Церковь и революционные события февраля 1917 года

Рецензия на монографию М.А.Бабкина «Духовенство Русской Православной Церкви и свержение монархии (начало ХХ в. — конец 1917 г.)»

Монография кандидата исторических наук Михаила Анатольевича Бабкина «Духовенство Русской Православной Церкви и свержение монархии (начало ХХ в. — конец 1917 г.)» (М., 2007) посвящена проблеме взаимоотношения Церкви и государства, а также внутрицерковным вопросам в судьбоносную для России эпоху.

Говоря об актуальности рассматриваемой проблемы, следует отметить, что в настоящее время роль Русской Православной Церкви, по сравнению с советским периодом истории нашей страны, значительно возросла. В связи с этим, вновь, как и в начале ХХ столетия, особую важность приобретает проблема, связанная с определением роли и месте Церкви в жизни России, а также проблема взаимоотношения церковных и государственных институтов. Данный вопрос получил особую остроту и актуальность после того, как совсем недавно группа академиков Российской Академии Наук обратилась с открытым письмом к Президенту В. Путину. Подписанты письма, среди которых нобелевские лауреаты физики В. Гинзбург и Ж. Алфёров, как известно, выразили свою «озабоченность» имеющей место, по их мнению, «ползучей клерикализацией» российского общества, выразив обеспокоенность усилением влияния Церкви в жизни нашей страны. Публикация письма в средствах массовой информации вызвала оживлённую дискуссию между представителями светской и церковной интеллигенции, деятелями Церкви, богословами, известными политиками и вновь актуализировала вопрос, связанный с формированием оптимальной модели церковно-государственных отношений в современной России.

Примерно сто лет тому назад проблема взаимоотношения Церкви и государства имела ещё более насущный характер, так как по всем тогдашним российским законам Православная Российская Церковь занимала в нашей стране первенствующее, господствующее положение и не была отделена от государства. Поэтому, безусловно, научное рассмотрение моделей церковно-государственных отношений, которые разрабатывались духовенством и представителями светской власти в те годы, представляет для нас огромный интерес и сегодня.

Вместе с тем, другая сторона проблемы, которую рассматривает М.А.Бабкин в своей работе, заключается в остающейся и по сей день не менее актуальной проблеме — в выявлении причин свержения самодержавной монархии, февральского переворота 1917 года и последующих трагических событий в истории нашей страны. Последние 10−15 лет дали возможность исторической науке взглянуть по-новому на этот вопрос, определить новые направления исследования. Вместе с тем, остаётся актуальной проблема отношения некоторых представителей «верхов», правящей элиты, к самой идее самодержавной монархии, к личности последнего Императора Николая II; выявление той негативной роли, которую сыграли отдельные представители правящей элиты в низвержении самодержавного строя в 1917 году. Монография М.А.Бабкина раскрывает механизмы предательства некоторых представителей церковной иерархии, в том числе проблему, связанную с фактическим признанием Святейшим Правительствующим Синодом так называемого Временного правительства, пришедшего к власти в результате февральского переворота 1917 года.

Следует отметить, что в определённой степени автор исследования уже идёт по проторённому современными историками пути. Назовём, к примеру, работу С.Л.Фирсова «Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России» (СПб., 1996), другие работы этого историка, посвящённые данной проблематике, в которых он подробно коснулся вопросов, связанных с происходившими в общественном сознании России начала ХХ века процессами десакрализации Царской власти, демократизации православного духовенства, постепенного разрушения православной основы государства в целом. М.А.Бабкин в своей работе составил подробнейший историографический обзор, в котором рассмотрел десятки научных трудов, посвящённых церковной проблематике. Не вдаваясь в доскональное перечисление имён всех исследователей, так или иначе рассматривавших в своих работах проблемы церковно-государственных отношений в указанный период, упомянем лишь труды известного церковного историка С.В.Фомина (например, «Россия без Царя» в кн. Серафим (Кузнецов), игумен. Православный Царь-Мученик. М., 1997 и др.), в которых осуществляется попытка создать концепцию духовного развития Российской Церкви и всего Русского Православного народа в начале ХХ века. Фомин пытается, в частности, ответить на очень важный вопрос, «почему в те дни, когда решалась судьба Русского Православного Царства, […] церковная иерархия в большинстве своем была, мягко говоря, столь равнодушна к этому?» (Фомин С. Россия без Царя… С. 688−689). Несмотря на то, что исследователь поставил, как говорится, «ребром» данный вопрос, тем не менее, он не смог дать на него ясного ответа.

Монография М.А.Бабкина — это попытка на качественно новом уровне ответить на этот и другие многочисленные вопросы, связанные с «изменой» части представителей церковной иерархии основам самодержавного строя Российской империи в 1917 году.

В своем исследовании М.А.Бабкин применил несомненно новаторский подход, проанализировав такие своеобразные исторические источники, как богослужебные чинопоследования. Выявляя происходившие в рассматриваемый исследователем период изменения в чинопоследованиях, он рассмотривает эти изменения сквозь призму изменения отношения большинства православного духовенства к идее сакральности самодержавной власти в целом.

Вместе с тем, исследователь использует практически все традиционные виды исторических источников (законодательные акты, касающиеся жизни Церкви, прочие документы, дневники, мемуары, частную переписку, периодическую печать и т. д.). Особую ценность монографии придаёт использование её автором большого числа архивных источников (материалы девяти архивов, среди которых — Российский государственный исторический архив, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный архив древних актов и другие).

Один из центральных сюжетов монографии М.А.Бабкина — особенности церковно-государственных отношений, сложившихся в России к началу ХХ века. При этом исследователю удалось выявить и показать те главные противоречия, которые препятствовали нормальным отношениям между светской и церковной властями. Совершенно верно указывается на корень этих противоречий, заключавшийся в нарушении ещё в петровские времена традиционной структуры церковно-государственных отношений путём полного подчинения Церкви государству. Делается намёк (хотя, на мой взгляд, в работе он и не очень чёткий) и на идеальную модель этих отношений, которая сложилась на протяжении веков в Византийской Империи, а затем и в Древней Руси. Её сущность, если рассматривать кратко, сводится к признанию Церковью особых церковных полномочий светского главы государства — Императора. Так, византийские Императоры обеспечивали согласованность государственного и церковного законодательства, созывали Вселенские Соборы и контролировали их деятельность, издавали постановления об открытии новых епархий, назначали епископов на вакантные церковные кафедры, награждали архиереев высшими церковными наградами, издавали церковные законы и т. д. (Бабкин М.А. Указ. соч. С. 86). Особое положение Императора подчёркивалось определённым их участием в церковном богослужении (так, к примеру, Императоры, как и священнослужители, причащались в алтаре и т. д.).

Между тем, изменения в сфере церковно-государственных отношений, закреплённые петровским «Духовным регламентом», в действительности нарушили определённый баланс во взаимоотношениях светской и духовной властей, ибо фактически превратили Церковь в жёстко подчинённую Императору структуру, в которой практически отсутствовало самостоятельное церковное управление (патриаршество было упразднено, не созывались Поместные соборы и т. д.). Хотя, как вполне справедливо указывает М.А.Бабкин, эта система несла в себе и определённые преимущества (к примеру, церковные иерархи после введения института обер-прокуратуры были избавлены от необходимости ведения мирских дел, от рутинной бюрократической канцелярской работы (Бабкин М.А. Указ. соч. С. 61)).

Вместе с тем, в начале ХХ века, когда впервые стал рассматриваться вопрос о возможности введения в стране свободы слова и других демократических свобод, кризис петровской модели церковно-государственных отношений резко обострился, ибо, как справедливо замечает М.А.Бабкин, дарование таких свобод, при сохранении жёсткой опёки Православия со стороны государства, могло привести к тому печальному факту, что инославные и иноверческое конфессии оказывались бы в более выгодном положении, чем Православная Российская Церковь (Бабкин М.А.Указ. соч. С. 82).

Поэтому желание высшего духовенства Империи получить определённую самостоятельность во внутрицерковных делах объясняется вполне объективными причинами. Однако, как убедительно показал М.А.Бабкин во второй главе своего исследования «Российская Православная Церковь в начале ХХ века», значительная часть высшей церковной иерархии в своих чаяниях требовала гораздо большего. Она фактически стремилась к ущемлению традиционных церковных прав и обязанностей Самодержца, что привело бы в итоге к так называемому «папоцезаризму», то есть, к фактическому признанию в государстве примата священства (кстати говоря, это желание явно восходит своими корнями к римско-католической традиции), с одной стороны, и тогда произошёл бы очередной перекос в сфере церковно-государственных отношений, только уже в другую сторону (в условиях постоянного революционного брожения крайне опасный и, возможно, гибельный для русской государственности); с другой же стороны, образ Монарха нивелировался бы до положения обычного главы светского государства, примерно такого же, как главы других европейских государств, что, в свою очередь, неизбежно привело бы к умалению образа Государя в народном сознании со всеми вытекающими отсюда для русской государственности пагубными последствиями. Автор исследования, рассмотрев изменения в богослужебных чинах в начале ХХ века, раскрыл их сущность и пришёл к выводу, что с помощью этих изменений высшее духовенство стремилось умалить сакральную роль Императора и его церковное значение в целом. И когда Государь понял, в какую сторону клонятся чаяния многих высших церковных иерархов, его естественной реакцией явилось затягивание созыва Поместного Собора, который и должен был осуществить церковную реформу, избрать Патриарха и т. д. Собор так и не был созван вплоть до 1917 года.

Между тем, такое положение вещей стало истолковываться в определённых церковных кругах как нежелание Императора урегулировать, в связи с новыми реалиями, положение Церкви вообще и использовалось врагами Государя для нагнетания антимонархических настроений в обществе, приведших в итоге к печально знаменитому февральскому перевороту.

Естественно, что в критические для России годы антимонархические, революционные силы стали рассматривать Церковь как потенциального союзника в деле расшатывания монархических устоев. В частности, М.А.Бабкин на страницах своей книги приводит мнение председателя ЦК Кадетской партии князя Павла Долгорукова о том, что «русскому духовенству предстоит огромная роль в общем освободительном движении» (Бабкин М.А.Указ. соч. С. 95).

И вот это время, время торжества так называемого «освободительного движения», наступило. Произошёл февральский переворот 1917 года. Автор исследования подробно рассматривает позицию членов Св. Синода в период с февраля 1917 года, и данная проблематика становится центральным сюжетом его исследования (см. главу третью «Позиция Святейшего Синода РПЦ в период свержения монархии»).

Правда, вопрос о причинах, по сути дела, коллективного предательства большинством иерархов Церкви Государя (почему получилось так, что большинство членов Св. Синода фактически одобрили революционные перемены?), в исследовании М.А.Бабкина всё-таки до конца не раскрыт. Но это вполне объяснимо исключительной сложностью данной проблемы и необходимостью её отдельного (если это вообще возможно) рассмотрения. Иными словами, можно было бы поставить вопрос о том, насколько сознательным было это предательство, и существовали ли какие-то внешние силы, которые оказывали влияние на высших церковных иерархов, способствуя формированию у них ярко выраженных антимонархических (фактически республиканских) взглядов и т. д. Вместе с тем, автор вскользь (в одной из сносок) делает намёк на возможный «масонский» след в этом явлении. При этом М.А.Бабкин ссылается на известного историка Церкви, эмигранта Н.Д.Тальберга, писавшего об установившейся между первой и второй российскими революциями связи отдельных представителей священнослужителей РПЦ с масонскими организациями; иными словами, о «тлетворном влиянии иудо-масонства» и о том, что под чёрными рясами «скрывались иногда явные безбожники, свободомыслящие отвергатели Святых Таинств и Святого Православия» (Бабкин М.А. Указ. соч. С. 124−125). Однако сам М.А.Бабкин никак не комментирует мнение Н.Д.Тальберга. Впрочем, на странице 189 своей монографии исследователь делает предположение о возможной причастности ряда церковных иерархов к масонским организациям, признавая, однако, что этот вопрос требует специального исследования (подтверждения или опровержения факта причастности).

Возвращаясь же к событиям февраля-марта 1917 года, отметим, что автор рассматриваемой монографии подробно рассмотрел процессы, связанные с фактическим признанием Св. Синодом революции и власти Временного правительства (Синод, по меткому выражению А.И.Деникина, фактически «санкционировал совершившийся переворот» (Бабкин М.А. Указ. соч. С. 150)), с отказом Св. Синода от поминовения Царя в богослужении, с принятием новой присяги на верность Временному правительству. Согласно выводам М.А.Бабкина, такие действия высших иерархов объясняются, прежде всего, их желанием пересмотреть известную проблему «священство — царство» и фактически признать примат церковной власти над светской. Автор исследования показал почти полное единодушие священноначалия по данным вопросам. И лишь отдельные представители духовенства и обер-прокуратуры (викарный епископ Никодим (Кротков), обер-прокурор Св. Синода Н.П.Раев, товарищ обер-прокурора Св. Синода князь Н.Д.Жевахов, епископ Пермский и Кунгурский Андроник (Никольский) и некоторые другие) тем или иным образом высказывали своё отрицательное мнение о происшедших переменах. Исправления в чинопоследованиях (в частности, удаление из них поминовения Царского имени) подчас принимали абсурдный характер. На местах даже были попытки внести кощунственные исправления в текст Священного Писания (например, слова 20-го псалма «Господи, силою Твоею да возвеселится Царь» в некоторых храмах читались как «…силою Твоею да возвеселится Временное правительство» (Бабкин М.А. Указ. соч. С. 162)). Всё это вместе взятое в совокупности ещё более дискредитировало как Церковь, так и новую форму правления в глазах простого народа, способствовало росту в народной среде нигилистических и анархических воззрений.

Содержание четвёртой главы монографии М.А.Бабкина «Высшее и рядовое духовенство Российской Православной Церкви и свержение монархии» как бы конкретизирует основные выводы, сделанные в третьей главе. Автор подробно разбирает позицию различных церковных иерархов и их личное отношение к февральскому перевороту 1917 года. Среди прочего, М.А.Бабкин обратил внимание на определённый символизм в действиях некоторых представителей духовенства, которые кощунственно ассоциировали происшедший в стране государственный переворот с Пасхой. Многие современники обращали внимание на «пасхальную» атмосферу «великой бескровной» революции (из современных историков эту проблему исследует, в частности, Б.И.Колоницкий в работе «Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 г.» СПб., 2001). В то время на улицах городов нередким было приветствие: «Христос воскресе… наконец-то мы свободны» (Бабкин М.А. Указ. соч. С. 333). А один из московских клириков, священник Владимир Востоков, явился 4 марта 1917 года на Красную площадь для служения праздничного молебна не в тёмном (великопостном, положенном по церковному уставу), а в красном, пасхальном облачении (Там же. С. 333). Многим из тех, кто в те дни участвовал во всеобщей революционной вакханалии, даже казалось, будто бы «рай опустился на землю» (Там же. С. 334). И лишь буквально единицы из представителей духовенства находили в себе мужество выразить озабоченность происшедшими в стране переменами.

Наконец, пятая глава исследования «Поместный Собор РПЦ и свержение монархии (1917 год)» рассматривает этот Собор как орган церковной власти, закрепивший чаяния высшего духовенства не только упрочить статус Церкви, но и, в парадигме «священство-царство», как бы закрепить победу «священства» над «царством», что выражалось, в частности, в особом титуловании Патриарха (титул «Великого Господина»), с помощью которого подчёркивался его не только внутрицерковный, но и государственный статус.

Основные выводы, сделанные М.А.Бабкиным по итогам исследования, кажутся, на первый взгляд, слишком категоричными. Среди них, пожалуй, самый главный заключается в следующей сентенции: «Духовенство РПЦ в целом сыграло важную роль в революционном процессе, направленном на свержение монархии в России. Высшему же органу церковной власти — Святейшему Правительствующему Синоду — принадлежит особая, одна из ведущих и определяющих ролей в установлении в России народовластия, в свержении института Царской власти» (Бабкин М.А. Указ. соч. С. 412). Тем не менее, такое заключение автора вполне корректно и сделано им на основе анализа целого комплекса самых разнообразных исторических источников.

Богатый материал, содержащийся в приложении к книге (хронологические и статистические таблицы, список иерархов РПЦ на 1 марта 1917 г. и т. д.) свидетельствует ещё раз о кропотливой добросовестной работе исследователя.

Как это ни печально, но вполне прав был князь Н.Д.Жевахов, в своих знаменитых «Воспоминаниях» свидетельствовавший о том, что «в предреволюционное время натиск на Царскую Россию вели не только пиджаки и мундиры, но и смиренные рясы, а этим последним Патриарх был нужен лишь для опоры их революционных замыслов и вожделений» (Жевахов Н.Д. Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода Н.Д.Жевахова. М., 1993. Т. 2. С. 278). И Церковь, которая должна была всегда быть опорой и поддержкой Самодержавию, явилась, по сути дела, своего рода революционной силой. А вопрос, почему и как, каким образом могло такое случиться, во многом остаётся пока что нераскрытым и ждёт своего исследователя. Работа же М.А.Бабкина, вне всякого сомнения, вносит весомый вклад в исследование истории России начала ХХ века и, написанная ярким, живым русским языком, будет интересна не только историкам — профессионалам, но и простому читателю, интересующемуся отечественной историей.
Дмитрий Игоревич Стогов, кандидат исторических наук (Санкт-Петербург)