«Единством Церкви ради исторических экскурсов прот. Георгия Митрофанова никто жертвовать не будет»

Беседа с публицистом и обозревателем Андреем Рогозянским

— Андрей Брониславович, большой интерес вызвало обнародование официальной позиции Синода РПЦЗ о ген. Власове и книге прот. Георгия Митрофанова «Трагедия России». Прокомментируйте, если можно, эти документы.

— По моему глубокому убеждению, комментировать заявление Синода РПЦЗ как таковое не нужно. Это не чья-либо частная позиция, это целостное синодальное заявление. Оно не является определяющим для России, но его нужно принять как факт, как свидетельство, приходящее к нам от Зарубежья.

— Насколько позиция Синода РПЦЗ может считаться отражающим позицию всего Зарубежья?

— Думаю, об этом необходимо размышлять самому Зарубежью. Можно предположить наличие расхождений, но пока нет других откликов или документов епархий, приходов и групп из РПЦЗ, говорящих о несогласии со своим Синодом.

— Не разорвет ли такая позиция Россию и Зарубежье?

— Нет, единством Церкви ради исторических экскурсов прот. Г. Митрофанова никто, понятное дело, жертвовать не будет. Болезненными могут стать последствия для самой РПЦЗ, где основу приходов, иногда на 90%, составили недавние переселенцы из России. Они вспоминают войну, гитлеризм и т. д. не так, как эмигранты первых волн. Директивная позиция Синода по Власову наверняка вызовет всплеск староэмигрантского ригоризма по отношению к советской истории, кто-то воспримет это как момент истины и решит отойти на прежние мировоззренческие позиции, в которых Русское Зарубежье — это настоящая и лучшая Россия, по сравнению с «обольшевиченной» географической. Из РПЦЗ эта историософия никуда не исчезла, она только отодвинулось на фоне воссоединения. Таким образом, среда эмиграции стоит перед опасностью расслоиться еще больше.

— В России на заявление Нью-Йоркского Синода возник поток нелицеприятных откликов, показывающих, что психологическое разделение между Россией и Зарубежьем не изжито. РПЦЗ, в частности, упрекают в карловацтве, нежелании понимать современные условия и проблемы России и даже в сознательном либо неосознанном отстаивании интересов Соединенных Штатов.

— Да, и поэтому на основании этого заявления Зарубежного Синода не следует делать далеко идущих выводов или как-либо оценивать взаимоотношения. Как сказал один человек, «гасить полемику с обеих сторон» в этот неудачный момент, на который нас искусственно вызвали.

Разрыва не будет, но могут быть огорчения. Печать их ляжет на церковную жизнь, особенно зарубежную, чего вовсе не требуется. Коротко, нам в России необходимо осознать этот документ как отражающий в целом внутреннюю специфику Зарубежной Церкви и предоставить его вместе со всеми последствиями ведению Зарубежной Церкви.

Не стоит также слишком удивляться или возмущаться, а тем более приводить Зарубежную Церковь и отдельных ее представителей к согласованию со своей точкой зрения. Мол, если вы в Московской Патриархии, то и думать должны, как в Московской Патриархии. Социология и целеполагание в двух частях Русской Православной Церкви, в значительной степени, разные. Не назову это нормальным, но неизбежным, по крайней мере, на ближайшую перспективу.

— Мы упомянули противоречия, которые принес с собой документ. Как, по-вашему, будет ли заявление Зарубежного Синода иметь в какой-то степени положительное значение?

— Если проникать в ситуацию глубже, то я бы сказал, что значение заявление Зарубежного Синода остается положительным. Одним из наших чаяний при воссоединении было участие зарубежного епископата в решении церковных вопросов и обустройстве церковной жизни в России. От Зарубежной Церкви, напомню, мы в свое время получали значительную помощь. Главным образом, это была помощь методологическая, при решении проблем образования, катехизации и т. д. Мы глубоко чтили и чтим зарубежные святыни, такие как Монреальская икона или Курская-Коренная икона, которая весьма символически прибывает сейчас в Россию. Поэтому есть основания надеяться, что в РПЦЗ в свете последнего заявление ее Синода отразилась более общая позиция ответственности за Россию. И в какой-нибудь более удобный момент и по более мирному поводу зарубежный епископат еще скажет свое слово, которое будет нами встречено с радостью.

Разумеется, это при том, что обсуждение власовства и смысла Великой Отечественной войны не наложит на стороны чрезмерного огорчения. Об этом тоже следует думать.

Также я бы сказал, что, безотносительно к содержанию документа, полезной является дискуссия на уровне Священноиерархии. Ситуация вокруг исследований прот. Георгия Митрофанова возвращается на уровень компетентного и ответственного рассмотрения. В епископате пока еще, слава Богу, не проявилось тех центробежных тенденций и неуважения к авторитетам, которые стали в последнее время характерны для некоторых церковных учреждений и, так скажем, «церковного низа». Епископский корпус помнит об интересах церковного мира и единства, кои ничуть не маловажней т. н. «исторической правды», и сохраняет внутри себя подходы к урегулированию кризисов, похожих на этот.

Две части иерархии, таким образом, поговорят друг с другом. По всей вероятности, это случится уже в ходе открывающегося визита в Россию митрополита Иллариона (Капрала). Тем самым, будет меньше поводов к многоголосице и действиям лиц, ищущих поводов. Пишущая братия естественным образом будет настроена внимать, а не провоцировать или распространять собственные суждения. Вы знаете, что такое медиакратия в современных условиях и как она влияет на общество и мировые дела.

— Да, очень ценный момент, на котором хотелось остановиться подробней. В последнее время внутри церковных СМИ оформилась своя журналистская сводня, которой в значительной степени мы должны быть обязаны надуванием этого скандала вокруг переоценки советской истории. Какую профессиональную оценку происходящей дискуссии вокруг власовства Вы как аналитик и публицист, можете дать?

— Дискуссия разная по качеству, но очень живая. Очевидно, что память войны продолжает значить для нас очень много. Это плюс, в общем-то, если учесть, что жизнеспособность и сила воли в русском народе сейчас снижены. И мало что способно нас по-хорошему взбодрить, «завести», как «завела» власовская тема. Поэтому, что сказать? Спасибо протоиерею Георгию Митрофанову, что ценой жертвы собой разбудил в нас волну патриотизма.

Если серьезно, то по характеру своих занятий, я следил не за всем и не за исторической частью, а только за выступлениями, в которых аудиторией пытаются манипулировать. Ею пытаются манипулировать, это определенно. Недаром все знающие люди говорят об осознанной провокации. Например, я читаю последнее выступление г-на Архангельского и недоумеваю, как это человек сразу стал разбираться в церковной социологии. Где и возле кого верующие группируются, какие части Церкви важные, а какие менее важные, каких епископов церковное сообщество не поддерживает и т. д. Я, честно сказать, никогда раньше не встречался с проявлениями г-на Архангельским церковных и христианских чувств, как и с объяснением им для своей аудитории основ православного вероучения. Хотя бы на уровне других светских журналистов, пишущих на церковные темы: Дмитрия Соколова-Митрича или Бориса Клина. Поэтому, видится мне, что по ходу дискуссии о власовстве за Церковью некоторым образом присматривают. И г-н Архангельский в данном примере совершает как бы двойной перевод с церковного на язык некоей специфической идеологии и после обратно на церковный, выходя к нам изъяснителем православных реалий, как их бы хотели видеть некоторые лица вне Церкви.

Ну и, пользуясь случаем, я как человек пишущий и тоже принимающий участие в дискуссии, хотел бы сказать, что во многих прениях отпала бы необходимость, ощущай народ внутри Церкви действие ответственного пастырского разума. Еще 10−12 лет назад у нас было в порядке вещей поправить того, кто высказывает спорные суждения. Правильным считалось положение, при котором все учат единому. Не было сомнений в том, что голос Церкви черпает силу от того, что можно назвать «единым учительным пространством». Конечно, это не означало подавления личного начала или унификации, но Церковь есть Церковь. Каждый не вкладывает в Церковь того, что захочется, но то, что отвечает ее природе. Для Церкви же наиболее ценным является общее и духовное, а не частное и мирское.

Сегодня же, к сожалению, стали преобладать частные мнения и настроения, в т. ч. между священниками. Церковный народ ощущает себя в значительной степени дезориентированным, оставленным. Последнее вынуждает разных людей, иногда к этому вовсе не расположенных, начинать свои изыскания и отстаивать истину, какой она им представляется. Результатом этого становится полемический взрыв.

— Каковы, по Вашему мнению, выходы из «власовского тупика», особенно теперь, когда данную тему отягчила разница позиций с Зарубежьем?

— Я думаю, есть два уровня: теоретический и практический. Теоретически стороны будут отстаивать и развивать расходящиеся концепции «власовства», с привлечением сюда исторических, этических, политических и др. аргументов. На практическом плане интрига состоит в том, нужно ли создавать в РПЦ комиссию по исследованию советской истории, какого уровня будет эта комиссия в случае создания и на каких принципах действовать. Комиссия ли это историков или синодального уровня, должна ли работа её привести к публично оглашаемым результатам или снабдить неким дополнительным материалом, в первую очередь, Священноначалие. Это далеко не формальности, а с учетом политических факторов вещи, имеющие большое значение. Тут есть, за что бороться.

— То есть, еще одно повторение пройденного: согласительных процедур, которые, казалось, слава Богу, имели результатом воссоединение?

— Да, и не только это. Своим заявлением Синод РПЦЗ сделал, на мой взгляд, одну очень серьезную заявку на будущее. Любые органы, которые РПЦ решит создавать по проблемам истории, могут формироваться теперь не одной Патриархией, а лишь после переговоров ее с Джорданвиллем. Это рождает целый комплекс проблем и возможность для РПЦЗ удостоверять либо не удостоверять результаты.

На теме пересмотра истории акцентировано внимание на международном уровне, а значит на РПЦ все будут смотреть и оценивать, насколько хорошо она кается. Это, понятно, крайне сложное положение. Патриархия попадает под прессинг, поскольку её позиция рассматривается a priori как находящаяся под подозрением и требующая дорасследования. РПЦЗ же оказывается в роли такого… внутреннего цензора и, по существу, управляющего процессом. Не знаю, насколько это может понравиться или быть позитивным. При этом, и на политическом уровне Россия и российская власть сегодня обороняются, инициатива же принадлежит внешним факторам. Я не уверен, во всяком случае, что Русской Православной Церкви в этих условиях удастся с привлечением любых средств организовать и провести безупречный показательный процесс по утверждению правды о русской Победе.

Поэтому естественным решением, на мой взгляд, было бы обойтись без комиссий, по крайней мере, пока. Или же вписать эту деятельность в более общие рамки, к примеру, с участием РПЦ в работе президентской комиссии по противодействию фальсификации истории. На что указал в дипломатической форме прот. Всеволод Чаплин: «Такой процесс (изучения исторических фактов) в нашей Церкви и в нашем обществе идет, и хочется надеяться, что он продолжится и всегда будет серьезным, ответственным, честным».

Для РПЦЗ заявлением о. Владислава оставляется возможность мировоззренчески самоопределяться: «В нашей многонациональной Церкви, состоящей из граждан разных государств, есть разные взгляды на некоторые исторические события». Но сам такой факт самоопределения для РПЦЗ не должен предъявлять Московской Патриархии затруднительные условия.

— Что может заставить Московскую Патриархию согласиться работать над пересмотром истории сейчас?

— Ну, мы уже с вами говорили про то, что некоторое время назад презентовалась новая, условно, «демократическая» концепция РПЦ. Что существуют сторонние заинтересованные силы и лица, стремящиеся увести РПЦ в политическую оппозицию. Вот для этой «демократической платформы» послание Синода РПЦЗ становится некоторым шансом на то, что «смену вех» можно будет произвести в рамках работы новой Комиссии. Что пересмотр истории на какое-то время удержится, как говорят, в top’е, и это исподволь изменит образ Патриархии и ее риторику.

—  Таким образом, книге протоиерея Георгия Митрофанова уготована роль, грубо говоря, тарана. Из беллетристической подачи «забытых страниц» сначала делается эпатаж, потом у Синода РПЦЗ появляется желание защитить «гонимого» автора, а теперь ситуация мало-помалу переходит на то, что вне обсуждения писаний о. Георгия нет и не может быть другого направления деятельности для Патриархии.

— Я бы не назвал это сильным ходом. На обсуждении власовства меньше всего можно ждать прорывных достижений. Насколько мне известно, развитие событий изначально планировалось другое. Разрабатывался вопрос о созыве в начале следующего года Большой Конференции. На которой «коллаборационисты» выходили бы из изоляции и обыгрывали дело таким образом, что получили поддержку от московского протоиерейства. Известно, что позиция настоятелей известных столичных храмов, которых еще называют «московскими протоиереями», оказывает значительное влияние на церковное мировоззрение. Большинство — прот. Владимир Воробьев, прот. Максим Козлов, прот. Димитрий Смирнов, прот. Владислав Свешников и др. — исповедуют антикоммунистические воззрения, в ряду прочего. Именно «в ряду прочего», поскольку есть многое другое, чему данные священники уделяют внимание. Не «зацикливаясь», как говорится, — и это совершенно верно — на «забытых страницах».

Большая Конференция должна была касаться одной из нейтральных тем — памяти новомучеников, истории Русской Церкви ХХ в. — но исподволь, при соответствующем медиа-оформлении, вылиться в бичевание «неосталинизма» и требования «исторической правды». В идеале, Большая Конференция — 2010 должна была стать зеркальным отображением Конференции в Свято-Тихоновском институте «Единство Церкви» 1996 г. Тогда было осуждено неообновленчество, теперь же должны были торжествовать сторонники реформ. Цель — это продемонстрировать нарастающую волну антитоталитарных настроений в РПЦ. Вот, нахожу у известного грантоеда Н. Митрохина на «Гранях.ру» соответствующий этому готовый, артикулированный тезис: «циники снаружи и идеалисты в душе становятся во главе епархиальных управлений, отделов и соборов. Для них Сталин — „чудовище, духовный урод“, и с этим приходится считаться даже не столь радикально настроенному патриарху».

Подобные вещи, я хочу сказать, не возникают из ниоткуда, а имеют проектное качество. Если так мыслят и если подобная «кнопка» влияния на ситуацию найдена, то это будут приводить в исполнение. Имеющий уши да слышит.

— Что с упомянутыми планами теперь? От них отказались?

— Затея повисла в воздухе. В качестве намерения она была высказана одним известным лицом, но не имела продолжения или поддержки. Я привожу этот пример, чтобы мы могли видеть, в каком направлении ситуация развивалась до сих пор, и сравнить это с тем, насколько сейчас всё по-другому. Концепция прот. Георгия Митрофанова имела шансы в форме ползучей ревизии. Сегодня этот замысел, объективно, трудноосуществим. Изменился ряд условий. Если в недавнем обсуждении личности Сталина условно «демократическая» позиция имела успех, то теперь господами из «демократической платформы» центр безоговорочно проигран, и мы можем наблюдать торопливые попытки отстроиться, доказать, что церковных власовцев у нас нет и быть не может.

«Я не представляю себе в Русской церкви — ни в РПЦЗ, ни в Московской патриархии — ни одного сколько-нибудь вменяемого нормального человека, который считал бы Власова героем. И даже Митрофанов о Власове пишет не как о герое: ему такое в голову не могло прийти» (А. Архангельский). Да и еще раз да! Митрофанов не говорит о геройстве Власова. Митрофанов называет себя «церковным власовцем». В его глазах, этот поступок по-видимому — серьезное геройство.

— Получается, что послание Синода РПЦЗ угодило в открытую рану…

— Синод РПЦЗ, на мой взгляд, окончательно подтолкнул дискуссию в русло, неблагоприятное для прот. Георгия Митрофанова и его сторонников. Власовство — самая уязвимая точка для тех, кто настаивает на ревизии. Одно дело обсуждать «-измы», а другое — конкретный человек и его поступки. С упоминанием имени Власова перед каждым помимо всяких «-измов» встает чистая экзистенция по теме: «я и моя Родина». Против желания инициаторов дела, на осуждении власовства патриотическое сознание только усиливается.

Так что, назвать «тараном» митрофановский сборник было бы слишком. Джорданвиллю, если дело так дальше пойдет, придется принять к себе уникального ученого с колоссальным объемом исторических изысканий в три оценочных фразы.

Меня упрекали здесь некоторые в намерении «утопить» или «ошельмовать» именитого протоиерея-профессора. Но поверьте, что я только говорю прописные вещи. То, с чем выступает о. Георгий, — со всех сторон плохо. И, прежде всего, для него самого. Без посторонней помощи на теме власовства этот человек себя благополучно утопит.

— А могла бы предполагаемая Комиссия РПЦ по изучению истории в результате своей работы посрамить хулителей Победы?

— Я не считаю, что решение о создании комиссии обязательно будет или состоится быстро. Никому не хочется входить в одну реку дважды, и Патриархия уже имела в течение многих лет переговоры с РПЦЗ перед воссоединением. Если тогда впереди была цель, то теперь, чего хотеть, непонятно. «Исторической истины»? Я не припоминаю того, чтобы из исторических исследований когда-либо выходил единый, объективный и признаваемый всеми результат. Обычно люди до хрипоты спорят и расходятся каждый со своим мнением. Для научного мира соперничество и неприязнь школ и отдельных личностей — привычное явление. Это вам не юридическое дознание, криминалистика и экспертизы. В которых, в том числе, мы знаем, бывает, допускаются чувствительные ошибки.

Исторические справки могут делаться разные, однако оппонент всегда сошлется на фальсификацию информации советской ли статистикой, ведомством ли д-ра Геббельса или спецслужбами союзников. Ведь другой информации о том времени нет! Если личные воспоминания только. Тогда какой смысл? Информация фальсифицируется прямо сейчас, мы знаем об этом: какого толка «исследования» идут в Польше, на Украине или в странах Балтии. По поводу исторической правды всегда нужно помнить, что мы не восстанавливаем конкретного текста, содержащего историческую правду, но имеем перед собой путаные цепочки следов, оставшиеся от одного из самых смутных периодов.

Далее, я не вижу особой возможности к убеждению сторонами друг друга. За океаном Русская Церковь всегда будет отличаться ментально. Можно приложить массу усилий, и все равно эмиграция, родственная РОА, не сменит своего взгляда. В послании Синода РПЦЗ, кстати, уже закладывается методологическая бомба под обсуждения. Синод признаёт, что отстаивает взгляды «верных потомков Белого Движения и армии Власова». Нелегко вынуть из сознания кирпичик и отмежеваться, по крайней мере, от части своей генеалогии. Все это понимают. Но нам почему-то предлагается пройти через головомойку с сепарированием одних эпизодов от вторых. С сохранением верности стране и народу и, напротив, сопротивлением властям и командованию. По сути своей, это, будем прямо говорить, шизоидность, которую произвольно смешивают с покаянием. Если распространять мысль о наследии тоталитаризма дальше, то можно заметить, что жизнь современного английского общества сплошь пронизана наследием и символами колониализма, а американского общества — мировой гегемонии. И единственным решением для наших эмигрантских собратьев поэтому должно стать публичное отречение от этого и борьба против американского гегемонизма в любых его формах.

Так пусть, я вот думаю, комиссия, начав работать, в традициях отечественной дипломатии это взяла бы и подтвердила. Коли уж некоторые напрашиваются. Честно говоря, любопытно взглянуть, в какой мере подобная симметрия устроит участников от РПЦЗ и эмиграцию.

— Андрей Брониславович, здесь много перечислялось того, что нас разделяет. В этическом смысле, как Вы считаете, существует ли разумный критерий, на котором сойдутся стороны?

— Я бы предложил, как критерий, следующее. Антисоветская деятельность без перехода на сторону противника или вербовки противником предательством не считается. Если человек в силу своих убеждений решил бороться с тиранией Сталина и коммунистической идеологией, то это его нравственный выбор. Который нами как противниками коммунистической идеологии определенным образом поддерживается.

Если человек борется со своим государством или с идеологией в военное время по другую линию фронта или, будучи завербован, или предполагая, что нити той организации, в которую он вступает, ведут за рубеж — это предательство Родины.

— Что Вы можете ответить на обвинения в симпатиях к сталинизму внутри РПЦ?

— Что РПЦ чтит память осужденных по политической 58-й статье. Все эти люди, за редкими исключениями, признаются жертвами режима или святыми мучениками. Русская Православная Церковь не признаёт их вины перед страной и народом, несмотря на то, что некоторые из них, действительно, участвовали в антисоветской работе.

Думаю, понятно. Когда мы стоим на стороне жертв сталинизма, ни о какой реабилитации Сталина речи быть не может.