Русская линия
Русская линия Александр Кудрявцев05.03.2007 

Тьмы низких истин нам дороже.

От редакции: Мы полагали, что горячая дискуссия по поводу фильма «Остров», которая совсем недавно шла на форуме «Русской линии», где обсуждались статьи протоиерея Георгия Бирюкова, священника Александра Шумского, игумена Николая Парамонова, Владимира Семенко, Дмитрия Терехова, Михаила Дмитрука и др. завершилась. Однако после публикации в определенном смысле итоговой статьи заместителя главного редактора РЛ Сергея Григорьева, мы получили статью режиссера Александра Кудрявцева, который высказывает иной взгляд на фильм. Эту статью мы предлагаем нашим читателям.

В Российской империи театральным актерам было запрещено изображать священников и монахов. И не из мелкочиновничьего административного восторга, косности и самодурства. А в результате многолетнего опыта, из которого следовало, что изображение ни при каких условиях не может быть сколь-нибудь достоверным.

Да как ее сыграть — святость? Изображаемый, к примеру Сергий Радонежский, и изображающий его актер, настолько отличаются друг от друга именно по части духовного опыта, что ничего, кроме карикатуры, и не может выйти. Верно заметил замечательный артист Михаил Чехов, что за «образом, создаваемым актером зритель вольно или невольно видит человека, который создает этот образ, оценивает его». А кто из артистов, столь же безгрешен и преподобен как святой? Да что там святой — даже рядовой монах, молится, а стало быть собеседует с Богом, поболее, чем погруженный в суету, издерганный и забеганный, переигравший кучу подонков и уголовников, убийц и психических больных, актер! Добро бы отделить и защитить свое собственное «я» от проникновения всех этих личин и масок.

Имитировать правдоподобно можно все, что угодно — любовь и ненависть, радость и счастье, горе и печаль, восторг и вдохновенье… Это всем людям и всем характерам свойственно. Но святость! Может и удастся ловкому лицедею обмануть на первых порах неискушенного зрителя, но потом «ослиные уши», как в известной сказке, предательски вылезут из-под скуфейки или клобука, изобличая дерзкую ложь.

Уже который месяц слышу и читаю многочисленные похвалы и восторги по поводу фильма Остров. Казалось бы, уместнее промолчать, не обижать наших благосклонных и благожелательных зрителей, не «умножать скорбь» своим профессиональным познанием. Ведь, говорят, многих фильм приводит и привел уже к вере и церкви. Как в свое время приводил известный роман Булгакова. Но, все же хочется спросить: а вдруг этот фильм ловкий обман? Имеем ли мы тогда моральное право обманом обращать в веру и обманным путем вести в храм? Вот перед нами статья С. Григорьева, в которой он говорит буквально следующее — «фильм — образ, и уточняет: (икона)».

Тут уже серьезно. Ведь если «икона» — то это уже и определенный художественный канон и определенная форма, и критерии православного религиозного творчества, рамки, в которых строго обязан творить всякий последующий.

Начнем с того, что автор сознательно противопоставляет героя и монахов. Причем явно не в пользу последних.

Они, монахи, там сошлись на молитву в храме, а герой эдаким героем древнееврейской легенды Уриэлем Акостой покидает храм, и идет одинокий и непонятый, на берег моря, где съемочный коллектив демонстрирует нам как он истово предается «настоящей нелицемерной» молитве. (В отличие от храмовой, заметьте!) В которой много экзальтации и патетики.

Что это нам напоминает? Мнение невоцерковленного и неискушенного мирянина о «слезной» молитве? А может, классический пример иудейской молитвенной практики? А может еще что? Ведь Молитва православная, как нам известно из книг свв. Отцев, другая. Прежде всего труд — долгий, изнурительный, неустанный, до потери сил, до кровавого пота. На бурные эмоции и аффекты сил уже не хватит. И слезы другие. А в фильме — ничего другого, кроме воплощенного укора закоснелой и лицемерной братии. Вы, мол неправильно молитесь и каетесь. Мне ваш храм не нужен. Я, тут на островках знаю, как надо.

Судя по сюжету, образ Анатолия весьма непрост. Режиссер же дерзает раскрывать нам внутренний мiръ героя фильма. И этот внутренний мiръ, уж черезчур последователен, логичен и рационален, и абсолютно внеконфессионален. Тут раздавались, правда мнения по поводу покаяния, духовничества, исповедания Веры. Ничего этого нет, даже намеком. Анатолий неким ментором свысока и надменно, шутками и экстравагантными выходками поучает туго соображающую братию. И он сам себе и церковь и конфессия и священство, и монашество, и старчество, и духовничество. Даже послушание в котельной он сам себе выбирает. Какое же это тогда послушание? Какое смирение? В чем покаяние? Да и ищет ли он его?

Любопытно, что котельная и церковь оказались композиционно противопоставлены друг другу. Два острова. Как две церкви. Одна с крестом на крыше, деревянная, другая каменная, с вечно дымящей трубой. В этих двух направлениях и развивается раскрытие темы. Пожалуй, символично. Но, что же за другая церковь?

Павел Лунгин видимо, предполагая подобные недоумения, упреждая каверзные вопросы, заявил в одном из интервью, что «Место проповеди — церковь, а в искусстве должен быть конфликт, правда характеров. Герой Мамонова и жесток бывает, и гордыня у него есть. Небезгрешны и герои Дюжева, и Сухорукова, но втроем они, сплетаясь, создают другую правду. Я верю тому, о чем они говорят, спорят».

Это, Павел Семенович процитировал прямо из прописей: конфликт, правда характеров, спорят. И в чем же проявляется эта «другая правда»? В том, что добродетельный, оказывается может быть низок и подл? Что идеальная любовь может быть с примесью грязи и порочности? Что материнская любовь к сыну может быть унижена мелким страхом увольнения с работы? Что правда сильно похожа на ложь?

Вспоминается, что по первоначальному сценарию, авторы собирались сделать своего Анатолия иеромонахом, т. е. священником. Благо, отговорили. Ну что же, этот эпизод исправили, но сценарий с характерной обличительной интонацией низких истин, увы, остался.

Вот режиссер заявляет — конфликт. Припоминается у Достоевского в Дневниках: «Танец — это ведь почти объяснение в любви (вспомните менуэт), а он точно дерется.». Так и в этом фильме — если разговаривают, или общаются, так уж непременно «точно дерутся», конфликтуют. Конфликт, по Лунгину, означает перебранку и выплеск эмоций. Все персонажи, заметьте, чуть что — вздорят. Причем без видимого повода. Как-то неопределенно зло ругаются. Это условие, унаследованное от атеистической соцреализмовской драмы — когда один делает дело, а другой только и делает, что ему мешает, стало самоцелью, подмяло под себя все характеры в фильме. Получилось совсем по-большевистски: деление на своих и врагов, этакая эстетика кухонной склоки. Может это и справедливо для описания низости и ничтожности. Но, ведь монастырь — абсолютно иная территория, другой мiръ, другая атмосфера, молитва непрерывная, дары духовные. И законы взаимоотношений другие. Вспомните, с каким благоговением и страхом заходили мы в церковь, ходили от иконы к иконе, притихшие и посерьезневшие, во времена нашей пионерской юности. Потому что не понимали, но предощущали инобытие. А в фильме монахи и монастырь — только группа обеспечения конфликта, теневая сторона для обнаружения характера главного действующего лица. И только. Почитайте внимательнее «Братьев Карамазовых» Достоевского. У него тоже конфликт внутри монастыря, но выражен иначе, художественно, а не бытово достоверными иллюстрациями канонов соцреализма.

Дело в том, что эстетическая категория конфликта в православной культуре вытекает не из деления на плохих и хороших, а из неизъяснимого соприкосновения, сосуществования разных миров, разных логик, разных правд.

Позвольте же теперь Вас спросить — носителем какой правды является благочинный монастыря? Да авторы его уж заранее выставили таким «бездуховным», что даже непонятно становится, что его самого там держит на острове? Ради чего совершает и этот персонаж молитвенный подвиг в столь безбожное время?

Теперь о другой правде.

Кто-то сказал, в ответ на многочисленные упреки о нарушении законов киноповествования, что эта лента — кинопритча. И поэтому допускает всевозможные неточности и несостыковки. Допускаю. Но, согласитесь, странно и неправдоподобно выглядит эпизод, где адмирал (ради все того же «конфликта»?) начинает спорить со «старцем» и даже отказывается от цели поездки, когда речь заходит о религии. Это же все очень заметно, уважаемый режиссер, как вы жертвуете ради конфликта элементарным правдоподобием. Причем конфликта в мелочном бытовом, житейском его понимании.

Или вот — с той же котельной, которая неведомо что отапливает. У них там что — паровое отопление? Магистраль проложенная под водой? Да и мощность котельной, так, вприкидку, достаточна для снабжения теплом и паром небольшого завода. Монастырь большой? Тогда почему маленький храм и монахов горстка? Я готов согласиться, что это такая метафора, но почему в сжигании запасов угля и отоплении воздуха заинтересованы даже явные противники Анатолия? Что за такое послушание? Значит к юродивым и чудотворцам надо причислить всю братию? Я бы понял Вас, если бы Вы заставили героя бесцельно, без видимых причин, по ему одному понятной причине сжигать все это богатство, весь уголь просто в топке выброшенного взрывом на берег пароходного котла. Выуживая его с большим трудом чуть не со дна залива.

Да, послушания и смирения в сем подвижнике что-то маловато! Своя воля. Вспомните, как бунтует он, когда ему объявляют о назначении в котельную другого кочегара, настаивает на своем и остается?

К тому же, по канонам Церкви, на подвиг юродства благословение нужно. Так же, как и на целительство. Вот этой-то связи с невидимым духовником не наблюдается. Во всяком случае, ясно, что это не настоятель, и никто из монахов монастыря. Вот и получается, что тема подвижничества, чудотворения и юродства раскрывается за счет унижения и обмирщения и оподления окружающих монахов и мирян. Да и Церкви по большому счету. Он де, хороший и честный, а остальные поплоше.

Очень много подражаний Тарковскому. Настоятель так и глаголет, знакомыми всем, интонациями Солоницына в «Андрее Рублеве». Что, я не прав, г-н Виктор Сухоруков? Ведь было же? А этот «искусно» имитируемый псевдомонашеский говорок? Но у Тарковского общение и взаимодействие выстроены по-другому. Тоже обмирщены, но не столь примитивны, плакатны, не столь «конспективны».

Да и, пожалуй самое главное — изображение святынь и моментов откровения Веры. Я говорю о церковном пении, о молитве и крестном знамении, о явлении чудес исцеления. О таких вещах, к которым верующий человек относится с особым трепетом и благоговением. Ведь в эти моменты мы становимся свидетелями отрывшегося иного мира, дыхания тайны высшей и непостижимой. Самый захудалый монастырь напитан благодатью. А тут что — пустота и небрежение. Обыденность и унылость. Даже петь не умеет монашеский хор в церкви. А это их главное делание. Это уже настораживает.

И наконец главный эпизод — «исцеление» бесноватой. Какое задушевное, милое, любовное, кокетливое собеседование, заигрывание героя с бесом! Как с родным. Что это? Закономерно возникает вопрос — уж не случай ли это, когда все эти исцеления, изгнания, чудеса совершается силой бесовской. Другими словами — ложная духовность. Может в этом и суть характера Анатолия?

И получается, что этот фильм роняет, тихонько и незаметненько в сердца зрителей, неизбалованных настоящим кино, воспитанных десятилетиями мексиканскими низкопробными мыльными сериалами, зернышки недоверия к Церкви, к благодатности молитвы, к радости сообщения с духовным миром, утверждает некую правду котельной, отделенной и от монастыря и от храма и от священства и от монашества.

Это не потому, что вы, съемочный коллектив, такие плохие (я верю вашей искренности и честности), а потому, что ваши ремесленные приемы не годятся для раскрытия такой сложной темы, порождены другой правдой. Вы не потрудились открыть другие, новые. Законы безбожного искусства стали главенствующими и подчинили себе все — веру, церковь, монашество, молитву, правду.

Я бы не стал все это писать, но «канонизация» фильма, превращение его буквально даже в «икону» некоторыми журналистами, заставляет меня затронуть принципы, ту самую кухню, которой безразлична тема, важность проблем. Кухня, стряпающая по единым рецептам, как церковный, так и светский, так и языческий и протестантский и, само собой, сатанинский фильм. Кухня, для которой главное, чтобы аудитория потребляла. А уж эти то рецепты проверены веками, действуют стопроцентно. Но, что печально, что фильм Остров являет собой как раз тот самый случай, когда подразумевается, что культура понятие более широкое и универсальное чем религия. Чего мы, православные, допустить никак не можем.

http://rusk.ru/st.php?idar=8783

  Ваше мнение  
 
Автор: *
Email: *
Сообщение: *
  * — Поля обязательны для заполнения.  Разрешенные теги: [b], [i], [u], [q], [url], [email]. (Пример)
  Сообщения публикуются только после проверки и могут быть изменены или удалены.
( Недопустима хула на Церковь, брань и грубость, а также реплики, не имеющие отношения к обсуждаемой теме )
Обсуждение публикации  

  Еленка    11.12.2008 19:00
Да отстаньте вы от фильма. Что за злоба? Я православная, и на Валааме ( тоже остров) работала. Смотрела, забывши про все – и что актеров как облупленных знаю, и что шероховатости некоторые заметны околоцерковному люду. Но фильм вышел чудесный и хочется быть лучше и чище, и происходит переосмысление собственной жизни. Если Богу угодно через искусство вот так доходчиво обратиться к людям – не мешайте. И говорите за себя, а то "мы, православные, держать,не пущать" …
  Ответ Кудрявцева А.    23.05.2007 20:39
Благодарю Вас, Марина Андреевна, за отзыв.
Вы, на мой взгляд, в статье своей, совершенно правы – статичность. Остров напоминает, скорее слайд-фильм, нежели сюжетно выстроенное произведение.
Что же касательно традиций и заимствований, в памяти возникает, ко всему прочему, еще и фильм венгерского режиссера Золтана Фабри "Пятая Печать". Эпизод Второй мировой. Также гестаповский эксперимент над человеком. Правда, более изысканный и "человеческий". Безукоризненно идеологически и и психологически обоснованный, завершенный. Режиссер талантливо и тонко раскрывает, что душа человека живет иными законами, связана иной причинностью.
После "Пятой Печати" при просмотре киноэпиграфа к фильму Лунгина возникает чувство досады, вызванное черезчур уж быстрой и легкой сдачей человеческого достоинства в Анатолии. Упрек в непоследовательности к автору возникает еще и от эпизода с торжествующим криком новоиспеченного человекоубийцы – Я, мол, жив!,
И уж совсем, с точки зрения канонов драматургии, непонятно, зачем взрывать и уничтожать Анатолия. Такой бесценный результат эксперимента над душой! Для фашистов изощреннее и логичнее было бы оставить его жить, чтобы дать ему испытать всю глубину омерзения и ненависти к самому себе. Смерть слишком, слишком легкий исход в сравнении с такой изуверской пыткой жизнью. Так и происходит в фильме З.Фабри. У Лунгина этого нет. И не предложено ничего взамен…
  Бонч-Осмоловская Марина Андреевна    23.05.2007 16:02
Забыла добавить еще одно наблюдение. Почти все отмечают красоту фильма, его особую пластику. Мне он тоже показался чрезвычайно красивым. Но недавно я пересмотрела фильм Калатозова "Преступление и наказание" с Георгием Тараторкиным в главной роли и увидела пластику "Острова".
  Бонч-Осмоловская Марина Андреевна    23.05.2007 15:47
Александр, добрый день!

Спасибо, интересная статья. В ней много тонких наблюдений. Она сильно перекликается с моей, расположенной рядом с Вашей -)
http://www.rusk.ru/st.php?idar=8822
Парадокс восприятия в том, что мне понравилась и статья Сергея Григорьева -) Тут можно процитировать Вас: "…(правда) в православной культуре вытекает не из деления на плохих и хороших, а из неизъяснимого соприкосновения, сосуществования разных миров, разных логик, разных правд". Хорошие слова… "неизъяснимое соприкосновение". Есть глубокое сердечное восприятие – им я смотрела фильм, есть понимание – оно приходит позже.
К Вашей статье (или к моей, на выбор -)) можно было бы добавить забытый нами эпизод смерти отца Анатолия. Старец, около 30 лет проведший в монастыре, ложится в гроб, не позвав священника, духовника на исповедь, не причастившись Святых Тайн и говорящий монаху "не родному, не продвинутому" нечто вроде: иди, иди себе… тут не твоего ума дело…

С уважением,
Марина.
  цитаты    17.04.2007 12:52
ОБЕЗЬЯНЫ

Когда перенимать с умом, тогда не чудо
И пользу от того сыскать;
А без ума перенимать,
И боже сохрани, как худо!
Я приведу пример тому из дальних стран,
Кто Обезьян видал, те знают,
Как жадно всё они перенимают.
Так в Африке, где много Обезьян,
Их стая целая сидела
По сучьям, по ветвям на дереве густом
И на ловца украдкою глядела,
Как по траве в сетях катался он кругом.
Подруга каждая тут тихо толк подругу,
И шепчут все друг другу:
"Смотрите-ка на удальца;
Затеям у него так, право, нет конца:
То кувыркнется,
То развернется,
То весь в комок
Он так сберется,
Что не видать ни рук, ни ног.
Уж мы ль на все не мастерицы,
А этого у нас искусства не видать!
Красавицы сестрицы!
Не худо бы нам это перенять.
Он, кажется, себя довольно позабавил;
Авось уйдет, тогда мы тотчас…" Глядь,
Он подлинно ушел и сети им оставил.
"Что ж, – говорят они, – и время нам терять?
Пойдем-ка попытаться!"
Красавицы сошли. Для дорогих гостей
Разостлано внизу премножество сетей.
Ну в них они кувыркаться, кататься,
И кутаться, и завиваться;
Кричат, визжат – веселье хоть куда!
Да вот беда,
Когда пришло из сети выдираться!
Хозяин между тем стерег
И, видя, что пора, идет к гостям с мешками.
Они, чтоб наутек,
Да уж никто распутаться не мог:
И всех их побрали руками.

1808
  Lucia    16.04.2007 18:43
Протоиерею Георгию Бирюкову. Воистину Воскресе, дорогой батюшка! Здесь есть по соседству тема о прививках. Не выскажете ли Вы свое мнение? Ведь это мракобесие!
  протоиерей Георгий Бирюков    16.04.2007 15:10
Христос Воскресе, братья и сестры!
Видишь, брат Василий, каких союзников подарил тебе Лунгин? Что бы она написала, узнав, что моя "гражданская профессия" – минёр? Не 15, а целых 23 года назад я стал командиром корабельной подрывной команды 2 разряда. Года четыре занимался подрывом различных объектов: плавающие мины, береговые сооружения и т.д. Потом несколько лет преподавал подрывное дело курсантам. Сцена подрыва баржи в фильме слеплена профессионально неграмотно. Так нельзя подрывать! Педантичные немцы не могли допустить такого чудовищного нарушения мер безопасности. Грешен… Я посмеялся. Но, сам же повторяю: это же кино, фантазия. Не стоит обращать внимания на ляпы в декорациях. Видели бы Вы пасхальный спектакль моей воскресной школы!
Более важно другое. Например: гнуснейший образ немецкого офицера. Конечно, всякие они бывали. Но фильм-то адресован православным. А к православным немцы в войну стабильно относились лучше, чем "родная" советская власть. В Смоленске, например, фашисты, войдя в город, сразу разрешили выкинуть из кафедрального собора экспонаты музея атеизма и возобновить богослужения. Псковскую миссию вспомним и т.д. Грядет объединение с РПЦЗ. А они-то по другую сторону фронта были… Опять-таки, союз с Германией (и Францией) в противовес оси Вашингтон-Лондон – хороший на сегодня для России шанс укрепить внешнюю безопасность. А нам предлагают образ немца из агиток Ильи Эренбурга.
Или, ещё, например: а как отреагируют на фильм зарубежные зрители, в той же Франции? Ни одного приличного (по их меркам) образа они не увидят: странная страна, странные люди! Как не увидели в "Сибирском цирюльнике" чести русского офицера, о которой слишком много говорилось. Что это – честь? За американской проституткой волочиться? Или спьяну на масленицу за "Наполеоном" по ярмарке бегать?
Вот так-то. "Шпионские фотоаппараты", "секретные карты" и прочее? Я не Анатолий, но небольшая очередь страждущих уже выстроилась. Весна… Обострение душевных болячек. Летом это утихнет. Ну а готовиться к просмотру "Острова" критик начал не 15 лет назад, а ещё в седьмом классе, когда "изобрёл" порох (сера, селитра и древесный уголь в соответствующих пропорциях) и взорвал в школе цветочный горшок. Потом стал профессиональным минёром. Профессионалы не нравятся? Ну, да… помню лозунг: "Кухарка будет управлять государством!" Логично продолжить: и военно-морское дело комментировать, и подрывные работы, и богословствовать…
  Фролова    11.04.2007 20:52
Христос Воскресе, братья.
Меня зовут Татьяна, если Василий Ч. тебе удобнее так обращаться – можно Таня.
Я смотрела фильм "Остров" несколько раз и скажу, что не нужно протирать штаны в архивах и шаркать ножкой по паркету, в ожидании очередного звания, чтобы увидеть разницу в баржах – немцы-то взорвали огромную (широкую) баржу, а о.Анатолий возит уголёк с маленькой (неширокой).
Опять гиперактивные участники всё пытаются переврать.
Смотри, Вася, ещё 15 лет было до выхода фильма "Остров", а критики уже тогда готовились, собирали инфу – где, что и кем (вокруг киношного монастыря) было затоплено. Запоминали всё, срисовывали с секретных карт, делали фото на шпионские фотоаппараты, чтобы сейчас искуситься к непостному веселью в виду отсутствия затопленных барж в самом архиве.
И возразить тут нечего – высокому профессионалу.
Помоги Вас всем Христос, высокоумные мужи…
  Како веруеши?    09.04.2007 20:07
Этот фильм стал своеобразным катализатором, пробой на "православность".
Спрашивают – любиши Остров, али не любиши.
Любиши – стало быть провославный. А коли не любиши, то мало того, что неправославный, а еще и юдофоб!
  ASKdf    03.04.2007 17:13
Стало известно, что Лунгин намеревается снимать новый фильм о жизни Царя Иоанна IV Грозного.
Судя по оценке Лунгиным будущего фильма, мы будем иметь еще один вариант мифа о патологической личности русского Царя, споры о котором длятся уже 500 с лишним лет.

Страницы: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | Следующая >>

Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика