Нужен ли России либеральный консерватизм?

Либерализм, прикрытый консерватизмом, начисто отметая какие-либо идейные ценности, ставит в основу государства стяжательство, прикрытое национальными интересами. Он никогда не привьется на территории России, пока существует русский народ по своей «темноте» всю историю служащий каким-то идеям.

Либерализм

Либерализм возник в Западной Европе в XVII — XVIII веках. В начале он явился как философское учение. Англичанин Джон Локк впервые сформулировал основные принципы либерализма: свобода, равенство прав, свобода частной собственности. Государству же по сути отводилась роль защитника прав граждан. Затем либерализм занялся практикой, и она оказалась весьма кровавой.

Либерализм оказывается хорош, когда надо расшатать устои государства, привлечь народ обещанием свобод и устроить революцию. Вскоре выяснилась разрушительная сила либерализма, революции стали страшными бедствиями для общества. Более того, выяснилось, что либерализм, стремление к свободе, быстро вырождается в тоталитаризм. Это заметно на примере всех революций. Но возникшие буржуазные общества не могли отказаться от идей либерализма. Со временем либерализм вошел в плоть и кровь европейцев. Сегодня он является уже не столько философским учением или политическим течением, сколько образом жизни западного мира. В экономике либералы — сторонники промышленного капитализма и экономической свободы; в социальных отношениях — интересов среднего класса (буржуазии); в политике — парламентской демократии; в культурной жизни — свободы мысли и слова; в религии — свободы веры; в морали — индивидуализма; в национальном вопросе — национализма. В нашей стране они дважды неплохо справились с задачей разрушения государства — в 1917 году, и в 1991.

Необходимость консерватизма

Чтобы сохранить либерализм, нужно создать некий механизм, который бы обуздывал разрушительную для общества свободу личности. Реакцией на ужасы революции стал консерватизм. Консерватизм в политике направлен на защиту традиционных устоев общественной жизни, является отрицанием революций и не доверяет народным движениям. Консерватизм ставит стабильность государства выше прав отдельных личностей. И в случае необходимости готов ими пожертвовать.

Европа не могла отказаться от либерализма, но не могла и не обратиться к консерватизму. В России идеи либерализма приживались трудно. Идея ограничения монархии, проповедь свободы вероисповедания, приоритета прав личности не могли быть восприняты русским обществом. Другое дело — либеральный консерватизм, который не отрицал такие ценности, как Православие и самодержавие, и их примат перед свободой отдельной личности. Поэтому Карамзин, например, считал, что «для твердости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу». Кроме того, согласно учению Православной Церкви проблемы человеческого общества заключаются не столько в несовершенстве законодательства и государственного устройства, сколько в греховности этих самых личностей, которые рвутся к свободе.

Считается, что впервые словосочетание «либеральный консерватор» употребил П.А. Вяземский, характеризуя политические взгляды Пушкина. В Пушкине любовь к свободе и даже некоторое вольнодумство сочетались с пониманием государственных интересов и почитанием русских самодержцев. Поэт так пишет о подавлении польского восстания: «Все это хорошо в поэтическом отношении. Но все же их надобно задушить… Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря; мы не можем судить ее по впечатлениям европейским».

Собственно либерализм только и может существовать в союзе с консерватизмом. Если в обществе нет никакого консервативного начала, никаких ценностей, то безудержное увлечение свободами приведет к его разложению и распаду государства. Преступность, разврат, наркомания, терроризм, сепаратистские националистические движения — все это продукт либерализма. Наша страна это все хорошо прочувствовала в перестройку, когда все ценности кроме частной собственности и прав человека были отброшены как ненужный сор. Резко сказал об этом А.И.Солженицын в брошюре «Как нам обустроить Россию?»: «„Права человека“ — это очень хорошо, но как бы нам САМИМ следить, чтобы наши права не поширялись за счет прав других? Общество необузданных прав не может устоять в испытаниях. Если мы не хотим над собой насильственной власти — каждый должен обуздывать и сам себя. Никакие конституции, законы и голосования сами по себе не сбалансируют общества, ибо людям свойственно настойчиво преследовать свои интересы. Большинство, если имеет власть расширяться и хватать — то именно так и делает. (Это и губило все правящие классы и группы истории.) Устойчивое общество может быть достигнуто не на равенстве сопротивлений — но на сознательном самоограничении: на том, что мы всегда обязаны уступать нравственной справедливости».

Либеральный консерватизм в современном мире

Даже если мы возьмем флагман современного либерализма, США, то государство там не является статистом ни в экономических отношениях, ни социальных, ни в каких-то других. Более того, американский «закон о патриотизме» не очень-то считается с «правами человека» и напоминает 58 статью УК из нашего прошлого. Не так давно обнаружились и американские концлагеря на территории Германии, куда бросали без суда и следствия, где пытали, где исчезали люди. Государственные интересы явно поставлены выше прав человека.

Таким образом, получается, что у американцев одна ковбойская идеология: служите на благо Америки, и она сделает вас свободными, значит, и богатыми, правда только за счет других, неамериканцев, и путь в Америку открыт для любого иностранца, готового торговать национальными интересами. Тут наблюдается некоторая двойственность: с одной стороны консерватизм, то есть служение государству, а с другой индивидуализм — свобода личности, права человека. США являют собой сегодня, пожалуй, наилучшее сочетание либерализма и консерватизма.

В некоторых странах место консервативных ценностей занимает религия. В Германии, например, христианскую демократию представляет партия ХДС. Эта партия большое внимание уделяет христианским моральным ценностям, одобряет государственное регулирование. В ней проявляется заметное влияние концепции организованного общества.

Современные консервативные партии — тори в Англии, голлисты во Франции, ХДС в Германии, либерально-демократическая в Японии — по своей сути являются либерально-консервативными. Они отвергают «коллективизм», видя в нем ущемление прав свободной личности. Они выступают за ослабление государственного регулирования, борьбу с бюрократизмом, денационализацию. Одновременно признают существование универсальных моральных ценностей, данных в религии, греховность человеческой природы, важность традиций, естественное неравенство людей

Ясно, что в нашей стране после перестройки, государство реально могло строиться только на идеях либерального консерватизма. Консервативные ценности всегда были сильны в социалистическом обществе, однако вместо этого страну отдали на растерзание либералам. Из-за того, что в начале перестройки у власти оказались западники, мы были обречены на многолетний либеральный развал. С приходом к власти Путина появилась возможность вспомнить о консерватизме. Смена курса угадывалась уже потому, что он бывший сотрудник спецслужб, организаций по своей природе консервативных. Но на каких же ценностях можно построить государство в нашей стране? Обратимся к взглядам либеральных консерваторов.

«Безграничные «права человека» — это как раз то, что уже было у нашего пещерного предка: ничто ему не запрещало отнять мясную добычу у соседа или прикончить его дубиной. Оттого и понадобились каждому обществу власти и правящий слой. В ходе веков именно за ними и сохранялись «права», которые у основной массы ограничивались. «От века Просвещения мы многотысячно слышим о «правах человека», и в ряде стран они широко осуществлены, не везде в рамках нравственности», — сказал в одном из своих интервью А.И. Солженицын, сам прошлом либерал и усердный борец за права человека. Значит, должны быть какие-то идейно-духовные ограничения этих «прав» идейно-духовной. Он же вспомнил слова митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, прекрасно понимающего политическую ситуацию: «Реализация свобод не должна ни угрожать существованию Отечества, ни оскорблять религиозные и национальные чувства». То есть святыни — это ценности никак не ниже «прав человека».

То есть наше государство, обеспечивая права человека, должно одновременно опираться на национальные, религиозные, патриотические и другие ценности. В нашей стране либерализм всегда был слаб и уступал первое место сначала Православию и самодержавию, а затем некой идеократической системе на основе социализма. Использовать Православие, которое исповедует большинство населения РФ, по понятным причинам, кажется властям рискованным вариантом, остается патриотизм или национализм крайне измученного в XX веке русского народа (тут и Первая и Вторая мировые войны, и революция с привезенным с запада коммунизмом, и перестройка). Но чтобы использовать патриотизм, надо понять, что сегодня представляет собой наша Родина. Чтобы быть патриотом надо знать, что ты собираешься любить. Ответить на этот вопрос, думаю, не может никто из власть предержащих. Поэтому остается только национализм. Ясно, что этот политический курс будет поддержан основной массой населения. Тут надо отметить еще одну важную особенность: для консервативного либерала главным критерием для оценки государства является его сила.

Струве: государство должно быть сильным

Не секрет, что на самого яркого либерального консерватора нашей эпохи, А.И. Солженицына, оказали сильное влияние взгляды Петра Бернгардовича Струве. Воззрения Струве при поверхностном знакомстве кажутся весьма хаотичными. То он легальный марксист, вместе с Лениным создающий манифест РСДРП, затем хоть и меняет свои взгляды, но все равно страстно желает поражения России в войне с Японией. Затем кадет и ура-патриот, призывавший к войне до победного конца. После, министр Временного правительства, либерал, националист, призывавший интеллигенцию вспомнить, что она не российская, а русская и при этом остававшийся западником. Активный участник Белого движения и, наконец, эмигрант, воспевший западные либеральные ценности.

Все это на первый взгляд трудно совместить. Но обратимся к интересному сочетанию, которое декларирует сам Струве: враг власти и друг государства. В этом-то и был недалекий замысел наших кадетов: убрать самодержавную власть, а государство оставить, сделать эдакую пересадку мозга и сердца и развернуть Россию в сторону Запада. Все остальное только средства: и религия, и национализм и т. д. Главным мерилом для Струве является сильное государство, и неважно, как оно будет устроено: на основе религиозной, национальной или какой-то другой идеи. По Струве главным мерилом всей «внутренней» политики, как правительства, так и партий, является «внешнее могущество государства». Для создания мощного государства можно использовать любые надежные ценности: национальные, религиозные. Можно, в случае необходимости, использовать и монархию, но не ту, которую он свергал, а конституционную, усеченную и бессильную.

Но не забудем еще один важный фактор: либеральное государство должно состоять из объединения свободных личностей. Струве подчеркивает: «право собственности и экономическая свобода индивида есть необходимая принадлежность и в то же время главная гарантия свободы личности». И такое государство должно быть сильным и обеспечивать не только экономическую свободу, но и ее реализацию. Иначе лишенный богатства свободный человек просто отбросит консервативные ценности и вернется к пещерному состоянию, от чего нас предостерегал Солженицын.

Сильное государство, основанное на свободе личности, полностью развязавшее себе руки в отношении внешней политики, — это уже для современного человека нечто знакомое: Соединенные Штаты Америки. Государство обеспечивает свободой личностей, и те в знак благодарности буквально обожествляют его. По Струве, это страна с идеальным устройством.

Вспомним: в США патриотизм возведен в такой ранг, что никто из граждан не смущается при виде пролитой крови, когда американские солдаты несут на штыках свободу и демократию в другие страны, при этом добывая материальное благополучие своим согражданам. Права человека — это высшие ценности, а их замечательная страна экспортирует эти права в другие, бедные страны. Как тут Америку не любить? В создавшемся однополюсном мире стало очевидно, что большинство населения Земли не сможет сочетать демократию, права человека и наличие куска хлеба на пропитание. Поэтому возникло учение о золотом миллиарде, который кроме прав получит еще и материальное благополучие. Соответственно, у освобожденных людей возникает желание примкнуть к этому миллиарду. Американское гражданство дает для этого пропуск. Вот вам и укрепляющие государство консервативные ценности: патриотизм, который дошел до псевдорелигиозного экстаза.

Империя или либерализм?

Вернемся к самому известному борцу с коммунизмом А.И.Солженицыну. В «Обвале России» он пишет: «Я с тревогой вижу, что пробуждающееся русское национальное самосознание во многой доле своей никак не может освободиться от пространнодержавного мышления, от имперского дурмана, переняло от коммунистов никогда не существовавший дутый „советский патриотизм“ и гордится той „великой советской державой“, которая в эпоху чушки Ильича-второго только изглодала последнюю производительность наших десятилетий на бескрайние и никому не нужные (и теперь вхолостую уничтожаемые) вооружения, опозорила нас, представила всей планете как лютого жадного безмерного захватчика — когда наши колени уже дрожат, вот-вот мы свалимся от бессилия. Это вреднейшее искривление нашего сознания: „зато большая страна, с нами везде считаются“, — это и есть, уже при нашем умирании, беззаветная поддержка коммунизма. Могла же Япония примириться, отказаться и от международной миссии (это после того, как советские войска разгромили ее за несколько дней), и от заманчивых политических авантюр — и сразу расцвела. Надо теперь жёстко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, — и духовным и телесным спасением нашего же народа. Все знают: растёт наша смертность, и превышает рождения, — мы так исчезнем с Земли! Держать великую Империю — значит вымертвлять свой собственный народ».

Нет никаких гарантий, что империя будет благополучней, сильней и богаче, чем маленькое государство. Но империя иногда создается не для благополучия наций, не для обеспечения прав части граждан этого государства, а для следования идее, например, русской (которой, по Солженицыну, и не существует, а, по Достоевскому, есть). И тогда экономическая и даже правовая свобода личностей приносится в той или иной степени в жертву этой идее. По определению российского интеллектуала Михаила Юрьева: «Империя — это любое государство, у которого есть смысл существования, кроме самоподдержания». Если империя направлена на реализацию каких-то идей в мировом масштабе, либеральный консерватизм работает на своих граждан: не забивая им особенно голову идеологией, защищает их права и заботится об их реализации.

Русский народ без миссии

Конечно, Московское княжество, или тем паче Тюменское, быстро бы достигло процветания, и жили бы там не хуже, чем в Швейцарии. Вопрос только, какой бы народ жил в этих княжествах. Русский, который так справедливо любит Александр Исаевич? Но у этой солженицынской России не будет «никакой миссии», никакого особого «призвания». Нет, это будет уже какой-то другой народ. Русский народ поддерживал и собирал вокруг себя малые народы, многие, из которых он из язычества привел в Православие, был гарантом справедливости и мира. Вспомним Отечественные войны и другие победы над силами зла. Благодаря русскому народу более сорока лет сохранялся относительный мир во всем мире. Русские сдерживали ситуацию на Ближнем Востоке, где сегодня происходит откровенный разбой. И тогда они оставались русскими, хотя их будущие перестройщики пытались превратить в советских. Обратного пути в Киевскую Русь нет, есть только смерть. Можно, конечно, отступать, соизмеряясь с сегодняшними своими силами, но обратного пути нет. Наверно, это и есть квасной патриотизм: пить квас, носить тулуп, отращивать бороды, говорить забытыми древними словами, но в душе уже не быть русскими. Соответственно, Православие становится религией русских, а Церковь превращается в музей, это и есть западный идеал: пусть остается русская экзотика, с водкой, рыжиками и медведями, она вполне адаптирована к западу. Эдакий большой зоопарк, окруженный историческим Золотым кольцом. Солженицын, оставаясь либералом, все же ставит общенародные ценности выше либеральных. Его мечта устроить на хоть каком оставшемся от СССР клочке земли допетровскую Русь.

В чем же неправда Александра Исаевича Солженицына и подобных ему либералов, былых и настоящих? Александр Исаевич так много сказал действительно хороших слов о России. А октябристы и кадеты были такими патриотами! Дело в том, что кадетский патриотизм, столь неожиданно после пораженчества 1905 захвативший определенные круги во время Первой мировой войны, — патриотизм не русский, а созданный для свержения существующего строя, свержения династии, которая триста лет правила Россией, и переживала с ней и тяжелые и славные времена. Так, Струве ликовавший при известии о поражении у Цусимы, в Первой мировой войне явил себя патриотом. Как иначе бороться с самодержавием, если царствующая династия на сколько-то там процентов немецких кровей? Конечно, вспомнить о русском народе.

Многоликость либерального консерватизма

Заслуги Струве были оценены по достоинству. Ричард Пайпс, советник Рейгана и важное лицо в американской политике, к тому же специалист по России и ее враг, особое внимание посвящает Петру Бернгардовичу и пишет обширнейшее исследование, посвященное его философским, политическим и экономическим взглядам. Вот так и протянулась интересная ниточка от Солженицына к Струве, а от того к Пайпсу. Это тем более любопытно, что Пайпс никогда не упускал возможности, чтобы облить помоями Солженицына, но воззрения их иногда весьма схожи. Как, например, объясняет нам Ричард Пайпс, «немедленная задача России состоит в строительстве нации-государства» и потому «национализм, который Запад оставил далеко позади, трактуя его как доктрину реакционную, тем не менее прогрессивен на той исторической ступени, на которой находится сегодня Россия».

То же мы и читаем у Солженицына, который выступает прежде всего как русский националист, все остальное для него вторично. Вот так, незаметно, националист становится западным идеологом. В этом видна многоликость либерального консерватизма. Либерализм может прикрываться любым консерватизмом, но по сути это все равно либерализм. И, внешне даже враждуя между собой, консерваторы в либерализме делают одну и ту же работу: спасают его от естественной гибели.

Почему же Пайпс считает национализм на данном этапе для России полезным? А как же крики о русском фашизме и т. д. Их, разумеется, никто не отменял. Но обратим внимание на оговорку, что полезен национализм именно на этой исторической ступени. Просто на данном этапе важнее разрушить империю: сначала СССР, а потом Россию. Как уже говорилось выше, при уничтожении Российской империи кадеты активно использовали патриотизм. Так что русский национализм может быть инструментом, действующим на разрушение России. Если им не воспользовались при развале СССР, то можно неплохо его эксплуатировать при расчленении России.

Что готовит нам Ричард Пайпс, оставляя «прогрессивный» национализм для России видно из следующего его заключения: «Одним из постоянных качеств человеческой природы, не поддающимся законодательному и педагогическому манипулированию, является стяжательство… Оно устанавливает основную особенность человеческой личности, для которой успехи и приобретения являются средствами самореализации. И ввиду того, что самореализация является сущностью свободы, свобода не может процветать там, где собственность и неравенство, которому она дает рост, насильственно уничтожаются». Добавим, что уже в Московской Руси, по мнению этого мыслителя, не существовало частной собственности! Настолько это была дикая страна, и, уж, конечно, со времен Ивана Калиты было ясно, что в ней совершится Октябрьская революция!

В основу жизни положено стяжательство, которое защищается его правом на частную собственность. Союз стяжателей в национальном масштабе и сильное государство, основанное на национализме, — неизбежно приведут к распространению этого стяжательства на другие страны. Это могут быть военные операции или банковские аферы — неважно: государство должно обеспечить стяжательство в национальном масштабе. Стяжательство должно питать национализм, и этот национализм либо выльется наружу, либо разорвет многонациональное государство на части. Если федеративное государство в успешном своем варианте приводит к соединению субъектов федерации в один народ, то нам предлагают национализм, который приведет буквально к раздиранию России на части. И Запад нам поможет под вопли о русском фашизме и угнетении малых народов.

«Сегодня в национализм идут нормальные адекватные русские люди, не зашоренные и не зацикленные на каких-либо бредовых идеях. Национализм становится нормой мировоззрения русского человека. Национализм становится массовым и всенародным делом. Никакие идеи, ни социальные, ни духовные не могут сплотить сегодня русский народ. Национализм начинается с любви к себе, к своим детям, к членам своей семьи. Ибо существует только одна связь между людьми, существует только одно братство — братство крови», — вот типичное понимание национализма высказанное на одном из интернет-форумов.

Заметим странный ряд либеральных консерваторов: тоскующий по Древней Руси писатель; патриот и политик-философ, начавший с Ленина, кончивший конституционной монархией; и ненавистник России, советник Рейгана. Но какими бы разными они не казались — все они либералы, готовые использовать любые консервативные ценности для спасения либерализма.

Вспомним о советской империи

Вспомним, так ли уж плоха был советская империя? Конечно, она осуществлялась за счет русского народа, конечно, она имела ложные ценности и советский народ как новая историческая общность не состоялся. Но советская империя сокрушила Третий рейх, долгое время сдерживала американский империализм и была гарантом мира. Рухнула империя, и начались проблемы: в Ираке, Афганистане, Ливане и т. д. Противоположная сила слишком явно показала свою звериную сущность. Конечно, государства, основанные только на национальной идее, быстро расцветают, как человек заботящийся только о себе. Но человек тот, прожив короткое время, начинает чахнуть, а когда уж вовсе умрет, можно представить какую он получит оценку. Государство — это, конечно, не человек, и нет у него загробной жизни, но по закону земной жизни, такое государство не может быть долговечным и прочным. Третий рейх быстро расцвел, быстро был срезан и выброшен на свалку истории. Не исключено, что довольно скоро такая же участь постигнет и американский империализм.

Как либеральный консерватор Солженицын сожалеет об угнетенном русском народе, но весьма своеобразно: «А были русские в той Российской империи властвующей (как, например, англичане) „имперской нацией“? Отнюдь нет. Подавляющая часть тогдашнего русского народа — крестьянство — было страдательным слоем, терпящим. Оно не имело „прибыли“ или привилегий от империи…». Соответственно, никаких привилегий не получил русский народ от разгрома Германии, только разве глава государства И. Сталин поднял тост за русский народ. Может, и не так плох был и генерал Власов, призывавший нас в те времена встроиться в свободную гитлеровскую Европу? Тогда, быть может, русский народ и получил бы свои привилегии?

Вряд ли. Об отношении западного мира к России можно судить по одному из ранних высказываний Бжезинского: «Гипотетически коммунистическая Америка осталась бы соперником Советского Союза. А демократический СССР оказался бы ещё большим соперником для США, чем режим бюрократического застоя».

Будущее

Либерализм, прикрытый консерватизмом, начисто отметая какие-либо идейные ценности, ставит в основу государства стяжательство, прикрытое национальными интересами, Он никогда не привьется на территории России, пока существует русский народ по своей «темноте» всю историю служащий каким-то идеям. Если бы у нас была возможность спросить у восемнадцатилетних парней, сложивших свои головы в войне с Наполеоном или Гитлером, за что они отдали свои жизни, то услышали бы, что погибли они за Родину, которая была, и для тех и для других, империей совести, пусть даже на деле она не всегда соответствовала этому своему назначению.

Либерализм в любом его виде противоречит церковному учению. Безграничная свобода греховного человека ни к чему хорошему не приведет. Церковь никогда не выступала против закона, ограничивающего греховные страсти человека. Законы возникли из естественного права, а оно сформировалось на основе нравственного закона, сохранившегося в человеке с самого его сотворения. Церковь никогда не выступала против частной собственности, но не может согласиться с учением с главенством «стяжательства» для человека. Говорить о либерализме в русском народе — значит, признавать, что он навсегда распрощался с православной верой.

Либеральная Россия все равно останется врагом западного мира, потому что нашим противником понятно, что в России либерализма быть не может, иначе это будет уже не Россия.

Переход к подобному животному национализму приведет к разрушению создаваемого веками единства народов, скрепленных силой русского народа. И эти народы вернутся к своему доимперскому состоянию взаимной вражды и ненависти. Усеченная Россия перестанет быть хоть каким-то гарантом мира, а сама будет только думать о том, как обогатиться за счет других народов. Да, впрочем, уже и самой России не будет, будет некое государство на ее территории. Потому что не будет русского народа, а будет некий другой восточноевропейский народ, самореализующийся на основе главной «особенности человеческой личности» — стяжательстве.

Выход для России есть. Это строительство нового государства на основе уже давно забытого принципа: «Православие, Самодержавие, Народность». Скажете, это недостижимо не осуществимо. Это знает только один Господь Бог. Но никто не думал, что в XXI веке новых технологий, которые замахиваются даже на устройство самого человека, будут мусульманские страны, которые живут по законам шариата. Но многие из них, хотя пока и отстают от ведущих европейских стран, но стремительно развиваются в последние годы.

Жить по принципу «Православие, Самодержавие, Народность» не означает, что мы завтра вдруг организуем православное царство. Это наш идеал и жить мы должны по нему всегда. И по воле Божией, мы когда-нибудь достигнем, пусть и на короткое время воплощение нашего идеала. Но нельзя сегодня начинать возрождать сначала. Либо Православие, либо самодержавие, либо народность. То, что происходит с Православием без самодержавия, мы видим уже почти сто лет. Возрождение одной монархии без Православия привело бы к западному абсолютизму или конституционной монархии. Преувеличение народности приведет либо к фашизму, либо опять коммунизму, либо еще к какому-то социализму без Бога, без совести. Идеал самодержавия сегодня укрепляет нашу веру в Промысел Божий, требует бескомпромиссности, как в политике, так и в жизни. Самодержавие воплощает русский имперский идеал охранителя Павославия. Кроме того, самодержавный идеал подразумевает сосредоточение сил духовенства только на духовных вопросах, исключает возможность служения Богу и маммоне. «Народность» — это понимание империообразующей роли православного русского народа. Как говорилось выше, русский народ остается русским, пока является православным и носит в себе имперский идеал.

Не консервативные идеалы новой элиты спасут Россию, а наша верность идее «Православия, Самодержавия, Народности». Идеалы же этой новой элиты направлены на спасение злейшего врага России — либерализма. И ее цель — спасти не Россию, а дискредитировавший себя либерализм в России.

http://www.pravaya.ru/look/9867