Полемика вокруг обращения еп. Диомида и принцип соборности

Прямо сказать, положение тягостное, похожее на разделившийся дом. Были или нет поводы домочадцам выяснять отношения (а поводы, как правило, всегда находятся), ты в этом доме живешь. Размолвка, недоверие тысячу раз могут быть оправданы, но жить в недоверии, как ни крути, — это отдельная сложность и сущее наказание.

Первое, что здесь нужно, — это напомнить о связанности, восстановить ощущение общего дома. Немало домов и самых близких союзов разрушилось в утверждении формальной своей правоты и неправоты ближнего. Но время показывает относительность и малодушие данного шага. В согласии — свое мужество и своя правота. Отступая от нее всякий, тем паче христианин, терпит ощутимое моральное поражение.

Соборное и «моё»

Смотрю и не вижу деления на противников и сторонников того, что написано в Обращении. Первая импульсивная реакция о. Андрея Кураева, с ходу отвергающего все девять пунктов, так и осталась единственной в своем роде, максимально категоричной. В остальных прениях грань пролегла по обычному: добрая ссора или худой мир? «Промедление смерти подобно» или «не навреди»?

Радикализм безжалостен. Случись, что не так, сжечь дом вместе с его беспорядком — и это не испугает. Максимализм подросткового вида, утверждающий: «Всё или ничего», — велит забыть обо всех, кто имеет отличное мнение, отставить в сторону вопросы практических перспектив и возможностей, а во что бы то ни стало добиваться исполнения своих желаний. «Если не по-нашему, — прочитывается цинично-равнодушное, — такая Церковь нам не интересна».

Раскол, отделение от полноты не оформились еще в виде готового факта. Но они давно произошли внутренне, затронули существо. Приличия и предосторожности отброшены. В лице оппонентов, особенно из священноначалия, Константину Душенову предстоят не собратья по вере, а чудовища-злыдни. Цитата: «Дискутировать со всем этим жидовским и жидовствующим сбродом о сути их бредовых обвинений не имеет никакого смысла. ..цель у них иная: заранее дискредитировать те идеи священного Русского Православного Национализма, Русского Православного Монархизма, которые в сознании православной общественности так или иначе связаны с нашими именами».

Вот так, для начала «моё» и «по-моему» соединяются с понятиями священными, не предполагающими каких бы то ни было возражений, а затем уже любое отличие от «моего» истолковывается как отступление от чистоты веры. К последнему, ясное дело, никто не намерен снисходить, разрешать любовью и миром.

Презрение и оплевание соборности.

Взаимное уважение как minimum minimorum соборности

При всем при этом надо заметить, что само Обращение, весьма и весьма резко написанное, не переступает чувствительную черту. Как бы ни старались приписывать ему конфронтационный характер, в тексте ничего этого нет. С потолка взятые тем же К. Душеновым заголовки: «Пора пресечь беззаконие!» и «Мы не станем молчать!» — одни по-настоящему тешат глаз диссидентствующих, являют печальный памятник их бесконечному самообману. Как говорится, кто про что, а больной — про здоровье.

В массе же реплик, которые поступили на «Русскую линию», прослеживается упомянутая разница: чему отдать предпочтение и что более важно — соборное или «моё»? Обращать внимание на мнение другого или отмести его «за неправильностью»? Уврачёвывать или требовать и наступать? К чести высказывающихся, церковное согласие и будущее, не омрачаемое постоянными распрями, для большинства представляет несомненную ценность.

У читателя иеромонаха Сергия Антиминсова, приславшего развернутые размышления, большие сомнения вызывают утверждения проф. А. И. Осипова и, увы, опять-таки диакона Андрея Кураева. Иеромонах Сергий напоминает о том, что оба автора некогда высказывались против прославления Архиерейским Собором Царской семьи. «Для меня и многих других, — пишет он, — пример противодействия канонизации святых Царственных мучеников — это весьма показательный пример».

Оставим в стороне эмоциональные оценки. Попробуем рассмотреть и оценить нечто другое. Приведенный пример кажется и впрямь показательным: ведь не только проф. А. Осипов и д. А. Кураев, но очень многие, в т. ч. и из епископата на очень высоком уровне, высказывались в те годы против прославления страстотерпческой Царской семьи. В итоге, с Божией помощью, возобладала позиция сторонников канонизации. Заметьте, при этом внутри Русской Православной Церкви не возникло подобия оппозиции, обвинений, делений! Несогласные приняли соборное мнение Церкви.

У о. Сергия хорошая память и он свободно возвращается к событиям 10−15-летней давности. Может быть, о. Сергию удастся вспомнить какие-либо более поздние высказывания тех же лиц, выражающие критику решений Собора 2000 г., несогласие и решимость разворачивать борьбу по отмене канонизации? Такие воспоминания, в самом деле, представляют большой интерес: поскольку мнение не было учтено, тогда, если пользоваться логикой нынешних диссидентов, «партия противников прославления» должна была считать себя глубоко оскорбленной, а принцип соборности — попранным.

Не одни антиэкуменисты, противники ИНН и радикал-патриоты при желании найдут основания к критике. Можно представить наличие других «оппозиций», причем даже не одной, а нескольких разных, упрекающих иерархию в том, например, что она, прости Господи, идет на поводу у каких-то темных людей и прославляет Царя или не хочет поддержать протесты коммунистов в политике, или еще что-нибудь в этом же роде. Нет никаких сомнений, своя аргументация, свой пафос борьбы при этом тоже появятся. Если же разделения до сих пор не происходило и не происходит, вероятно, мы имеем перед собой примеры некоего иного разномыслия, признающего церковную дисциплину и остающегося в дозволенных апостолом рамках?

Закономерный вопрос: тогда в чем причина, что свои мнения противники ИНН и антиэкуменисты позволяют себе облекать в столь вызывающие и эмоционально перегретые формы? До сих пор есть большие сомнения в том, не имеем ли мы в лице «борцов с отступлениями» обыкновенных ругателей, людей неумеренного и немирного духа, потерявших приличия и контроль над собою?

Взаимное уважение и взаимная сдержанность нужны всем. Это необходимое и обязательное условие, minimum minimorum любого общения. Понимать соборность как торжество своей точки зрения над прочими, означает самим создавать почву для бесконечных конфликтов. Соборность — дар Божий. Это не та вещь, которую требуют.

Взаимное уважение и взаимная сдержанность, несомненно, понадобятся также для очищения Церкви и возрождения в ней исконных начал Православия, чем беспрестанно грезят «ревнители». А то ведь на 2-х вождей здесь, как обычно, 3 мнения. И если «ревнителям», ожидающим Поместного Собора, придется собрать свой сход, принимая решения, при их отношении к делу и к мнению ближнего даже из сего малого круга наверняка выйдет большая общая свара.

«Если они ревнители, тогда кто все остальные?»

«Если они патриоты, кто я?» — вопросил Царь-Миротворец Александр III на сообщение о том, что «все патриоты, как один, ожидают Вашего, Государь, слова». Недоумение подобного рода, честно сказать, возникает и у того, кто берется прочитывать воззвания «непримиримых» сего дня.

В самом деле. Если ревновать в вере — это состязаться в крепости выражений по адресу священноначалия, в таком случае кем окажутся тысячи, десятки тысяч мирян и пастырей, несущих крест своего христианского послушания и служения в разных местах и не любящих читать заметки из газет, наподобие «Первого и последнего» и «Руси православной»? Каким словом назвать всех тех терпеливых тружеников и любящих пастырей, построивших храмы, усердно молящихся, создавших у себя на приходах и в домах приюты, больницы, хосписы, миссионерские группы, издающих церковную периодику и бескорыстно учащих детей?

Человек, именующий себя игуменом Григорием Лурье и являющийся на деле обыкновенным раскольничьим самосвятом, может судить по данному поводу, как он хочет. В статье, помещенной им на днях на раскольничий же интернет-сайт «Кредо.ру», утверждается, что, цитирую, «без помощи „ревнителей“ администрация РПЦ МП не смогла бы распространить свое влияние по всей России». В доказательство этого он приводит отъезд после духовной академии на «дикую» (в то время, а ныне благоустроенную) Чукотку епископа Диомида.

Ничуть не намереваясь преуменьшить ревности и заслуг владыки и преклоняясь перед его служением в суровом краю, не могу вместе с тем не отметить однобокости и даже лукавства вывода, выдвинутого «игуменом Григорием». Если исходить из его слов, тогда получается, что во всей Русской Православной Церкви не найдется молитвенников и делателей вне круга политически активных антиэкуменистов и противников ИНН, критиков священноначалия и приверженцев идеи о скорейшем созыве Поместного Собора. Думаю, и сам владыка Диомид, прочитай он данные строки, признал бы обобщение «игумена Григория» гиперболическим. Много, очень много достойных людей в Церкви, включая и опытных духовников, исповедников, претерпевших гонение в советское время, по-другому и более сдержанно рассматривают упомянутые вопросы.

Средь них, вполне вероятно, также имеет место глубокое переживание за судьбы страны и Православия. Однако же, это не переходит в политические прения и обличения. Как оценить и понять этот кажущийся уже странным для современного мышления факт? Оценки могут быть разные. И, тем не менее, сам по себе тип самоотверженного труженика-смиренника, человека внутренних интересов имеет в нашей церковной действительности определенное распространение и с большой вероятностью знаком для читателя.

Даже и в активной общественной обороне Церкви от отрицательных апостасийных влияний у круга одиозных критиков-обличителей не существует очевидной, доказанной монополии. Ревность о чистоте веры проявляется вполне лояльными к иерархии православными, причем совершенно иначе, чем это представляют обычно господа издатели оппозиционных агиток.

Недавно примкнувшие к обличительству по наивности еще могут считать себя первопроходцами и выразителями исключительных в своем роде воззрений. Возникшие в Интернете многочисленные центры по агитации рождают обманчивое впечатление, что диссидентство крайне правого толка имеет устойчивые позиции. Господа Душенов, Назаров, Гордеев и прочие, лихо полемизируя в «виртуале» с мнениями известных деятелей и иерархов, создают таким образом для себя репутацию равновеликих фигур и едва ли не единственных поборников настоящего, ревностного, противопоставленного апостасии и экуменизму Православия.

Но уже ретроспектива 15−17 лет, в которые Церковь имеет относительный простор для развития внутренних процессов, возвращает все на свои места и из гигантов, «титанов мысли», «отцов монархизма и народности» делает весьма и весьма посредственные, если не сказать сомнительные фигуры.

В действительности, защищать Церковь от экуменизма было и есть кому и без газеты «Русь православная» и издательства «Русская идея». В начале-середине 1990-х широкий протест вызвало вопиющее происшествие: заключение экуменического Баламандского соглашения. Подчеркнем особо, что ситуация в этот момент была самой острой, не в пример острее, чем нынешняя. После Баламанда в реальности имелось, на что пенять и чего опасаться. Поэтому неприятие данного документа и действий подписавших его лиц выражалось открыто и многими, включая архиереев, священство и богословов. Известные монастыри также высказывались резко против. Газета и радио «Радонеж», мне уже доводилось приводить этот пример, представляли оплот сопротивления официальному экуменизму и пребывали в самых острых трениях с Отделом внешних церковных сношений. Несмотря на это, во время, пока продолжалась вся драматически складывавшаяся кампания, вплоть до самого дезавуирования соглашения Священным Синодом, отзыва подписи и начала служебного разбирательства, несогласными не допускалось столь оскорбительных выпадов против священноначалия или, тем более, призывов к неповиновению и отделению, напоминающих нынешние. Отдельные же поползновения на сей счет были решительно пресечены согласным выступлением таких авторитетов, как митр. Иоанн (Снычев), архим. Иоанн (Крестьянкин), о. Николай (Гурьянов), схиигумены Иероним и Зосима. Завет старцев, о котором не любят вспоминать «непримиримые», выглядел вполне однозначно: при любых искушениях быть с Патриархом.

В свете всего этого не иначе, как откровенной блажью выглядят попытки разного рода групп устроить театр с отказом от возношения за богослужениями имен Патриарха и некоторых архиереев, сомнениями в отношении легитимности церковного управления, сбором подписей, манифестациями под окнами Патриархии и пр. По-видимому, в этом сказывается простое ослабление самоконтроля и проникновение мирских анархических настроений. Спустя полтора десятилетия господ диссидентов буквально подмывает на революции, ломает и корчит от одной только мысли об отсутствии интереса к их требованиям. В конкретных же взаимоотношениях и дискуссиях по всем тем же поводам проявляется такой дурной тон и такой недостаток самообладания и культуры, который бы показался вопиющим еще совершенно недавно.

Совсем близко и время, в которое те же личности обращались еще свободно в церковном кругу, поддерживали со многими дружеские контакты, принимаясь открыто и искренне и не будучи отторгнуты по причине своих постоянных истерик. То было недавно, но как бы в другом мире. В очередной раз М. Назаров, рассорившийся ранее со сподвижниками в Союзе Русского Народа, удивляется тому, что его взглядов, на сей раз по поводу Обращения, не признают даже такие консервативные и принципиальные пастыри, как протоиерей Валентин Асмус и протоиерей Владислав Свешников. Сетует бедолага на якобы неизвестные ему обстоятельства. Но только не хочет признаться себе в том, что вышел за всякие рамки и идет под уклон, отдаляясь от некогда родственного круга, разбазаривая данные Богом талант и доверие и все более сживаясь с образом кухонного паникера и скандалиста.

«Если это ревнители, тогда кто остальные?» Зададимся вопросом повторно. Нет и еще тысячу раз нет. Всякий, для кого Церковь Мать, кто пришел из холодного мира и оказался наставлен и утешен, в ком живет благодарность за это, не поверит цинизму и надмевательству, распространяющим ложь о злом умысле и нелепом стечении обстоятельств. Авторитетов и хранителей чистоты Православия, господа, сыщем без ваших революционных стараний. Довольно нападок и сеяния розни! Соборность — это равнение на лучшее, на святость, а не на посредственную политику.