Россия: Православие — или. PS. 7

Мои постскриптумы к выступлениям Бойко-Великого

Окончание.
Начало PS. 1
PS. 2
PS. 3
PS. 4
PS. 5
PS. 6

…Особую опасность для русской России представляют всё ещё неумолкаемые отзвуки «красного патриотизма», нередко — в псевдодержавной обёртке сталинизма.

Подобную «державность» страны — как расстрельного полигона с «великим» «ворошиловским стрелком» во главе, в лице душегуба и насильника над Церковью, «дорогого товарища Сталина», — могут, естественно, поддерживать лишь или очень недалекие, или же идеологически зомбированные, или же душевно огбманутые, а чаще — просто внутренне недобрые люди (зачастую глубоко и озлобившиеся-то именно в силу всей своей тяжелой и нередко бесчеловечной по отношению к ним жизни).

И проблема эта ещё остается весьма серьезной, ибо «недобрых» в России за три четверти века «отэволюционировало» и наросло предостаточно — особенно если учесть, что важнейшей задачей антирусского государства, всё время называвшего себя коммунистическим, советским, и было превратить русского человека в человека «советского», обязанного забыть о своих предках, своей вере, своей истории и своей национальной, христиански воцерковлённой духовности, — человека, уверенного, что его родина возникла только в 1917 году.

Без особого преувеличения можно сказать, что, например, в 1930-х годах равно и в национал-социалистической Германии, и в большевицко-социалистическом СССР значительную часть граждан стремились попросту запугать, насильственно пытаясь при этом лишить их антитоталитарной христианской опоры, а другую — полностью прозомбировав, превратить в верных цепных псов столь, в общем, схожих режимов: там — нацизма, здесь — большевизма…

Но, слава Богу, в конечном итоге, укрепить эти режимы навеки, как мечталось их «вдохновителям и организаторам», ни там, ни здесь так и не удалось!

Не последнюю роль в продлении уже теперь посткоммунистической (и потому вдвойне фальшивой) традиции «сталинизма» играет и ущемлённое государственническое чувство более пожилой части общества, привыкшей основываться в сфере своих, так сказать, социально-политических чувств на примитивных стереотипах бездуховного и бездумного (по сути, мазохистского, а иногда и садо-мазохистского типа), «красно-советского» мирочувствия.

К тому же все эти полусознательные и подсознательные тенденции и комплексы, болезненно-возбуждающие ощущения и отрицательно-раздражающие рефлексы, почти всегда замешанные на неотменяемо кровожадном сталинизме, вполне сознательно подогревались и подогреваются некоторыми ушлыми политиканами, желающими получить свой общественно-политический (и не только политический) процент с залежалого товара сталинизма.

Разумеется, они способны всучить его под видом доброкачественной — якобы суперпатриотической и супертрадиционной — продукции лишь наиболее невежественным в области истории, наиболее «матрично» мыслящим и наименее духовно просвещённым нашим согражданам. Но, к сожалению, таковых всё ещё остаётся не мало — если пока, увы, даже не большинство…

Самая же большая ложь такого «патриотизма» советского типа — это то, что в лице Сталина компартия якобы совершила эпохальный поворот к национальному, чуть ли не действительно уже «русскому» направлению.

На такого рода грядущую духовную фальсификацию подлинного русского патриотизма почти пророчески указывал ещё в конце 1930-х годов — когда Сталин и Гитлер пытались вместе разбойнически делить Европу — И. Солоневич. Он предупреждал тогда: «На краю своей гибели большевики будут делать отчаянные усилия… Мы должны быть готовы и к тому, что перед окончательной гибелью большевизма многие, очень многие из нас струсят и под лозунгом защиты Родины станут на защиту Сталина… Мне страшно думать о том лжепатриотическом словоблудии, которое яркими лозунгами прикрывает самое страшное, что было в нашей истории, — попытки убить и тело и душу нашего народа. В рядах коммунистической партии всегда боролись, борются и сейчас две тенденции. Первая — это мировая революция, и вторая — это социализм в одной стране. Победа или поражение одной из этих тенденций не мотивируются и не вызываются никакими принципиальными соображениями. Здесь спор идёт только о технической возможности. Возможно или невозможно нести в мир знамена мировой коммунистической революции. Сталин выбрал компромиссную линию — укреплять на базе крепостного труда и беспримерного обнищания массы военную мощь отечества трудящихся и в то же время делать всё, что только было технически возможно, для мировой революции. С лозунгами мировой революции или без лозунгов мировой революции, большевицкая власть в совершенно одинаковой степени является врагом русского народа» (Солоневич И.Л. Наша газета. 1939, N 30 (Цит. по: Смолин М. В мире политических иллюзий. Вступит. статья к кн.: Солоневич И. Коммунизм, национал-социализм и европейская демократия… С. 10−11)).

Сталин всегда оставался ориентированным на мировую революцию, на возможный захват под неё как можно большей части мира, и многим казалось, что этот его марксистско-ленинский коммунистический экспансионизм, порой венчавшийся временным успехом (как это имело место, например, в итоге второй мировой войны) есть выражение его личного, нахрапистого и якобы вполне «российского» патриотизма. Однако, на Россию, непосредственно на русских людей, ему как и Ленину, было наплевать. На что ему было не наплевать, так это на СССР — как на исходную базу и оплот возможной всемирной коммунистической системы, которую он и пытался строить в первую очередь именно на русских костях!

До самого конца жизни Сталин стремился к укреплению и развитию отнюдь не русского, а именно советского, коммунистического государства, оставаясь в этом верным продолжателем ленинской революционно-захватнической идеологии, так ярко выразившейся в подготовленной в своё время ещё самим Лениным преамбуле «Конституции СССР» 1924 года, где им провозглашалось: «Новое советское государство явится… новым решительным шагом по пути объединения трудящихся масс в Мировую Советскую Социалистическую Республику» (Цит. по: Авторханов А. Империя Кремля. Советский тип колониализма. Франкфурт: «Посев», 1988. С. 12)

Впрочем, из чисто тактических соображений Сталин порой изображал, когда это было выгодно, свой пиетет перед русской исторической — государственной, военной и даже культурной — традицией. Вспомним хотя бы как он, незадолго до войны провозгласив тезис об опасности «русского великодержавного шовинизма», с наступлением её тут же уцепился за имена Минина, Пожарского или Св. князя Александра Невского, чьи мощи он когда-то вместе с Лениным вышвыривал из петербургской Лавры, требуя расстрелов всей русской «поповской братии».

Более того, как уже говорилось выше, когда ему на время — в период той же Отечественной войны — представилась полезной помощь Церкви, он тут же и воспользовался ею. Однако как только этот ресурс русского патриотизма был им использован, он вновь начал «завинчивание» церковных «гаек», в известной мере терпя церковную верхушку (для него — лишь «бюрократию» Церкви) за её вынужденное тогда постоянное выражение сервилизма и за представительную («рекламную» для коммунистической системы) деятельность на Западе, которой Церковь, хоть и вздыхая, но занималась со сталинских времен и практически до самого начала «перестройки».

А затем вновь началось постепенное закрытие храмов и преследование священства и верующих, некоторые их которых вновь отправлялись в сталинские концентрационные лагеря и тюрьмы.

И как крестьянство вымаривалось Сталиным в начале 1930-х годов, оно точно так же продолжало умирать от голода, при полном его равнодушии, и после войны: например, в южнорусских регионах в 1946 году — и это при том, что в то же самое время осуществлялся значительный экспорт зерна.

Так что ничего патриотически-русского в сознании и политике Сталина не было: русский народ был для него только строительным материалом при большевицкой бредовой попытке воздвигнуть — народными же слезами, кровью и потом — фантастическое здание всемирного коммунистического общества.

Однако, увы, и поныне немало представителей советской и постсоветской «образованщины» — с характерной для них во многом постбольшевицкой же рабской психологией и полной духовной слепотой — продолжают свои восхваления этому злобесному кумиру!

И хотя трезвомыслящих иереев — у нас, слава Богу, подавляющее большинство, порой угаром дьявольского неосталинизма соблазняются даже и отдельные священники (как говорится, в семье не без урода!) — наименее знающие, наименее думающие, в духовном же смысле — с явной злобной внутренней гнильцой, от которых в результате можно услышать, что Сталин, оказывается, не новейший «Царь Ирод», а уже чуть ли не великий святой Земли Русской! Для таковых не существует и гласа Церкви, предавшей в свое время всех «исповедников» большевизма, всех активных коммунистов (естественно, и Ленина, и Сталина — «иже с ним») на веки вечные церковной анафеме; чужд им и голос Святейшего Патриарха Алексия II, ясно осудившего кровавое сталинское прошлое нашего Отечества; равнодушны они своими окаменевшими сердцами и к мученическим судьбам сотен и сотен тысяч неповинно убиенных христиан, обреченных на это по-большевицки бесчеловечной волей «великого Сталина».

Но чему удивляться? Ведь и до сих пор неразъяснённость в общегосударственном и общенациональном масштабе сути и смысла антинародной и античеловечной в целом «ленинско-сталинской» коммунистической идеологии, отсутствие ясных и честных, объективных оценок её со стороны как новых государственных структур, так и со стороны наиболее духовно просвещенных представителей российской общественности, — вопиющий факт нашей и политической, и духовной жизни!

Отсюда — почти полное незнание народом и поныне всей страшной правды о коммуно-советском периоде нашей истории и даже возникающие попытки регенерации остаточных элементов большевизма, всё ещё чреватые непредсказуемыми общественными катаклизмами.

И при этом все спят, надеясь, как всегда, на русское «авось»: глядишь, как-нибудь само рассосётся — уж лучше не трогать… И в такой позиции политических страусов, спрятавших головы в песок (а там вон уже снова пытаются поднять свои недорубленные головы — покрепче будут! — и памятники «великим Сталиным», и «железным Феликсам»!), — в такой, причём явно уже излишне затянувшейся, птичьей позиции пребывают и все наши временные правительства, и президенты, и проституирующие СМИ, и «творческая интеллигенция», подзабывшая, как пускали её в расход герои-большевички — эти, всё ещё прячущиеся за углом нашей безалаберной жизни, «комиссары в пыльных шлемах"…

Именно это не давало им прежде, как не даёт и сейчас, увидеть истинный — в итоге преимущественно черный — духовный смысл «красной» советской истории. И это — не только их личная духовная беда, но и беда целого поколения, а в итоге — и всей страны.

Ведь ещё и при «Советах» именно такая их, казалось бы, во многом вполне достойная (особенно по тогдашним меркам) патриотическая позиция (например — ряда писателей и историков-«русистов») и позволяла тогда продолжать держаться коммуно-советскому строю и, что гораздо страшнее, и сегодня пытается убеждать Россию оставаться как бы находящейся меж двух стульев: им вроде бы дорога и Россия Пушкина, Тютчева, Достоевского, Чайковского и Столыпина, но — в то же самое время — и их полный духовный антипод, «Россия» Советская!

Нельзя одновременно поклоняться двум богам и служить сразу двум «господам» — Богу и дьяволу, ведь именно идеологией последнего всегда и оставалась последовательная «программа построения коммунизма», а отсюда — и вся идеология, и вся политика (и внутренняя, и внешняя) государственного образования под названием СССР.

Другое дело, что не менее реальная внутренняя, подспудно добрая и во многом всё ещё остающаяся христианской воля русского народа столь же неизменно оказывалась той несокрушимой скалой, о которую и при советском режиме десятилетиями разбивались жесточайшие волны безбожного большевицкого атеизма. И тем не менее — меж двух стульев не усидишь!

Нужно выбирать более естественную жизненную «позицию», способную дать стране возможность подлинно реально-практически действовать, и выбор такого единственно живого пути есть выбор только духовно-религиозный, и это — прежде всего! Ибо ещё Христос сказал: «…не заботьтесь и не говорите: «что нам есть? или: что или: во что одеться?. Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф. 6, 31−33).

И пока мы не решим этой тяжелейшей задачи выбора нашего истинного, евангельского, православного и именно поэтому подлинно русского, а не реликтово-советского пути, мы не решим ничего!

Всем должно быть ясно: строить новую Россию при существующем и поныне раздвоении общественного сознания и при двойной системе национально-государственных ценностей невозможно!

Ибо каждый из наших сограждан, остающийся настроенным всё ещё «по старинке» прокоммунистически, а отсюда — постоянно пребывающий в неверии и злочестии, «сам, — по словам Ив. Ильина, — опустошает свою душу от всех Божественных зовов, желаний и побуждений», в нём «смолкает голос совести, и люди становятся бессовестными»; и, как следствие, во многих «исчезает воля к качеству на всех путях жизни, и люди предаются всем порокам, скверно работают и создают одно плохое (плохое искусство, плохую жизнь, плохие дома, плохой хозяйственный продукт)» (Цит. по: Протоиерей Владислав Свешников. Этика общественного служения // «Наши задачи» Ивана Ильина и… наши задачи. Материалы конференции. М.: Изд-во «Рарогъ», 1995. С. 12).

При этом параллельно «отмирает чувство ранга, и все начинают посягать на всё. Любовь уступает место ненависти, знание подменяется и снижается, воспитание становится развращением. В душах не остается чувства ответственности. И вся жизнь наполняется жестокостью, страхом, бесстыдством и нуждою… Классовая, расовая (национальная) и партийная ненависть должны быть преодолены. Сделать это мы должны, потому что мы христиане. Великую и сильную Россию невозможно построить на ненависти — ни на классовой (социал-демократы, коммунисты, анархисты), ни на расовой (расисты, антисемиты), ни на политически-партийной…» (Там же. С. 12−13).

Однако — кто же пытается ныне помочь русскому человеку понять эти, казалось бы, самые простые истины, доказанные к тому же всей несчастной судьбой нашей страны на протяжении последнего века? Кто стремится рассеять остаточный коммунистический морок в душе русского народа?

Всё ещё почти не слышно их голосов.

Молчит и интеллигенция, претендовавшая некогда на то, чтобы быть народной совестью и первейшей народолюбицей. И это весьма показательно: исчезновение чувства духовной ответственности характерно ныне не только для, так сказать, «рядовых» наших граждан — менее образованных и вовсе неискушенных в перипетиях политической истории.

О высшей степени духовного неблагополучия нашего общества весьма свидетельствует и тот факт, что даже в относительно, казалось бы, «свободомыслящей» среде деятелей культуры точно так же сохраняется удивительное нравственное равнодушие к присутствующему пока в нашей жизни «культурному наследию» коммунистического прошлого (настолько, видимо, крепко въелся в них дух постоянно сопутствовавшего им прежде — день изо дня, десятилетие за десятилетием — их подсоветского коллаборационизма, постоянной полуправды всего их творчества и бытия в целом). Нашим «желтопрессным» записным свободолюбцам явно и в голову не приходит, что с их «демократической» позиции, если бы она вообще была искренней и последовательной, неприлично, например, иметь название газеты: «МК» («Московский комсомолец»), сохраняя тем самым имя печатного органа коммунистического союза молодежи — организации, травившей у нас любые ростки демократии в молодежной среде и насильственно насаждавшей в юных умах ядовитую марксистско-ленинскую идеологию. То же касается и так называемой «Комсомольской правды». Это — газеты… Но точно так же и известному московскому режиссеру, вроде бы претендующему на интеллигентность, вовсе, по-видимому, не претит — в нравственном отношении — сохранять столь же комсомолистское название своего театра: немыслимо было бы увидеть сегодня в Берлине театр с названием «Гитлерюгенд» — а чем, по сути, отличается от него в содержательно-смысловом, духовном отношении название «Ленком»?

От подпевания тоталитарному сталинизму — к сегодняшней давке у кормушек в меру «демократствующих» (на потребу дня) «властей предержащих»! Именно таков и поднесь всё ещё остающийся естественным, без каких-либо совестливых рефлексий, жизненный путь для немалого числа представителей российской интеллигенции (в том числе и для «представителей культуры»).

Недаром, вспоминая в связи с этим о временах сталинизма, «о любви к Сталину» и её тяжких последствиях для душ многих прежних граждан СССР, начинавший именно в ту пору свой нелегкий литературный путь Виктор Астафьев как-то заметил (еще в 1983 году): «…Богу вам всем надо молиться, что время и мы избавили вас от этой любви, которая страшнее проказы, но что-то наш унизительный и подлый пример мало на кого подействовал и мало кого отвратил от земных богов: так [и] „жадные толпы у трона“ не поредели, так и не перевелась омерзительная привычка получать, точнее, подымать хлеб из придорожной пыли, брошенный туда земными творцами…» (Крест бесконечный. В. Астафьев — В. Курбатов: Письма из глубины России… С. 161)

Но разве и сегодня не наблюдаем мы порой той же «омерзительной привычки» — и даже порой в той же якобы «культурной среде»?

Что уж тогда говорить о нашем несчастном, доселе пребывающем в духовой спячке народе?

Но исподволь уже доносятся до нас подступающие к нам громы небесные…

И потому всё более насущным и неотвратимым становится необходимость понимания всеми нами, что без помощи Божией нам не спастись ни самим — как Его творению, ни спасти и самого Отечества Российского — как творения нашего! Поистине со всей страшностью встаёт перед нами окончательный выбор: Православие — или смерть… Пора наконец и проснуться.

Только в грядущих кровавых муках родим мы снова нашу драгоценную Россию. Увы, иного уже нам не дано.