Незапятнанные

К пониманию духовно-психологических основ нашего разделения

Мы не можем не видеть, что история России была трагедией и что именно этот трагизм делает её такой значительной на историческом пути Православия
Прот. Александр Шмеман

В истории христианства известно так называемое декиево гонение (от имени римского императора Декия, III век по Р.Х.), когда многие христиане вынуждены были под страхом смерти отречься от Христа, и, таким образом, поставить себя вне Церкви. Страшнее этого греха только хула на Духа Святаго. Однако, когда время кровавых казней миновало, и христианство было официально разрешено на пространстве Римской империи, перед Церковью встал вопрос о судьбе отпавших её чад. Вопрос этот вызвал серьёзные разногласия в церковных кругах, однако, в конце концов, было решено не прибегать к повторному крещению вероотступников, и, после соответствующего покаяния, вновь принять их в лоно Церкви. С богословской точки зрения, это означает, что Церковь не требует от каждого своего члена подвига святости, что христианская Церковь не есть Церковь только святых, но включает в себя и грешников, искренно стремящихся к спасению души<1>. «Кто из вас без греха, первый кинь на неё камень» — сказал Спаситель, и хотя эти слова были произнесены по другому поводу, они заключают в себе всеобщую духовно-нравственную истину, без которой христианский Страшный Суд был бы не судом, а расправой. Судить мир может только безгрешный Бог — Он же Бог любящий и жертвенный. Когда же за такое дело берутся грешные люди (а кто без греха?), всегда возникает опасность суда скорого и неправого.

Напоминать читателю об этих азбучных истинах приходится потому, что каждому из нас хочется — такова уж горделивая человеческая природа — быть именно судьей, а не подсудимым. Это касается как личных отношений людей, так и целых исторических эпох и поколений. Многим, например, нравится судить Россию — как в целом, так и в частностях. Ещё в ХVII веке её «отпели» старообрядцы. В ХIХ и ХХ веках Русь хоронили с Петром (и в наше время есть патриотические писатели, отвергающие не только Петра, но почти весь дом Романовых). Очень многие зачеркнули Россию после октября 1917 года. Всех превзошли современные «либерал-мудрецы», усмотревшие окончательную варваризацию русской души уже в ХIII веке, в эпоху монгольского нашествия. «Россия — тысячелетняя раба» — это формула Александра Герцена. Через сто пятьдесят лет мы услышали её из уст «прорабов перестройки» из ЦК КПСС.

Особенно печально, когда подобные обвинения звучат в адрес Русской Православной Церкви — как внутри России, так и за рубежом. Лично мне не раз приходилось слышать от православных (вроде бы) людей, что русская Церковь в параличе с Петра Великого. Фундаменталист Александр Дугин прямо пишет о конце полноценного Православия в России после раскола 1666 года<2>. Не было великого петербургского периода русской истории и культуры, и всё тут. Что касается положения Церкви в советской России, то в отрицании Декларации митрополита Сергия 1927 года едины безбожные западники-либералы и крайние почвенники-консерваторы, радикальные «катакомбники» и Александр Солженицын<3>. Бывший священник Глеб Якунин называет Московский Патриархат не иначе как филиалом КГБ. Те же самые инвективы мы встречаем на страницах парижской «Русской мысли», нью-йоркского «Нового русского слова» и питерской «Руси Православной» (в последнем случае речь идет преимущественно об иудо-масонском заговоре). Наконец, самый свежий пример — широко распространенная в интернете статья священника Зарубежной Церкви из Австралии протоиерея Сергия Окунева «Синод РПЦЗ (Л) объединяется с номенклатурной Церковью», где представлен весь набор порочащих отечественную («сергианскую») иерархию обвинений, от якобы роскошных застолий митрополита Алексия (Симанского) в блокадном Ленинграде до стандартных определений «подсоветского» клира как состоящего из сексотов…

Не странно ли, что в нападениях на Россию и на русскую Церковь сходятся столь разные, казалось бы, люди и позиции? И если даже приведенные суждения содержат в себе часть истины, то приближаются ли они тем самым к правде нашей национальной истории? Позвольте, господа, в этом усомниться. Правда — это истинное как целое. Вот о нем и поговорим.

Тринадцать лет назад — в 1993 году, в петербургском журнале «Возвращение», издаваемом РПЦЗ, было напечатано моё открытое письмо одному из видных мирян-«зарубежников», касающееся кардинальных вопросов русской религиозно-политической и культурной жизни. В том же номере журнала был помещен и ответ на него — но об этом после. Привожу то своё письмо целиком, так как темы его отнюдь не устарели, а ввиду приближающегося Собора Русской Православной Церкви Заграницей стали ещё более актуальными.

Открытое письмо старосте Казанской церкви Воскресенского Новодевичьего монастыря в Санкт-Петербурге А.Л.Никитину

Дорогой брат во Христе! Я обращаюсь к Вам с этим сердечным словом для того, чтобы сразу подчеркнуть доверие к Вам, православному христианину, члену Русской Православной Церкви Заграницей. Не так давно мне в руки попали два номера церковно-общественного журнала «Возвращение», издаваемого в Петербурге для российских приходов РПЦЗ, и в них — две Ваши статьи, затрагивающие острые и трудные вопросы нынешней русской жизни. Статьи эти вызвали у меня большой интерес — и не только существом поднятых вопросов, но и самым их тоном — глубоким, искренним, подлинно христианским. Мне показалось, что с Вами можно и должно говорить серьезно, без демагогии и пропагандистской конъюнктуры. Вот почему я решил обратиться к Вам с этим открытым письмом: слишком важны затронутые Вами темы, чтобы обходить молчанием как мое с Вами расхождение, так и согласие.

Начну со второго. Дело в том, что я тоже православный, член Русской Православной Церкви, находящейся под управлением Московского Патриархата. Таким образом, мы с Вами члены одной Церкви, пребывающей ныне в двух различных юрисдикциях — не представляется ли Вам это положение, по меньшей мере, странным? Между нами нет никаких вероисповедных и канонических различий — есть только различные исторические пути за последние семьдесят лет. Неужели этого достаточно, чтобы поселить между нами полное взаимное непонимание, а то и вражду? Неужели мало для России той трагедии, которую она пережила в феврале и октябре 1917 года, и в последующую эпоху гонений на Православие, и теперь суждено разделиться и самому Православию, как это уже раз произошло в XVII веке? Последствия того раскола мы переживаем до сих пор, и есть много оснований думать, что весь петербургский период нашей истории, со всеми его сословными, идейными и культурными противоречиями, завершившимися революционной бурей, был во многом предопределен именно расколом единой Православной Церкви. Дало трещину основание — рухнуло все здание. Но сколь опаснее может быть подобный раскол сейчас, когда вопрос о судьбе не только России, но и всего мира, в котором именно Россия до последнего времени выполняла роль Удерживающего (2 Фес. 2:7), и вот теперь он «отнимается от среды»! Да, несмотря на все преследования новомучеников, превзошедшие по своей жестокости гонения Нерона и Веспасиана, несмотря на разрушение храмов и журналы типа «Воинствующий безбожник», вопреки официальному атеизму и материализму, Россия как соборная душа никогда не изменяла Христу. Я беру на себя смелость говорить это, разумеется, не с позиций догматических, а с позиций эсхатологически-нравственных. На основании сорокалетнего опыта жизни в Советском Союзе и после тщательного продумывания этого опыта с точки зрения православного вероучения я дерзаю утверждать, что в трагическом русском духовном пути XX века было больше христианского испытания, чем антихристового беснования и самодовольства. Если западное христианство уже в католичестве освятило земную (юридическую) власть Папы, а протестантство фактически подготовило капитализм как власть денег, то Святая Русь внутренне никогда не соглашалась с такой подменой Православия человекобожеством. И, думается мне, что именно духовное причастие к этому замыслу Бога в России, то есть осмысление глубинных христианских корней происходящей драмы и побудило митрополита Сергия (Страгородского) издать в 1927 году свою известную декларацию. Не трусость и не измена ее причины — ее вызвали к жизни те же силы, что подвергли «огненному крещению» всю русскую судьбу…

Оценивая наш семидесятилетний коммунистический опыт с высоты православного сознания, скажу следующее. В той мере, в какой октябрьский переворот 1917 года был изменой Вере, Царю и Отечеству, он должен быть принципиально отвергнут. Но в той мере, в какой этот переворот и вся последующая за ним советская история носили ярко выраженный антибуржуазный характер (восстание против «мирового золота»), они должны быть поняты как превращенные формы коренного русского православного стремления жить по правде, а не по выгоде, не по прагматическому обывательскому расчету. Надо решительно отделить марксистско-ленинскую идеологию (и террористическую практику) от религиозного состояния русской соборной души, введенной в коммунистический соблазн левой интеллигенцией и мировой «закулисой» (И.А.Ильин). По сути дела, в русской революции мы встречаемся с религиозно-политическим искушением, своего рода хилиастической ересью на почве православной веры. Не наше дело — и не дело какой-либо отдельной церковной общины — выносить тут окончательный приговор: «Мне отмщение, и Аз воздам». Выскажу только христианскую надежду, что коммунистический соблазн России может быть прощен — именно ради неслыханных мук и жертв, которых он стоил ее народу, именно ради его бескорыстности и беззаветности…

Другое дело — вина людей, намерено вводивших Россию в этот соблазн. «Надобно придти соблазнам, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18:7). С этой точки зрения, попытка насильственного (мечом) построения рая на земле без Бога, есть, несомненно, сатанинская утопия, отличающаяся от протестантского земного рая лишь средствами, но не целью. Правда, и здесь Россия сумела внести свою поправку в интернациональный человеко-божеский замысел: русский коммунизм не столько небо опускал до земли (наподобие Лютера, Кальвина и их последователей), сколько, напротив, землю надеялся пресуществить в революционном горении. Не бедных сделать богатыми, а наоборот, богатых опалить огнем мирового пожара…

Повторяю, сейчас, в конце XX века, следует ясно различать марксистско-ленинско-троцкистско-сталинскую оболочку русского коммунизма от почти юродского вероисповедного пути русского народа, этот коммунизм на себя взвалившего («кенозис») и, в конце концов, им почти овладевшего (СССР как Россия). Вожди мировой «закулисы» рассчитывали с помощью коммунизма разрубить Святую Русь, сбросив русский народ в состояние черни. Частично это удалось, но уже в первые годы Совдепии русская тема заявила о себе христианским отблеском чаемого народом «светлого будущего», в 1930-х-1940-х — проступила в официальном национал-большевизме, а в 1970-х — стала одной из преобладающих в многоголосии культурно-политической жизни того периода. Тогда и началась «перестройка"…

Если мы с Вами хотя бы немного поймем друг друга в этом судьбоносном моменте, нам будет значительно легче говорить далее и об ином.

Например, о том, что представляют собой нынешние реформы, о которых Вы так справедливо пишете в своих статьях. Первую из них Вы точно назвали «О суетном и ложном в деле воссоздания исторической России» («Возвращенiе», 1993, N 1). Заметьте только, что воссоздание России нашими демократами началось с ее расчленения, точнее, с продолжения того дела, которое не было проведено до конца Лениным и Троцким. Вопреки всем большевистским разбоям, СССР — то есть, фактически, переименованная и отчасти забывшая себя православная Русь — победила в великой войне гитлеровский «оккультный рейх», вывела чудного русского паренька в космос и стала к 1970-м годам одной из двух сверхдержав, со всем присущим таковой военным, экономическим и организационным оснащением. Я думаю, именно это положение СССР-России вызвало на нее очередной напор либерально-масонского Запада. Если февральско-октябрьский переворот 1917 года разрушил последнее православное Царство — то по прошествии полувека советский коммунизм уже настолько «обрусел», что превратился почти в способ русского национального (и сверхнационального) существования, с перспективой последующего восстановления Православия и Самодержавия на одной шестой части суши. Как раз последнее решительно не устраивало силы «мирового золота», и испытанный демократический меч был снова повернут против России — на этот раз под лозунгами прав человека (в том числе, религиозных), рыночных реформ и возврата в «мировое сообщество" — очередная «догоняющая модернизация» с разложением духовно-культурного великорусского ядра. К сожалению, многим нашим современникам — в том числе и православным — до сих пор еще неясно, что под видом борьбы с коммунизмом (тоталитаризмом, авторитаризмом) произошло очередное раздробление России. Собственно, речь идет о Третьей мировой войне, которая, фактически, не прекращалась с 1914 года — войне сил Христа и антихриста, который вот-вот придет в мир: «близ есть, при дверех». Процесс апостасии в XX веке принимал различные формы, выступал под непохожими масками. Если либерально-масонский Запад открыто поклонился золотому тельцу, лишь словесно прикрываясь христианской терминологией, то Россия до самого последнего времени сопротивлялась этому адскому выбору, и даже навязанный ей материалистический коммунизм сумела претворить в нечто весьма далекое от марксистского его первоистока, и уж тем более от планов мировой «закулисы». Я надеюсь, Вы не заподозрите меня в симпатиях к «истмату» и «диамату», если я замечу, что наиболее сильное внутреннее несогласие у меня вызвали Ваши слова о «священном праве частной собственности», «о возвращении России к началам добропорядочного и солидного капиталистического устройства, разумнее которого человечество пока что не придумало ничего» («Возвращенiе», N 1, с. 9). Если Царь Небесный приходил на землю для того, чтобы освятить добропорядочный капитализм (т.е. власть денег) — то для чего тогда необходима была его крестная мука и Воскресение? Неужели Вы не видите, что капитализм — сила мирового золота — есть сила первого дьяволова искушения (хлебом), переходящего в третье (абсолютную власть)? Кто предупреждал нас, чтобы мы не собирали себе сокровищ на земле, где «моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут» (Мф. 6:19)? Кто прямо сказал, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф. 19:24)? Мировая война, которая развертывается сейчас на пространстве России — это война духов злобы поднебесных, пользующихся нынешней религиозно-государственной слабостью русского Дома Пресвятой Богородицы, против глубочайших устоев его существования, которых не удалось поколебать даже коммунистам. Нам, православным людям, волей-неволей придется выбирать между строителями и гонителями Святой Руси, прикрывающимися демократически-капиталистическими лозунгами для окончательного установления в нашей стране порядка Люцифера.

Мне кажется, что в своих статьях Вы указали многие важные признаки близости люциферианского торжества в падшем мире. Прежде всего, это, конечно, экуменизм, в котором, к сожалению, участвуют некоторые иерархи Московской Патриархии. Как духовное явление экуменизм есть попытка стереть грань между религиозной истиной и ложью, хотя, конечно, никто не может запретить представителям разных общин и даже разных конфессий встречаться и беседовать друг с другом. В своем эсхатологическом пределе экуменизм раскрывается как приготовление пути антихристу через конструирование единой «планетарной» псевдоверы — от колдунов и летающих тарелок до неомессианства сатанинских рок-звезд или румяных весельчаков, проповедующих американизированное «евангелие процветания». Самое печальное в деятельности РПЦЗ в этой связи мне видится в том, что, безоговорочно осуждая «сергианство», она в то же время вполне спокойно себя чувствует, например, в США, этой крупнейшей масонской империи, распространяющей по миру замешанные на золоте волны люциферианской нравственно-эстетической отравы. С другой стороны, в некоторых печатных изданиях РПЦЗ я встречал одобрительные оценки политики «священника» Г. Якунина, перекрывшего, я думаю, все рекорды по части идеологической изворотливости и закулисного приспособленства. Прав митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, подчеркивая в одной из своих последних статей, что внутренне Якунин давно уже не принадлежит Русской Православной Церкви («Тайна беззакония» // «День», N 71, с. 4).

Короче говоря, я полностью поддерживаю Вас тогда, когда Вы говорите об угрожающей нам всем опасности «униформизма», то есть подделки под Святую Русь, в чем бы она ни выражалась — в ряженом офицерстве, в бывших секретарях обкомов со свечками в руках, в династических связях иных демократических градоначальников… Однако, в отличие от Вас, главную беду я вижу в стоящей за всем этим власти мирового золота, которым хотят завлечь ныне душу России. Не вышло мечом в 1917 году, Россия «съела» коммунизм — так теперь пробуют взять ее хитростью, да еще под православными хоругвями. Не выйдет…

Самый, вероятно, тонкий и обоюдоострый вопрос из затронутых в Ваших статьях — вопрос о восстановлении монархии. Как и Вы, я, в принципе — в идеале — монархист, то есть не мыслю себе Православия без его державного представителя и защитника, без «епископа внешних дел», как именовал себя Император Константин Великий. «Демократия в аду, на небесах Царство» — в этом несколько резком афоризме заключена большая правда. Всем нам — и в России, и в зарубежье — придется решать эту проблему: очевидно, что Русь не способна к республиканскому строю, основанному на балансе корысти и хитрости. Русские люди не понимают и не уважают власти, лишенной божественной харизмы, они не будут исполнять ее законов. Даже нынешние демократы учли это, предложив формально «монархический» проект конституции. Существует у нас и ряд монархических партий — каждая со своим подходом…

Чтобы новое Русское Царство стало законным, оно должно быть укоренено в Боге и в Церкви, а также в традициях русской земли. Первое не в нашей власти — на русского Царя должна снизойти Благодать Божия. Второе принадлежит соборному разуму единой Православной Церкви, третье — соборному разуму единой Русской Державы. Иными словами, чтобы заслужить Царя, мы должны совершить подвиг церковного и государственного объединения. Духовное и национально-государственное братство должно победить «ненавистную рознь мира сего» (св. Сергий Радонеж ский). Только при этом условии, как мне думается, Россия сможет решить вопрос и о престолонаследии — будет ли то продолжение династии Романовых или избрание нового царского дома Земским Собором. Что касается канонизации РПЦЗ Государя Николая Александровича, то я могу лишь согласиться с тем, что это был Новомученик, своею кровью омывший грехи всего правящего слоя старой России. В определенном смысле вина за эту кровь лежит не только на революции, но и на российской бюрократии, совместно доведших страну до политической катастрофы. Приведу здесь пронзительную мысль архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского): «Православие создало дух русского народа, но оно же и сожгло русский народ. Неправда, что русский народ сожжен большевизмом; он сожжен Православием, он сделался недостойным причастником Святыни Полноты веры, и эта Святыня опалила его» («Православная община», 1984, N 4, с. 73). Уточнил бы только, что опален не весь русский народ, а именно та часть его, которая ближе других подошла к костру богоборчества…

Завершая это открытое письмо, хотел бы еще раз сформулировать основные пункты нашего схождения и разномыслия. Я целиком согласен с Вами в Святой Православной вере, в идее русского Царства, в критике экуменической ереси. Я думаю, что нам всем — и на родине, и в зарубежье — еще предстоит осмыслить трагический советский опыт с позиций православного миропонимания. В этом плане я против как полного различения СССР и России (И.А.Ильин, А.И.Солженицын), так и их прямого отождествления («сменовеховство», национал-большевизм). В наши дни «самоупразднения» Советского Союза и вялотекущей — пока что — гражданской войны как нельзя лучше видно, что «Советия» не была просто новым Содомом, подлежащим немедленному уничтожению. В метафизической свой основе и в духовной своей сверхзадаче это была трагически превращенная — вплоть до полного самозабвения! — форма православной русской духовности, и только Господу принадлежит разделение русских «агнцев» и «козлищ» на последнем Суде. Во всяком случае, не сытой компьютеризованной Америке или закончившей свой исторический путь Европе служить образцом для Святой Руси. На наших глазах разворачивается апокалипсическое сражение сил бесплотных на всех материках и океанах земного шара, и среди христианских стран только Россия (может быть, еще Сербия) сохранила в себе способность различения Духов.

Пришествие антихриста, видимо, близко. Но не наше дело высчитывать сроки — нам надо уповать на Бога и всегда помнить, что не силой и богатством в этом мире измеряется космическая победа Христа. В Апокалипсисе сказано, что мистическое сокровенное имя каждого написано у Господа на белом камне — я думаю, что не только отдельных людей, но и целых народов.

Конечно, с тех пор немало воды утекло. В 1993 году ещё здравствовал блаженной памяти митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, ещё не был канонизирован РПЦ Государь-мученик, ещё впереди были скандальные президентские выборы 1996 года… Но я сейчас не об этом — я об ответе старосты Казанской церкви РПЦЗ А.Л.Никитина (ныне уже, увы, покойного), точно сформулировавшего позицию тех кругов зарубежной части русской Церкви, которые и слышать не хотят ни о каком сближении с Московским Патриархатом, и готовы ради этой цели прибегать к любым средствам. В отличие от цитированного выше австралийского протоиерея, г. Никитин не возводит прямую клевету на священнослужителей «советской» Церкви — но он категорически отвергает любой намек на духовное и каноническое родство с ней. За неимением места, я не могу привести этот ответ целиком, но перескажу главные его пункты, по возможности словами оригинала:

1. Однозначное «отмежевание от канонинических преступлений митрополита Сергия (Страгородского) с его грубейшим превышением собственных полномочий церковной власти; потерявших всякое чувство меры в экуменической области его последователей и иных подобных обстоятельств»;

2. Категорическое разделение «двух линий жизни в нынешнем мире — гонимая, подпольная, загнанная во внешнюю и внутреннюю эмиграцию Россия; и поддерживаемая, поощряемая, подъяремная псевдороссия-совдепия», церковная жизнь которой возглавляется «обновленцами, живоцерковниками, сергианами, симанско-извековскими застойными коллаборантами и нынешними экуменизировано-комфортными христианами Московской патриархии»;

3. Наконец, решительным отрицанием выбора «соборной души» русского народа, якобы «никогда не изменявшей Христу». Рассуждения об этом представляются А.Л.Никитину ««не очень близкими в силу своей несколько нарочито-экзальтированной идеализации «народа-Богоносца». Если и имело место таковое таинственное явление (о котором и говорить-то суетными словесы как-то дерзновенно), то было это чудо духовного стояния именно среди тех, иже «…избиени быша, не приемше избавления, да лучшее воскресение улучат. Друзии же руганием и ранами искушение прияша, еще же и узами и темницею. Каменем побиени быша, претрени быша, искушени быша, убийством меча умроша; проидоша в милотех и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени…» (Евр. 11:35−37) — то есть тихоновцы и катакомбные их последователи, новомученики и исповедники, «ихже не бе достоин весь мир, в пустынях скитающиеся и в горах, и в вертепах, и в пропастех земных» (Евр. 11:38), продолжателями дела коих мы и уповаем быть. Потому я решительно отказываю Вам в соучастии оценки «нашего 70-летнего коммунистического опыта с высоты православного сознания», ибо, в отличие от патриархийных конформистов (терминологию которых Вы, наверное, невольно повторили), я осознавал себя внутренним эмигрантом и никогда не считал этот горький опыт мицраимского плена своим, и не мог представить возможности оценивать его «с точки зрения православного сознания» — это как Египет и Израиль — две совершенно разные плоскости бытия; это плачевное сидение на реках Вавилонских (Пс. 136) и не более того».

Не могу поверить, что слова эти писал мой брат по вере и крови. Они пронизаны ненавистью и презрением. Это стиль даже не судьи, а прокурора, причем члена какой-то тайной секты «незапятнанных» (кафаров). Дескать, я (внутренний эмигрант) — чистый, а вы все — грязные. А кто эти все? Да русский народ и его Церковь. Я полагаю, любому непредвзятому человеку ясно, что я защищал в приведенном письме не русский (или мировой) коммунизм, а духовное достоинство своей страны и своей Церкви, сумевших в условиях чудовищной диктатуры пронести сквозь отечественную историю ХХ века свет Христов — тот самый, от которого цивилизованный европейский мир отказался ещё в ХVIII столетии, и который там действительно скоро будет вынужден уйти в катакомбы (да уже и сейчас христиане на Западе мягко вытеснены из политики, экономики и культуры). Однако «внутренние» и «внешние» эмигранты этого как бы не замечают, предпочитая поносить перед всем светом собственное Отечество. Полноте, а как же быть с тем, что каждый за всё и за всех виноват? Вы разделили русскую Церковь и русский народ на «чистых» и «нечистых», и к первым, разумеется, отнесли себя. Тем самым вы, господа, во-первых, унизили Церковь и народ (взяв на себя не менее, чем Суд Божий); во-вторых, вы зачеркнули всю русскую историю ХХ века. Напомню вам, что св. Патриарх Тихон отказался благословить белое движение, как его ни уговаривали. Не знаю, известно ли вам, что вторым человеком в штабе Верховного правителя России адмирала Колчака был капитан французской армии, приемный сын М. Горького и родной брат второго человека в Совдепии Я.М.Свердлова — Зиновий Пешков-Свердлов<4>. Любопытное совпадение, не правда ли?

Нет и не может быть безгрешного места на земле. Никогда нельзя становиться в эту позу, даже если вы в чем-то правы. Надо взять Божие у кесаря и вернуть его Богу. Надо показать русской душе ее родину, которая не имеет ничего общего ни с коммунистическим, ни с капиталистическим «парадизом». Противостояние православной, способной на христианскую жертву России, и теплохладного антропоцентрического Запада раскрывается ныне во всей глубине как главная религиозно-культурно-политическая драма XX и ХХI столетия. Святая Русь, заливаемая со всех сторон волнами мировой апостасии, уходит на онтологическую глубину, но тайно продолжает жить во Христе («град Китеж»). «Хрустальный дворец» человекобожеской модернистской культуры никогда не вызывал восторга у просвещенных русских людей. Наша национальная философская мысль, от Киреевского и Данилевского до Бердяева и Ильина, дала развернутую мировоззренческую критику «страны чудес» евроамериканской версии человеческого успеха. Со своей стороны, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл на последнем Всемирном русском Соборе (апрель 2006 года) в Храме Христа Спасителя в Москве решительно провозгласил, что свобода и права человека без понятия о грехе — это самая страшная опасность, грозящая постхристианскому миру в ХХI веке. Может быть, это тоже «сергианская ересь»?

В любом случае, выбор между «внутренне-внешними» эмигрантами («правые западники») и обветшавшим красным мавзолеем («левые западники») — это ложная альтернатива для России. России не надо пытаться «догнать и перегнать Америку» по американским правилам — необходимо отвергнуть сами эти правила. Глобальный Фауст получит в ХХI веке своего Мефистофеля — но уже не вальяжного гетевского господина, а звероподобную биоэлектронную бестию, в которой будет смоделирован весь грех, накопленный за годы модерна и потсмодерна «золотым миллиардом». Для православного русского человека безумно и унизительно соревноваться с американцами в агрессивном бизнесе, с евреями — в глобальной биржевой игре, с немцами — в целерациональной упорядоченности существования, с французами — в изяществе эстетического жеста. Но русский православный человек имеет все возможности и права хранить безмолвие на фоне всеобщей декадентской болтовни, волен оборонять свое пространство-время от кочующих монетаристских диаспор, свободен отказаться от буржуазной псевдорелигии земного успеха ради Христа, сказавшего: Царство Моё не от мира сего. По духовной природе своей русский человек — верующий, а не скептик, монархист, а не демократ, воин и крестьянин, а не торговец или ростовщик.

Сейчас предпринимаются гигантские усилия, чтобы преобразовать наш выстраданный национальный архетип, раздробить русский народ по кланам и сектам, дабы он перестал быть самозаконным субъектом собственной и мировой истории. Однако до сих пор против этого ядра русской православной цивилизации были бессильны все буржуазные и коммунистические революции. России, как известно, принадлежит более половины всех разведанных мировых ресурсов — угля и алмазов, нефти и газа. Цена этого богатства, несомненно, будет возрастать прямо на глазах. Но ещё быстрее будут расти в цене духовные запасы Православия, ибо только они смогут защитить людей — в том числе и наших братьев на Западе — от прямого воздействия демонов в катастрофическом ХХI столетии. Для спасения мира в наступившем веке понадобятся не ракеты и атомные бомбы (которые, вероятно, скоро станут доступны едва ли не любой крупной банде), а православный воин Иоанн, он же Иван-царевич, он же Иванушка-дурачок, который не гордится, не вожделеет славы и не помнит за другим зла. Иными словами, понадобится человек, способный на дар и на жертву, а не только на эквивалентный юридический и хозяйственный обмен. Главное дело русского воина Иоанна будет заключаться в защите храма от рынка, то есть в утверждении непродажных сегментов цивилизации. Нельзя допустить овладения центрами отечественной культуры, государства и даже Церкви человеком денег — этим нравственно худшим типом человека. Способный на противостояние деньгам духовный воин сохранился в настоящее время только в России. Он-то и есть главное богатство нашей земли, надежда её и опора.

Подводя итог, подчеркну ещё раз свою главную мысль. В христианском духовном космосе не до аплодисментов: с одной стороны тут доносится бесовский хохот, а с другой — ангельское пение. Основатель нашей веры прямо сказал, что «Царство мое не от мира сего» (Ин. 18:36), и что «в мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16,33). Людям, называющим себя христианами, нужно помнить, что первые в этом мире, возможно, станут последними в Царстве Божьем, и что заповеди блаженства начинаются со слов «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3). Это не значит, что все христиане должны пройти через гонения, подобные древнеримским или большевистским, но это значит, что свобода духовного осуществления соотнесена в христианстве со страданием эгоистической самости, склонной скорее к тлену и праху, чем к полету. Россия приняла на себя такое страдание — но это был её выбор, выбор её народа и её Церкви в ХХ веке. Как писал блаженной памяти митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн, «при всей противоречивости народной жизни в ее безмерном разнообразии, она все же насквозь пронизана христианским мировосприятием. Его характернейшие черты — жертвенность, самоотверженность, терпение — позволили нашему народу пережить страшные испытания последних восьми десятилетий, помогают и сейчас нейтрализовать, обезвредить злонамеренные эксперименты над страной. Это неоспоримый факт, очевидная реальность нашего бытия»<5>. Только ненависть или глупость могут диктовать человеку позу отвержения собственной истории. Русский коммунистический опыт (в том числе и опыт церковной жизни в советской России) был одним из путей христианской Голгофы, тогда как опыт либерально-масонского Запада в ХХ веке стал фактическим отказом от Христа — об этом не стоило бы забывать «назапятнанным» любителям «добропорядочного капитализма» (выражение А.Л.Никитина). И.Р.Шафаревич назвал русскую и западную утопии прошлого столетия «двумя дорогами к одному обрыву», но я бы согласился с ним только отчасти, потому что в своей последней глубине русская Голгофа была избрана и выстрадана самой Россией, а вовсе не навязана её какими-то пассажирами запломбированного вагона во главе с Ульяновым-Бланком, среди которых действительно не было ни одного русского человека. Патриарх Тихон, и митрополит Сергий, и патриарх Алексий это понимали. Они сохранили Церковь и Россию, хотя и ценой ряда политических компромиссов. И сегодня мы, русские православные люди, можем и должны воссоединиться благодаря их подвигу и вопреки их (и нашим) грехам. Церковь — это «общество спасенных» и «общество спасающихся», и всем нам надо думать о будущем<6>.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Христианская Церковь требует от каждого своего члена усилия восхождения, но последний суд о результатах его принадлежит не людям, а Божьему Промыслу.
2. См.: Александр Дугин. Метафизика благой вести (Православный эзотеризм). М., 1996. С. 216.
3. В романе А.И.Солженицына «В круге первом» неоднократно упоминаются «послушные» Сталину иереи, вплоть до Патриарха. Вообще в этом романе вопрос о советской России ставится действительно радикально — вплоть до её уничтожения (вместе со всем народом) атомной бомбой, чего и хотят фактически многие главные герои этого произведения, начиная от успешного дипломата, «завалившего» советского шпиона в Америке и кончая дворником на бериевской «шарашке».
4. Подробно см. об этом интереснейшую книгу В.В.Кожинова «Россия. Век двадцатый» (в 2.-х тт. М., 2003). На сегодняшний день это наиболее полное и непредвзятое исследование русской истории прошлого века.
5. Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн. Битва за Россию. СПб., 1993. С. 33.
6. Подробнее о затронутых проблемах см.: А.Л.Казин. Последнее Царство. Русская православная цивилизация. СПб., 1998. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. (электронная версия: www.kazin.org).
Казин Александр Леонидович, доктор философских наук, профессор, член Союза писателей России (Санкт-Петербург)