Духовный, культурный, жизненный опыт Ивана Киреевского был особенно ценен, для благоволящей к Западу, петербургской культуры XIX столетия. Иван Васильевич, прошедший школу западной философии, посвятивший этому предмету несколько блестящих статей, и большую работу о Шеллинге, в средине своей писательской карьеры, вдруг оставил это увлечение и стал смиренным учеником оптинского старца Макария. Результатом этого ученичества были новые философские сочинения, которые по признанию историков заложили начало независимой мысли в русской философии. Сами названия статей Киреевского говорят о том, что для поклонников Запада ход его мыслей был как гром среди ясного неба: «О характере просвещения Европы по его отношению к просвещению России», «О возможности и необходимости новых начал в философии».
Будучи выученником Запада, зная его в совершенстве, Киреевский сурово критикует его культуру. В своих статьях он показывал, что Запад давно уже зашел в культурный тупик. Духовная болезнь Запада — «торжество рационализма». Подлинная культура, по Киреевскому возможна при восстановленной гармонии всех духовных сил человека. И такую подлинную культуру Киреевский, а вслед за ним многие, очнувшиеся от гипноза западничества просвещенные русские люди, нашли у святых отцов. «Вперед — к отцам!» — был их девиз.
И в этом была большая заслуга Оптиной Пустыни. Именно в Оптиной при старце Макарии сложился переводческий кружок, в который входили и братья Киреевские, взявший на себя труд перевода на литературный русский язык трудов православных подвижников и массового издания их. Теперь трудно представить такую ситуацию: весь 18 и до средины 19 столетия Россия была наводнена всевозможными сочинениями западных догматистов и мистиков, их с увлечением читали даже люди, почитавшие себя истинно православными (яркий пример: восхищение Н.В.Гоголя трудами Фомы Кемпийского), а святоотеческой литературы не было и в помине. Именно из Оптиной пришло в русское общество просвещение в «духе отцов», — здесь были изданы по тем временам «массовыми тиражами» прп. Иоанн Лествичник, прп. Исаак и Ефрем Сирийские, прп. Иоанн и Варсонофий, прп. авва Дорофей и труды других отцов.
Ярым поклонникам Запада пришлось признать, что по силе ума, убедительности новые для них взгляды людей, которых они назвали «славянофилами», не уступают, а даже превосходят их кумиров. В лице Грановского «западникам» пришлось признаваться: «Я от всей души уважаю Киреевского, несмотря на совершенную противоположность наших убеждений». А в лице Герцена «западники» произнесли искреннее признание: «Между нами были церковные стены».
Брат Ивана Киреевского — Петр Васильевич дополнил свидетельство о глубине православной традиции, изданием Собрания народных русских песен. Это тем более потрясает, что занялся П. Киреевский этим по тем временам странным занятием, после того, как в Европе общался с Шеллингом, Океном, Мицкевичем, слушал Паганини.
Так же, как и о его брате, «друзья-западники» проф. П.Н.Милюков, И.В.Тургенев, уже названный А.И.Герцен говорили, что он «странный, но замечательно умный и благородный человек». Не надо говорить о том, что Петр Киреевский, так же, как и его брат Иван, был проводником именно оптинского духа в русскую культуру, давно уже начавшую склоняться перед Западом.
Символично, что смерть свою Иван Киреевский принял от нелюбимого им западнического Петербурга, — он приехал в город на Неве навестить сына, и здесь началась его предсмертная болезнь. Но умирать он уехал в родное калужское имение, по завещанию был похоронен в Оптиной Пустыни у ног преподобного старца Амвросия. Людмила Ильюнина, специально для Русской линии
