Рождение Царства Русского

Из цикла «Покушение на русскую монархию»

«Русская монархия родилась с нацией, жила с нею, росла совместно с ней, возвеличивалась, падала, находила пути общего воскресения и во всех исторических задачах стояла неизменно во главе национальной жизни».
Л.Тихомиров. Монархическая государственность.

Переживаемая Россией все последнее десятилетие XX века смута неминуемо обращает всеобщие взоры на то стабильное положение государства Российского, которое обеспечивал из века в век институт монархии. В свое время благодаря твердой монаршей воле основателя династии Романовых Михаила Федоровича Россия смогла очнуться после страшного национального позора, когда в результате преступного сговора бояр в Московский Кремль — сердце державы- были допущены хозяйничать иноземцы, которые подвергли разграблению даже царские регалии. В польской «Хронике» Павла Пясецкого с дотошностью описаны трофеи интервентов: «короны княжие московские ратные люди взяли… а обе были из злата целого, камением драгоценным украшены; еще скипетр из рогу единорога целого, по вершкам золотом, камением обложенного…две шапки золотом и камением драгоценным унизаны, которыми князи московские коронованы бывали; скипетр и яблоко золотое, оба камением дражайшия цены славныя..».

Как только Кремль был освобожден и взялись подсчитывать нанесенный казне урон, то оказалось, что из семи венцов, которыми славилась русская монархия до Смуты, уцелело всего лишь два. Следует принять во внимание, что в России, как и в большинстве европейских стран, собрание династических регалий составляло не столько гордость двора, но прежде всего престиж всей нации, судьба которой была прочно увязана в народном сознании с властью монарха и ее символами. Вот почему одной из первых забот двора после воцарения династии Романовых стало безотлагательное восполнение, а по необходимости и починка, династических регалий, что ознаменовало собой реставрацию и самих династических основ, наряду с наметившейся стабилизацией внутренней жизни.

В ту давнишнюю Смуту Россия была ввергнута тотчас же после прекращения законной династии Рюриковичей, и внешним признаком надвигавшейся катастрофы стало нарушение Борисом Годуновым церемониала венчания на царство, когда при коронации 3 сентября 1598 г. в Успенском соборе Московского Кремля он вдруг схватил себя за ворот царского платна, поклявшись разделить с подданными последнюю сорочку, если не покончит с нищетой народа в своем царстве. Не правда ли, очень знакомые обещания, которые еще у всех на слуху, только ассоциируются с другим правителем Борисом?!

Судьба царств земных — в деснице Вседержителя. Он благословляет народы миром (Пс. 28, 11), ущедряет благами земли, возвышает и прославляет, когда народы бывают верны Его закону; он же и посылает на них бедствия, уничтожает и даже истребляет языки (Пс. 43,3), когда они изменяют Ему и предаются нечестию (Иер. 18, 6−10).

Очевидно, что корни нашей сегодняшней Смуты уходят в подвал ипатьевского дома в Екатеринбурге, где в ночь на 17 июля 1918 года разыгралась кровавая драма убийства последнего царя из династии Романовых. О сознательно спланированном покушении на русскую монархию говорили две надписи, обнаруженные на месте расстрела царской семьи в ходе начатого после отступления большевиков 25 июля 1918 г. расследования. Первая надпись на стене угловой комнаты представляла собой искаженную цитату на немецком языке из стихотворения Г. Гейне «Валтасар»:

Belsatzar wurd in selbiger Nacht
Von seinen Knechten umgebracht.

Цитата была выбрана отнюдь не случайно, поскольку она восходила к ветхозаветному пророчеству Даниила: «В ту же самую ночь Валтасар, царь Халдейский, был убит» (Дан. 5, 30). Это пророчестве связано с пиром царя Валтасара, на который были принесены священные сосуды, взятые его отцом Навуходоносором из Иерусалимского храма, вслед за чем на стене царского чертога появились письмена: «мене, текел, упарсин». Лишь призванный царем Даниил смог раскрыть для него значение тайных слов: «мене» — исчислил Бог царствие твое и положил конец ему; «текел» — ты взвешен на весах и найден очень легким; «перес» — разделено царство твое (Дан. 5, 26−28).

Весьма характерно, что Книга пророка Даниила отсутствует в каноне пророческих книг Еврейской Библии, тем не менее, Гейне предпочел взять за основу своего стихотворения из цикла «Junge Leiden» (1817 — 1821) этот текст, будучи членом берлинского «Общества культуры и науки еврейства». Среди убийц русского государя без труда можно опознать автора сей зловещей надписи, коим был Янкель Хаимович Юровский. Как раз он после революции 1905 г. бежал в Берлин, где, изменив вере отцов, перешел в лютеранство, как и Гейне. По возвращении в Россию Юровский в 1912 г. открывает собственную фотографию в Екатеринбурге, с чем и связана его склонность к построению групповых сцен. По воспоминаниям другого соучастника убийства охранника Стрекотина, именно Юровский показывал членам августейшей семьи, «как и куда нужно становиться». В традициях фотографического мастерства было и размещение сопровождающих надписей на групповых снимках.

Как показывают свидетельства очевидцев, Юровский сам руководил непосредственной подготовкой помещения для расстрела, вот почему ему также должна принадлежать другая надпись из четырех каббалистических знаков, расшифровка которой хранится в Британском музее: «Здесь, по приказанию тайных сил, царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы». В совокупности своей обе надписи обнаруживают происхождение из среды караимства, неталмудического направления в иудаизме, которое весьма близко лютеранству по характерной приверженности к буквальному смыслу Св. Писания и в то же время вольному толкованию его, правда, не без помощи «хахамов» (мудрецов), избираемых из их среды. Относясь к другим религиям более открыто, чем иудеи-раввинисты, «караимы» (в пер.- «читающие») охотно вступали в диспуты с христианами по вопросам веры.

Самые ранние сведения о проникновении караимов относятся к первому крещению Руси во время хазарской миссии 863 г. св. равноап. Кирилла. Историческое сожительство русских славян с хазарами обусловило появление целого ряда общих черт, в том числе в сфере власти, вот почему русский князь носил титул «каган» (библ. «коген» — священный царь), который на Востоке приравнивался к императорскому, что отличало его от обычного светского правителя (тюрк. «бек»). В Бертинских анналах упоминается с титулом «хакан» правитель народа, называвшего себя Рось, посольство которого принимал в 839 г. византийский император Феофил, а вслед за ним и франкский император Людовик Благочестивый. На Руси титул «каган» сохранялся до сер. ХI в., как можно судить по «Слову о законе и благодати» митрополита Илариона, обращенному к «великому кагану нашему Владимиру, которым мы были крещены».

На высокое достоинство титула «каган», ничуть не меньшее, чем царь арабский или король франкский, прямо указано в письме 871 г. императора Людовика II к византийскому царю Василию I Македонянину (867−886): «каган не называется прелатом аварским или хазарским, и болгарский властитель не называется князем (princes), но царем и государем (dominus)…у всех у них ты отнимаешь наименование „василевс“, чтобы насильственно привязать этот титул одному себе… Карл Великий, наш прадед, удостоившись помазания от первосвященника, первый из народа и колена нашего получил титул императора». Последнее замечание подразумевает события 812 г., когда византийский царь Михаил I Рангаве передал Карлу титул василевса, что уподобляло его, по представлениям греков, позиции западного императора V в. в единой Римской империи. Однако вскоре Запад стал прямо называть себя: «Священная Римская империя германской нации».

Поводом для хазарской миссии св. равноап. Кирилла послужило приглашение славянского кагана «переспорить иудеев», которые «держась студных обычаев, привлекают в свою веру». В противоположность евреям-раввинистам, с которыми они остро враждовали, караимы охотно занимались прозелитизмом среди других народов, поэтому их легко распознать под теми «иудеями», с которыми держал прение о вере св. Кирилл. Примечательно, что предметом спора стала, по всей видимости, Книга пророка Даниила, судя по житийным источникам, ибо славянская аудитория по данному вопросу перешла на сторону св. Кирилла: «Что говорил Даниил, то говорил Духом Божиим». Дальнейший ход дела раскрывает письмо славянского кагана византийскому василевсу: «И уверившись, что-то вера истинная, повелели мы креститься добровольно. И все мы приятели твоему царству. И готовы на службу твою, куда нас потребуешь».

Наиболее серьезная военная помощь была оказана Русью Византийской империи во время Критского похода Имерия 910 г., в котором участвовала русская эскадра с 700 человек экипажа. Уже в начале похода был взят прибрежный город Лаодикея, где находилась одна из древних митрополичьих кафедр. Эхом той далекой эпохи, когда только зарождалась русская государственность, стала находка летом 1998 г. на городище в Старой Ладоге свинцовой печати с надписью о принадлежности ее «Леону, митрополиту Лаодикеи». Имя Леона как первого митрополита Русского нередко встречается в древнейших памятниках письменности, например, в Уставе Владимира или в «Летописи Новгородских Владык».

Кроме того, в перечне епархий Константинопольского патриархата (Noticiae episcopatuum) эпохи Комнинов (1170−1179 гг.), где суммированы сведения о появлении новых кафедр за предшествующие два столетия, «митрополия Русская» упомянута перед Аланской епархией, куда был поставлен впервые архиепископ Пётр в 914 — 918 гг. Русская кафедра изначально принадлежала к Фракийскому диоцезу, о чем сообщается у церковного канониста Федора Вальсамона в его толковании на 28 правило Халкидонского собора: «Епископии у варваров — это Алания, Россия и другие, т.к. Аланы принадлежат к Понтийскому диоцезу, а Росы — к Фракийскому». Особую ценность в данной связи приобретает сообщение патриарха Николая I Мистика (повторно на кафедре в 912 — 925 гг.) из его 68 письма к херсонскому стратигу Иоанну Воге о том, что «прибывшее сюда (в Константинополь) хазарское посольство просит назначить им епископа, чтобы он рукополагал священников». Таким образом, есть веские основания полагать, что пастырский объезд Леоном своей новой русской митрополии непременно включил Ладогу, ставшую колыбелью династии Рюриковичей.

Повышение статуса церковного священноначалия на Руси, предпринятое Византией, совпало с активизацией борьбы болгарского правителя Симеона за титул царя. В 913 г. он смог добиться согласия патриарха на то, чтобы породниться с царским домом посредством брака наследника византийского престола Константина с одной из своих дочерей. Из-за срыва договоренности Симеон в 917 г. самолично принимает на себя полный титул «царя болгар и ромеев» и поднимает вопрос об основании патриархата в Болгарии. Свое право именоваться царем болгар и греков Симеон обосновал тем фактом, что под его власть перешла значительная часть городов Византийской империи. Однако подобные доказательства не могли быть восприняты всерьез на международной арене, где доминировала доктрина божественного происхождения царской власти.

Сама идея Византийского царства была укоренена во мнении, что василевс вел свое происхождение как от римского императора, так и от египетских фараонов — через Птолемеев и сирийских Диадохов. Следовательно, византийский царь как их единственный прямой правопреемник не мог иметь равной себе под небом власти. При императоре Маркиане (450−457) идея власти императора ромеев получила свое наглядное воплощение в чине коронации, упоминаемом впервые ок. 450 г. при константинопольском патриархе Анатолии (449−458), который венчал императора короной и, согласно церковному преданию, совершил над ним миропомазание по примеру ветхозаветных израильских царей. Тем самым василевс как Верховный первосвященник (Pontifex Maximus) получил освящение на управление христианским государством. Пользуясь священным авторитетом, византийский император располагал более высоким статусом, чем папа римский, на что без обиняков указал в переписке с папой царь Лев III Исавр (716−741): «Я царь и Первосвященник». Вот почему западные императоры, даже получив корону в Риме, все как один жаждали законного признания со стороны византийского двора.

Стоит ли говорить о том, насколько заветными были чаяния болгарского правителя обладать законным царским титулом?! О глубине всей драмы мы можем судить по византийскому сочинению «На мир с болгарами», автор которого с горечью восклицал: «Как Израиль, мы разделились на Иудино и Ефремово колено и из друзей и ближних стали непримиримыми врагами. И все это из-за временной славы и ради одного венца (подчеркнуто мной — О.У.)». Своей цели болгарам удалось добиться в 927 г., когда их царь Петр обвенчался с внучкой византийского императора Романа Лакапина Марией, дочерью третьего василевса Христофора, причем последний был срочно передвинут в табели императорской фамилии с третьего места на второе.

С этого времени ранг болгарского царя стал рассматриваться византийским двором выше всех иностранных государей, даже немецкого императора, что породило дипломатический инцидент 968 г., когда посол императора Оттона I, епископ Лиудпранд, был помещен ниже болгарского посла. Характерно, что целью данного посольства являлись переговоры о женитьбе Оттона II, сына германского императора, на византийской принцессе, что встретило противодействие византийского двора: «Неслыханнейшее дело, чтобы багрянородная дочь багрянородного императора могла быть выдана за иноземца!» Правда, взошедший на престол 11 декабря 969 г. новый василевс Иоанн Цимисхий поспешил выдать за Оттона П свою родственницу Феофано, и хотя невеста не была багрянородной, в Риме состоялось бракосочетание в 972 г., так что в немецкой литературе Феофано известна как императрица-регентша, мать и воспитательница императора Оттона Ш. Не будет большим преувеличением с нашей стороны, если мы сделаем вывод, что западные властители испытывали настоятельную потребность придать легитимность своему правлению через династические браки с императорским домом Византии.

Данные обстоятельства проливают свет на то, почему выдача василевсом Романом Лакапином «багрянородной дочери» за болгарского царя не раз подвергалась осуждению среди наследников византийского престола, один из которых Константин VII Порфирородный (912−959) даже заявил, что Роман «пренебрегал чтимыми с древних времен обычаями ромеев». Более того, сам Константин VII Порфирородный завещал своим преемникам на троне крайне опасаться поползновений «северных варваров», которые добивались не только порфирородной чести, но также императорских инсигний. Под «северными варварами» этот василевс имел в виду главным образом русь, чье посольство во главе с княгиней Ольгой ему довелось принимать в Константинополе 9 сентября 957 г. К вящему сожалению, св. равноап. Ольге было тогда отказано византийским двором выдать замуж за ее сына Святослава византийскую принцессу, а ей самой стать свойственницей василевса.

Тем не менее, спустя всего 30 лет, византийские императоры-соправители Василий II и Константин VIII Порфирородный сами адресовали русскому князю Владимиру I Святославичу предложение взять в жены их родную сестру Анну, которая родилась в порфире 13 марта 963 г. Вот как об этом повествуется в «Хронике» начала XI в. арабского автора Яхьи Антиохийского: «И стало опасно положение царя Василия, и истощились его средства, и побудила его нужда послать к царю руссов, врагов своих, чтобы просить у них помощи. И согласился он на это. И заключили они между собой договор о свойстве, и женился царь руссов на сестре Василия…» (выделено мной — О.У.).

Не столь широко известно, что в то же время руки «дочери священной империи» добивался для своего сына Роберта французский король Гуго Капет, взошедший на престол 3 июля 987 г. и остро нуждавшийся в законном утверждении королевского титула вновь основанной династии.

Но именно династии Рюриковичей суждено было, породнившись с императорским Македонским домом, сразу же войти в европейскую монархическую семью и занять одно из самых привилегированных мест в ее монолитной иерархии.

При этом наш первый русский государь смог избежать той незаметной ловушки, которую ему уготовил византийский двор, где василевс, как мы уже отмечали, занимал место светского главы всего земного Православия, в силу чего вручение им короны должно было подчеркивать вассалитет других православных правителей. Сходную уловку греки применили к болгарам, которым передали свод законов (Номоканон), где было опущено каноническое основание равных с византийским императором церковных привилегий для болгарского князя (69 канон Трулльского собора 691 г.). Только при царе Симеоне болгары смогли опереться на основополагающий принцип организации Константинопольского патриархата, согласно которому перенесение столицы империи в Византию обусловило необходимость патриаршей кафедры в царствующем граде, — тем самым следом за признанием титула болгарского царя греки вынуждены были разрешить возведение болгарского архиепископа в патриархи.

Владимир I Святославич, больно воспринимавший причиненные византийским двором обиды его бабке княгине Ольге и друзьям — болгарским царям, решил принять крещение и короноваться, избежав зависимости от Византии и обратившись по примеру абхазского царя Леона к древнейшему Антиохийскому престолу, откуда был поставлен на Русь митрополит Михаил Сирин. Как показывают новейшие исследования, крещение Владимира состоялось 6 января 988 г., а торжественный обряд венчания на царство Русское Владимира I и его порфирородной супруги Анны состоялся в византийском Корсуне (Херсонесе) в марте 990 г. после освобождения этого города от мятежников.

Государственный акт коронации Владимира Святого декларировал территориальную целостностьРусского государства, политический суверенитет и единство русской нации, гарантом чему служила самодержавная власть царя.

Рождение нового царства рассматривалось как начало «новой эры», поэтому возведение на престол было приурочено к новолетию, согласно принятому тогда мартовскому летосчислению. Данная традиция закрепилась, за редким исключением, при всех последующих коронациях русских государей. О том, что Болгария стала своего рода «повивальной бабкой» русской монархии, можно судить по древнейшему памятнику славянской письменности — Изборнику, который повелел составить «великы в царих Симеон». Именно в Изборник был впервые включен «Летописец вкратце от Августа», что и привело позднее к возникновению предания о происхождении русской династии Рюриковичей от римского императора Августа через общего родственника Пруса.

Получение Владимиром I самого высокого византийского титула засвидетельствовано «Запиской греческого топарха», которая называет Владимира василевсом, а также сообщениями ранних русских источников, где жена Владимира Анна именуется царицей. К аналогичному выводу следует прийти, исходя из того, что на равных правах с василевсами Византии Владимир Святой приступил к собственной чеканке золотых и серебряных монет, где исключительные прерогативы русского самодержца были обозначены одним выражением — «На столе (престоле)». На всех этих монетах русский государь представлен с такими же, как у византийского императора, инсигниями: византийская императорская корона с крестом, в правой руке — скипетр с крестом, а одежда полностью повторяет императорский лор.

Как же могло произойти, что была утрачена память о священном титуле первого русского самодержца и во всех официальных курсах истории за первое венчание на царство признается лишь короация Ивана IV Грозного в 1547 году? Чья злая воля и во имя каких тайных целей совершила такое святотатство в отношении нашего первого государя? Почему за спорами о царском титуле тянется кровавый шлейф убийств в русском правящем доме? На многие эти вопросы мы постараемся ответить в наших дальнейших публикациях из цикла «Покушение на русскую монархию».

«По чьему повелению рождаются люди по повелению Того же поставляются и цари, приспособленные к тем, над кем они царствуют. Ибо некоторые из них даются для исправления и пользы подданных и сохранения правды; некоторые же для страха и наказания; еще некоторые для уничижения народов, или для возвышения, смотря потому, чего бывают достойны эти народы по праведному суду Божию, одинаково простирающемуся на все» (Св. Ириней. Против ересей. Кн. 5).

О.Г.Ульянов, заведующий Сектором церковной археологии Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени преподобного Андрея Рублева

Впервые опубликовано: Ульянов О.Г. Рождение царства Русского // Вертикаль власти. Май 2003. М., 2003. С. 52−56.