Родители шутников кричали: «Вы ничего не докажете»

Фиксировать на камеру все издевательства, не позволять себя запугивать и научить ребёнка с этим бороться. Как защититься от травли и не наделать ошибок, Наталья Цымбаленко узнала на собственном опыте, когда проблемы в школе начались у её старшего сына.

Неважно, что ты делаешь, издевательства будут продолжаться

— Как всё начиналось, какими были первые признаки неблагополучия в отношениях одноклассников?

— В младшей школе во дворе у сына проблем не было, он учился на «отлично», хорошо ладил со сверстниками и с учительницей. В среднюю школу решено было поступать в гимназию: там сложнее программа, каждый день английский язык.

С середины пятого класса ребёнок начал жаловаться, что его дразнят, обзывают, прячут вещи, толкают. Причём ребята, которые самовыражались так в отношении более слабых, называли всё это шутками: «Ты чё, шуток не понимаешь?» И сын тоже называл их шутниками.

В родительском чате стали появляться жалобы других мам, над детьми которых эта группа шутников тоже «подшучивала». К сожалению, их родители заняли позицию, что те, кто оказался в роли жертвы, сами виноваты, сами спровоцировали.

Мы детям советовали обратиться к классной руководительнице, но та начала нам писать, что дети «не любят стукачей», не любят, когда жалуются.

— С высоты сегодняшнего опыта расскажите, какие ошибки вы допустили тогда?

— Сейчас я понимаю, что если над тобой уже начали издеваться, то неважно, что ты делаешь, издевательства будут продолжаться. Даже если ты уберёшь причину, то есть перестанешь жаловаться, купишь крутой телефон, ничего не изменится.

А ещё мы, как и многие родители в этих ситуациях, стали давать неправильные стандартные советы: «А ты ему в ответ скажи что-нибудь, чтобы неповадно было». Совет этот был бессмыслен и бесполезен. Наш сын не был готов к агрессии: агрессивно, остро отвечать, унижать других. А ещё, разговаривая, мы начали понимать: он боится, что его ударят, побьют.

К концу пятого класса Петя подружился с одноклассником Мишей, которого также третировали, только по другим причинам. Если Петя был слишком скромный, тихий и этим «спровоцировал» такое отношение, ведь над ним можно издеваться, а он не ответит, то Миша, на взгляд «шутников», наоборот, слишком вызывающе себя вёл.

То есть причины могут быть совершенно разные. Точнее, причины здесь искать бессмысленно: агрессивно настроенным детям всё равно, на кого выливать свою агрессию.

— Почему вы не стали действовать сразу, как только получили первые тревожные сигналы?

— В самом начале я не участвовала в классных разборках: была беременна. Но мы пытались понять, что же происходит. Муж посещал все родительские собрания и как сопровождающий взрослый ходил на многие внешкольные мероприятия именно для того, чтобы посмотреть, что это за мальчишки, почему они себя так ведут.

И каждый раз приходил и говорил, что это нормальные дети, которые с ним нормально общаются. Оказалось, что только среди своих ровесников они начинают вести себя неадекватно. Потому что во многом, как мы сейчас понимаем, им позволяют это родители.

Если бы родители, как только всё стало разгораться, включились в конфликт, проанализировали ситуацию, поняли, что их ребёнок делает что-то не то, и вмешались на начальной стадии, многих бы конфликтов не было. Здесь, повторяю, мы столкнулись с обвинениями в адрес нашего ребёнка вплоть до оскорблений.

— Как вы расспрашивали сына о происходящем, как выводили на разговор?

— В нашей семье вообще норма ежедневные расспросы и рассказы по поводу того, как у кого прошёл день. В семье трое детей, Петя старший и двое малышей-погодков, две бабушки, и все семейные вопросы обсуждаем сообща.

Что касается проблем со школой — я видела, что ему не комфортно, что он не хочет ходить в школу. Периодически стала слышать: «Вот бы не пойти, а то этот снова станет придираться, тот — обзываться».

Так что самый первый признак, который должен насторожить, — ребёнок не хочет идти в школу!

Родители «шутников» кричали: «Вы ничего не докажете»

— Вы отдали ребёнка на занятия спортом, борьбой. А если бы он отказывался заниматься, если бы ему занятия в секции были не по душе?

— Мы поняли, что Пете нужен спорт, причём — контактный, для того, чтобы он понимал, как это происходит, и перестал бояться, что его ударят.

В секцию карате и другие он ходил ещё раньше, но совсем не пошло, ему не понравилось: он тушевался, терялся и не мог себя проявить.

Так что теперь мы пригласили индивидуального тренера, который начал приходить к нам домой. Поскольку сын, как и многие мальчишки, увлекался «Звёздными войнами», мы наняли тренера по фехтованию и мечевому бою. С ним нам очень повезло — он смог оказаться на одной волне с сыном, обсуждают игры, кто какое кино смотрел. Тренер стал старшим наставником, который понимает сына.

С самого начала мы поставили тренеру задачу: «Сын боится драться, боится, что его побьют, не знает, как давать сдачи. Ему нужна общая физподготовка». Тренер со своей задачей прекрасно справился, потому что сейчас Петя драться не боится. Сын стал чувствовать себя увереннее, хотя до драк у нас не доходит. И одноклассники почувствовали в нём эту уверенность.

— Когда вы поняли, что надо действовать, что ситуация совсем вышла из-под контроля?

— У сына появились симптомы психосоматики. Ребёнок два дня походит в школу, у него температура 38. Говорю: «Хорошо, мы в школу не идём». После обеда никакой температуры нет. Потом он идёт в школу, через два дня у него опять температура.

В очередной, пятый или шестой, раз я допустила ошибку и сказала сыну идти в школу, потому что невозможно же уже пропускать. А у него в школе температура поднялась выше 39 и ему вызывали скорую. Скорая поставила диагноз «ангина». Я забрала сына, мы пошли к врачу, тот посмотрел горло и сказал: «Ничего понять не могу, горло, конечно, красное, но точно не настолько, чтобы это была ангина. Конечно, посидите на больничном». На следующий день у сына ни температуры, ни красноты горла.

Тут уже точно стало ясно, что проблема в происходящем в школе, и начали активно включаться.

Да, Петя стал чувствовать себя увереннее, но продолжили травить его друга Мишу — плевали в портфель, подкладывали туда бутылку с мочой, писали какие-то ужасные записки.

Как-то Петя подошёл и спросил: «Мама, а что такое вейп? Это не вредно?» Я в который раз подумала: как хорошо, что у нас с сыном доверительные отношения! Оказалось, что в классе, чтобы быть крутым, нужно курить вейп, и один мальчик из группы «шутников» сказал Мише, что тот может сдать ему деньги, и он купит ему вейп. Миша хотел вернуть некоторые позиции в классе и деньги принёс. Мальчик деньги просто забрал.

Мама того мальчика во всём стала обвинять Мишу. Классная руководительница категорически не хотела вмешиваться.

Вообще мамы «шутников» вели себя неадекватно — кричали, истерили, оскорбляли. И я поняла, что нам, мамам детей, которых травят, нужно объединяться, собирать доказательства.

Мы собрали все скриншоты — разговоры о покупке вейпа, про то, в каких группах состоит мальчик, предложивший Мише купить его, «фотожабу», которую как раз в это время сделали на моего сына. Я, как самая пишущая, села писать письмо, и его подписали три мамы.

— Учительница предложила встретиться с родителями обидчиков?

— Да, потом была бессмысленная и пугающая встреча с родителями «шутников», где был мой муж, на которой эти мамы кричали: «Вы ничего не докажете».. Копии письма были отправлены директору школы, в управляющий совет школы и в комиссию по делам несовершеннолетних.

Буквально сразу же меня пригласили на встречу к директору. И задали вопрос: «Почему вы не пришли раньше?» Мы ошиблись, считая, что если учительница реагирует недолжным образом, то вся система такая. В нашем случае оказалось, что это совершенно не так.

Для меня был большой сюрприз, что школа тут же подключилась и начала активно действовать. Они пригласили в класс инспектора по делам несовершеннолетних.

Инспектор призналась, что была удивлена, как дети упорно говорили: «Да он сам — идиот. Он шуток не понимает. Да ничего не было, он врёт».

Потом были перекрёстные встречи с родителями ребёнка, который торговал вейпами, и не было уже возгласов «Вы ничего не докажете», ведь доказательства — были. Когда появилась реальная угроза наказания, когда начались встречи с инспектором, вызовы к директору, родители очень сильно изменились, они начали понимать, что всё по-настоящему.

Поскольку родители изменили своё поведение, дети перестали себя так нагло вести.

Фиксировать следует всё, пресекать правонарушение — наше право

— А если бы у вас не было скриншотов, как бы вы собирали доказательства?

— Фиксировать надо всё. Плевки в портфель, банки с мочой, которые подкидывали Мише, записки оскорбительного характера. Нужно фотографировать, вести аудио- и видеозапись.

Часто те, кто громче всех, начинают возражать: «Вы не имеете права меня снимать!» Но юристы говорят, что мы имеем такое право. Во-первых, школа — это общественное место. А во-вторых, съёмкой я пресекаю правонарушение. То есть можно объяснять: «Вы сейчас оскорбляете меня, я вас снимаю, пресекаю правонарушение. Будете вырывать у меня телефон и портить моё имущество — это будет уже другая статья, другие разговоры».

Повторяю, фиксировать следует всё. Если вы ходите к психологу и психиатру, у вас есть заключение, что ваш ребёнок в стрессе, всё можно переадресовать родителям, ребёнок которых занимается оскорблением и унижением вашего.

Я для себя сделала вывод, столкнувшись с неадекватным поведением родителей, что в современном мире юрист нужен обязательно, как и собственная правовая грамотность. Другие мамы, чьих детей тоже травили, сначала были уверены, что тоже ничего не добьются.

— Перейти в другую школу не хотели?

— Нет, мы хотели разобраться, научиться с этим справляться. Ведь не факт, что в другой школе было бы лучше. А из этой школы Петя не хотел уходить потому, что там был Миша — его лучший друг.

Нам было важно пройти весь этот путь, потому что мы не хотели уходить из школы с чувством того, что мы — жертвы.

Мы решили, что сейчас включимся, конфликт этот разгребём, всем сёстрам по серьгам раздадим, а потом, если решим, то уйдём. Мы были готовы к тому, что ничего не получится, но всё равно хотели попытаться.

— Что говорили сыну, когда всё это происходило, как поддерживали?

— Говорили о том, что люди разные, что не все, к сожалению, реагируют адекватно и не нужно обращать внимания. Ты ходишь в школу, у тебя там Миша, а на остальных там можно вообще не обращать внимания, потому что там 30 человек, которых насильно собрали в этом классе, и, кроме географической точки, вы вообще ничем не объединены. А в жизни всё равно придётся встречаться с такими людьми. Мы, родители, тебя любим и готовы поддержать.

Мы поддерживали все увлечения, которые есть у него вне школы. Сейчас сын активно занимается киберспортом. Мы пересмотрели свой подход к этой теме, ведь обычная реакция родителей — компьютерные игры — это ужас, изучили вопрос, ездили с Петей на соревнования таких спортсменов. Чем компьютерные игры отличаются от киберигр? Киберспорт — это когда вы играете с человеком посредством компьютера. Вот сейчас Петя меня спрашивает: «Будешь играть со мной в стратегию?»

Ещё я вожу Петю в библиотеку Достоевского на курсы видеоблогинга, потому что он хочет вести видеоблог.

Мой муж — автогонщик, вице-чемпион России по ралли. Соответственно, мы ездим с ним на соревнования. И я Петю специально отпускаю в мужскую тусовку, где автомобили, гонки, скорость, какие-то свои разговоры.

Теперь сын знает, как с этим бороться

— Какие книги, статьи вы читали про буллинг?

— Я читала много психологических статей, в том числе и уважаемых замечательных психологов, но ответов на свои вопросы не нашла. Там говорится, что нужно присмотреться к тем детям, создать ситуацию, в которой ваш ребёнок будет лидером, играть в активные общие игры с обидчиками.

Но для нас всё это оказалось неработающим вариантом — какие бы я активные игры ни проводила, как бы я ни присматривалась к детям, они не будут меня слушать, ведь их родители поощряют это. При собственном ребёнке, и при Пете, кстати, родитель кричит: «Вы не докажете, вы лжёте». Другая мама хватала вещи у меня со стола, оскорбляла. Так что не благодаря статьям и книгам, а опытным путём я поняла, что нужно переводить всё в юридическую плоскость.

— Сейчас в школе как развивается ситуация?

— Обострение было в декабре — и вот декабрь, январь, февраль пока всё спокойно. Вооружённый до зубов нейтралитет. Я у Пети спрашиваю: «Как ты будешь реагировать, если опять это всё начнётся?» Он отвечает: «Теперь-то я знаю, как с этим бороться». Школа также активно мониторит ситуацию. У них каждый четверг классные часы, когда с ними работает психолог. То есть пока тихо. Если что-то будет случаться, мы, естественно, начнём опять активно включаться.

Для себя я сделала выводы:

— Нужно сразу же вникать в ситуацию, если видно, что ребёнку не хочется в школу.

— Нужно объединяться с другими родителями.

— Нужно стучаться во все инстанции, и все инстанции готовы подключаться и решать эти вопросы.

— Мне было важно показать Пете, что всё решается в правовом поле, а не с позиции, кто сильнее, кто громче кричит. А потому нам, родителям, важно повышать свою правовую грамотность и обучать ей детей.

Подготовила Ксения Головко

http://www.pravmir.ru/roditeli-shutnikov-krichali-vyi-nichego-ne-dokazhete/