В рясе цвета спелого апельсина

Политика в богословской мантии

В последние несколько лет на страницах церковной прессы все чаще встречается имя игумена Петра (Мещеринова). О. Петр — директор Школы молодежного служения Патриаршего Центра Духовного Развития Молодежи (ПЦДРМ), но в своих публикациях он выходит далеко за рамки «молодежной» тематики. Поднимаемые им вопросы относятся к разряду принципиальных и далеко не все с ним согласны. Как правило, критике подвергаются богословские концепции о. Петра, но есть в его трудах и очень существенная общественно-политическая составляющая, остающаяся пока без должного внимания. Обычно мы забываем об этой стороне жизни Церкви.

А ведь сегодня можно сказать, что Церковь возвращается на позиции духовного лидера народа, которые были отобраны у нее Октябрьской революцией. Если вспомнить историю, то так всегда и было в христианском мире. Лишь в век просвещения начинается борьба за вытеснение Церкви из жизни общества. Антирелигиозный пафос Великой французской революции был просто чудовищен, и именно тогда нашла свое законодательное воплощение идея отделения церкви от государства. Двести лет длится борьба с Церковью в западном обществе, и, практически, она увенчалась успехом: II Ватиканский собор утвердил главенство либеральных ценностей над ценностями христианскими, христианство стало сугубо частным делом верующих. Не будет преувеличением сказать, что давно уже не «свобода, равенство, братство», а атеизм стал истинным девизом нового времени.

С этой либерально-гуманистической точки зрения тот вектор развития церковной жизни, который мы наблюдаем в России, неприемлем. В «цивилизованное общество» таких не берут, а значит, церковная жизнь нуждается в радикальном повороте. Очевидно, что есть мощные силы, укрывающиеся пока что в тени, которые этот поворот и готовят. Как грамотные политики, они понимают, что в первую очередь усилия надо направлять на самый податливый и перспективный материал — неофитскую молодежь, для которой замечательно подходит рационализированное православие о.Петра. Осознанно или не осознанно, он выступает от их имени.

Такое понимание деятельности о. Петра может показаться несколько неожиданным, ведь официально (мне неизвестно, что говорится частным порядком) никто из высоких представителей церковной иерархии ничего похожего на концепции о. Петра не высказывал; напротив — они регулярно участвуют и занимают достойные места в важных государственных церемониях. Однако о. Петр выступает не как частное лицо — и трибуна, и место на страницах официальных изданий Московской Патриархии, и простор для организационной деятельности под сенью ставропигиального Свято-Данилова монастыря предоставляются ему как идеологу ЦДРМ.

Далее я приведу много цитат из работ о. Петра, они будут выделены курсивом без всяких кавычек. Я не стану приводить точных ссылок по двум причинам: во-первых, чтоб не придавать моей статье ненужного наукообразия, а во-вторых, о. Петр как экономный публицист вставляет одни и те же блоки текста в разные статьи и выступления, что затрудняет точную ссылку.

Итак, начнем.

Дело в том, что нам выпало жить в переломный момент церковной истории, какого раньше никогда не было. А именно: закончилась эпоха «симфонии». 1700 лет Церковь осуществляла свои задачи в симбиозе с государством, с империей. Огромный пласт церковной традиции возник на этой почве; идеология «симфонии» почти срослась с церковным учением. Сила исторической инерции принуждает и нас «рассчитывать» на государство в решении сегодняшних сложностей церковной жизни. Но время империй ушло. Общество расцерковилось. Церковь неизбежно возвращается к образу существования, похожему на период до 313 года — к жизни христиан в языческом окружении и решении всех церковных вопросов силами исключительно самой Церкви.

Вот таким образом о. Петр описывает современное положение западной Христианской Церкви и «доказывает» необходимость и нам следовать по этому пути, т. е. совершить тот поворот, о котором я говорил в начале. Собственно, на этом можно было бы статью и закончить, но вдумчивый читатель скажет, что нельзя выносить окончательный приговор на основании одной-единственной цитаты. Может быть, автор неточно выразился или его не совсем правильно поняли и т. д. Я приведу и другие цитаты, но прежде хотел бы несколько задержаться на этой, первой.

Текст о. Петра не вызывает протеста, с ним даже хочется согласиться, ведь все тут, как будто, правильно. Надо отдать должное полемическим талантам автора — он умеет, завернуть горькую пилюлю в красивую обертку. Его излюбленный прием — сдвиг понятий (сейчас это модно называть НЛП, но такие трюки задолго до изобретения НЛП с успехом применялись цыганскими гадалками, которые когда-то в изобилии прохаживались по улицам Москвы). Смотрите, как это делается: 1700 лет Церковь осуществляла свои задачи в симбиозе с государством, с империей. Не правда ли, звучит убедительно? Давайте разберемся: итак с государством, или с империей? (Забегая вперед, скажу, что слово империя для о. Петра очень важно.) Согласитесь, государство и империя — это не синонимы. Что же именно говорит о. Петр, и что есть на самом деле? Если речь действительно идет об империи, то что конкретно имеется в виду? Византийская империя? Но она трагически закончила свое существование в 1453 году и 1700 лет симфонии никак не получаются. Может быть, имеется в виду Российская Империя? Но как империя Россия существовала всего-то со времен Петра Великого, первого российского императора, и 1700 лет взять неоткуда. Может быть, автор имеет в виду весь христианский мир? И Священную Римскую Империю Германской нации, и пришедшую на ее место Австро-Венгерскую Империю, и Германскую Империю. Но как ни считай, 1700 лет не получится. Так что 1700 лет можно с оговорками отнести к государству, но никак не к империи. «Стоит ли придираться к словам, — скажет мой читатель, — ну государство, ну империя — не все ли равно?». Вот так и делается сдвиг понятий — сначала вроде бы все равно, а потом, империя заработает у о. Петра на славу. Собственно говоря, она уже работает! Задумайтесь над словами: Но время империй ушло. Общество расцерковилось. Ведь время империй действительно ушло и если церковь связана не с государством, а с империей, то больше и не может быть этой связи. Из пустой шляпы вынут живой заяц!

Теперь, оперируя понятием «империя» можно смело обличать:

Разбирая «имперские ценности» с церковной точки зрения и приходя к выводу, что империофилия есть мифологизация и подмена…

«Империя» как слово с определенно отрицательным зарядом будет встречаться нам и в других цитатах. Помимо того, что это могучий инструмент, я думаю, что о. Петр действительно так чувствует. Откуда у него такая ненависть к империи? Мой ответ таков (вы вольны с ним соглашаться или нет): все мы лично знакомы только с одной империей — с Советским Союзом. Его-то и ненавидит автор и к этому чувству в своих читателях он апеллирует.

«Доказав» невозможность союза Церкви и государства, о. Петр твердой рукой решает проблему «Церковь и общество». Здесь я ограничусь цитатами без комментариев.

… Церковь и патриотизм — вещи разные, относящиеся к совершенно разным жизненным сферам.

Подведем промежуточный итог. Итак, союз Церкви и государства невозможен, поскольку нет империи, союз Церкви и общества — большая ошибка, поскольку патриотизм дело не христианское. Иными словами, тот образ жизни Церкви, который мы представляем себе в исторической России, неприемлем, и естественно напрашивается вывод, что надо следовать западному образцу. Но нет, здесь о. Петр очень аккуратен и заранее ограждает себя от таких выводов. Цитирую (обратите внимание на то как «работают» слова империя и патриотизм):

… я никогда не давал повода к тому, чтобы считать меня приверженцем так называемых «либеральных» ценностей. Тем не менее, некоторые считают, что коль скоро человек не является поклонником имперско-патриотической риторики, он неизбежно должен преклоняться перед США и Европой и являться сторонником современного либерализма, а следовательно, быть модернистом, обновленцем, экуменистом, и прочее, и прочее, вплоть до окончательного диагноза — «наймит Запада"… Но в этом совершенно нет логики. К Западу я отношусь ничуть не менее критически, чем к своему отечеству, а современный западный образ мыслей, называемый у нас «либеральным», считаю совершенно антихристианским (нужно, правда, оговориться, что речь идет об идеологии секулярного гуманизма, а вовсе не о социально-политическом устройстве западного общества, доброкачественность и жизнеспособность которого вполне подтверждена историей).

А не кажется ли уважаемому автору, что между социально-политическим устройством и современным западным образом мыслей есть неразрывная связь? Или там живут как в анекдоте про старого профессора: «Думает одно, говорит другое, а пишет на доске третье»?

Не буду разбирать гуманистические секулярные ценности — у нас этим занимаются, и часто очень толково, весьма многие; скажу лишь, что вслед за преподобным Иустином Поповичем я считаю, что Европа предала Христа и свою историю и доживает свои последние десятилетия. Господь обязательно накажет европейский мир за нечестие, не только существующее в наличной жизни, но уже узаконяющееся на уровне государственных законов.

Ну, где тут хотя бы минимальное соотнесение слов и смысла? Интересно, каким образом Господь обязательно накажет европейский мир, если его доброкачественность и жизнеспособность вполне подтверждена историей?

Прочитав все это, хочется воскликнуть: «Куда же нам идти, батюшка?». И батюшка дает нам свой идеал, цитируя неизвестного древнего автора:

Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем, как граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество — чужая страна…

Долго надо было думать, чтоб до такого договориться! Все мы знаем народ, который почти два тысячелетия живет именно так. Я не желаю этой доли народу русскому и я не верю, что о. Петр действительно так думает. Возникает ощущение что «куда ж нам плыть», он еще просто не решил; может быть потому, что это для него и не главное. Зато он твердо знает, чего надо всячески избегать: а) симфонии Церкви и государства, б) христианского патриотизма.

А что же главное? Все сказанное выше относится к стратегической составляющей в миссии о. Петра, но есть у него, как у всякого общественного деятеля, и тактическая составляющая, то, что прямо относится ко дню сегодняшнему. Возможно, неясность в стратегии компенсируется точностью в тактике, поскольку именно сегодняшний день волнует игумена Петра (Мещеринова) по-настоящему.

Слово о. Петру:

Нынешнее государство прагматично и цинично, ему нужны от Церкви внешние вещи. Например, обоснование патриотической идеологии, или иногда чувствуемое стремление переложить на плечи Церкви то, ради чего, собственно, и существует государство — социальную заботу о людях (при том, что реальной помощи в этой области Церковь от государства не очень-то получает). Но Христова правда, Евангельская нравственность — то, что составляет смысл, суть Церкви — сегодняшнему государству совершенно не нужна.

Это сказано ясно, четко и безо всякого НЛП. Осмелюсь предположить, что все эти разговоры про империю, симфонию и т. п. — простите за жаргонизм, «пена», подготовка почвы. Суть дела именно в том, что, по мнению о. Петра, Церкви с нынешним государством не по пути.

Неправильно ориентирована и сегодняшняя Церковь — она излишне патриотична:

…излишняя патриотизация церковной прессы, и — шире — вообще церковной проповеди, отсутствие в них христоцентричности и христианских нравственных ориентиров создаёт для очень многих молодых людей обратный эффект и неудовлетворение Православной Церковью.

А патриотизм недостаточно церковен:

Нужно с сожалением констатировать, что существующий сегодня в российском обществе патриотизм — и тот, что тиражируется и насаждается властью, и, так сказать, «бытовой» — совершенно нецерковен.

И вообще, все неправильно с самого верха:

Я считаю, что если бы Президент не потворствовал бы абсолютно безнравственной, бесчеловечной и циничной политике нынешней власти, а проявлял хоть чуть-чуть бы сочувствия к людям, то это и было бы выдающимся для Церкви. А пока, кроме незначительного облегчения имущественных и земельных церковно-государственных отношений (а ещё неизвестно, что за этим стоит!), для Церкви не сделано ничего.

Теперь вернитесь к началу статьи и скажите, что я возвел на о. Петра напраслину. Пользуясь современным политическим жаргоном, его деятельность можно подытожить как создание «оранжевой» колонны в РПЦ. Заметим, что на Украине эту роль исполнили раскольники-филаретовцы.

Все это может показаться пустяками, но ведь так уже один раз было, лет сто тому назад. «Наличность либерального реформаторского движения, — писал В.И. Ленин в 1905 году, — среди некоторой части молодого русского духовенства не подлежит сомнению…» И действительно, в начале ХХ века дела в Русской Православной Церкви обстояли совсем не так благолепно, как нам теперь представляется. В сущности, Церковь находилась на грани раскола. Очень сильно было «обновленческое» движение. При всей разнородности обновленчества (а там были вовсе не только молодые люди) можно выделить общее: во-первых, умеренно протестантское вероучение, во-вторых, — и это поддерживалось очень широко, — противопоставление Церкви и Монархии, Церкви и государства. Фразы типа «Русская Церковь в параличе со времен Петра Великого» были очень в ходу. К сожалению, такая позиция внесла немалую лепту в гибель Государства Российского и в последующую трагедию Русской Церкви. Замечу, кстати, что окончательный разгром Церкви советская власть осуществляла руками видных обновленцев и беспощадных в прошлом критиков церковной несвободы, Введенского и Грановского. Став во главе «живой церкви», они не побрезговали исполнить в составе Большого Коммунистического Оркестра такую «симфонию», что отзвуки ее долетели аж до Бутовского полигона.

Идейной основой для обновленческого движения служили труды русских религиозных философов, начиная с Владимира Соловьева. Из этого «живого источника» щедро черпает и о.Петр. Приведу пример: Вот что писал выдающийся русский богослов протопресвитер Иоанн Мейендорф: «В наше время византийская идея гармонии между Церковью и обществом стала неприменимой как практический образец общественного строя.» Вот еще одна цитата из популярного сегодня автора о. Александра Шмемана, которая по душе о. Петру: «Я люблю Православие и всё больше и больше убеждён в его истине, и всё больше и больше не люблю Византии, Древней Руси, Афона, то есть всего того, что для всех — синоним Православия. В сущности, о. Петр просто адаптирует (ведь Церковь свободна и Монархии уже нет) эти взгляды к сегодняшнему дню, буквально напитываясь духом отрицания. Этот дух принимался «на ура» и русским образованным обществом начала XX века. Уж очень всем хотелось стать настоящими европейцами. Господь милостив, и Он исполнил чаяния тех, кому посчастливилось выжить в мясорубке Гражданской войны. Кто пешком, кто на поезде, а в основном на пароходах, в Европу они попали.

Есть логически не очень понятные, но очень важные слова «Святая Русь». Я думаю, они означают и то, что по отдельности Российское Государство и Русская Церковь жить не могут.