Русский навигатор

Часть 6

Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.

«Преображение Господне», «Покров Богородицы», «Петр Апостол», «Святой Павел», «Святой Андрей Первозванный», «Святой Владимир», «Святой Александр Невский». — эскадра Ушакова встречает рассвет 8 июля 1790 года близ Керченского пролива. Запах ладана уносит в море легкий ветерок. Позвякивая кадилами, обходят палубы капелланы: мимо еще не заряженных пушек и мачт с убранными парусами, вдоль строя молитвой сплоченных матросов и офицеров. Завершается молебен перед боем.

В кают-компании флагмана «Рождество Христово» Федор Федорович держит военный совет — корректирует единомыслие своих капитанов, когда с дозорного крейсерского судна поступает сигнал: неприятель приближается со стороны Анапы.

Знать, где находится противник, в каком количестве и каковы его намерения, — один из главных профессиональных принципов Ушакова. Быстроходные фрегаты разведки — глаза флота — стремительными тенями проносились вдоль турецких берегов, отмечая активность сил неприятеля, добывая «языков». Когда военные стратеги Блистательной Порты еще планировали высадку крупного десанта в Керчи, воссоединение с ватагами мятежных крымских мурз и захват Севастополя, Федор Ушаков уже готовился к перовому, второму и третьему.

В 9:30 на мглистом горизонте показался турецкий флот. Новый капудан-паша Гуссейн наступал 1100 орудиями на 860 пушек «проклятых гяуров». Команды перегруженных войсками кораблей приготовили абордажные лестницы. Федор Федорович отдает приказ сняться с якоря и принять бой под парусами.

«…усиливающееся нападение неприятеля выдержал с отличной храбростью и жестокостью огня приводил его в замешательство и расстройку», — отрапортует позже Ушаков о действиях своего авангарда под началом капитан-бригадира Г. К. Голенкина на 66-пушечнике «Мария Магдалина».

А сейчас, «прибавя парусов», Федор Федорович спешит Голенкину на помощь. Попутно отдает распоряжение вывести из линии баталии шесть фрегатов и образовать «корпус- резерв».

Изменившийся ветер благоприятствует русским кораблям. Они сближаются с неприятелем на расстояние менее 100 метров и ударяют картечью. Теснящийся на палубах турецкий десант терпит страшные потери. «Рождество Христово» вырывается вперед и крепко связывает боем турецкий флагман. Пробил час, и «корпус-резерв» — свежие силы фрегатов во главе с капитаном А.Г. Барановым на 40-пушечнике «Иоанн Воинственник» — вламывается в баталию и развивает атаку своего адмирала.

Гуссейн-паша едва сдерживает натиск. Забота о руководстве эскадрой отступает на задний план. Либо пойти на дно, либо покинуть поле боя — встает пред ним жестокая дилемма. Он выбирает последнее.

Словно команде, настроению капудан-паши подчиняются остальные капитаны турецкого флота. На русском флагмане взмывают сигнальные флаги: «Со всеми силами ударить на неприятеля».

«…бой был жесток и для нас славен тем паче, что жарко и порядочно контр-адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее. — писал Екатерине II после Керченского сражения Потемкин. — Разбил сильно и гнал до самой ночи. Контр-адмирал Ушаков отличных достоинств. Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его».

Императрица с ответом не медлила: «Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчерась молебствием в городе у Казанской, и я была так весела, как давно не помню. Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным».

Отношение к недругам

Османский берег Анатолии и Абхазии от Синопа до Анапы держала в страхе эскадра Ушакова. В поисках неприятеля, как гром с неба, появлялась она неожиданно, бомбила укрепления, пленяла и топила транспортные и боевые суда и с трофеями скрывалась за горизонтом. К началу лета 1790 года морской путь снабжения продовольствием Константинополя был парализован.

Как вышедший в море обыватель страдает морской болезнью, так Ушаков, приставший к берегу на долгий срок, мучился болезнью «сухопутной». Симптомы особенно обострялись влиянием береговой «канцелярщины».

«Я только весело время проводил в походе, а возвратясь сюда, принужден опять заняться за скучные письменные дела», — сетовал вернувшийся из трехнедельного похода Ушаков в письме Потемкину.

«Не обременяя вас правлением адмиралтейства, препоручаю вам начальство флота по военному употреблению», — отвечал Григорий Александрович. И создавал все условия для свободы действий контр-адмирала, не обращая внимания на частые доносы завистливых к победоносной славе Ушакова штабистов: мол, воюет не по форме, уж слишком самоуправен и вольнодумен. Замечая, как тяжело Федор Федорович переносит подобные кляузы, Потемкин утешает: «Вы беспокоитесь о сем напрасно. Никто у меня, конечно, ни белого очернить, ни черного обелить не в состоянии, и приобретение всякого от меня добра и уважения зависит единственно от прямых заслуг. Служите с усердием и ревностью и будьте в прочем спокойны».

А насчет бюрократов мнения Ушакова и Потемкина совпадали полностью. «Я вам откровенно скажу, что во всех деяниях правления больше формы, нежели дела. — писал светлейший князь старшему члену Черноморского адмиралтейского правления Н.С. Мордвинову. — Есть два образа производить дела: один — где все возможное обращается в пользу и придумываются разные способы к поправлению недостатков. другой — где метода наблюдается больше пользы — она везде бременит и усердию ставит препоны».

Как всегда, наша страна нуждалась в людях дела, а не формы. Тем более что залатавший пробоины и усиленный новыми кораблями турецкий флот вновь приближался к Крымским берегам. Султан Селим III жаждал реванша. Высочайшим повелением в помощь командующему османским ВМФ Гуссейн-паше был приставлен советник — опытный адмирала Саид-бей.

Ушаков тем временем кропотливо собирает разведданные. 6 августа он пишет коллеге в Херсон: «Сего дня было видно 29 судов (вражеских. — Д.И.). Весьма нужно узнать их предприятие, дабы не только воспрепятствовать, но и воспользоваться оным. Не можно ли, милостивый государь, через какие-либо средства от Дуная узнать, где ныне главный их флот, в котором месте, соединяются ли они в одном месте или будут эскадрами, дабы по тому располагать наши действия». Проведя рекогносцировку, Ушаков выводит эскадру в море.

«Вижу неприятеля!» — слетели с верхушек мачт окрики сигнальщиков в 6-м часу 28 августа 1790 года. Турецкий флот, убаюканный легкой волной, стоял на якоре меж островом Тендра и Гаджибеем (ныне Одесса. — Д.И.).

Ушаков мигом просчитал ситуацию: и в огневой мощи, и в живой силе неприятель выигрывает в два раза. Однако он совершенно не потрудился обезопасить себя дозором, а беспечно предался грезам, видимо, о будущем триумфе. «Нести все паруса», не терять времени на построение в боевой порядок, «по способности» и «с ходу» атаковать противника — был отдан приказ по эскадре.

Если окатить ведром колодезной воды спящего человека и посмотреть на его реакцию, можно отдаленно представить себе состояние турецких моряков тем ранним часом. Шок, паника!.. Османы рубят канаты якорей и хаотично отступают. Поздно! Разогнавшийся флот Ушакова — с «дистанции ружейного, даже пистолетного выстрела — и картечь!» ураганным огнем подминает арьергард неприятеля.

Видя, как русские отрезают концевые корабли, капудан-паша Гуссейн и Саид-бей разворачивают флагманы и пытаются выстроить линию баталии в подветренном — невыгодном для себя — положении. Ушаков формирует костяк линкоров и с «Рождеством Христовым» во главе устремляется в самый центр «жестокого сражения»: бьет по судам адмиралов. «Корпус-резерв» из «Иоанна Воинственника», «Иеронима» и «Покрова Богородицы» ударит позже — в экстренный момент боя. Тогда вновь сдаст позиции капудан-паша и повернет фордевинд. А за ним и весь его флот обратится в беспорядочное бегство. «Гнать неприятеля!» — просигналит «Рождество Христово». И только черный занавес южной ночи прервет на антракт великое сражение.

С первыми лучами солнца погоня возобновится. Усталый, деморализованный, поврежденный флот османов бросится врассыпную. 66-пушечный линкор «Мелеки-бахри» («Владыка морей». — Д.И.) настигнут «Мария Магдалина» и «Святой Александр Невский». Капитан Кара-Али падет в бою смертью храбрых, а экипаж сдастся в плен бригадиру Г. К. Голенкину. С тех пор «Владыка морей» будет служить русскому оружию под именем «Иоанн Предтеча».

Метким огнем «Святой Андрей Первозванный» собьет фор-марсель и сбавит ход 74-пушечника Саид-бея «Капудания». Турецкий флагман попадет в окружение и вступит в неравный бой. Когда «Рождество Христово» зайдет к нему с носа и вот-вот должен будет прогреметь смертоносный залп, Саид-бей прикажет спустить флаг.

«Люди неприятельского корабля, — докладывал Ушаков, — выбежав все наверх, на бак и на борта и поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения. Заметя оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооруженные шлюпки для спасения командира и служителей, ибо во время боя храбрость и отчаянность турецкого адмирала Саид-бея были столь беспредельны, что он не сдавал своего корабля до тех пор, пока не был разбит до крайности».

«Настоящая христианская любовь проверяется отношением к недругам», — наставлял святитель Феофан Затворник. Ушаков вместе со своими офицерами и матросами проверку выдержали.

Яростно сражавшиеся всего лишь несколько минут назад, ушаковские моряки теперь плыли к бортам объятого пламенем вражеского корабля и, рискуя своей жизнью, спасали жизни «недругов». Первым в шлюпку спустился Саид-бей, за ним, по старшинству, командный состав. Во второй заплыв сняли оставшихся офицеров. Еще заход. Страшный взрыв на многие километры в округе заставил каждого вздрогнуть и оборотиться. Пожар на «Капудании» достиг порохового склада. Разом в огне погибли свыше 700 турецких матросов. Русские моряки, обнажив головы, крестились.

На этом история турецкого флагмана не закончилась. По легенде, в трюмах «Капудании» хранились несметные богатства — вывозимые из Крыма драгоценности и казна турецкого флота. Их подводный поиск продолжается до сих пор как авантюрными компаниями дайверов, так и серьезными организациями. Но пока безрезультатно. Черное море умеет хранить секреты и не с каждым готово поделиться.

Не считая потопленных мелких судов, турецкий флот лишился еще одного 74-пушечного линкора, так и не оправившегося от полученных в бою повреждений. Потери в экипаже составили более 2000 человек.

Черноморский флот, напротив, пополнил количество судов. Корабельные священники отпели 21 христианина.

С тех пор турки величали Федора Федоровича не иначе как Ушак-паша. Паша — это почетный титул высших военных и гражданских сановников Османской империи.

Творчество поистине

«Виват, Ушаков!» — ликовал в письме Федору Федоровичу Александр Васильевич Суворов.

На всем протяжении войны действия русской армии на суше и на море следовали единому стратегическому замыслу, скрепленному дружбой великих полководцев. После Тендры Ушаков прикрыл устье Дуная и выделил Лиманскую флотилию в помощь суворовским войскам, штурмующим Измаил. Еще раньше, благодаря победе при Фидониси, Суворов взял лишенную поддержки флота турецкую крепость Очаков.

«Наши, благодаря Бога, такого перца задали туркам, что любо. Спасибо Федору Федоровичу! — восклицал Потемкин, ходатайствуя пред императрицей: — Будьте милостивы контр-адмиралу Ушакову. Где сыскать такого охотника до драки: в одно лето — третье сражение?..»

Екатерина не скупилась. «Охотник до драки» был награжден орденом святого Георгия 2-й степени, ежегодной пенсией и имением на 500 душ в Белорусском крае.

А вот бедные турецкие адмиралы денно-нощно ломали головы над вопросом: «Как удается гяуру побеждать нас — вдвое, втрое сильнейших, с кораблями, построенными по новейшим технологиям, вооруженными современнейшим оружием?..» Вопрос адресовался и инструкторам-англичанам, иногда по нескольку человек находившимся на османских линкорах. Подданные «владычицы морей» входили в ступор еще основательней.

Они привыкли действовать по принципам линейной тактики, сформулированной в конце XVII века французом Полем Гостом и включенной в официальные инструкции и уставы английского флота. Флотам предписывалось атаковать сразу всю линию противника, строго соблюдать равнение в строю, вести огонь по назначенному кораблю и не особенно обращать внимания на кругом происходящее. Категорически запрещалось выходить из строя баталии, а тем паче вступать в сражение с противником, имеющим количественное превосходство в судах. Так и воевали, буквально — по Госту.

Но то, что творил в морском бою Федор Ушаков, не входило ни в какие рамки никаких инструкций и уставов. «Делай на войне то, что противник посчитает за невозможное», — самостоятельно вывел он суворовскую формулу победы. Еще при Фидониси Ушаков писал контр-адмиралу Войновичу: «Нельзя соблюсти всех правил эволюции, иногда требуется делать несходное с оной, не удаляясь, однако, от общих правил, если возможно».

Там, где неприятель ждал от него статичной перестрелки в линейном строю, он на всех парусах шел вперед. Когда, видя стремглав приближавшиеся русские корабли, враг готовился к абордажу, Ушаков сплачивал ряды и поражал картечью. При нем Черноморская эскадра, всегда готовая к сражению, не знала разницы между боевым и походным порядком. Стратегией было наступление, а тактикой — решительный бой.

Создание Ушаковым резерва — неслыханное флотоводческое нововведение того времени. Идею одобрил Потемкин, подписавший специальный орден о создании так называемой «эскадры кейзер-флага», состоящей из быстроходных и хорошо вооруженных фрегатов. Ее главной задачей ставилось развитие и усиление атаки на флагманский корабль неприятеля. В количественном соотношении турки наголову превосходили Черноморский флот — отдавал себе отчет Ушаков. Поэтому и бил прямо «в голову» — по командному центру — по флагману. «Поражу пастыря, и рассеются овцы его», — прописную истину он доказывал каждой своей победой.

Но победа стала возможной лишь спустя годы самоотверженных усилий и суровой дисциплины. Биограф Ушакова Валерий Ганичев выделил три основных момента системы подготовки великого адмирала:

 — доскональное владение флотоводческим искусством,

 — тщательная подготовка базы флота,

 — непрестанное обучение морских экипажей.

Замечательно, что методы Ушакова работают в любой сфере деятельности. Например на полях бизнес-баталий. Главное — правильно провести аналогии.

«На Бога надейся, и сам не плошай» — в этой русской пословице весь Федор Федорович. Суперпрофессионал своего дела, он полагал очевидным: победы православному воинству дает Господь, и без помощи Божией все умение человеческое «ничтоже есть». Молитвенная, целомудренная жизнь позволяли в критическую минуту не быть затуманенным страстями, а по Промыслу Божиему принимать решения единственно правильные — поистине творческие.

Одно из них изложено в приказе по эскадре сразу по возвращении с победой в Севастополь:

«Выражаю мою наипризнательнейшую благодарность и рекомендую завтрашний день для принесения Всевышнему моления за столь счастливо дарованную победу; всем, кому возможно с судов, и священникам со всего флота быть в церкви святого Николая Чудотворца в 10 часов пополуночи и по отшествии благодарственного молебна выпалить с корабля „Рождество Христово“ из 51 пушки».

***

Такого скопища судов жители Константинополя еще не видели. На рейде трепетали 60 вымпелов четырех флотилий: константинопольской, алжирской, тунисской и трипольской. Вассалы Блистательной Порты откликнулись на призыв Селима III, привели с собой эскадры. Они готовились наказать Ушак-пашу за дерзость и вновь превратить Черное море в «Озеро турецких султанов». Гроза Средиземноморья, алжирский адмирал Саид-Али обещал султану: либо он приведет Ушакова в Константинополь в цепях, либо погибнет. В конце мая 1791 года армада покинула Босфор.

(Продолжение следует.)

http://www.pravoslavie.ru/arhiv/54 589.htm