Про коммунизм, телевизор и антихристово царство

От редакции РЛ. Редакция журнала «Благодатный Огонь» любезно предоставила нам статью из будущего номера (№ 20), готовящегося к выходу в свет.

Эта статья не богословская. В ней мало научности, язык прост, стиль почти разговорный, и всё потому, что автору хотелось быть услышанным в широких читательских кругах. Если же иногда по ходу чтения придётся напрягать мозги, то как же без этого? Поэтому пусть читатель не пугается ни названием, ни размахом заявленной темы, но смело приступает к чтению.

Ещё нужно сказать о том, что статья представляет собой отрывок из работы, в которой множество разных тем пересекаются, как тропинки в лесу, т. е. без всякого разбора. Эта работа не завершена и едва ли скоро завершится. Лес большой, тропинок много. Но данная тропинка вышла почти законченной в том смысле, что по ней можно не без интереса пройти, рассматривая возникающие по сторонам виды.

Я бы охотно пригласил читателя пройти и по другим тропинкам-темам, которые будут появляться в поле его зрения, но они ещё не до конца проторены. Пока одна эта тропка вполне проходима, и путь по ней открыт. Надеюсь, он будет сколько интересным, столько же душеполезным. Иначе зачем было мне писать, а вам читать?

«Воплощённый» призрак коммунизма

Примеры Евангельских лиц и партийных работников принадлежат истории. Только, если Евангельская история для христианина священна, то партийная история для него должна быть погана. «Ну, вот, — думает, наверно, читатель, — анекдоты из „миссионерского патерика“ я уже слышал на этих страницах, теперь площадная брань полилась». Это не брань, уважаемый мною читатель, это высокая латынь [1].

Хотя история строительства коммунизма моим народом это история его бесовского осквернения нечистым мечтанием, но коммуниста поганцем я никогда не назову. Я могу назвать его язычником, идолопоклонником и богоборцем, и написанную им в жизни русского народа страницу — идолонеистовой, но поганой она для меня никогда не будет.

Во-первых, потому, что слово «поганый» означает в русском языке не просто языческий, но именно поганый. Загляните в словарь Даля, чтобы убедиться в этом. Во-вторых, множество христианских поступков совершали самые отъявленные коммунисты. И, в-третьих, вдохновенные слова одного из них я с почтением процитирую ниже, но не для того, чтобы назвать правильными, а чтобы извлечь из них христианское зерно, увы, опоганенное тёмным «светлым будущим» [2]. Но прежде несколько слов о том, что злейший и страшнейший в сравнении с коммунистом богоборец это — телезритель.

Именно телезритель должен быть назван самым поганым поганцем, самым гнусным и мерзким идолопоклонником, собирающим на себя, сидящего или лёжащего перед своим идолом, все те нечистые духи, которые мы называли, когда говорили о заклинательных молитвах Таинства Крещения. «Дух прелести, дух лукавства, дух идолослужения, и всякого лихоимства, дух лжи и всякия нечистоты, действуемыя по научению диаволю». Все эти духи были изгнаны из крещаемого при Крещении, но он опять их на себя и в себя охотно собирает, устраиваясь поудобней перед телевизором.

Коммунист эпохи построения социализма, « не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность » (Рим.10:3) превыше всего, оставался созидателем, и в этом смысле уподоблялся Творцу, как бы разительно не отличались его цели от тех, которые поставил человеку Бог. Телезритель же, включая телевизор, становится совершенным разрушителем своего Богоподобия, т. е. дарованной ему от Бога способности творить. Коммунист разрушал законы Божии, силясь взамен их поставить свои собственные. Телезритель рушит все законы, как самоуничтожающийся наркоман.

Русский крестьянин начала 20-го века [3] был обольщён призраком коммунизма, этим нечистым духом, рождённым российскими книжниками, т. е. некрестьянскими общественными сословиями. Но если бы русский крестьянин начала 20-го века увидел телевизор, каким его сотворили всё те же интеллигенты в 21 веке, он бы сразу понял, кто за этим телевизором скрывается, в ужасе бы перекрестился и убежал от него.

Но почему, говоря про коммунизм, я вспомнил про телевизор? Да ещё и русского крестьянина пытался поставить перед ним? Не потому ли, что оба духа, коммунистический и телевизионный — духи мечтания, рожденные в богонебоязненной нечистоте? Конечно, они между собой родственны, но телевизионный дух страшнее и лютее коммунистического, и появление первого было подготовлено последним. Как это понять?

Первая мысль, которая приходит в голову при размышлении о причинах появления телевизора в жизни русского крестьянина, та, что социализм построил научно-техническую базу для массового производства телевизионных приёмников. Так думать естественно [4], но думать так в 21-м веке, значит, прожить 20-й век, ничему не научившись. Для верующего человека жизнь начинается не с материи, но с Духа. «Бог есть Дух» (Иоан.4:24), значит, и базу жизни надо искать не в материи, но в духе.

Духовная, а не материальная база была подготовлена коммунизмом для появления телевизора. И он явился в мiр не тогда, когда наука и прогресс смогли его явить, но когда ослеплённый темнотой «светлого будущего» крестьянин смог увидеть темноту светящегося телевизионного экрана. Коммунизм ослепил крестьянина и притупил его способность к различению духов, развивать которую так настойчиво учит его Апостол Иоанн: « Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они » (1Иоан.4:1). И вот, когда христианские глаза привыкли к темноте, тогда в дальнем углу [5] социализма они увидели телевизор. И очень обрадовались его новому мраку. Появись телевизор раньше, например, при царе-батюшке, крестьянин не вынес бы его омерзительного вида, не выдержал бы и пяти минут пребывания с телевизором в одной комнате. Сейчас он никого не пугает. Как раз наоборот, современному человеку страшно остаться одному, потому что без телевизора жить невыносимо скучно. Он просыпается вместе с телевизором, ест рядом с ним, и засыпает под него.

Если в прежние века христианин с охотой читал и слушал что-либо душеполезное, а телевизор стал бы смотреть только под угрозой насилия, то современный христианин охотно включает телевизор, а Евангелие открывает только тогда, когда его приглашают это сделать. Вот как сейчас, например. Откроем Евангелие от Матфея. «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого» (Матф.12:43−45).

Когда нечистый дух коммунизма вышел из советского человека… А он именно вышел по окончании определённого Богом срока. Никто не выгонял, никто не свергал советскую власть, она сама пала… То ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит… Коммунистический дух покойно жил в советских людях, потому что редкий из них противился ему. Но, выйдя, в каких безводных местах он ходил? Это уже он сам знает… Тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным… Хорошо помню, как подметался и убирался этот дом, как непрерывным потоком шли люди креститься в открывшиеся Божии храмы, и как таким же непрерывным потоком лилась на них святая вода Таинства Крещения… Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там … Где теперь эти миллионы новокрещёных православных христиан? Почему они, приняв веру, которую их отцы в лихорадочном коммунистическом бреду отвергли, не бывают на Богослужениях? Потому что иных уж нет, а те «на стране далече» [6], смотрят телевизор… И будут последняя человеку тому горша первых…

Когда после 70-летнего коммунистического плена открылись Божии храмы, тогда для советских людей сама собой открылась возможность покаяния. И покаяние действительно было всенародным, но оказалось кратким и ограничилось внешним крещением. Конечно, даже такого покаяния никто у советского народа не отнимет, а Господь «и намерение целует», но ведь всё дальнейшее вышло по Евангелию: тогда [нечистый дух] идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там …

Семь это число полноты, и оно означает, что какой бы из лукавых и нечистых духов мы не назвали, он непременно окажется в телевизоре. Например, реклама, которая теперь не только в телевизоре, но везде и повсюду расклеена, развешена и разбросана. 10-я заповедь Божьего закона говорит: «не пожелай». Реклама твердит прямо противоположное: пожелай, попробуй, захоти, искусись. Пожелай жены ближнего твоего, пожелай вола, осла его…

Могут возразить, что реклама не покушается на имущество ближнего, но предлагает купить товар. Это неправда. Во-первых, реклама разжигает зависть, с которой в душу человека входит «семёрка» злейших страстей, и они доделают начатое рекламой дело растления этой души. Во-вторых, клюнувшие на рекламную «удицу льщения» заплатят деньги не только за товар, но и за пустоту, за этикетку, за товарный знак фирмы, т. е. за её рекламу. А это уже не покупка товара покупателем, это ограбление его продавцом. И в-третьих, неотъемлемую часть любой рекламы составляет ложь. И тот из покупателей, кто простодушно верит всякому рекламному слову, тот остаётся непричастен ко лжи рекламодателей. Тот же, кто понимает, что ни грамма стирального порошка ему не достанется бесплатно из пачки, на которой крупными буквами написано «10% пачки — бесплатно», тот, покупая этот порошок, разделяет грех лжесвидетельствования. Но страшнее всего, что через рекламу не карманы, а людские души оказываются опустошёнными этими незнающими устали, пронырливыми демонами-изобретателями, работающими на своего хозяина, который «ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пет.5:8).

Про нарушение телевизионным духом и всеми, кто с ним общается, ветхозаветных заповедей я не буду распространяться, потому что всем всё известно. Известно, как постоянно и планово на телеэкране оплёвывается то немногое христианское, что ещё сохранилось в душе советского человека. Но что из того? Да ничего. Все всё знают и с удовольствием смотрят, и насмотреться не могут. Но насмотреться телевизором нельзя. Семь злейших духов это полнота нечисти, это без-дна мерзости и дряни. Дрянью же нельзя насытиться, сколько её не ешь, ею можно только захлебнуться. Как и с наркотиками. Удовлетворить наркомана полностью может только смертельная доза.

Могут сказать, что телезритель если и нарушает Божии заповеди, то лишь виртуально, что в реальной жизни он не совершает виденных по телевизору грехов, и что телевизор для многих не более чем отдохновение в часы досуга. Но пусть нас не сбивает с православного толку слово «виртуальный». Можно назвать «идеальным», «виртуальным», «потусторонним», «коммунистическим» и каким угодно словом нереальный мир, который создаётся в людских головах или на экранах телевизоров тем или иным духом, сами духи от этого не перестают быть реальными.

Где пребывает телезритель всё то время, пока он смотрит телевизор? В кресле или в виртуальном мире телевизора? На самом деле не важно, где пребывает телезритель. Важно то, что теледух всё то время, пока телезритель смотрит телевизор, обитает в сердце его. Насколько глубоко он там обитает — это уже вопрос частностей. Многое зависит от увлекательности передачи, от удобства кресла телезрителя, от закуски перед ним и т. д. Телезритель говорит: я смотрю телевизор, но на самом деле, это телевизор смотрит его. Теледух собирает себе миллион зрителей, и во всех них одновременно действует. Желанная цель теледухом достигнута. Он вошёл в людей и «воплотился» в них в той мере, в какой мере они им увлечёны.

Где пребывал участник очередного партсъезда? В кресле дворца съездов или в виртуальном мире коммунизма? На самом деле важно не то, где пребывал коммунист, важно то, что дух коммунизма, собравший множество сердец в одном месте, чрезвычайно усиливался от их согласного биения. «Мы строим коммунизм», — гордо заявляли они, на самом деле, это коммунизм строил их. Комдух, или коммунистическая идея (назовём «идей» этот дух, поскольку коммунисты в существование духов не верят) «воплощалась» в коммунистах настолько, насколько они верили ей.

Антихрист и его предтеча

Дух находит успокоение в сердце, послушном ему. Подчинить себе человеческую плоть и кровь — его цель и счастье. И тем счастливее будет его находка на земле, чем отзывчивее и послушнее духу оказывается сердце человека.

Слово «счастье» происходит от слова «часть», как и слово «причастие». Душа, причастившаяся Святых Христовых Тайн, становится участницей Святого Духа [7]. Но она так же может стать и становится причастницей всякого другого духа, увлекшего её. Однако такого рода «причастие» будет, во-первых, неполным [8], потому что всякий другой дух не имеет плоти и крови, как имеет их воплотившийся Сын Божий. А во-вторых, истинное [9] причастие возможно только в любви, т. е. при обоюдном самопожертвовании соединяемых. Отпадшие же от Бога духи не способны к любви. Они потому именно и отпали от Божией любви, что оказались не способны любить. Поэтому их общение с человеком строится на обмане. Обещая любовь и свободу, бесы ненавидят и порабощают тех людей, которых им удалось обмануть.

Итак, отпавшие от Бога духи делают людские души своими причастниками обманом, и в итоге — насилием. Ибо что такое обман, как не хитро скрытое насилие? Поэтому слово «воплощение» в приведённых мною телевизионном и коммунистическом примерах взято в кавычки. Такие воплощения — лживы. Но они лживы не только потому, что лживы по своей природе сами духи. Пообещав поверившему им человеку свободу, они обращают его в раба. Но и потому, что они не имеют творческой Божией силы к истинному воплощению, которое совершил Сын Божий. Но, завидуя этому воплощению и возникшему в результате его общению, которое имеет Бог с избранными Своими [10], всякий лукавый дух ищет такого же воплощения и такого же общения. Но, не имея к этому силы любви, или как говорит Апостол Павел «любве истины», они обманывают и прельщают всех доверившихся им.

«…зане любве истины не прияша, во еже спастися им» (2Фесс.2:10). Эти слова Апостола Павла можно отнести не только к людям, не принявшим «любве истины» [11], но и к лукавым духам, отпавшим от этой самой любви. Даже прежде людей эти слова должны быть отнесены к духам, потому что духовное знание люди получают именно от них [12].

Результатом же всех таких псевдо-воплощений будет великая и последняя ложь сатаны, а именно: человек будет выдан за бога и принят всеми как бог. «Не сам диавол делается человеком, подобно вочеловечению Господа, — да не будет! — но рождается человеком от блуда и принимает на себя всё действо сатанино. Ибо Бог, наперёд зная наглость будущего произволения его, позволяет, чтобы диавол вселился в нём» [13].

Описывая антихриста, преподобный Иоанн Дамаскин говорит уже не о простом коммунистическом безстрашии, но о безприкладной [14] наглости грядущего «человека беззакония», и не о простом построении безбожного общества, но о целенаправленной на Бога атаке этого «сына погибели». Потому что, чтобы сесть в храме Божьем как богу, выдавая себя за бога (ср.2Фес.2:4), надо иметь к Нему ненависть и наглость не человеческую, но именно 7500-летнюю, сатанинскую.

Скажут, что в истории можно найти много примеров римских, китайских и прочих императоров, почитавшихся за богов. Примеров, конечно, можно найти много и в древней, и в новой истории, но все такие императоры были «воплощениями» бесовской мелюзги, последняя же и решительная наглость должна быть всемирной, потому что на мировую сцену выступит сам сатана. Под занавес мировой истории им будет сыграна последняя его гастроль, в которой он выдаст себя за Сына Божия.

То, чего не делает Господь именно потому, что Он Сын, совершит раб и льстец — присвоит себе хищением и ложью равенство с Богом [15] и выдаст себя на Него. И тем окончательно явит миру: кто есть кто [16].

Однако такую сверхнаглость в человечестве, чтобы некто превознёсся выше всего, называемого Богом или святынею, надо воспитать. Трудность же подобного воспитания состоит не в том, чтобы заставить кого-то из людей объявить себя богом, таких негодяев найти не долго, а в том, чтобы всеми прочими людьми «наглость будущего произволения» этого «человека беззакония» была бы воспринята как святость и названа скромностью.

Такое может произойти не тогда, когда сын противления сам себя возвеличит и объявит богом, но когда его богом — изберут. А он, отказываясь от этой чести по своей «скромности», стяжает себе похвалу и звание святого человека. Но по многочисленным просьбам трудящихся и по заявкам телезрителей, будет почти насильно посажен на всемирный трон. «И в начале царствования своего, вернее же — тираннии притворно усвояет себе наружность святости; когда же он сделается победоносным, то будет преследовать Церковь Божию и выкажет всю свою злобу». [17]

Господи, помилуй! Неужели единодушным выбором всех жителей земли некий человек будет назван богом? Конечно, эти выборы будут ни чем иным, как всеобщим беснованием человечества. Как такое может быть? А как такое же было при строительстве коммунизма в моей родной стране? Как это происходит сейчас при всенародном телевизионном оболванивании? Но сатанинская гордость не тогда успокоится, когда вместится в населении одного или нескольких отдельно взятых государств [18], но когда охватит собой все живущее на земле человечество.

Такое человечество сатане надо воспитать. И одним из главных орудий такого воспитания является телевизор. Способность вложить в миллиарды голов один призрак, чтобы он «воплотился» сразу во всех людях земного шара, чтобы все разом грезили одним образом, и чтобы воздали поклонение этому образу как богу — вот какую власть и силу даёт телевизор диаволу. Поэтому можно не гадать, какими техническими ухищрениями, т. е. какою «силою и знамениями и чудесами ложными» (2Фес.2:9) будет вложено в миллиарды людских голов это мечтательное превозношение. Мне кажется, что имеющегося на сегодняшний день «ложного чуда» — телевизора — достаточно для антихристова «воплощения». И такое, совершенное через телевизор поклонение ему будет равно действительному поклонению антихристу яко богу. Почему? Чтобы подойти к этому вопросу с практической стороны, приведу случай из жизни наших святых отцов.

Послушайте, братия

В Житии преподобного Евфимия Великого описано такое событие. «Был некий брат в лавре, по имени Емилиан, который однажды ночью, на рассвете воскресенья, от бесовского наваждения возгорелся плотскою страстью и смущался нечистыми помыслами, чувствуя в сердце вожделение греха. Случайно преподобный Евфимий, идя к утрене в церковь, проходил мимо того места, где стоял брат, смущенный похотением; обоняя смрад блудного беса и уразумев происходящее, святой сказал:

— Да запретит тебе Бог, проклятый нечистый дух!
И тотчас брат упал на землю, изрыгая пену и беснуясь.
Собрались братия, принесена была свеча, и сказал преподобный:
— Видите ли брата сего? От юности своей доселе он жил добродетельно, в чистоте телесной; ныне же, когда он ненадолго увлекся плотскою похотью и помышлял с вожделением и услаждался нечистыми теми помыслами, им овладел бес. Получим же и мы наставление из таковой его скорби, и пусть каждый знает, что если кто, хотя и не прикасается к чужому телу и не творит нечистого греха, но умом любодействует, увлекаясь нечистыми помыслами, удерживая их, соизволяя на них и услаждаясь ими, — тот — блудник, и бес им обладает.

К этому старец присоединил еще следующее повествование:
— Послушайте, братия, — сказал он, — повествование, которое рассказали мне некоторые египетские отцы об одном брате, которого все считали святым, но сердцем прогневлял Бога, увлекаясь нечестивыми помыслами и любодействуя умом. Когда он приблизился к кончине, пришел туда некий прозорливый старец и услышал о нем, что он болен при смерти, и нашел всех жителей плачущими и говорящими: „Если скончается сей святой, то нам уже нет надежды на спасение, потому что все мы спасаемся его молитвами“. Услышав это, прозорливый старец с поспешностью пошел к больному, желая получить благословение от этого мнимого святого, и, приблизившись к жилищу его, увидел множество народа со свечами, иереев и диаконов, ожидающих епископа к торжественному погребению того святого. Войдя в горницу, старец застал его еще дышащим и, воззрев душевными очами, увидел беса, держащего трезубец; пронзив им сердце умирающего, бес со многими муками извлекал душу его. При этом святой услышал голос с неба, глаголющий: „Как не упокоила Меня душа его ни один день, так и ты непрестанно мучь его и исторгай из него его душу“. Итак, тот брат скончался в муках, ибо совне он казался святым, внутри же сердца прогневлял Бога.
„Внимая сему, братия, — продолжал преподобный Евфимий, — тщательно оберегайтесь от помыслов, оскверняющих душу: ибо во время разлучения души с телом восприимут одинаковое мучение мечтающие о блуде, как и творящие грех тот. Но помолимся о брате сем, Емилиане, Богу, наказующему его, но не предающему смерти, да освободит его от беса и плотских страстей“.
Когда святой помолился, вышел бес, вопия: „Я — дух любодеяния“, и наполнил все место смрадом как бы от сожигаемой серы. С тех пор Емилиан освободился от нечистых похотений и сделался избранным сосудом Божиим».

В этом рассказе не могут не обратить на себя пристального внимания следующие уроки преподобного Евфимия. Первый. «Получим же и мы наставление из таковой его скорби, и пусть каждый знает, что если кто, хотя и не прикасается к чужому телу и не творит нечистого греха, но умом любодействует, увлекаясь нечистыми помыслами, удерживая их, соизволяя на них и услаждаясь ими, — тот — блудник, и бес им обладает». Второй. «Внимая сему, братия, — продолжал преподобный Евфимий, — тщательно оберегайтесь от помыслов, оскверняющих душу: ибо во время разлучения души с телом восприимут одинаковое мучение мечтающие о блуде, как и творящие грех тот».

По-крестьянски, т. е. по-христиански надо бы принять слова Жития за истину без рассуждений, тем паче, что Господь прямо говорит о том же: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Матф.5:27−28). Но книжнику на всё нужны доказательства. Что ж, поищем доказательств, тем паче [19] что и на них как на необходимость указывает Сам Господь, говоря: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне» (Иоан.5:39).

Итак, почему блуд мысленный равен блуду явному? И какими доказательствами можно доказать равенство грехов виртуального и реального, если прямых слов об этом Господа для нас недостаточно?

Начнём с того, что заметим разницу. Блудник-практик смотрит с вожделением на живую женщину, а блудник-теоретик — только на образ её, показанный ему в голове или в телевизоре. Реальная и виртуальная это — разные женщины? [20] Конечно, разные, однако блуд с той и с другой преподобный Евфимий, следуя за Господом, называет равным и равнонаказуемым. Женщины разные, а блуд одинаков. Значит, по сути разницы между женщинами нет? Но где же находится эта суть, которая делает равными мечтание и ощущение, грёзу и действительность, виртуальность и реальность?

Быть или не быть

В поисках ответа на этот вопрос оставим пока женщин. От одного слова «женщина», написанного или произнесённого, мысли начинают путаться и сбиваться. Без жён будет проще разобраться, в чём разница и в чём сходство между реальностью и виртуальностью? И, разобравшись в этом, уяснить, почему блуд с Евой мысленной равен блуду с Евой чувственной.

Итак, говорят, что телевизионный мир виртуален. А разве наш реальный мир не виртуален? Разве не о виртуальности сего видимого мира поёт Святая Церковь, провожая в последний путь усопшего своего члена: «воистину суета всяческая, житие же сень и соние…»? Так и есть. Мир, сотворённый Богом и согретый ещё в зародыше Духом Божиим (ср.Быт.1:2), подобно тому как птица, сидящая на яйцах, согревает их своей теплотой для пробуждения к жизни, этот мир — «сень и соние». И если не назван он «виртуальным», то потому, что незачем употреблять чужие слова, когда есть свои родные.

Что же? Значит, реальность, в которой мы так стараемся утвердиться, это, по слову Церкви, тень, которая исчезнет, стоит только зайти солнцу, и сон, который улетит, стоит только человеку проснуться? Значит, реальные «квартира», «одежда», «друзья», «еда», «машина» и всё прочее, чем мы живём и чем не на шутку увлечены, должны быть взяты в кавычки? Да, да, именно в говорящие о их виртуальности кавычки, потому что все они — мираж.

«Человек, яко трава дние его, яко цвет сельный тако отцветет» (Пс.102:15). «Пришлец аз есмь на земли, не скрый от мене заповеди Твоя» (Пс.118:19). И множество других цитат Священного Писания, говорящих о тленности, скоротечности, временности этой жизни и о том, что она — сон, тление, странствование и т. д., можно привести.

Что же тогда не сон, не иллюзия, не мечта и не фантазия, но истинная реальность? Жизнь вечная и бесконечная, которую имеет Бог и которую Он дарует любящим Его — вот что является непреходящей и неисчезающей реальностью. Господь Бог «о Нем бо живем, и движемся, и есмы» (Деян.17:28) — вот Кто есть наша единственно неложная реальность.

Нас ради человек и нашего ради спасения, т. е. ради вечной нашей жизни и ради нашего реального, а не понарошку существования, Он изволил воплотиться от Духа Святого и Марии Девы. Можно даже сказать, что до воплощения Сына Божия всё человечество и весь мiр оставались виртуальными. И только воплощение в мiре Христа Бога превратило призрачные плоть и кровь человечества в Плоть и Кровь Божии.

Значит, реален не тот мiр, который вокруг нас, а тот, который внутри нас? Вот именно. Реально не то, что нам видно, а то, что нам невидно. Реален на самом деле тот, кто в нас воплощается.

Поэтому дело с мысленным блудом обстоит точно так, как с коммунизмом и с телевизором. Блудник-мечтатель думает, что это он блудит, сам себя распаляет и сам себя удовлетворяет в своих фантазиях. На самом же деле, это его блудят, его распаляют и им удовлетворяются. Это его используют для «воплощения». Но какое воплощение может быть от малакии [21]?

И вправду, если через блуд чувственный в блуднике воплощается блудница, и в блуднице — блудник, потому что «будета два в плоть едину» (Быт.2:24), и если, наконец, от блуда чувственного может воплотиться зачинаемый новый человек — живое воплощение обоих блудников, то какое же воплощение может быть от блуда умственного? Как в рукоблуднике или рукоблуднице могут воплотиться женщина или мужчина выдуманные, т. е. образ, картинка, мечтание?

Лживо. Вот как они могут «воплотиться». Стало быть, весь вопрос реального и виртуального существования человека, весь вопрос его подлинного и обманчивого бытия состоит в том — истинно или лживо воплощается в нём невидимая ему реальность. Поэтому на гамлетовское ко всему миру обращённое «быть или не быть?» в свете наших заметок можно ответить так. Быть, значит проявить в себе Христа Бога, вернее дать Ему проявиться, не мешать Ему в Его проявлении. Не быть, значит, не проявить Его, т. е. отдать свою душу для проявления другой, противной [22] Богу реальности.

Противная Богу действительность также действительна и также по-своему «воплощается», но только не телесно. Диавол может действовать в человеке частично или полностью, но самим человеком он стать не может. И вот поэтому чувственный блуд для него, такого блудного, развратного, нечистого, грязного и мерзкого существа, не нужен. Это удивительно, но это факт. Чувственный блуд бесу не нужен и даже опасен рождением в этот ненавистный ему мiр нового человека и, стало быть, нового врага. Ненавистен же диаволу этот мiр потому, что он (мiр) пусть не целиком, но причастен Богу, от общения с Которым диавол отпал. Ненавистен он ещё и потому, что диавол не может в нём воплотиться, не может участвовать и жить в мiре той настоящей и полноценной жизнью, которой живёт в нём воплотившийся Христос Бог.

Диавол не может стать человеческим телом, и человек не может составить тело диавола, потому что он его не имеет и иметь не может. Человек может только предоставить своё тело для «всякого мечтания, и лукавого деяния, и действа диавольского мысленне во удесех моих действуемого» [23]. Поэтому именно мысленный, а не чувственный блуд есть высшая степень диавольского разврата, есть всё, на что диавол способен в своём «воплощении».

Чьё же Тело составляют христиане? Известно — Христово. Апостол Павел говорит об этом так: «Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы?» И прямо в теме нашего разговора грозно продолжает: «Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: два будут одна плоть» (1Кор.6:15−16).

Апостол ведёт речь о блуде чувственном, поэтому и говорит, что блудник отдаёт свои уды блуднице. Вот именно, блуднице, а не бесу. Бесу же достаются уды блудника, когда тот блудит мысленно, т. е. распаляется воображением. Бес от чувственного блуда в сравнении с блудом мысленным даже проигрывает. Конечно, он выигрывает тем, что отрывает христиан, т. е. уды от Тела Христова, и тем насыщает свою лютую ненависть к Нему и к человечеству, но для себя лично диавол от чувственного блуда ничего не приобретает. Потому, во-первых, что блудники не становятся диавольскими членами, так как он их не имеет. Они могут лишь стать его орудиями, как об этом гласит известное выражение «орудие диавола», но членами — никогда. А во-вторых, мысленный блуд для диавола есть предел его желаний и пик его «творчества», и потому чувственный блуд ему не нужен.

О каком творчестве здесь говорится? О диавольском творчестве ненависти, которым пародируется творчество Божией любви. Той самой любви, которая выразилась в непостижимых человеческому уму действах — сперва создании мiра из ничего, а затем Божием в нём воплощении. Но диавол, как пародист и куплетист, может этому творчеству только завидовать и пересмеивать его. Каким образом? Не воплотиться в человека, но войти в него — вот предельная возможность диавольского «воплощения», вот последний рубеж его проникновения в тайны Божьего домостроительства. Далее путь ему заказан. Впрочем, дальнейший путь к вечному в Боге блаженству диаволу и не нужен, потому что для стоящей перед ним «творческой» задачи [24] погубления рода человеческого у него всё есть.

Царство антихриста внутрь вас есть

Но зачем мы так старательно в технологии диавольских «воплощений» вникаем? Затем, чтобы всё вышеизложенное усвоив, заключить, что диаволу для того, чтобы войти в человека и «воплотиться» в нём, важен не самый блуд, но достаточно зрелища или мечтания о блуде. Или говоря уже обобщённо, необходимым и достаточным условием для вхождения диавола в человека является не телесный грех, но мысленное соучастие человека в грехе. Короче, диаволу для «воплощения» достаточно телевизора.

Могут сказать: «Ну, об онанизме и без телевизионного примера всем всё давно известно. Зато как быть с прочими телегрехами? С теми же убийствами, например? Неужели и в виртуальной крови телезритель тоже повинен?»

Виртуальная кровь. Звучит почти как ритуальная… И эта кровь давно уже залила все дома и квартиры, где работают телевизоры. По пояс в крови ходят в своих жилищах люди, и она выливается через окна на улицу. А по улицам городов и деревень, если подсчитать все убийства, показанные по телевизору в президентское время, протекли реки крови. Всё вокруг залито, пропитано, пропахло ею.

«Зачем это про какие-то реки какой-то выдуманной крови так настойчиво говорится? Неужели все увиденные по телевизору убийства этот ненормальный поп хочет повесить на телезрителя? А заодно пришить ему все кражи, обманы, подлоги, поджоги и прочие грехи, сотнями совершаемые на телеэкранах каждый день? Допустим, в телеблуде зритель отчасти грешен, но как он может быть повинен в телеубийстве? Этого понять и принять решительно невозможно. Поэтому картинами улиц, залитых кровью, пусть батюшка нас не смешит».

Не до смеха мне, уважаемый читатель. Священник, если не возвещает Евангелия или же возвещает его не полностью, перестаёт быть Христовым священнослужителем и превращается в шамана с кадилом, кропилом и мобилом [25]. А посему слушай, Израиль, Христово Евангелие. «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: „рака“, подлежит синедриону; а кто скажет: „безумный“, подлежит геенне огненной» (Матф.5:22).

На кого же гневается телезритель? На брата? Да нет же. Кого он убивает? Никого. Он просто смотрит, как убивают. Да кого убивают-то? Никого! Перед ним образ, картинка, фантазия! Так о чём речь? В чём его вина?

Похоже, что опять надо всё начинать с начала. Опять надо говорить, что реальный и виртуальный убийца, конечно, различны, как совершенно различны две Евы: мысленная и чувственная. Но виртуальное убийство от этого не перестаёт быть убийством, как и мысленный блуд — блудом.

Вспомним уроки Евфимия Великого. Первый. Получим же и мы наставление из таковой его скорби, и пусть каждый знает, что если кто, хотя и не прикасается к чужому телу и не творит убийства, но умом убивает, увлекаясь кровавыми помыслами, удерживая их, соизволяя на них и услаждаясь ими, — тот — убийца, и бес им обладает. Второй. Внимая сему, братия, тщательно оберегайтесь от помыслов, оскверняющих душу: ибо во время разлучения души с телом восприимут одинаковое мучение мечтающие об убийстве, как и творящие грех тот.

Да, я заменил слова, связанные с блудом, на слова нашей новой тематики, но разве мысль преподобного Евфимия от этого изменилась и стала другой? Разве не мог он сказать именно этих слов, встреться ему брат Емилиан с вошедшим в него уже не бесом любодеяния, но бесом убийства? Мог бы, но может потому, что таковых в монастыре преподобного Евфимия не было, он их и не сказал. Подобные бесноватые в сравнении с терзаемыми бесом любодеяния, редки. Может, потому, что «воплотить» в себе кровавого беса могут не многие. Для этого надо изрядно «потрудиться» в мечтании, если мечтание может быть названо трудом.

Редкому душевно здоровому человеку придёт в голову мечтать об убийстве: он сходу отвергнет этот помысел. И вот по этой самой причине мечтание об убийстве ему вбивается в голову телевизором. Через телевизор, через яркий и динамичный образ созданного на экране убийства пытается прорваться и войти в человека страшный кровавый бес. Редкому душевно здоровому человеку не жутко и, что называется, не по себе, смотреть даже на такое, невсамделишное убийство. Но, спрашивается, почему жутко? Ведь всё понарошку, всё неправда, режиссура, игра, кино. Но жутко, потому что диавол близко. Потому что ощущается его реальное, а не виртуальное присутствие. Или уже не ощущается? Значит, бес уже частично вошёл в зрителя, уже начал «воплощаться» в нём, и если не проявляет себя явно, не заставляет человека вскидываться, пружаться [26], изрыгать пену, скрежетать зубами и оцепеневать (ср.Мк.9:18 и 26), как это делал брат Емилиан, то лишь потому что, некому запретить бесу, нет рядом преподобного Евфимия, который бы различил уже овладевшего Емелиановой душой нечистого духа и запретил бы ему.

А ведь, действительно, достоин многих размышлений тот факт жития, что «воплощенный», т. е. вошедший в Емилиана бес ничем не выдавал себя. Он, может быть, никогда бы и не выдал себя при жизни Емилина, если бы преподобный Евфимий не сказал: «Да запретит тебе Бог, проклятый нечистый дух!»

Что запретит? Мучить Божие создание. Но ведь Емилиан им не мучился, он бесом услаждалась. Вот лукавство, вот диавольская лесть! О, как желал бы диавол тут же разорвать попавшую в его сети душу, но, сдерживая себя, он услаждает её мечтаниями, он тешит её своими диавольскими ласкательствами, и тем глубже вгоняет в плоть сладкий на вид, но горький по съедении страстный помысл [27], и тем самым ещё дальше проникает внутрь человека. Но бес наверстает упущенное, он сделает с этой душой всё, что захочет, когда она будет отдана в его полное распоряжение с этими страшными, сотрясающими небо и землю словами: «Как не упокоила Меня душа его ни один день, так и ты непрестанно мучь его и исторгай из него его душу».

Итак, нечистый дух, войдя в человека, нисколько не заинтересован в обнаружении себя. Он будет льстить и лебезить и укрепляться в человеке. И будет таиться в ожидании своего победного часа. Что же ждёт телезрителя, который просыпается и засыпает с телевизором, ест пищу и думает под него? Что ждёт человека, который без телевизора не может жить? Он готовит себе вечное пребывание с бесом. И там, в потустороннем [28] мiре бес откроет себя и покажет насаженной на трезубец душе все непоказанные при жизни программы. Но тот показ уже не будет виртуальным, то будет, как это на российском суржике называется? Настоящее риэлэти-шоу.

Где же найти преподобного Евфимия, который мог бы запретить нечистому духу губить Божие создание? К какому духоносному старцу бежать за помощью? Выключи телевизор, несчастный. Неужели тебе нужен преподобный Евфимий, чтобы выдернуть вилку из розетки? Неужели и на этот шаг собственных сил уже не хватает? Если выключить телевизор насовсем нет собственных сил, значит дело, действительно, плохо. Значит, смертельную дозу теленаркоты можно считать принятой. Спи спокойно, дорогой товарищ, перед голубым экраном своего телевизора. Он тебя никогда не забудет.

Двум смертям не бывать?

Выше мы пытались показать, что при всём том, что Ева чувственная и Евы мысленная несравнимы, блуд с той и другой одинаков. Именно об этом говорит Господь: «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». С кем прелюбодействовал смотрящий на женщину с вожделением? С Евой чувственной? Он её пальцем не касался. Значит, с Евой мысленной. Но как с ней можно прелюбодействовать? Причём, не просто прелюбодействовать, но прелюбодействовать«в сердце своём»?

Подобные вопросы уже возникали перед нами. На кого гневается телезритель? На брата? Нет. Кого он убивает? Никого. Он просто смотрит, как убивают. Но ведь никого не убивают. Перед телезрителем образ, картинка, фантазия. В чём же его вина? Вина его в том, что он убивает в сердце своём.

«Опять батюшка взялся нас пугать, — наверное, думает раздосадованный читатель. — Сколько же можно? Ну, хорошо, в сердце, так в сердце, раз именно таким образом выразился Господь. Но ведь не на самом же деле телезритель блудит или убивает!»

На самом деле, милый мой читатель, грех, совершённый в сердце, страшнее греха телесного. «Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф.15:19). И именно потому, что злым помыслам, убийствам, прелюбояниям и прочим преступлениям не нужно исходить из сердца, когда они оказываются там, в сердце совершёнными, именно поэтому грех сердечный страшнее греха телесного. Как понять это диковинное утверждение?

Выше мы говорили о том странном факте, что диавол не заинтересован в телесном блуде. Конечно, это не значит, что телесный блуд менее предосудителен блуда мысленного. Думать так по меньшей мере неразумно, потому что пожар телесного блуда не может вспыхнуть без огня блуда мысленного. Однако диавол не заинтересован в телесном блуде с одной стороны по причине опасности рождения нового своего врага, а с другой стороны потому, что мысленным блудом для своего «воплощения» в блуднике-мечтателе диавол удовлетворен полностью и до конца. Диавол также не заинтересован и в телесном убийстве. Как так не заинтересован? Ведь здесь, наоборот, его враги убиваются, а не рождаются. Причём, руками одного врага он убивает другого врага. Двух зайцев одним выстрелом.

Во-первых, диавол не убивает сам, но действует через своих наймитов. Но и нанимая для себя убийц, диавол не может убить человека, потому что убийство телесное это ещё не смерть. Но даже и такое убийство совершается не волей диавола, а попущением Божиим. Об этом неокончательном диавольском полу-убийстве Господом сказано так: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Матф.10:28). А во-вторых, диавол всегда рискует получить от любого из обольщенных и нанятых им убийц в ответном ударе нокдаун.

В выяснении вопроса, почему диавол не способен совершить настоящего убийства, мы вынуждены вернуться к излюбленной нами, но, быть может, уже поднадоевшей читателю, теме о реальности и виртуальности нашей жизни.

Знакомым с Апокалипсисом [29] не понаслышке должны быть известны выражения Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова «смерть первая» и «смерть вторая». «И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая» (Откр.20:14). Из этого стиха можно заключить, что под смертью первой Апостол понимает смерть телесную, т. е. прекращение земной жизни тленного человеческого тела, а под смертью второй — осуждение человека после Страшного суда на вечные мучения. Что же следует из такой очерёдности смертей? А то, что настоящей смертью является смерть вторая. Первая же смерть — виртуальна. Никакая это не смерть, но пребывание в безтелесном состоянии в ожидании Страшного суда. Для мучеников же и исповедников Христовых «смерть первая» это — лучшая и блаженная жизнь, как об этом говорит Апостол Иоанн: «И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его [30], и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» (Откр.20:4).

Значит, настоящее убийство, на которое не способен диавол, есть то огненное мучение, которым он сам будет убит, и которым будут убиты все перечисленные Апостолом. «Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая» (Откр.21:8).

Итак, настоящая смерть — смерть вторая, все другие смерти — ненастоящие. И если, говоря о блуде, нам надо было доказывать, что блуд реальный и блуд виртуальный одинаковы, то с убийствами этого и доказывать не надо. Всякое убийство, совершаемое диаволом — виртуально. Поэтому нет разницы, где оно совершено: в телевизоре или в жизни. Но ведь я хочу доказать уже большее, а именно, что совершаемое на экране телевизора убийство страшнее. Да, оно страшнее для человека, потому что приятнее диаволу. Именно так, убийство, совершенное по телевизору, диаволу угоднее телесного убийства.

Широк человек, я бы сузил его… покаянием

Начнём разбор этого необычного утверждения с того, что убийство, исшедшее из человеческого сердца, пугает самого диавола. С одной стороны, оно может обернуться раскаянием, этим ответным диаволу ударом. Тогда как неисшедшее из сердца и совершённое в нём, а не в жизни убийство, едва ли когда будет раскаяно с такой силой, как настоящее убийство. А с другой стороны, исшедшее из сердца убийство выходит из-под диавольского управления. Оно входит в мiр и начинает действовать среди людских плоти и крови, т. е. в том измерении, которое причастно вечности, и которым заведует Бог.

Поэтому, казалось бы, диаволу надо радоваться, когда убийство совершается в жизни, а не в мечтании, но он скорбит, потому что убийства этой жизни все — виртуальны, они влекут за собой только смерть первую, а не вторую. Казалось бы, диаволу надо радоваться, когда льётся живая, а не виртуальная кровь, но он горюет. Однако не потому, что ему её жалко, наоборот, он готов в восторге её умываться, он горюет потому, что в отношении убийств, совершаемых в жизни, диавол становится орудием Божиим, тогда как убийств, совершаемых в сердце человеческом, он полный хозяин и господин.

Внимательный читатель мог заметить натяжку в моих речах, а именно, я говорю так, словно телевизионное и сердечное убийства совершенно одинаковы. Но ведь иной телезритель может смотреть и не видеть, слушать и не слышать, т. е. не касаться и не вникать сердцем в телепередачи? Да, может. Однако, даже у такого телезрителя полного безучастия к работающему телевизору быть не может. Поэтому и от грядущего наказания за телегрехи он тоже не может быть освобождён.

В начале этих заметок [31] мы разбирали, как по-разному можно относиться к слову Божьему. Можно полностью его отвергать, а можно, слушая, не слышать. И как от нашего отношения к слову Божьему зависит Божие отношение к нам. Разбирали мы и этот парадоксальный факт, что за полное неприятия Евангелия назначено несравнимо большее наказание, чем за поверхностное его слушание. Первое будет наказано по-содомски, а второе всего лишь разрушением того, что было выстроено на песке неделания. Причём, надо полагать, что если какое-то делание всё же было, то разрушений окажется меньше. А если не было никакого делания, то одного только слушания достаточно, чтобы сердце человека хоть в самой малой мере, но оказалось причастно благодати Евангельской вести.

То же самое с телевизором, с этой диавольской вестью. Редкий телезритель совсем не воспринимает виденного и слышанного. Иначе зачем ему включать телевизор? Чтобы наполнить шумом квартиру? С этой целью лучше включить пылесос. От него шум ровнее. Нет, он включает телевизор, потому что проявляет к нему живой интерес, стало быть, участвует сердцем. И чем живее этот интерес, тем сильнее вовлечённость телезрительского сердца в происходящее на телеэкране.

Значит, если я не прав, что телевизионное и сердечное убийства совершенно одинаковы, то не прав лишь отчасти. И степень моей неправоты зависит от телезрителя, вернее от степени его внимания к телепрограммам. Но совершенно безучастным к ним он быть не может.

Но почему я решил, что телезритель всегда отождествляет [32] себя с убийцей? Разве убиваемой в телевизоре жертве душа не сочувствует? А если сочувствует, то разве не происходит в такой душе некое очищение, называемое в искусстве катарсисом? Помню, как я переживал что-то подобное, читая у Достоевского в «Бесах», как убивали Шатова в ставрогинском парке в то самое время, когда его жена рожала ставрогинского ребёнка [33].

Конечно, такие картины положительно действуют на душу читателя, освежают её, как освежается озоном воздух после грозового разряда. Но обращение с художественными молниями, т. е. сценами убийства, совокупления и прочими обоюдоострыми сюжетами требует от художника особой осторожности. Ведь можно не освежить, но погубить читательскую душу. Примеры романов Достоевского это примеры высокого поэтического [34] полёта художника, который прежде возведения на некую душевную высоту своих читателей, совершил собственное душевное очищение [35].

Крайне редки художественные писания, возводящие читательские сердца горе, тем паче редки такие сюжеты на телеэкране, где кровавые сцены поставлены на поток, где если и встретится «катарсическое» убийство, то после сотни ковбойских убийств жалеть сто первую жертву уже нет никаких сил. Душа от телевизора не очищается, но истощается, как выскобленная абортами женская утроба, становясь не способной к рождению возвышенных чувств. Лучше же сказать, душа телевизором загрязняется, как лохань, в которую сливают помои.

Но что значит неисшедшее из сердца убийство? И если оно не изошло, то как оно может быть в сердце совершено? Может, надо обратиться к греческому оригиналу, чтобы выяснить смысл глагола «эксерхомэ» — выходить, уходить, отправляться? Но в нашем случае помощи от греческого оригинала ждать не приходится. Поскольку греческое ли, славянское ли, русское ли, всякое сердце — оригинально. Бог создал «на едине сердца их» (Пс.32:15), т. е. каждое человеческое сердце Бог создал в отдельности, в греческом тексте: «ката монас». Это значит, что сердце каждого человека — оригинально, и у каждого оно — глубоко. «Приступит человек и сердце глубоко» (Пс.63:7). Настолько глубоко сердце каждого человека, что Достоевский устами одного из своих персонажей вынужден был воскликнуть: «широк человек, слишком даже широк, я бы сузил».

Однако Господь не хочет сужать человека, Он хочет изменить его падшую природу. Он хочет от человеческого сердца перерождения. Чтобы в бесконечно глубоком и широком, но уже Им самим воссозданном и обновлённом сердце придти и обитель Себе сотворить (ср.Иоан.14:23). Но чтобы стать обителью Бога, сердце человеческое должно измениться, т. е. покаяться. И вот этой-то перемены диавол боится пуще всего.

Выше говорилось, что диавол потому предпочитает мысленное убийство телесному, что совершение последнего может скорее обернуться раскаянием [36]. Действительно, брань, ссоры, гнев, обиды, оскорбления стали до того привычными в быту, что уже мало кем замечаются и переживаются. Скандалу, чтобы послужить к раскаянию, нужно быть чрезвычайным. Поэтому именно брань, ссоры, гнев, обиды, оскорбления, а не убийства диаволом всячески поощряются и разжигаются. Но все эти грехи в обновлённом пришествием Христа Бога мiре, согласно Евангелию от Матфея 5:22, подлежат суду, синедриону и геенне огненной. Вдумайся, читатель, в эти слова. Наказание, назначенное в Ветхом завете за убийство, в Новом завете назначено за напрасный гнев и оскорбление. И ещё раз вдумайся. Как каралось в Ветхом завете убийство, точно так в Новом завете карается напрасный гнев и оскорбление.

Так зачем диаволу толкать христиан на убийство, когда, толкнув их на гнев и оскорбление, он добьётся того же, чего достигал убийством в ветхом — подведёт к краю геенны огненной? Зачем ему обременять себя подстрекательством на пролитие крови, когда, «воплотив» в человеке удобоприемлемый [37] помысл оскорбления другого человека, он добьётся результата, равного смертельному кровопролитию. Действительно, чтобы довести человека до уголовно наказуемого преступления, диаволу надо много и упорно трудиться, поскольку страх уголовного наказания сдерживает человека и отгоняет диавола. А тут диаволу достаточно совершить мелкую пакость, т. е. подустить человека на гневное или грязное слово, и он получит равнонаказуемый убийству результат.

Мне могут указать на переполненные тюрьмы и сказать, что, сколько бы я не силился доказывать, что диаволу незачем утруждать себя доведением человека до тюрьмы, раз он может погубить всех одним только грехом напрасного гнева, он всё же утруждает и даже перетруждает себя, наполняя тюрьмы заключёнными. Что тут отвечать? Многие избранники Божии были доведены Им до Небесного Иерусалима ещё в земном их странствовании. Но если бы они сами в него не стремились, сами бы изо всех сил не старались в него попасть, то Бог одною Своею силою не смог бы их туда привести. И если Бог не может заставить человека делать угодное Ему, то как диавол может заставить человека выполнять свою волю?

Почему же обычно думают, что прельщённый диаволом убийца не переступил бы последней черты, если бы коварный искуситель не вложил в его руку «подвернувшийся» нож или топор? Потому что убийце выгодно, чтобы о нём так думали. Потому что тогда диавол из отягчающего превращается в смягчающее вину обстоятельство. И вместо того, чтобы со всей строгостью спросить убийцу, почему он впустил в своё сердце диавола, его за эту беспечность ещё и оправдывают. Какое, однако, безумие это оправдание!

Однако говорят же, что на человека «нашло», что на убийство его «толкнул» диавол. Но кто и как может это доказать? А вот что убийство совершает человек — этого и доказывать не надо. Берёт в свою руку нож и бьёт им другого человека не диавол, но сам человек. А чтобы ударить ножом другого человека, для этого надо себя, так сказать, преодолеть.

Почему же стало привычно думать [38], что диавол толкает на убийство, хотя никакого резона делать этого у него, как мы видим, нет? Потому что, как бы странно это не казалось, не только убийце, но и самому диаволу выгодно, чтобы о нём так думали.

Вот интересно, зачем это кому-либо может быть выгодно, чтобы на него наговаривали лишнее? Зачем клеветнику, чтобы на него клеветали? Может быть затем, чтобы готовили себе ещё большее, чем ему, осуждение? Может затем, чтобы и здесь, на земле, и там, в аду, работали бы на него и за него? Чтобы там, где он палец о палец не ударил, были бы собраны горящие угли руками самих же осуждённых на эти угли? Нет, вы полюбуйтесь, дорогие читатели, на хитреца! Как ловко он всё устроил. Везде за него его работу делают, а он обхохатывается.

Так зачем же диавола превращать в маниакального убийцу, когда он крови боится, как дитя? Вот именно, он боится крови, он боится плоти, он боится их запаха и цвета и всего с ними связанного, но одновременно ненавидит их. [39] Но если ненавидит, значит, маньяк? Конечно, он маньяк, он злой и больной дух. Но если телесный маньяк льёт чужую кровь со сладострастьем, то духовному маньяку горячая кровь своей жертвы не нужна. Как не нужна она и телеманьяку. Покажи ему живую кровь, он может потерять сознание от страха. Интересно, как бы он себя повёл, если бы кровь выступила на экране его телевизора? Хотя смотреть картины кровавых убийств он готов бесконечно. Так что же нужно, наконец, диаволу, если ни убийство, ни льющая из жертвы кровь ему не нужны?

Католическая молитва в православном храме

Что ему нужно, то как раз и происходит, когда человек перекладывают свою вину на диавола. Такой человек даёт клеветнику невозбранное право клеветать на себя перед Богом. Раз он клевещет на диавола, значит, тот имеет полное право клеветать на него. Человеку кажется, что он оправдывается, а на самом деле он только подливает масло «во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его» (Мф.25:41). [40]

Вины с диавола никто не снимает, но и с человека её снимать нельзя. Если же начать соревноваться с диаволом в перекладывании вин друг на друга, то преуспеет в этом, конечно же, он, «ибо он лжец и отец лжи»(Иоан.8:44). Зачем же участвовать в заведомо проигрышном споре?

Однако «привычное думание» о роковом и чуть ли не решающем участии диавола в человеческих падениях стало привычным не только в неверующих, но и в верующих головах. Лучше же сказать, от верующих такое представление перешло к неверующим. А еще лучше, от маловерующих ко всем прочим.

Так, в одной из молитв, чтомых священником перед Таинством Исповеди, можно слышать слова: «И аще что яко человецы плоть носяще, и в мiре живуще, от диавола прельстишася…» [41]. Расширенный контекст этих слов таков: «Сам Владыко ослаби, остави, прости грехи, беззакония (…) бывшая от рабов Твоих сих. И аще что яко человецы плоть носяще, и в мiре живуще, от диавола прельстишася». Первое предложение понятно, а второе можно переложить так: Сам, Владыко, прости рабов Твоих и за то, если они что согрешили как человеки, имущие плоть, живущие в мiре и от диавола прельстившиеся.

Поставленные в один ряд выражения 1) «плоть носяще», 2) «в мiре живуще», 3) «от диавола прельстишася» заставляют слышащего их думать, что плоть и мiр это как раз то, чем диавол прельщает человека. Иными словами, не будь у человека плоти, у него не было бы многих поводов искушаться от диавола, а живи он в пустыне, то количество таких искушения ещё бы на порядок уменьшилось.

Однако дело с прельщениями обстоит прямо наоборот. Плоть человека не вина, не беда и не открытая цель для безстыдных бесовских атак, но прочная от них защита. Также и мiр для большинства людей является в действительности не соблазном, но преградой для диавольского воздействия. Сваливать же вину на диавола и на искушения его, якобы входящие в человека через плоть и мiр, выгодно, во-1-х, диаволу, а во-2-х, последователям его.

Сомнений в том, что для подавляющего большинства людей лучше и безопаснее искушаться от своих ближних в мiре, нежели от диавола в пустыне, быть не может. Но чтобы убедиться в этом лишний раз, достаточно перечитать житие преподобного Сергия Радонежского, а также жития других преподобных отцов.

«Однажды Преподобный Сергий ночью вошел в церковь, собираясь петь заутреню. Когда он начал пение, внезапно стена церкви расступилась и вошел видимым образом сам диавол со множеством воинов бесовских, — вошел он не дверьми, но как вор и разбойник. Бесы были в литовских одеждах и островерхих литовских шапках, они бросились на блаженного, хотя разорить церковь и сровнять ее с землей. Скрежеща зубами и желая убить его, они так говорили ему: „Беги, уходи отсюда и не оставайся больше здесь, на этом месте; не мы напали на тебя, но скорее ты напал на нас. Если же ты не убежишь отсюда, не быть тебе живым: мы растерзаем тебя, и ты умрешь в наших руках“. Таков обычай диавола с его гордыней: когда он начнет перед кем-нибудь похваляться или угрожать, тогда хочет уничтожить землю, высушить море, а сам не имеет власти даже над свиньями».

Вам таких искушений хочется, дорогой читатель? А если не хочется, тогда не надо кивать на плоть и на мiр, якобы нас прельщающие, но наоборот, благодарить Бога, что Он оградил нас ими от диавола. и искушений его. И если искушения всё же доходят до нас, потому что они не могут не дойти, «ибо надобно придти соблазнам» (Матф.18:7), то, слава Богу, что они приходят к нам преломлёнными, как космические лучи в атмосфере земли, во-первых, через собственную нашу плоть, а во-вторых, через плоти других людей, но не непосредственно от диавола.

Диавол — дух, поэтому непосредственно воздействовать на человека он может только на духовном уровне. Поэтому, чем более духовен человек, тем более он подвержен воздействиям духовного космоса [42], в котором обитают не только сонмы ангелов, но и полчища бесов. И наоборот, чем более плотски живёт человек, тем менее у него возможностей «контактировать» как с диаволом, так и с прочими духовными силами.

Что же выходит? Чтобы оградиться от нежелательных контактов, надо бронировать свою плоть? Надо утучнять её многоядением и отуплять многоспанием? Но такая «оборона» будет называться капитуляцией человека перед диаволом и сдачей ему без боя.

Чтобы далее не путать читателя двумя плотями «хорошей» и «плохой», надо определиться в понятиях. Плоть как дар Божий условимся называть «телом». А тело, соединённое с грехом — «плотью». Ограничимся этими предельно краткими определениями, чтобы не вносить в наши заметки той заразы книжничества, которая производит «больше споры, нежели Божие назидание в вере» (1Тим.1:4).

«Значит, всё-таки правильно употреблено в молитве перед Таинством исповеди слово „плоть“, а не слово „тело“? — скажет мне мой внимательный читатель. — Сплетённую с грехом плоть, а не богодарованное тело приводит исповедующаяся душа к аналою со Крестом и Евангелием с тем, чтобы пригвоздить эту плоть ко кресту исповеданием своих грехов и раскаянием».

Ну вот, стоило только заговорить «о словеси, и о именех, и о законе» (Деян.18:15), как книжническая зараза начала быстро распространятся по этим страницам. Читатель, я говорю не о том, какое слово правильнее, а какое неправильнее употребить. Я говорю о подходе, о принципе, о мировоззрении наконец, а не о таких, конечно, важных вообще, но не важных здесь деталях. Впрочем, если хочется поговорить о них, извольте, поговорим.

Плотский и плотяный

Известно, что в греческом языке для «плоти» и «тела» есть «саркс» и «сома». Очень хорошо, что в греческом языке, как и в самой Греции, «всё есть». Но и у нас дома, под рукой тоже всё есть. Зачем нам в Грецию или ещё куда-либо ходить? У нас, например, есть слова «плотский» (другой вариант произношения «плотской») и «плотяный». [43]

Признаюсь, что два этих слова я до самого момента, как начал писать сей абзац, не различал, думая, что за ними стоит одно и тоже — плоть. Примеров тому, как два одинаковых по смыслу прилагательных образовываются от одного корня, можно найти множество. Допустим, слова «кудрявый», «курчавый», «кучерявый». Разницы между ними почти никакой. Нет, разница, конечно, есть, поскольку это разные слова, и за разными словами стоят разные понятия. Но эта разница настолько мала, что едва заслуживает внимания. Короче, она не принципиальна, как сказал бы книжник, вроде меня.

Однако в словах «плотский» и «плотяный» разница принципиальная. Это именно та разница, которая пролегла между словами «плоть» и «тело». Из чего я это заключил? Из молитвы Святителя Амвросия Медиоланского: «Отыми сердце каменное от плоти нашея, и даждь сердце плотяное боящееся Тебе, любящее, почитающее, Тебе последующее, и Тобою питающееся».

Из этого молитвенного прошения видно, что сердце «плотяное» это решительно не «плотское», потому что плотское сердце любить, почитать и тем более следовать за Господом не будет. В свете наших кратких определений «плоти» и «тела», надо было бы сказать: «даждь сердце телесное», но сказать такое язык не поворачивается.

Живое слово это не мёртвая научная дефиниция. У него своя жизнь, к ней надо прислушиваться и стараться её понять, а не помещать за железную решётку определений. Поэтому хорошо, что мы извлекли из языковых запасников слово «плотяный», отряхнули его от пыли бессмыслицы, а то просто беда. В словаре Ушакова нет ни «плотского», ни «плотяного». В словаре Ожегова имеется только слово «плотский», и нет «плотяного». В словаре Дьяченко указаны оба этих слова, но в скобочках, как это иногда делает Дьяченко, соотнося славянские слова со Священным Писанием, и для того, и для другого стоит одно только греческое «тис саркос». Что это значит? Это значит, что слово «плотяный», как и многие другие славянские слова, русским языком утрачивается. Но надо же их оживлять и ворошить, иначе погибнем. Надо рыхлить корни русского языка, лежащие в языке славянском, чтобы дышали и жили именно они, а не взятые из латинского генетически модифицированные семена, не могущие давать потомства.

Итак, добраться диавольскому духу до человеческого духа мешает тело. Поэтому, чтобы соблазнить человека, диаволу приходится соблазнять его плоть. Рассмотрим, к примеру, что пришлось проделать диаволу, чтобы соблазнить нашу праматерь Еву. Кстати, у неё до грехопадения, если применять наши дефиниции, было именно тело, а не плоть [44].

Диаволу прежде всего пришлось найти тварь, которая согласилась пойти на его дело. Найдя змия, диаволу надо было научить его говорить человеческим языком. Надо было выследить Еву в уединении. А с ней сколько ещё хлопот. Надо было увлечь её не только своей беседой, но и яблоком именно с запрещённого древа, тогда как в райском саду было изобилие плодов. Не говорим уже про прочие мелочи, которые на деле вырастают в целые горы. Вот сколько трудов пришлось бедняге подъять и понести, чтобы удовлетворить свою ненависть и выгнать прародителей из рая.

Чем же можно соблазнить тело? Телом же, т. е. чем-либо плотским. Как познаётся подобное подобным, так и соблазняться подобное должно подобным же. Но уместно ли тогда здесь слово «плотский»? Ведь мы только что говорили, что ближайшим семантическим соседом слова «тело» является слово «плотяный». А с другой стороны, если в качестве приманки выступает неодушевлённый предмет, то он не может быть назван ни «плотским», ни «плотяным"…

Отче, прекращай «мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати» (Рим.12:3), не морочь голову себе и читателям, пиши: тело можно соблазнить материальным. Латинские слова тоже в дело годятся. Короче, тело соблазняется тем, что можно увидеть, послушать, потрогать, понюхать и съесть. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт.3:6).

И вот 7500 лет вынужден был диавол заниматься этой скучной и тягостной работой, возиться с презренной материей, а именно, подкладывать прелюбодейц и прелюбодеев, подсовывать идоложертвенное и скоромное [45], писать кляузы и доносы, короче, провоцировать, разносить, разжигать, подстраивать, распространять, инспирировать, пропагандировать и устраивать перечисленные Апостолом Павлом дела плоти. «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, [соблазны,] ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют» (Гал.5:19−21).

Поначалу диавол, конечно, свирепствовал, христиан убивал, гонения на них устраивал. Но потом увидел, что от его лютости ему же хуже, что своими гонениями он не только новых христиан на свою голову взращивает, но и убиенных увенчивает венцами Небесными. Он понял, что его дела пойдут лучше, если делать их по-тихому, невидно и неслышно, и вообще, когда о его существовании люди забудут, тогда ему можно будет губить их миллионами. Причём, не первой, неполной смертью губить, но второй и окончательной. И всё тихо-мирно, шито-крыто.

Но не противоречу ли я сам себя, говоря прежде о теле как о железном занавесе на пути диавола к духу человека, а теперь представляя это тело дьявольской лазейкой? Никаких противоречий. Тело это и занавес, и лазейка. Неужели в заборах не бывает дырок, тем более в русских? Да и как иначе диаволу к духу человека подобраться, если не через плоть? И он подбирался, извиваясь, карабкаясь и ловчась, проникая в дыры и щели. Ну, какое ему от всего этого удовольствие? Миллионы это, конечно, тоже неплохо, но ведь ему нужны миллиарды, ему нужно всё человечество в геенну направить, всё его себе заставить поклониться. А для этого ему надо не изворачиваясь к человекам приступать, угадывая настроения и слабости каждого, но напрямую, его дух к духу человечества приложить. Но что такое «дух человечества», когда его составляют 7 миллиардов человек? И у каждого из них своя душа и душонка? 7.000.000.000 душ! Как ко всем к ним сразу припасть и «воплотиться»?

И вот явился телевизор! Какая находка, какое великолепное изобретение к погублению рода человеческого. Диавол ожил и возликовал. У него открылось второе дыхание. Новая эра в новой эре. Диавольская в христианской. Теперь лазейку через плоть можно оставить, диавол получил прямой доступ к душе. Пробка выбита, джин выпущен. Вернее, впущен в каждую душу, в каждую квартиру, где стоит телевизор. Пришла золотая диавольская пора — эпоха телетрансляции — подготовленная другими эпохами нашей жизни: русской классической литературной, советской коммунистической диктатурной, российской демократической телевизионной.

К самой душе получил доступ диавол со своим телевизором. Тот же, кто думает, что через телевизор диавол по-прежнему искушает тело, только делает это во сто крат успешнее, чем когда у него телевизора не было, тот явно недопонимает, кто такой диавол и что такое телевизор. Зачем диаволу тело, когда он добрался до души? Зачем ему плотские грехи, когда он заставляет телезрителя грешить душевно. Причём, если раньше, в дотелевизионную эпоху каждое своё искушение диаволу приходилось «хендмейдить», то теперь соблазн поставлен на конвейер. Телевизор для того, кто им владеет, становится орудием мощнейшего воздействия на миллиарды душ. С таким оружием воевать на тело, это всё равно что из пушки по воробьям палить. С таким оружием можно смело воевать на дух.

И увидела жена

Мы неслучайно яже во святых праматерь нашу Еву помянули и процитировали, как совершилось грехопадение. Мы ещё раз процитируем этот стих и попытаемся внимательнее рассмотреть, как вошла в человека смерть и как «воплотился» в Еве диавол, но прежде несколько слов о том, что церковно-славянское выражение «иже/яже во святых», т. е. «который/которая во святых», шутя можно назвать титулом, а не шутя это и есть то высочайшее из всех земных званий, какого только может быть удостоен человек.

Предваряемое таким званием имя человека говорит о его причастности к лику святых, иначе говоря, о его канонизации Церковью. Наши святые прародители канонизированы, и это надо помнить, говоря об Адаме и Еве различные были и небылицы. Они, в отличие от литературных героев, не «персонажи из Библии», но святые Божии люди, выведенные Господом из ада, живущие в данное время на Небе, слышащие возносимые им молитвы и готовые на них откликнуться. Всё это надо помнить, поскольку всё это истинно, как истинно наше с вами существование. Забывчивость или неосторожность в речах о святых грозит обернуться хулой. Поэтому с молитвой и благоговением приступим к разбору поведения святой Евы, и не с какой-либо другой целью, кроме как с целью собственного нашего научения. Будем вникать в духовное содержание Библии с благоговением, и если не научимся пониманию Священного Писания, так хоть благоговению будем учиться, и, может, за одно только это благоговеинство Господь помилует нас в День Судный.
«И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт.3:6).

Первых два действия, которые произвёл в душе Евы вид древа познания добра и зла, были: «дерево хорошо для пищи» и «оно приятно для глаз». Однако всякое райское древо было именно таким, потому что «произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи» (Быт.2:9). Что же скажем? Бог ли произрастил соблазн для Адама и Евы, сотворив всякое райское дерево хорошим и красивым? Да не будет. Красота это не соблазн, это проявление Божией благости. Райские деревья нехорошими и некрасивыми быть не могли, поскольку были созданы Богом. Соблазн начинается в третьем, оказавшем на Еву решающее действие, впечатлении: «древо даёт знание». И это «знание» «раскрыл» ей диавол: «…откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт.3:5).

С этим-то знанием Ева смотрит на древо и видит, что оно хорошо для пищи и приятно для глаз, но уже хорошо и приятно не по-Божьему, а по-своему, по-Евиному. С этим-то знанием совсем другая хорошесть и другая приятность открываются Еве в древе. Какие? Свои, личные, Евины. Но как возникло в Евиной душе это знание? И почему оно возникло именно в тот момент? Разве не обладала Ева знанием, будучи костью от костей и плотью от плоти Адамовой? Разве не дал Бог Адаму знания, когда подводил к нему зверей, и тот называл их? Одно только это называние говорит о богатстве разума, каким обладал Адам, поскольку наречь именем значит, определить характер. И для такого определения надо обладать обширным знанием и глубоким умом. И когда Адам, не увидев среди всех нареченных им существ достойного себе, загрустил, тогда Бог творит из Адама и для Адама Еву, обладающую равным с ним совершенством. Поэтому в том, что Ева обладала Богодарованным умом, равным уму мужа, сомнений быть не может, но в момент искушения в Евином уме возникли мысли, всеянные от другого ума — диавольского.

Церковные толкователи в тричисленных причинах, толкнувших Еву на преступление Божией заповеди, видят прямое соответствие трём причинам, по которым Апостол Иоанн заповедал крестьянам отвращаться от мiра. «Не любите мiра, ни того, что в мiре: кто любит мiр, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мiре: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мiра сего» (1Иоан.2:15−16). Итак, Евиному впечатлению от древа познания добра и зла, что «дерево хорошо для пищи», соответствует из Апостольских стихов «похоть плоти», что «оно приятно для глаз», соответствует «похоть очей», и что «древо даёт знание», соответствует «гордость житейская». С гордостью, вот с каким вожделением смотрит Ева на древо и находит его хорошим для пищи и приятным для глаз. Гордость, вот то новое «знание», которое сообщил Еве диавол при своём в ней «воплощении». Это «знание» привело Еву не к смирению перед Богом и не к прославлению Его величия, но к собственному погибельному возношению. С этим «знанием» посмотрела она на древо и увидела его не запретным, но вожделенным, т. е. иным, нежели его создал Бог для её же, Евиного блага. «…откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» — с этой вложенной от диавола мыслью протягивает Ева руку к смертельным плодам. Плоды становятся смертельны для Евы, конечно, не по составу, ибо Бог не творил смерти, но по тому чувству, с которым она их срывает. Это чувство называется: «я сама», «я без Бога». И это чувство положило начало новым отношениям между человеком и Богом.

Итак, диавол вовсе не понуждает Еву сорвать запретный плод, но влагает в неё диавольское «знание"-мечтание «будете как боги». Слово «знание» взято мною в кавычки, потому что на самом деле это знание — лже-знание. Оно тот мираж, та виртуальность, которая лишает человека правильного представления о мире. Оно та гордость, которая затмевает ум и не даёт человеку видеть Бога, «Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Еф.4:6), но толкает человека поставить себя на непредназначенное ему место. Гордость размывает Богодарованные законы и заставляет человека совершать Богопротивные дела. И если попытаться определить гордость кратко, то она есть диавольское извращение вложенного Богом в Адама представления об иерархии. Извращённый гордостью ум отвергает указанное ему Богом место на священной лестнице, «юже Иаков виде», и с дерзостью вопрошает: почему я здесь, почему не выше?

Итак, диавол «воплотился» в Еве гордым мечтанием, пообещав ей возведение на самую вершину лестницы. То восхождение, которое должно совершаться смирением, терпением, трудом, диавол пообещал устроить Еве в одно мгновение через вкушение плода. И Ева соблазнилась. Это значит, что прежде греха телесного, т. е. прежде чем сорвать и вкусить запретный плод, Ева согрешила мысленно. Соблазнившись диавольским мечтанием, она прежде всего согрешила умом. Грех действием был всего лишь следствием умно-сердечного падения праматери. Диавол сперва научил её с вожделением посмотреть на запрещённый плод и сорвать его мыслях, и, сорванный мысленно, плод не замедлил оказаться в её руках.

К чему привело нарушение Божией заповеди нашими святыми прародителями? Диавольское «знание» оказалось в итоге анти-знанием, т. е. вместо-знанием [46]. Вместо превыспреннего [47] духовного полёта к Богу случилось обратное — падение ума. Мiр открылся человеку не с высоты Ангельского полёта, но с самого низу, с «высоты» пресмыкающегося по земле гада.

Но мы не будем здесь входить в подробности причин и следствий грехопадения, оно интересует нас только в приложении к телевизионной теме. И в этом приложении нам важно было понять, как научил диавол Еву нарушить Божию заповедь. Ведь он не внушал ей сорвать плоды. Нет, он всего лишь подвёл её к мысли об этом, а плоды с запретного древа Ева рвала сама. И то, чему диавол научил Еву, вложив в её ум горделивое мечтание, тому самому он учит теперь всё «прогрессивное человечество», т. е. ту его большую часть, которая уже не мыслит своей жизни без телевизионного приёмника.

Через телевизор диавол учит похоти плоти, т. е. излишеству в естественных потребностях, учит похоти очес, т. е. вожделению, и учит гордости. Эти три ведущие вниз ступени, удаляющие от Бога и Его Богодарованнного знания названы Апостолом Иоанном как «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская». И если диавол со своим телевизором добрался до самой нижней, третьей ступени, зачем ему две первых? Зачем ему искушать тело, когда он спустился в тайники сердечных движений и глубины подсознания? Зачем ему искушать плоть и очи, когда он искушает ум? Конечно, телевизор бьёт по всем трём целям, возбуждая похотения телесное и душевное, но кучнее всего ложатся его снаряды в последнюю цель — возбуждение гордости житейской. Так диавол «воплощается» в человечестве, готовя его к последнему всемiрному греху — объявить тварь богом, посадить её вместо бога и поклониться ей.

Вот в какую цель попадает диавол своими телеискушениями и всякий, смотрящий на них, подставляет под них своё сердце. Зачем теперь диаволу плоть? Зачем ему совращать и растлевать тело? Тело будет здороветь и цвести, но голова, которую оно на себе носит, и которая им управляёт, будет полностью подконтрольна диаволу. «Воплощаясь» в голове, диавол завладевает всем телом. В человеческий дух, словно «в десяточку», попал он своим выстрелом из телевизора.

«Не плоть, а дух растлился в наши дни…» — известный стих известного поэта. Но что такое безверие середины 19-го века в сравнении с безверьем века 21-го? Цветочки и ягодки. То растление духа, которое разлилось нынче по лицу русской земли, едва ли мог представить себе даже вертевший столы Федор Иванович [48]. Не столоверчение нынче происходит, столы уже не вертятся. Нынче стол с телевизором как раз таки стоят, зато всё вокруг них вертится: еда, разговоры, мысли, голова, тело, душа. Немного осталось, и дух завертится вокруг телевизора.

Зверь и образ зверя

И в завершение телевизионной темы остановим ещё один взгляд на ней. Вернёмся к словам Евангелиста Матфея: «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду»(Матф.5:22).

Когда мы выше вели речь об этих Евангельских словах, то высказывали предположение, что телезритель в действительности никого не оскорбляет, что, он непричастен к звучащему с телеэкрана гневному слову. На самом же деле, человек, конечно, причастен ко всему, что он видит и слышит. Но мы вновь предположим то, что так хочет услышать телезритель, а именно, что он сам по себе, а телевизор сам по себе, что виртуальное зло, которое телезритель видит по телевизору, он видит «впустую».

Но ведь в Евангелии говорится именно о таком, пустом гневе. Напрасно, или по-церковно-славянски «всуе», значит, попусту, без причины. Как гневается телезритель? Именно напрасно, именно всуе, т. е. без всякой надобности и причины, и без всякого вещественного результата. И сколько же раз такое напрасное гневание высказывает сидящий перед телеэкраном? Сколько так называемых «новостей», которые вызвали его напрасное возмущение, он выслушал за одну только программу «Вести»? Сколько ушатов словесной напрасной брани выливается на телезрителя и оседает в сердце его за один только «ток-шоу»? А если таких шоутоков на счету у телезрителя тысячи? «…кто же скажет брату своему: „рака“, подлежит синедриону; а кто скажет: „безумный“, подлежит геенне огненной».

Меня могут поправить, сказав, что в слове «напрасный» я в который уже раз путаю реальность с виртуальностью. Евангельское «напрасно» говорит о действительном гневе, который действительно случается в жизни, но случается без основания, случается как страсть, как желание оскорбить кого-либо без всяких поводов и причин. Гнев же, который испытывает телезритель, хотя и можно назвать напрасным, но он будет напрасен иначе, он будет напрасен, так сказать, изначально. Поэтому он будет не гневом вовсе, но виртуальным раздражением по виртуальному поводу, т. е. дважды пустым.

Дважды пустым? Так значит, усугубляет свою вину телезритель? Значит, он дважды оказывается повинным суду, поскольку дважды напрасно гневается на брата?

«Не на брата! — воскликнет, наконец, читатель. — Телезритель даже если и гневается, то не на брата, он гневается на образ. Как же вы, батюшка, не хотите этого понять? Слова Евангелиста Матфея к телезрителю не относятся, и всё что вы написали выше, можете выбросить и забыть, потому что телезритель видит не самого брата, он видит его образ».
Образ? Вы сказали «образ», дорогой читатель? Вот мы и подошли к самому главному.

Гневание на образ брата не есть гневание на брата? Убийство образа человека не есть убийство человека? Прелюбодеяние в образах не есть действительное прелюбодеяние? Да, конечно, всё это образы. Но совершаемое в образах разве к первообразному не восходит? Разве телезритель, смотря на телеубийство, не возводит своего ума к настоящему убийству? Разве гневаясь на образ брата, он не учится гневаться на самого брата? Разве смотря на икону святого Божьего угодника, я не возвожу своего ума именно к нему? Разве становясь перед иконой на молитву, я не обращаюсь умом и сердцем к тому, что на ней изображено, к горнему духовному миру? «Ибо честь, воздаваемая образу, переходит к первообразному, и поклоняющийся иконе поклоняется существу изображенного на ней», — говорится в догматах Седьмого Вселенского Собора.

Я не буду развивать этих предложений, хотя, как кажется, именно на этом абзаце надо бы сосредоточить особенное внимание, чтобы из высеченной искры раздуть пламя полемики. Но не будем раздувать этой искры, возникшей от лобового удара двух прямо противоположных понятий: иконопочитания и телепочитания. Оставим конфликт без разрешения. Я не знаю, как называется литературный приём, в котором коллизия остаётся без разрешения, но как бы он не назывался, воспользуемся им и поставим здесь точку. Не будем называть телевизор иконой дьявола, потому что едва ли кто-либо кроме Церковного собора вправе делать такие ответственные заключения. Всё, что я думал о телевизоре, я сказал. Выводы пусть делает читатель.

Оставим богословам споры о дефинициях, т. е. о греческих словах «латрево» и «проскинео», переводимых одним русским словом «поклоняюсь», и греческих «схима», «икона», «морфи», переводимых словом «образ». Мне кажется, что без богословских доказательств каждый верующий согласится с тем, что поклонение образу диавола равносильно поклонению самому диаволу. К прежде цитированным словам Священного Писания, в которых говорится о равенстве этих поклонов, добавим и другие: «И видел я как бы стеклянное море, смешанное с огнем; и победившие зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоят на этом стеклянном море, держа гусли Божии, и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца…» (Откр.15:2−3).

Держат гусли и поют победившие не только зверя, но и образ его. Что же такое «образ зверя»? Как можно его победить, если он — образ, т. е. картинка, символ, знак? В чём заключается победа над образом? Неужели в одном только несмотрении на него? Но ведь образ может быть не только зрительным, он может быть мысленным, т. е. не иметь каких-либо внешних очертаний. Образ может быть словесным. Так называемая художественная литература тем и занимается, что составляет словесные образы. Образ может быть слуховым, музыкальным, танцевальным, вкусовым… Да мало ли каким может быть образ. На то он и образ, чтобы не иметь сущности, но изображать её.

Каким из перечисленных образов может быть «образ зверя»? Художественным, научным, мысленным, зримым…? Но каким бы он не был, во всех встреченных мною в Апокалипсисе стихах, где есть выражение «образ зверя» (Откр.13:14−15; 14:9,11; 16:2; 19:20; 20:4), подразумевается полное равенство действий в отношении как самого зверя, так и образа его. Значит ли это, что зверь и образ его — равны? Этого я не говорю, но действия в отношении того и другого совершенно равнозначны. Перечитаем указанные стихи, чтобы убедиться в этом.

«…кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое, или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией…»
«…сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его…»
«…и схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою…»

Зверь и образ зверя, конечно же, не равны, но всякий поклоняющийся образу зверя подвергается равному наказанию с тем, кто кланяется самому зверю. Что же остаётся думать? Остаётся думать, что и за зверем, и за образом его стоит тот, кто их примеряет, как маски. Кланяющийся зверю и образу зверя кланяется на самом деле ширмам, за которыми стоит тот, кто называется в Апокалипсисе драконом. «И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?» (Откр.13:3−4). Но кого Иоанн Богослов назвал в этом стихе «драконом»? Почему он дал власть зверю? Почему он сам ею не пользуется?

Дракон это диавол. «И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною»(Откр.12:9). Зверь же в данном контексте это антихрист. «Воплощается» ли дракон в звере или «воплощается» он в образе зверя — всё равно, потому что оба «воплощения» лживы. По этой причине совершенно равны как поклонение зверю, так и поклонение образу его, потому что в обоих случаях совершается поклонение диаволу. Но вопрос стоит гораздо шире: а, может, и сам диавол это — маска?

Зло начинается в желании

В поисках ответа на этот вопрос отсылаю боголюбивого читателя к книге В.Н.Лосского «Мистическое богословие», в частности к главе «Первородный грех», которая начинается словами «Проблема зла — проблема по существу своему христианская». Впрочем, на какой странице не открой эту богословскую поэму, она читается захватывающе интересно. Это и впрямь поэма по глубине и красоте изложения. Книга издана самым широким тиражом, но для тех, кто не сможет или не захочет её открыть, перепечатываем основные мысли Владимира Николаевича по этому вопросу.

«В аспекте сущностном отцы считают, что зла не существует, что оно есть только лишение бытия. /…/ Зло, конечно, не имеет места среди сущностей, но оно не только „недостаточность“, в нём есть активность. Зло не есть природа, но состояние природы, и в этом высказывании отцов заключается большая глубина. Таким образом, оно есть как бы болезнь, как бы паразит, существующий только за счёт той природы, на которой паразитирует. Точнее, зло есть определённое состояние воли этой природы; это воля ложная по отношению к Богу. Зло есть бунт против Бога, то есть позиция личностная. Таким образом, зло относится к перспективе не сущностной, а личностной. „Мир во зле лежит“, — говорит Иоанн Богослов, зло — это состояние, в котором пребывают природы личных существ, отвернувшихся от Бога.

Итак, начало зла коренится в свободе твари. Вот почему оно непростительно; зло рождается только от свободы существа, которое его творит. „Зло — не есть; или вернее, оно есть лишь в тот момент, когда его совершают“, — пишет Диадох Фотикийский, а Григорий Нисский подчёркивает парадоксальность того, кто подчиняется злу; он существует в несуществующем.

Итак, человек дал место злу в своей воле и ввел его в мiр. Правда, человек, по природе расположенный к познанию Бога и любви к Нему, выбрал зло потому, что оно было ему подсказано: в этом — вся роль змия. Зло в человеке, а через человека и в земном космосе, представляется, таким образом, связанным с заражением, в котором нет, однако, ничего автоматического: оно могло распространяться только с свободного согласия человеческой воли. Человек согласился на это господство над собой».

Столь обширная цитата из книги современного богослова приводится мною для того, чтобы в иных словесных выражениях осветить тему истинного и лживого воплощений, и дать читателю иной угол зрения на проблему образа.

Что такое телевизор? По сути своей ничто. Выключи, и нет его, даже работающий телевизор нельзя назвать чем-то существующим. Звучащее изображение, вот и всё, что он из себя представляет. Значит, сущности, как и всякий образ, телевизионное изображение не имеет. Но через образ всегда действует личность, которая этот образ создаёт. Какова эта личность? Чего она хочет? Чему она учит через образ, который создаёт по своему образу (прошу прощения за «масло масляное»)?
Что такое коммунизм? Ничто. Выдумка. Дырка, облитая чугуном, как остроумно говорят о пушке. Пустота, из которой вышло нечто только потому, что она была словесно обставлена томами сочинений классиков и неклассиков марксизма-ленинизма. Так же и зло. Его не отыщешь в числе сущностей, его нельзя взять в руки. Однако же, хоть бы паразитически, но зло существует. Поэтому можно сказать, что существо зла — в образе. Нельзя взять в руки телевизионное изображение, но его воздействие на человека оказывается сильнее любой существующей вещи. Нельзя потрогать виртуальное коммунистическое завтра, но его воздействие на умы людей было колоссальным.

«…мы знаем, что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого» (1Кор.8:4). «Идоли язык, сребро и злато, дела рук человеческих» (Пс.113:12). Да, мы знаем, что статуя Зевса или Ленина сами по себе ничего не значат. Они — дела рук человеческих. Значение у идола появляется, когда рядом с ним появляется человек, когда между идолом и человеком устанавливается отношение. Человек, поклоняясь идолу, оказывается в духовном плену не идола, конечно, который ничего не значит, человек берёт в плен самого себя. Т. е. поклоняясь творению своих рук, он покланяется себе же, падшему своему естеству. И истинный Творец всего, Единый Бог выпадает из поля его зрения. Человек сам себе закрывает глаза своим рукотворным идолом, сам себе закрывает путь к Небу.

Поэтому идолом и идоложертвенным для человека оказывается всё, что стоит на его пути к Богу. Еда и одежда становятся идолами, если только из средств существования становятся его целью. Материальные блага становятся идолами, как только из средств жизни, к Богу направленной, становятся самостоятельной её целью. Всё, так или иначе уводящее нас от Бога, становится идоложертвенным, и вместо Бога человек служит и живёт идолам, т. е. на самом-то деле живёт для пустоты, т.к. идол сам по себе — ничто. И это очень страшно, подводя итог жизни, найти её прожитой впустую.

«Язычники, — говорит апостол Павел, — принося жертвы идолам, приносят их бесам» (1 Кор.10,20). Как это понимать? Ведь если идолы ничто, то, стало быть, и жертвы, им приносимые, тоже ничего не значат? Причём тут бесы?

Чтобы объяснить это, обратимся к нему же, к самому любимому и почитаемому нами идолу — телевизору. Сколько времени впустую потрачено нами у этого ящика? Сколько раз мы кланялись ему, садясь или ложась перед ним? Телевизор сам по себе ничего не значит. Значение его начинается с началом нашего к нему внимания. Идол срабатывает, когда переключает наше внимание от Бога на «дела рук человеческих». А если человек отвернулся от Бога, то, стало быть, куда он обращается? Если он отвернулся от Света, то куда смотрят его глаза? Так из Богопоклонника человек через идолопоклонство превращается в бесопоклонника, и, не принося жертв Богу, он приносит жертвы бесам. Жертвуя телевизору временем, которое могло бы быть потрачено на молитву и душеполезное чтение, человек жертвует это время бесам. Жертвуя телевизору своими умом и силами, которые могли быть потрачены на богоугодное дело, человек жертвует их — бесам. Ибо всё в жизни так, что не принесено Богу, то отдано бесам.

Уж, казалось бы, такая безобидная, и, может быть, даже кому-то нужная передача, как «новости» (надо же знать, что в мiре и в стране происходит) на деле оказывается самая что ни на есть идолопоклонническая передача. Ведь то, что показывают по телевизору, это не отражение происходящих событий. Событий в мiре происходит миллион, но отбирается и попадает на телеэкран тот десяток, который хотят видеть и слышать производитель и потребитель телепродукции. Только те события попадут в эфир, которые отвечают вкусу и настроению толпы. Толпа же во все времена хотела одного — хлеба и зрелищ, своеволия и страстей. Ах, опять война или катастрофа. Ну, слава Богу, не в нашей деревне. Ах, опять убили или посадили. Жалко, конечно, ну да пусть не высовывается. Ах, она его так любит, а он её нет. Поохает, повздыхает обыватель и доволен. И спокойнее ему на душе оттого, что у показанного по телевизору соседа «корова сдохла».

Тем, кому нужны новости погорячее, тем будут новости погорячее и пооткровеннее. Страсти нужны толпе, страсти ей и покажут. А где страсти, там толпами вьются бесы.
Что такое кинокартина? Игра цветных пятен, фикция, выдумка, идол, ничто. Однако, через это ничто, через эти пятна бесы овладевают нашим умом, будоражат воображение, горячат кровь. В нас начинается бурление страстей. Это значит, цель бесов достигнута, и наше идолослужение совершено.

Зло находится не среди сущностей, но среди личностей. А как мы, люди, узнаём о личностях? Только через образы, которые они нам показывают: образы поступков, мыслей, слов и всего прочего, что можно обобщённо назвать образом поведения. Поэтому для человека зло всегда будет начинаться с образа, а не с чего-либо предметно существующего, этим зло как раз заканчивается. И диавол своё воздействие на человека, т. е. как личность на личность, не может оказывать иначе как через образ. А телевизионный образ есть самый эффективный образ воздействия на человека на сегодняшний день. Да, может, и на завтрашний день тоже, потому что лучшего способа вхождения и «воплощения» в человеке диаволу уже, наверное, не нужно.

Так что образ брата, если к нему присмотреться сквозь лупу не сущностей, но личностей, есть самый брат, как бы не досадовал на меня за такое заключение мой читатель. Следовательно, убийство образа брата есть убийство самого брата, а гнев на его образ есть гнев на него самого, потому что для мира личностей, т. е. ангельского, духовного мира будет безразлично, в каком убийстве или прелюбодеянии мы участвуем: мысленном или настоящем, потому что зло, которое они приносят нашей личности и нашему духу будет одинаковым.

Зло не есть факт жизни, но направление воли. Для диавола, или падшего Люцифера [49] зло, если можно так выразиться, офактурилось произволением на него. «Тот, кто первым был призван к обожению по благодати, захотел быть богом сам по себе. Корень греха — это жажда самообожения, ненависть к благодати. Оставаясь независимым [50] от Бога в самом своем бытии, ибо бытие его создано Богом, мятежный дух начинает ненавидеть бытие, им овладевает неистовая страсть к уничтожению, жажда какого-то немыслимого небытия», — пишет В.Н.Лосский. А для человека зло офактуривается одним только мысленным соизволением диаволу. Мысленно соизволяя диавольскому злому образу, мы тем самым воплощаем зло в той мере, в какой оно может воплотиться среди личностей. Соизволяя диаволу помышлением, мы тем самым содействуем диаволу в разрушении своего духовного бытия, которым также одарены от Бога, но о котором либо не радим, либо не знаем, либо не хотим знать.

Власть телевизионной тьмы

«И всё же, батюшка, — скажет мне в итоге читатель, — никак нельзя согласиться, что телевизионное и телесное убийство равны».

Не равны, конечно, они не равны, мой дорогой и возлюбленный во Христе читатель. Но как же ты не можешь понять, что я не говорю, что они равны. Я говорю, что участие в телевизионном убийстве для человека страшнее, чем участие в убийстве телесном, потому что первое для диавола приятней.

И приятнее телеубийство для диавола потому, что оно даёт зрителю извращённое «знание» об убийстве. Т. е. не то горькое знание, которым сопровождается всякий вещественный грех и всякое действительное преступление, и которое может своей горечью привести преступника к покаянию. Но даёт то подслащённое «знание», которое, скрывая горечь, вернее, оставляя всю горечь на потом, на последнюю муку в геенне, растлевает ум и волю зрителя, или, как нынче принято говорить, «пользователя», т. е. виртуального греховодника и законопреступника, делая его покорным воле диавола.

Это извращённое диаволькое «знание» взято мною в кавычки, потому что оно лживо, как и сам диавол лжив. «Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Иоан.8:44). Своим чадам (ибо если он «отец», то надлежит ему иметь и «детей») диавол даёт тот «выспрь», тот дурманящий разум «корень горести», вкушение которого обманчиво возносит вверх, в действительности же повергает вниз всякого отведавшего его. И не просто вниз, но ниже низости пресмыкающегося по земле гада опрокидывает диавол поверивших ему.

Святитель Иоанн Златоуст об Апостольских словах «корень горести выспрь прозябаяй» (Евр.12:15) пишет так: «И прекрасно он (Апостол) выразился: „корень горести“; не сказал: „горький“, но „горести“. Горький корень может приносить плоды сладкие, но корень — источник и основание горести, никогда не сможет приносить плода сладкого, в нём всё горько, нет ничего сладкого, всё невкусно, всё неприятно, всё исполнено ненависти и отвращения».

Действительно, всё в этом корне горько и неприятно, только под дурманящим его воздействием человек не чувствует горечи, даже наоборот, находит его сладким. Вернее сказать, расковыряв и разбередив [51] этим корнем болячку в своей душе, т. е. какую-либо страсть, т. е. какую-либо несвойственную душе потребность, человек им же её и «врачует». О, верх безумия, он утоляет жажду солёной водой. Поэтому действие «корня горести» ему кажется утешительным, тогда как в действительности коварный корень ещё более саднит болезненный душевный нарыв, ещё более распаляет убийственную страсть. О, несчастный, он сам себя убивает.

Вот почему диаволу приятны именно такие, лживые убийства и лживые прелюбодеяния, и соучастие в них человека. Правдивые убийства и прелюбодеяния, как всё совершаемое по правде, ему не так приятны. Правдивое убийство отцу лжи уже по самому своему свойству правдивости неприятно. Хотя, конечно, угодно, как угоден всякий грех, совершаемый против Бога и созданного Им мiра. Но грех мысленный, как грех, которого будто нет, но который на самом деле есть, ему сладок вот этой самой двойственностью, этой льстивой улыбкой, с которой он помогает человеку его совершить, и тем самообманом, которым окружает себя грешащий ум. Грех, совершаемый в уме, диаволу сладостнее меда и сота.

Вот уж воистину, что для царя и пророка Давида было вожделенным «паче злата и камене честна многа, и слаждша паче меда и сота» (Пс.18:11), а именно, судьбы Господни и изучение их, то для диавола ещё более сладким является не открыто, но тайно и исподтишка совершаемое противление этим судьбам, потому что совершается оно с ложью. Раз обманувши, диавол уже не обманывает. Он теперь только любуется, как его жертва всё более и более сама себя опутывает ложью. Ему уже и делать ничего не надо, только смотреть с удовольствием, как человек губит сам себя. Потому что с внедрением в человеке лжи, он укореняется в ней. Это значит, что, освоившись с прежними, человек поневоле начинает искать новых «знаний» от сатаны, начинает требовать особых «откровений», и лукавый охотно их «открывает», т.к. льстецу смастерить ложь, когда её хотят отведать, доставляет только удовольствие. Облекаясь ложью, человек перестаёт различать, где правда, и всё больше обрастает неправдами, чтобы в назначенное для диавола время («теперь ваше время и власть тьмы» Лк.22:53) обернуться последней ложью, последним «возношением», последним «выспрь прозябением», которое окажется в итоге последним падением в геенну огненную, уготованную диаволу и тем, кого он сумел обмануть. Ещё немного времени, и он опрокинет земной шар. Впрочем, сделает только то, что ему предназначено от века сделать: скинуть в огненное озеро всех ему подчинившихся по глупости или сознательно, по страху или по равнодушию.

Можно, конечно, понять недоумение всякого, кто читает эти противоречащие здравой логике рассуждения о том, что мысленный грех не только не легче греха телесного, но даже страшнее его. Можно предположить, что у читателя возникнет, если уже не возникла мысль, что ради прекращения в себе блудных помыслов будет не слишком страшно поблудить на практике. [52] Можно даже предположить, что читатель думает, что его хотят просто-напросто застращать, как стращают непослушных детей милиционерами: «Вот дяденька милиционер сейчас придёт и заберёт вас в милицию». Вот лукавый сейчас из телевизора выскочит и всех, кто его смотрит, утащит с собой в преисподнюю. Здравая читательская логика отвергает эту странную мысль, что телесное и телевизионное убийство могут как-то сопоставляться. Как могут быть сопоставлены сказка и быль? Как телеубийство может быть сравнено с настоящим убийством, если живой убийца убивает до конца, до смерти первой, а телеубийца всего лишь изображает эту смерть? Здравый разум всем таким сравнениям противится и отвечает: телеучастие не может быть совершенным, п.ч. телеубийство не совершается до конца.

Что отвечать «здравому» уму на его «здравые» доводы? Выше мы пытались разграничить области телесную и духовную, и тем отчасти ответить на вопрос о том, в каком отношении друг к другу находятся мысленный и действительный грех. Но даже не разграничивая этих областей и не вводя понятий, которые читателю могут быть непонятны, т. е. оставаясь в пределах привычной житейской логики, можно ответить на этот вопрос так.

Телевизионное убийство предполагается быть совершённым, хотя и не было совершено? Да, именно таким, законченным и совершённым предполагается всякое телевизионное убийство, с этой целью оно снимается, с этой целью оно изображается телеубийцами. Значит, оно в предположении совершено, хотя и не совершено в действительности? Да, в предположении оно совершено. А если оно совершено, значит, оно совершено.
«Опять софистика, — скажет в раздражении читатель. — Как несовершённый грех может быть совершённым? Не понимаю».

Давайте всё с начала. Зла как такового в природе не существует. Несуществующее в природе зло начинает существовать, по слову Диадоха, в момент совершения. А раз так, то уже не важно, где оно совершается: в уме или в действительности, в телевизоре или наяву. Раз зло совершилось, значит, оно начало быть.

В начале статьи цитировались слова из Пасхального послания святителя Иоанна Златоуста: «Господь и намерение целует» [53]. Почему они не вызывают нашего недоумения? Как можно приветствовать то, чего нет? Однако, я думаю, каждый человек охотно согласится с тем, что самое намерение доброго дела Господь вменяет ему в доброе дело. Но если мы принимаем эту мысль в отношении благого поступка, почему не принимаем её в отношении злого? Разве сила доброго намерения не равняется силе злого? Диавол ничего нового не придумывает и придумать не может, он передразнивает и тянет в противоположную от Бога сторону.

Кстати говоря, к подобного рода недоумениям относится вопрос, оставленный нами без рассмотрения: как грех может совершиться в сердце, не совершаясь в действительности? Ответ прост: грех совершается в сердце, не совершаясь в действительности, именно потому, что он совершается в предположении. Грех в уме прокручен? Значит, он совершён. Грех в уме вкушён? Значит, он сделан. Иначе как понять слова Господа: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем»(Мф.5:28)? Прелюбодеяние всяким, «кто смотрит на женщину с вожделением»[54], оказывается совершённым именно потому, что предполагалось быть совершённым. Грех «воплощается» в сердце такого человека уже потому, что он своим умом решается на него и направляет к нему свою волю. Зло совершается там, где оно первоначально совершается — в воле. Совершённое в воле, зло оказывается совершённым полностью и окончательно.

Но не будем более утомлять дорогого читателя телевизионной темой. Мне кажется, что всякий с не до конца угасшей совестью человек понимает, что телевизор это изобретение противоестественное, это «гробовой ящик», который не может доставить душе и тем более духу никакой пользы. Так зачем насиловать совесть? Зачем включать телевизор? Пора уже его выключить. Раз и навсегда.

Да и нам пора уже вернуться к предметам, от которых увёл нас этот самый телевизор. А то, как засели за ним, так обо всём забыли. Телевизия не безобидная забава, но грех пострашнее коммунистического богоборчества. Притом, что совершается он добровольно. Если в коммунизм советские люди часто были вовлекаемы помимо воли через пионерию и комсомолию, то телевизор никто уже не заставляет смотреть, сами включаем его ежедневно для себя и своих детей.

«Как не упокоила Меня душа его ни один день, так и ты непрестанно мучь его и исторгай из него его душу». Эти страшные слова были последними словами, которые услышал святоша-любодей от Бога. А ведь он «молился» и постился, и надо полагать, усиленно, если прослыл среди людей святым. Но если никогда не смотревший телевизора услышал такие слова, что же тогда услышит православный телезритель? Какое Божие напутствие при разлучении души и тела примет тот, у кого рядом с иконами стоит телеэкран? И это притом, что святоша скрывал свои «телепрограммы», т. е. прокручиваемые в голове образы, значит, стыдился их, а наш православный уже не скрывает и не стыдится, но даже отстаивает своё право открыто их смотреть.

С многоканальным телевидением широко шагнул советский народ из эпохи законной [55] в эпоху до-законную, и оказался даже не в 70-летнем вавилонском плену, но в 400-летнем египетском рабстве. На 4000 лет назад! Финансовых пирамид, словно египетских пирамид, оказался строителем советский труженик. Хорошим же вышло наше покаяние в Богоотступничестве. Коммунизм подослепил, телевизор ослепляет, дело Маркса-Ленина живёт и побеждает. [56]

Примечания:

1 — Рaganus (лат.) — 1) сельский, деревенский; 2) простой, неучёный; 3) языческий. В слове «паганус» мы встречаем редкий случай заимствования из папской латыни. Церковно-славянский язык не только принял это слово в значении «языческий», «почитающий языческих богов», но и новые слова от него образовал с помощью хорошо известных нам суффиксов — «поганец», «поганка», «погань». Факт того, что другие слова стали от него во множестве появляться на свет, говорит о том, что это самое что ни на есть латинское слово как родное принято в церковно-славянской семье.
2 — Интересно заметить, что коммунистическое будущее названо «светлым». Не прекрасным, не счастливым, не добрым, но именно светлым. Мне кажется, что лукавый назвал выдуманное им будущее «светлым» из обезьяньей своей повадки. Не имея силы творить, он зубоскалит и веселит себя пародиями. Назвав будущее «светлым», лукавый хотел осмеять Божественный Свет, который Церковью зовётся Нетленным, Фаворским, Присносущным, Нетварным… Этим Светом пронизаны все церковные тексты. Этим Светом струятся все песнопения Пасхальной седмицы, которая так и зовётся Светлой.
3 — Известно, что слова «крестьянин» и «христианин» равнозначны. В начале 20-го века 85% населения Российской империи составляло крестьянство. Разве могли подумать те Христовы ученики в Антиохии, которые « в первый раз стали называться христианами» (Деян.11:26), что они так распространятся?
4 — Слово «естественно» происходит от слова «естество». А естество у всех потомков Адама — падшее.
5 — Ад по-гречески значит «место без света».
6 — Это не Саади и не Пушкин некогда сказал. Это Евангелие о блудном сыне (Лк.15:13).
7 — Во освящение или во осуждение становится причастницей Святого Духа причастившаяся душа — это особый вопрос.
8 — Неполное соединение подобно «сплаву» жира и воды, сколько их не перемешивай, жир останется на поверхности.
9 — «Подавай нам истее Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего», — поет Святая Церковь в Пасхальном каноне. Что значит здесь слово «истее»? Истиннее, подлиннее, вернее, неложнее, точнее? Эти слова кое-что проясняют, но опять-таки не до конца, ибо что значит «истиннее Тебе причащатися» или «вернее Тебе причащатися»? Где точка отсчёта этой истинности, чтобы быть ей более истинной? Русская поговорка сейчас нам всё объяснит: «сын истый отец», т. е. очень похож. Быть истее, значит быть схожее.
10 — Помню, что при своём воцерковлении, происходившем в 30-летнем возрасте, когда за Богослужением слышал это слово, то не мог примириться с его ударением на «а», потому что воспитывался с ударением на «и»: избранными. И другое церковное слово звучало для меня непривычно: «служащий», потому что всегда слышал его с ударением на «у»: служащий, военнослужащий, обслуживающий… Мне кажется, что ударение на «а» подчёркивает в слове «служащий» смысл служения Богу. И этот смысл до того ненавистен лукавому, что он переменил ударение на «у», чтобы, звуча в повседневной речи, это слово не резало бы его кривого уха. Он и ударение «слуги Его» (Пс.103:4) хотел бы поменять на «слуги», но опытные псаломщики-служаки поправляют молодых чтецов, постоянно делающих здесь ошибку. То же со словом «избранный». Ударение на «а» говорит об особом, Божием избранничестве.
11 — Любви к истине — так можно переложить это словосочетание. Но, спрашивается, к какой истине? Истина у нас одна. «Аз есмь Путь и Истина и Живот» (Ин.14:6). Любви к Спасителю нашему и ко Кресту Его — вот к какой истине любви они «не прияша».
12 — «…наставниче монахов и собеседниче ангелов» — такими словами ублажает Церковь своих преподобных. И поскольку есть собеседники ангелов, постольку есть собеседники бесов.
13 — Преподобный Иоанн Дамаскин. Точное изложение Православной веры. Книга 4, глава 26, об антихристе.
14 — Безприкладный, т. е. «ни к чему не прикладный», несравнимый, безпримерный. Это слово встречается в молитвах перед Таинством Исповеди. «Понеже яко величество Твое безприкладное, и милость Твоя безмерная…»
15 — Сравни: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек» (Фил.2:6−7).
16 — Помню в годы так называемой перестройки меня поразили слова, сказанные во включенный на всю страну микрофон, первого и последнего президента СССР: «кто есть ху». Вообразите, как удивительно было мне после выморочных решений такого-то съезда КПСС, которыми меня кормили в школе, в институте, в армии, вдруг услышать живое слово, да ещё какое живое. Но вот обогнуло оно земной шар и эхом вернулось к господину президенту: кто есть ху?
17 — Преподобный Иоанн Дамаскин. Там же.
18 — Вспоминается лозунг о построении социализма в отдельно взятой стране.
19 — Паче, значит более, особенно, лучше. Паки, значит опять, снова, ещё. Звуковое и смысловое сходство этих слов очевидно. Но вопрос о том, родственно это сходство или случайно, есть предмет отдельного исследования. Здесь же интересно заметить следующее, что слова «паче», «наипаче», «тем паче» охотно используют книжники, особенно для стилизации своей речи, а слово «паки» вызывает у них аллергию. Оно им, якобы, непонятно. Почему? Потому что слово «паки» очень часто звучит в церкви и режет ухо лукавому. Потому что слово «паки», написанное или сказанное вне церкви, сразу же заставляет вспомнить место, где оно очень часто произносится — Церковь Божию. Паки и паки миром Господу помолимся.
20 — Святителю отче Андрее, прости мне мой словесный суржик. Не я его насадил, но я, увы, взращиваю. А что делать? В мiру жить — по-мiрски говорить. Твоя же, отче, чистая словеса, даст Бог, услышу в церкви Великим постом: «Вместо Евы чувственныя мысленная ми бысть Ева, во плоти страстный помысл, показуяй сладкая и вкушаяй присно горькаго напоения». Но, отче, неужели и твой язык может отняться? Неужели по грехам нашим придётся православным и в Церкви питаться российским суржиком вперемешку с рожцами латинизмов.
Суржик, суржанка — «нечистая пшеница, перемешанная с рожью, как она иногда родится; или, по народному поверью, перерод, переродившаяся пшеница, переводня» (В.И.Даль).
«Российского языка» нет в природе, но в СМИ давно живёт «российский народ». Если же учесть, что слова «народ» и «язык» в русском словаре синонимичны, то поменяться названию языка с «русского» на «российский» не слишком сложно. Кстати говоря, на том же суржике выражение «російський язик» звучит совершенно привычно.
21 — Малакия — тяжкий грех рукоблудия, который лишает человека, если он не раскается, Царства Небесного. «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (1Кор.6:9−10).
22 — Еврейское «сатана», или греческое «диавол» значат буквально «противник, клеветник».
23 — Слова из молитвы святителя Василия Великого ко Святому Причащению.
24 — Сказано так, что можно подумать, что диаволу эту задачу поставили. Нет, он сам себе её поставил. Сам отпал от Бога и сам себе готовит погибель, увлекая в неё также тех аггелов и тех людей, которых ему позволено увлечь.
Аггелами в церковно-славянском языке именуются бесы, или злые духи. Интересно, что греческое буквенное сочетание «гг», произносимое всегда по-гречески как «нг», в церковно-славянском языке стало в слове «ангел» произноситься и как «нг», когда писалось под титлом, и как «гг», когда писалось без титла, обозначая в этом случае падшего ангела. Как такое могло произойти? В церковно-славянском языке нет больших букв. Роль таковых отчасти выполняет в нём титло, указывая на особую значимость написанных под титлом слов. Например, слово «глаголет», написанное под титлом относится к Господу, без титла — ко всем прочим. Или в стихе «яко вси бози язык бесове» (Пс.95:5), т. е. все боги народов — идолы, слово «боги» написано без титла. Или другой пример. В стихе «Отче наш, Иже на Небесех» (Мф.6:9) слово «небесех» написано под титлом, тогда как в стихе «Лицемери, лице убо небесе умеете рассуждати» (Мф.16:3) оно написано без титла, потому что это разные небеса. Первое — Небо с большой буквы, второе с маленькой — небо. Поэтому и написанное под титлом слово «аггел» глазами славянина читалось как Ангел с большой буквы, т. е. Божий дух. И видимо потому, что славяне так внимательно относились к этому значку над словом, они даже произносить стали по-разному слова под титлом и без титла: ангел и аггел.
25 — Кадило и кропило — необходимые принадлежности совершающего требу иерея, а мобило это мобильный телефон. Поставленные в один ряд кадило, кропило и мобило — своеобразный юмор церковнослужителей.
26 — Пружаюсь — напрягаюсь, подымаюсь, коверкаюсь. Какое выразительное и упругое, но, увы, забытое славянское слово. Воспоминание о нём хранятся в русском языке в слове «пружина». В церковно-славянском языке словом «прузи» зовётся саранча. «Рече, и приидоша прузи и гусеницы, имже не бе числа» (Пс.104:34). «Пружием» называются и те прыгавшие по палестинской земле кузнечики, которых употреблял в пищу Иоанн Креститель. «Снедь же его бе пружие и мед дивий»(Мф.3:4).
27 — «Вместо Евы чувственныя мысленная ми бысть Ева, во плоти страстный помысл, показуяй сладкая и вкушаяй присно горькаго напоения».
28 — По ту сторону чего? По ту сторону смерти, которая вывернет мiр наизнанку. Реальное станет виртуальным, а виртуальное — реальным.
29 — По причине поверхностного знания или даже полного незнания этой книги Иоанна Богослова слово «апокалипсис» стало синонимом страшных катастроф, тогда как буквальное его значение — «откровение», т. е. открытая в предельно обобщающих образах всемирная история от начала её и до конца, когда «времени уже не будет» (Откр.10:6). И поскольку земная наша жизнь не праздник, не шоубенихила, не бизнес и не классовая борьба, но решение вечной участи наших бессмертных душ, то и откровение о ней дано в великих и страшных картинах.
30 — «…не поклонились зверю, ни образу его», или «у просэкинисан то тирион удэ тин икона авту». Прошу читателя особо заметить, что поклонение зверю и образу зверя Апостол уравнивает. Впрочем, верующему человеку, воспитанному на догмате иконопочитания, согласно которому поклонение Богу и поклонение иконе Его — равны, эти слова Апостола Иоанна ни сколько не удивительны.
31 — Это одна из тем-тропинок, о которых говорилось во вступительных словах статьи. Прошу прощения, что лишь мимоходом показываю её по причинам мною названным.
32 — Каково же было моё удивление, когда я, с детских лет считавший это слово латинским, вдруг в зрелых годах увидел в нём родное славянское лицо, а именно корень «тожде» и суффикс «ств».
33 — Это было время моего вседушевного увлечения Федором Михайловичем, когда за месяц я перечитал все лучшие его сочинения. Дело дошло до того, что, совершая проскомидию, я должен был отмахиваться: «Ну, не приставай, Федор Михайлович, сейчас я выну за тебя частичку». Частицу я вынимал за усопшего раба Божьего Феодора, и становилось спокойнее, а вот от кого отмахивался, не знаю, но ощущение чьего-то рядом соседства жило во мне в те дни.
34 — Поэтического не значит только стихотворного, но всякого пиитического, т. е. творческого полёта. Ибо греческое слово «пиитис» означает «творец». Начало Символа веры по-гречески так и звучит: «пистэво ис эна феон патэра пандократора пиитин урану кэ гис». Верую во единого Бога Отца Вседержителя Поэта небу и земли…
35 — Впрочем, не поэтическими картинами, как бы высоки они не были, совершается очищение человеческих душ. И не художественными молниями озонируется душа, но огнём Святого Духа попаляется душевная скверна, как об этом поётся в одном из церковных песнопений: «Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается». Вот именно, Святым Духом, а не романами Достоевского «всяка душа живится».
36 — Расколол старушку Р.Р.Раскольников, и сам р-р-раскололся, раскаялся. Старушка с Лизаветой радуются на райских книжных небесах, а Родион с Соней начали новую праведную жизнь. Я потому в шутейном тоне о покаянии Раскольникова пишу, как и о прочих персонажах «Преступления и наказания», что, хотя они, конечно, дорогие и выстраданные для Ф.М.Достоевского лица, но в действительности они не более, чем бумажные изделия, картонки. Федор Михайлович, надеюсь, простит мне мою несерьёзность. А его «Преступление и наказание» хотя и вымышлено, зато лучше всякого действительного преступления и наказания раскрывает то, как совершенное убийство может привести человека к раскаянию и в итоге вечному спасению.
37 — Выражение «удобоприемлемый помысел» составлено мною по образу читаемого в послании к Евреям выражения «удобь обстоятельный грех» (Евр.12:2). Это Апостольское зачало читается в Неделю всех Святых и в Неделю торжества Православия, потому оно в конце помечается красной «киноварной» пометкой: «конец всем святым и православию».
38 — Что же касается самого этого выражения «привычно думать», то думать привычно нас заставляет как раз таки диавольская пропаганда. Евангелие — вот что учит человека думать непривычно. В Евангелии всё непривычно земному уму. Но великая беда, если и Небесную весть земной ум начинает читать и толковать по-своему «привычно».
39 — Какая, однако, связь между страхом и ненавистью? Допустим, диавол боится плоти и крови, но зачем же ему их ненавидеть? Многие из нас боятся тараканов, но разве необходимо их при этом ненавидеть? Пусть себе живут, раз уж они живут, только пусть на глаза не попадаются. Да мало ли кого или чего кто боится? Что же, всех их надо ненавидеть? Эдак никакой ненависти не хватит. Но у диавола особая причинно-следственная связь между страхом и ненавистью. Причина его боязни ко всему Божьему миру коренится в его боязни к Богу. Диавол боится Бога, а любить Его не хочет, поэтому он ненавидит Его, а заодно ненавидит всё Божие творение. Но ведь и сам диавол — творение Божие? Что же, самого себя он тоже ненавидит? Выходит, что и самого себя диавол ненавидит. Это ужасно.
«Начало премудрости страх Господень» (Пс.110:10). Значит, начатком премудрости диавол обладает? Только началом её он и обладает. Ни середины её, ни тем более конца премудрости он не знает. Диавол премудр, но в противоположную от Бога сторону. Премудр не в вечность, но в одномоментность. Это значит, что диавол придумает и сделает всё, чтобы добиться своего непременно здесь и сейчас. Но чем обернётся это «счастливое мгновенье», каковы будут последствия — об этом диавол не думает. Поэтому разумение диаволом только начальной премудрости и начального страха Божия можно справедливо назвать безумием и безстрашием.
40 — Огонь уготован диаволу и аггелом его. Заметь это, читатель. Но отправляются в него и те, кто оказались ошуюю, т. е. слева от Господа. Причём, сказано, что они в этот огонь — идут. «И идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный» (Мф.25:46). Их не гонят, не тащат и не ведут, они сами собой в свою вечную муку идут. Эти Евангельские слова кажутся удивительными, но всмотритесь, что происходит. Если к коммунизму советский народ приобщали насильно, и если не в коммунистах, так в пионерах и комсомольцах волей-неволей побывали почти все, то телевизор никто не заставляет смотреть. Его сами готовы включать ежедневно, если вообще уже не выключают.
41 — Где-то читал, что эти молитвы попали в церковно-славянский требник из католических книжек в эпоху Петра I. Но тем показательнее внутренне состояние православных христиан, что занесенные из чуждого духовного мира молитвы были охотно приняты.
42 — Греческое слово «космос» означает 1) «мiр»; 2) «красота». Из одного этого наблюдения можно было бы поговорить: 1. О том, что в греческом языке «мiр» и «красота» — синонимы; 2. О красоте, спасающей мiр; 3. О косметике, наводящей красоту… И о многом другом можно было бы поговорить, да времени нет: спасаться надо.
43 — «Плотяный» не нужно путать со словом «платяной». Платяной шкаф, но плотяный человек.
44 — Если применять наши дефиниции, то еще более чем Евино, не может быть названо «плотью» Пречистое Тело Христово. Однако, в одной из молитв на Божественной Литургии священник молится: «не бо подклониша плоти и крови, но Тебе страшному Богу…». Также одна из Благодарственных молитв начинается словами: «Давый пищу мне плоть Твою волею…». В воскресных стихирах на стиховне 7-го гласа: «воскресил человеки с плотию Твоею…». И, наконец, если точно следовать нашим дефинициям, самое это выражение «воплотился» должно быть изменено на «вотелесился». Но такого насилия над собой никакой живой язык не вынесет.
45 — Скоромное. Что за слово такое? В.И.Даль говорит, что «скоромное» происходит от слова «скоровное». Т. е. всё, что берётся с коровы: молоко, сыр, сметана, мясо, масло и плюс единственно «нескоровное» — куриные яйца, всё это скоромная, т. е. непостная пища.
46 — Греческая приставка «анти» знакома советским людям по словам, имеющим смысл почти ругательный: «антикоммунизм», «антифашизм», «антисемитизм». Из этих и других подобных слов, «антивирус», например, можно заключить, что «анти» это то, что всегда ожесточённо против. Но смысл этой приставки гораздо шире. Например, в Церкви она со значением «вместо» используется в слове «антиминс» (букв. вместо престола), и со значением «лежащий напротив» используется в слове «антипасха» (букв. напротив Пасхи).
47 — Слова «превыспренний» (превысокий) и «выспренний» (высокий) происходят от наречия «выспрь» (вверх). В.И.Даль пишет, что у старообрядцев словом «выспрь» помимо всего прочего называется также табак как растение и как курение. Такой «метафоре» послужили слова Апостола Павла «корень горести выспрь прозябаяй» (Евр.12:15). Т. е. возносящее с дымом вверх, в действительности же опрокидывающее человека навзничь, дурманное табачное зелье оказывается тем в буквальном смысле корнем горести, который «пакость сотворит, и тем осквернятся мнози» (Евр.12:15).
48 — Известны свидетельства дочери Ф.И.Тютчева об увлечении её отца спиритическими сеансами. Ну, да кто из книжников 19-го века русской истории не заигрывал с бесами через столоверчение и прочую мистическую и немистическую дрянь?
49 — Люцифер — самое светоносное имя, составленное из латинских слов «люкс» (в родительном падеже «люцис»), что значит «свет, блеск, светило», и «феро» — несу. Так назван был ближайший к Богу ангел из-за своих блестящих совершенств, какими его одарил Бог. Но гордость погубила его, он пал, и самое светлое имя стало именем князя тьмы. По-гречески оно звучит «эосфорос», что буквально значит «приносящий утро», утренняя звезда. «Лишь розоперстая Эос…». Откуда это помнится? Из Гомера? А по-церковнославянски имя Люцифера — Денница, т. е. заря, вестница дня. «Из чрева прежде Денницы родих Тя» (Пс.109:3).
50 — Мне кажется, здесь опечатка. Должно быть написано: оставаясь зависимым от Бога в самом своем бытии…(?) Текст взят из издания Центра «СЭИ», М. 1991, с. 252.
51 — Слово «бередить» происходит от слова «веред», т. е. вред. Но удивительное дело, до недавнего времени оно связывалось мною со словом «бред», и в выражении «бередить рану» мне слышался смысл «бредить рану», т. е. вновь возвращать раненого к тому бредовому состоянию, в котором он пребывал, как только был ранен. Но всё гораздо проще: бередить, значит вредить. Вот уж воистину, век живи, век учись родному русскому языку, и неучем помрёшь. И тут же возникает другой вопрос: не из этого ли корня вышло слово «привередливый»?
52 — Эта мысль глупа, или говоря по-книжному — абсурдна, потому что блуд телесный начинается с блуда мысленного. И гасить последнее первым, это всё равно что бензином заливать костёр.
53 — Эта фраза из Огласительного Пасхального слова, если, конечно, читается оно на церковно-славянском языке, а не на русском, означает, что Господь не только добрые дела, но и намерения таковых дел приветствует. Именно приветствует, а не целует, потому что «целовать» по-церковнославянски значит желать кому-либо «целости». «Целовать» по-церковнославянски это всё равно что «здороваться» по-русски, т. е. русским «здравствуйте» пожелать «здоровья». А то, что в современном русском зовётся «целованием», в церковно-славянском языке именуется «лобзанием».
54 — С вожделением. Вспомним слова Священного Писания о самом первом человеческом грехе. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание…»(Быт.3:6).
55 — Советское время можно назвать новозаветным временем без Христа. Словосочетание, конечно же, несловосочетаемое, потому что «без Христа», значит, без благодати, а если без благодати, то какой же это Новый Завет? Также несуразно звучит выражение «постхристианская эпоха». Что такое может быть «после Христа»? Только смерть.
56 — С детских лет запомнились мне слова великого пророка виртуального коммунистического будущего, висевшие лозунгом на кинотеатре «Космос»: «Из всех искусств важнейшим для нас является кино».

Статья должна быть опубликована в журнале «Благодатный Огонь», № 20