Чем живет православная глубинка?

Знаем ли мы что-нибудь об этом? Политиков часто упрекают, что их интересы и познания не выходят из границ МКАД. Неудивительно, ведь, если верить газетам и телевидению, всё мало-мальски интересное, важное, судьбоносное за МКАД как раз и кончается…

Провинция у нас и есть, и её нет. Она «есть» в виде бесконечных ж/д перегонов, разбитых дорог, несметных полезно-ископаемых богатств да рабочих рук, потоками льющихся в десяток-другой центральных и региональных мегаполисов. И «нет», поскольку в глубинке ничего нового категорически не происходит и происходить не хочет. Города и веси, как на панорамной карте РАО ЕЭС загораются яркими точками и гаснут по мере того, как в них приезжает и уезжает всероссийский староста Дмитрий Медведев.

Но не для христианина. Молитвенное собрание верных во главе с местным епископом, не забудем, — это и есть «единая, соборная, кафолическая, апостольская Церковь». Во всей своей полноте и историческом преемстве. Где бы она не была: в Калининграде, Астрахани, Воркуте или на Камчатке. Такой вот «регионализм». «Централизм» в Церкви касается разве только политики и управления. Духовная столица всюду, где на престолах творится Божественная Евхаристия.

Уже много лет подряд наблюдаю жизнь разных глубинных мест. Могу заявить: российская глубинка хоть сегодня готова к восстановлению православной Российской империи и присяге на верность соборно избранному и Богопомазанному батюшке-самодержцу! Основная причина: в провинции нечего делить, а все отношения, административно-хозяйственные, социально-гуманитарные и церковно-общественные, сохраняют оттенок милой семейной домашности. В провинции Церковь не отделена от государства, ибо здесь вообще ничего ни от чего не отделено. Даже гаишники, эта железная саранча, гога-с-магогой современной России, теплеют лицами и переменяют направление махания жезлом при виде бородачей, катящих мимо на своих авто. В этом начинаешь убеждаться, отъехав от Москвы на расстояние Александрова (за искл. федеральных трасс, торговых перевозок и прикормленных туристических мест). Один инспектор с крайне расстроенным видом жаловался нам, что уже третий остановленный им за превышение скорости водитель оказывается «церковником».

Провинция не знакома со многими терзаниями, например по поводу ОПК. Провинциальные наука и университетское образование, в отличие от Гинзбургов и студенческо-преподавательских корпораций МГУ, не имеют ничего не только против любых форм сотрудничества с клерикалами, но хоть бы и против клерикализации вообще. Масштабы и, главное, постоянство совместной работы, к примеру, Петрозаводского ГУ с местной епархией дадут фору любому из вузов близ расположенного Петербурга. Обычное дело, когда сотрудники епархиальных отделов-комиссий, приходские батюшки оказываются по совместительству сотрудниками соответствующих кафедр, проводят бюджетные исследования, читают спецкурсы в студенческих и профессиональных аудиториях.

Про социальную работу, работу с детьми и культурно-просветительскую сферу в средних и малых российских городках говорить нечего. Каждый, у кого есть соответствующие умения и желание заниматься людьми, на особом счету. Центры социального обслуживания, детские дома, интернаты, детские и подростковые клубы, студии, как правило, составлены из энтузиастов, многие из которых, если и не воцерковлены буквально, то симпатизируют Православию. Икона в интерьере администрации, больницы, роддома, школы, воинской части, следственного изолятора ни у кого не вызывает нареканий или удивления. Оформленные детьми стенгазеты и стенды «Святые родного края» не мозолят глаз РОНОвским комиссиям. В муниципальной музыкальной школе работает класс церковного пения, в художественной школе режут киоты из дерева. Рядом с краеведческим музеем открыт и работает духовно-просветительский центр.

Многие изначально православные начинания получают государственный статус. В наиболее известном примере вся или почти вся сфера дополнительного образования г. Конаково действовала под началом прот. Бориса Ничипорова, к сожалению, рано почившего. Кружками и студиями было охвачено более 600 детей, а образовавшиеся вакансии в полуголодные 90-е худо-бедно обеспечивали хлебом насущным приходской актив.

В глубинке собственно вся административная и интеллектуальная «элита» составляет единое целое. С разной степенью интереса она перетекает от светской к церковной тематике, будучи готова признавать за Православием ведущую культурообразующую и просветительскую роль, приходить на праздничные богослужения и т. п. Я лично не встречал яростного отрицания религии среди должностных лиц даже старой, советской формации.

Тактика о. Виталия Шастина, руководителя миссионерского отдела Костромской епархии прозрачна для всех, но тем не менее регулярно срабатывает. Для проповедничества необходим повод, событие. В глубинке, не привыкшей к уличным манифестациям, не станешь гоняться за прохожими и устраивать пикеты под православными лозунгами. Событие должно быть… ну, по крайней мере, культурным. В Кострому и Галич отец Виталий с постоянством привозит фестиваль фильмов «Семья России». Без них культурная жизнь как будто даже не строится. Другим поводом становятся, ни больше, ни меньше научно-практические конференции. Которые кроме Церкви кто еще повезёт по этим оставленным вне пересечений глобальных маршрутов местам!

С завидной изобретательностью миссионерский отдел проводит по костромским районам разного рода Чтения: N-ские, М-ские, ввиду счастливо подошедших дат. Друзья и партнеры из Москвы и Петербурга, сотрудники научных и церковно-образовательных учреждений, с неизменным желанием откликаются на предложение участвовать в очередной и кстати прилично организованной региональной поездке. Зато уж на месте — масса радушия и полная линейка чинов. Присутствие преосвященного, глав муниципального образования и района придает происходящему сверх-фундаментальный характер. Собираются все: работники администрации и культуры, учителя, интеллигенция. Зал набит почти до отказа. Особстатья: студенты, вернее, студентки педколледжа. В отличие от вечно уставшей столичной молодежи они терпеливо высиживают мероприятие до конца. Организованно выходят покурить, гуляют на перерыве, а затем… столь же организованно возвращаются на свои места в зале. Незабываемое зрелище!

Именно к ним в основном обращается выступление (почти часовое!) о. Виталия на тему «Евангелие в нашей жизни». Из храма студентки давно сбежали бы, а тут, вообразите себе, слушают. Даже с некоторым интересом. Благо докладчик артистичен и совмещает талант практического психолога. А кроме докладов посещение детских учреждений, семинары и «мастер-классы» в общеобразовательных школах!

Что еще рассказать о провинции? Провинция наша тиха. На фоне бурной столичной жизни и мировых судьбоносных событий ей нечем гордиться, кроме своей истории, памятников и знаменитых земляков, здравствующих и ранее живших. Для Торопца Тверской области культовой фигурой является родившийся здесь патриарх Тихон (Беллавин). Под сенью памяти святителя разворачивается культурно-просветительская жизнь города и округи: действует фонд, проходят свои конференции. Отмечаемый День города совпадает в разных местах с днем памяти местного святого или престолом соборного храма. Церковные мероприятия соответственно включаются в общий план торжеств. Праздноваться официально, собирать районный бомонд могут также торжества юбилея отца-благочинного или выпуск в воскресной школе.

Справедливости ради отметим, что и именитые земляки не оставляют вниманием свою малую родину. Российская провинция продолжает притягивать и питать лучшие чувства тех, которые, казалось бы, давно переселились в высшие цивилизационные сферы и вершат судьбы политики, экономики, финансов. Восстановленные попечением третьего зама пятого сектора РЖД или какого-нибудь «Трансгипромостодорстроя» сельская церковка или клуб, изданный томик краеведческих материалов, стихов односельчанина — известия этого рода часто можно встречать в провинциальных поездках.

Абстрактными, далекими от жизни выглядят для глубинки и такие понятия, как толерантность или равенство прав всех конфессий. На Юге России заметно влияние пришлого, условно мусульманского населения. В то же самое время, приоритет Православия, не задекларированный законодательно, никем не оспаривается. Районные власти даже в таком противоречивом и сложном регионе, как Астраханская область, неоднократно давали отказ на постройку мечетей, идя навстречу пожеланиям епархии и местных батюшек. Право же, неслыханная дискриминация, если рассуждать категориями наших правозащитников!

За пределами столиц, областных и крупных промышленных центров слабо распространены сектанты. Мне приходилось наблюдать, как «в вату» уходит протестантская пропаганда: собравшись у микроавтобуса с яркими надписями, бабушки слушают, сочувственно кивают головами и дальше расходятся, не сказав друг другу ни слова — очевидно, это не то, что могло бы служить пищей для разговора или взволновать душу. Площадь вокруг усеяна брошенными агитационными материалами. На ближайший православный праздник все, разумеется, отправятся «святить яблоки» или «поминать заупокой». Власть в принципе готова выслушать пожелания заезжих, учесть «религиозные нужды», но, в отличие от православных, не будет ничего делать на человеческом факторе, а за каждый шаг возьмет деньги. В сельской местности, разобравшись что с чем, проповедников могут встретить отборным матом. Один знакомый сельский священник, к которому по неведению постучали в дверь две адвентистки, с чисто православным состраданием обещал тотчас же, на глазах у всех спустить обоих с обрыва в реку, «так, чтобы бульбы пошли».

Отдельная тема — освещение православной тематики местными СМИ. Я вообще считаю провинциальную прессу одним из маяков надежды для современной России. По подшивкам провинциальных газет (не всех, разумеется) стоило бы обучать приемам и правилам «журналистики с человеческим лицом». Поскольку сенсационность и пережевывание политическо-макроэкономических отвлеченностей оставлены на долю центральных масс-медиа, малые газеты у нас существуют в своем характерном пространстве и представляют некое исключительное явление для современности. Не говорю уже о проявлениях трогательной патриархальности: поздравительных стихах в рамочках, благодарностях врачам и пожарным, объявлениях наподобие «продам бруснику моченую, грибы соленые и сушеные, разные и в отдельности, яблочную сушку, лекарственные сборы, веники березовые и можжевеловые» или «пенсионерка возьмет на квартиру девушку-студентку, в стесненном материальном положении». Но провинциальные газеты, как это не удивительно, не утратили литературного стиля, творческих задумок и высокого человеческого достоинства. На страницах их — люди. Так, долгом считается отметить развернутым биографическим очерком выход на пенсию любимого педагога, 30-летие постройки многоквартирного дома по улице N, с перечислением старожилов, фотопортретами и добрыми отзывами. В этой очеловеченной среде совершенно естественно, вкупе с информацией о перемене маршрута следования автобуса N5 и приеме у населения около входа на рынок продуктов пчеловодства, выглядит сообщение о прибытии в кафедральный собор частицы мощей «всемирно известного святого, особенно почитаемого жителями нашего района, святителя Николая Чудотворца». Газета приводит краткую выдержку из жития, слова о свт. Николае протоиерея-настоятеля, извещает о времени совершения молебнов, сроках пребывания святыни, напоследок давая рекомендацию «по всем интересующим вас вопросам обращаться по тел. Х-ХХ-ХХ». Люди идут, самые разные люди.

Христианским милосердием проникнут рассказ о приемных семьях района. Учителя школ, вернувшись из Москвы с Рождественских чтений, считают необходимым отчитаться на страницах газеты перед горожанами о своем участии в мероприятии. Епархиальные обращения в канун главных праздников перепечатываются на передовице без купюр. Все это — явления, воспринимаемые сугубо естественными, не требующими специальных пи-ар усилий со стороны благочиния или миссионерского отдела.

Жизнь провинции тем не менее остается тяжелой, нередко брутальных форм, с массовым увлечением алкоголем, низким достатком. Основную долю суицидов в России обеспечивает глубинка. Оцените и сопоставьте сами. Один из самых распространенных вариантов трудоустройства для молодых мужчин — «железка», путеобходческие бригады. Работа на свежем воздухе, хоть при -30, хоть при +30. Ворочанье шпал, подсыпка щебенчатого покрытия. 6 дней в неделю при одном выходном. При морозах ниже -25 выходные отменяются, а в ночь оставляются специальные дежурные смены: рельсы могут полопаться. Оплата сдельно-хозрасчетная. По перегонам ходит вагон-дефектоскоп. От количества щелчков, обозначающих дефекты, зависит величина штрафов и допремирования. В среднем за подобного рода работу путеремонтник получает 7−8 тыс. рублей. Естественно, что «духовные запросы» в данной ситуации отличаются от столичных. Проповедь и наставление тоже. Большинству, что о стену горох, любые миссионерские методы. Всякий проповедник выставит себя идиотом, если не отведет глаз, не ощутит остро пропасти между хорошими словами и образом жизни этих «рабов индустриализма».

Православное служение в провинции — в самом существовании бок о бок, в спокойном делании дела, в несдаче брошенных на произвол мест. Как в эпоху преподобного Сергия Церковь колонизовала новые необжитые территории, так и теперь «опорными пунктами» для глубинки, за которые из последних сил цепляется жизнь, зачастую являются храмы и монастыри. Нет смысла спрашивать, велики ли здешние приходы и как обстоят дела с рентабельностью. Не обстоят никак. В опустевшем селе двое: монашествующий священник и его престарелая мать. Уютная, чистенькая, как игрушечка, церковь. Не в переносном, а самом прямом значении батюшка «сам читает, сам поет, сам кадило подает». Служба, однако, производит впечатление спокойствием и молитвенной сосредоточенностью. Кроме богослужения попечение о храме, плотницко-столярное ремесло, написание икон… Настоящий мир, хоть и малый. Первохристианская пустыня, открывшаяся неожиданно посреди матушки-России со сверхскоростным телекоммуникационным третьим тысячелетием.

Люди сюда идут через проселок и утлый мост из ближнего городка, что за дюжину верст. Каждый знает: хочешь помолиться, раскрыться на исповеди — ступай в M-ское! На почтамте, в толпе людей до слуха доносится разговор: сын учится в семинарии в областном центре и теперь в полном отчаянии — ни в ком веры нет… Единственным спасением для молодой души и болеющей за чадо матери оказываются… Что же? Прислушиваюсь. Ах вот как, оказывается, опять М-ское: молитвы и увещания отца К.

Так далекая глубинка лечит и утешает души. И сколько подобных судеб! Духовная топография каждого места включает в себя адреса, не занимающие, конечно, первых строк в епархиальной отчетности. Православие в глубинке нецелесообразно с точки зрения политики, общественного влияния. Но оно совершенно необходимо и незаменимо в каком-то глубоко нравственном и таинственном смыслах. Вопрос не в том, нужны ли приходы, затерянные в медвежьих углах. Вопрос в том, кого именно, какого подвижника Господь призовет на них послужить.

У одного столичного автора, Александра Чаусова, нашел в статье под говорящим названием «Сектантское благочестие» картину провинции, мрачную и довольно типичную для превыспреннего, мыслящего разного рода «концепциями» и «идеями» ума. Речь, как водится, о дремучей Руси, которую титанически выносит на своих плечах просвещенное столичное Православие.

«В большинстве своем это так называемое «красное духовенство"…». Процент священства, рукоположенного до 1991 г. в провинциальных благочиниях по моим сведения, колеблется, от трети до 40%. «В большинстве своем» это священство, уж если так говорить, «трехцветное», по раскраске демократического флага. Тем, кто, по словам автора, поставлялся в священники при Хрущеве… ого-го, давайте посчитаем, предположим, в 1960 г. ставленнику было 25 лет… Стало быть, сегодня это 73-летний старик, отошедший от повседневных забот и дел.

«Знающим людям это говорит о многом. Для тех же, кто не понял, поясню: правительство Хрущева было заинтересовано в том, чтобы священниками становились самые необразованные, не слишком верующие люди. Чтобы они шли не служить, а зарабатывать деньги». Ну, мы-то не знающие, нам простительно… Вообще-то, жалобы на «трактористов в рясах» звучат часто. Как не знающий, поясняю: если речь о глубинке, то, напротив, «интеллектуальному и идейному» придется пройти курс «доподготовки на тракториста», для лучшего понимания того, где есмь, и своих характерных обязанностей. Иначе большой риск оказаться в ситуации барышни-институтки на Хитровом рынке.

Как правило, в провинции приживаются «свои», коренные, представляющие особый тип народного интеллигента или, если хотите, земского интеллигента. Многие приняли веру от известных и скрытых подвижников, репрессированных батюшек, тайных монахинь, странствующих старчиков, которые и в самые лютые времена не переводились, находили пристанище в российской глубинке.

«Наши бабушки-свечницы — это не от советской поры «белые платочки», которые хранили в тайниках церковную литературу и втихаря исповедовались и причащались. Это, как правило, бывшие пионерки и комсомолки. Но проблема не в лицемерии, советские граждане перетащили с собой в Церковь советскую мораль и советскую же нравственность». Наши бабушки-свечницы — пионерки и комсомолки в последнюю очередь. В первую же это те, которые всю жизнь пахали. Вы не пахали часом, читатель? Ну хоть бы лет пять или семь? Тогда ваша прямая дорога лежит в концептуалистику и лучшую, совершенную мораль-нравственность.

Парадокс, но они, бабушки-пионерки, и сейчас пашут. Дорога на погост в трех-четырех километрах от поселка. Вся занесена снегом. Тяжело пробираясь через сугробы, бабушки-свечницы и певчие говорят про себя: «Господи, помер бы кто!..» (лицемерят, значит, хотят, чтоб дорогу расчистили). Так целую зиму. Зимы за зимами. Дома остаться? Вы что, «служить» надо…

Я думаю так: никакой другой навык из существующих, помимо колхозного, тут не помощник.

«Очень немногие православные на уровне таких провинциальных приходов, например, знают тезис «мне все можно, но не всё полезно». Соответственно, нет понимания, что грех — это болезнь… А еще добавьте сюда жуткий диссидентский снобизм. Мы-де не такие как весь остальной мир, мы тут последний столп и утверждение истины. И нам от этого хорошо, а всем другим мы этого не дадим… Вот еще, кого-то с улицы в храм вести! У нас тут свой маленький элитарный кружок истинно-верующих». За службой поет хор. Без регента. А на что? Все и так знают. Читают по-церковнославянски часы. Правильно читают. Спрашиваю:

— Откуда знаете?

— Да ниоткуда, надо было читать, старая псаломшица померла. Вот и читаю.

Наблюдаю за тем, как разгорается спор. Ох уж эти искушения клироса! Эмоции накаляются, одна из певчих порывается уйти: «Пустите, не буду! Сами пойте!» Через некоторое время вертается: «А, бабы! Чего… Для Господа поём, не для себя поём». Все согласно кивают, мир восстанавливается.

А вот диссидентский снобизм:

— В газете пишут, Патриарх наш вовсе неверующий.

Вторая:
— Ой, ладно, у нас помнишь отец L «западэнец» был, так тот свому какому-то богу молился. А нам что? Нам чтобы служба была. Вон, L убрали, так три года не могли другого прислать.

Первая:
— Да, лучче пусть служит.

И наоборот, горе от ума! Возвращаемся в выхолощенный мир Александра Чаусова. Читаем заключение, исполненное сетований и напоминающее пророчество автора о себе: «Русская Православная Церковь, точнее, значительная её часть, на всех парах катится к сектантству в классическом смысле этого слова. К закапсулированию в себе. Это де-факто». Закономерный итог. Трудно представить что-либо обидней и горше человека, чуждого национальной жизни и знающего её разве по случайно подхваченным разухабистым фразам.

«На селе протоиерей — сам себе архиерей». На селе протоиерей больше того. Он сам себе служка, просфорник, механик, водитель, архитектор, учитель, прораб, представитель власти, казначей, староста… Временами даже и председатель колхоза. Иному в три жизни не справиться. На селе ты есть то, что ты можешь.

Скажу о себе: я полюбил глубинку и провинциальное Православие за их незамысловатую правду. Полюби их, читатель, и ты. Когда суета-толчея одолела, жизнь идет стороной и не видно просвета, вспомни: «Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущие на ней». Как знать, роль провинциального Православия в России может оказаться значительней, чем мы ожидаем. Подобно тем временам, в которые из захолустной Галилеи пришло просвещение и спасение священному Иерусалиму.