Русская линия
Православие и МирПротоиерей Константин Камышанов09.08.2017 

«Духовный» туризм — чума монастырей, но многим обителям нравится

Во что мы превращаем филиал Рая

Священник Константин Камышанов

Когда Пушкин писал стихи, он настрого запрещал его беспокоить. Особенно просил унять детей. Прежде чем начать учить народ, Серафим прошёл искус созерцания и воздержания в течение десятков лет. И то вышел не сам, а по благословению Бога и Божией Матери.

Монастыри создавались для того, чтобы в уединении быть лабораторией духа, оранжереей, из которой берётся рассада для насаждения епископов и духовников. Настоящий монастырь — это филиал Рая, в котором в тишине и молитве взращиваются люди, подобные ангелам.

Монастыри — как леса земли. Они дают кислород души. Выруби, вытопчи, благоустрой асфальтовыми дорожками — и планета умрёт, задохнувшись в собственных испарениях. Монастыри нужно беречь, как реликтовые леса. Если они станут объектом туристической культуры, подобно пляжу и гостинице, то умрут, как умерла захламлённая, чебуречная, музыкальная сочинская набережная и её отравленное мутное море. Мусор, шаурма и пляжники задушат всё.

Туристы, как тараканы, сожрали всё пространство, от пустынных синайских монастырей до Соловков. Полуголые бездельники встречают рассвет на горе Синай. Где Моисей и где эти люди, оплатившие верблюдов, одеяла и арапчат, за деньги купившие возможность стать на место явления силы Бога? Это не духовность. Это сюр мещанства, уверенного в своей духовности. Уверенного в своём праве сожрать всё, что доступно.

Да, паломники были всегда, но чтобы возить их миллионами — автобусами, поездами, самолётами, — такого никогда не было. Да и не паломники это. Паломники на Соловках жили тысячами и годами трудились. А это что? Съел пирожок, перекрестился, и нету ваших!

Пришло такое время, когда никто нигде не может укрыться. Ни зверь, ни человек. За последними львами ходит толпа с кинокамерой. Из-под земли, из Марианской впадины всё достанут, и если не сожрут, так сфотографируют. Везде скучающие дамы в пляжных шлёпанцах на босу ногу, с мороженым, фотоаппаратом и розовым кошельком. Луна и Афон на очереди.

Зима спасёт Соловки и Валаам. Но надолго ли?

Экспресс-старцы и демоверсия христианства

Преподобный Сергий и преподобный Серафим ни разу не были на Афоне. И что-то я не слышал, что те, кто бывает регулярно в паломнических поездках, спасается лучше тех, кто остаётся в городе. Зато я знаю, что те, кто даёт хлеба нищим, помогает в больницах, поддерживает несчастных, спасаются точно.

Да, священник при необходимости может направить своё духовное чадо к конкретному человеку, в конкретном монастыре. Точно так же, как врач где-то в Кемерово, понимая, что в работе с данным пациентом ему не хватает квалификации, может отослать его в Москву. Но не для того, чтобы больной бродил по улицам столицы. Он может отослать, например, в институт МОНИКИ, но не для того, чтобы пациент шатался по коридорам и заглядывал в процедурные кабинеты и подсобки. Больные не ездят целыми автобусами и вагонами в институт клинических исследований сердца попить чаю с главврачом. Направляют к конкретному специалисту. Так должно быть и в духовной жизни.

Настоящий священник, как и настоящий врач, не имеет права убить, выполняя капризы сумасшедшего и самовлюблённого больного. Он должен лечить. А лечение может длиться годами. Нужно соблюдать режим и регулярно принимать лекарства под наблюдением своего врача. При чём тут турпоездка в обитель?

«Духовный» туризм — чума монастырей. Но многим монастырям он нравится. И многие из них заточены на эту демоверсию христианства: игумены с показушными барашками на руках, монахи с волками, енотами и страусами, хлеб, мёд, молоко, галантерея, колокола, постные супчики, оладушки, творожок с молочком, прогулка на источник, беспрерывный трёп туристов, экспресс-старец и пророчества за пять минут.

Экспресс-старцы делают вид, что духовно лечат. А экспресс-больные делают вид, что лечатся. Они нашли друг друга. Пьют экспресс-кофе, едут на экспрессах в экспресс-туры и подключены к экспресс-тарифам. Экспресс-жизнь, экспресс-любовь и экспресс-смерть. Всё включено. Всё, что НЕ нужно для настоящей жизни.

А приедут такие туристы домой — и грызутся там как собаки. Экспресс-старец поулыбался — и пошёл гонять монахов метлой по монастырю. Спонсоры ушли на источник. Демоверсия выключена.

У нас в одном «брендовом» монастыре был случай. Иеродьякон ночью кирпичами побил все пластиковые окна, вытоптал розы, согнул фонари с криками: «Туризм, говоришь? Музей?! Нет!.. Шутишь!!! Вот тебе туризм с музеем!» Монастырь всю ночь тихо внимал побоищу. Старец с наперсником и родственником-настоятелем жил вдалеке и не слышал. Монахи хранили сугубое молчание и тихо молились на своих ложах, не считая нужным вмешаться.

Брат иеродьякон лупашил «красоту» всю ночь. Его, разумеется, выгнали.

Слава Богу, что страусов у нас нет

На всех автобусных остановках Рязани развешаны объявления об организованных нашествиях:

— К старцу Владимиру (от винопития), село.

— К монаху Илиодору на отчитку, монастырь.

— Поездка в монастыри: Дивеево, Коломну, Санаксар — 4 дня, 3 ночи.

— К батюшке Иоанну за советом.

..Стоимость такая-то, звонить по такому-то телефону.

Сейчас ни одна обитель, ни в какой глуши, не может скрыться от туристов. Везде достанут и заставят пить чай и слушать трёп. Слава Богу, что Он миловал наш монастырь, расположенный в центре рязанского Кремля. Нет ни гостиных келий, ни монаха-экскурсовода, ни пасек, ни оладушков со старцами, ни пророчеств, ни отчиток, ни землицы, ни источников, ни енотов с верблюдами и алабаями. Слава Тебе, Господи, особенно за алабаев и страусов, что их нет. Туристы ходят сквозь обитель, но это ничего. Хоть не лезут. И пьяных гоняет кремлёвская милиция.

Конечно, в Кремле всю дорогу городская тусовка. Песни орут в мегафон в самую службу. И это стало нормой. Как погожий день, так у города опять день рождения и пятница. У них этих пятниц пять дней в неделю. Закрыться в обители, разумеется, нельзя.

Иностранцы — на первом месте. Их принимают без очереди, самые первые — это седьмая вода на киселе белой эмиграции. «Нам есть любопытно, как русские про Бога говорьят. Невёроятно. Мы думали, тут красный метдвет с красным знаменем ходит». Приехали, как в зоопарк посмотреть на говорящую собачку, и им великое почтение. А что? Туристы!..

От этого нет защиты, словно монах туристам на смех и на растерзание дался, как ведро, в которое нужно слить помои с сердца, и чтобы погадал на будущее. Как бесплатный психотерапевт, как подушка-подружка.

Монастырское пространство считается у нас достоянием «народа». Но дух монастырей и время молитвы — разумеется, этому «народу» не достояние, а обуза. То молодожёны шампанское наливают под окнами алтаря и кричат: «Горько!» То девки полуголые глазеют на монахов. Но это всё ничего, по сравнению с Дивеево или иными «брендовыми» туробителями. У нас, в сердце Рязани, относительная внутренняя тишина.

В миру жил в тишине, а в монастыре — как на вокзале

Вот жил благочестивый муж. Ходил на завод или в контору. Тихо спасался. Был как тень. Всем привет и ласка. Обо всех помолится. Утром и вечером у него правило. На службе горит как свечка. Пред иконостасом стоит весь в созерцании. По сути дела, был невидимый монах. И вдруг колет его шилом, и делается зуд: «В монастырь!!!» Как чеховские сёстры: «В Москву. В Москву. В Москву!!!»

Приходит в монастырь, и понеслось. Какое там созерцание! То туристы, то активисты, то епархиальный секретарь. Прощай, тишина сердца. Прощай, умное делание. Жил в тишине, а стал как на вокзале. Зачем пошёл — сам не знает. Выдумал из головы книжный монастырь, а тут. То мужское общежитие с вином и барабанным боем в обители, то бесконечное занудное нытьё паломниц. Куда попал?

Лежал крестом на полу, волновался до слёз, думал принять ангельский облик, а выдают должность завхоза. Умом понять ничего нельзя. Мантия, крест, все дела, а на душе скребут кошки. Тут или обнаглеешь, или монастырские фонари пойдёшь лупашить бутылками.

Зачем в монастырь уходить, если весь день как на съёмочной площадке Мосфильма? Дома тишины больше было. Монахи специально одевались в дерюги, чтобы их видно не было, а стали как поп-звёзды.

Такая редкость и драгоценность — небесное масло, которое добывает монах в трудах и созерцании, в откровении служения и в чтении богодухновенных книг, туристами меняется на болтовню и творожок с молочком, на дешёвую галантерею монастырской лавки.

Как в песне Башлачёва:

Hюсь, держи, а то помру

В остроте момента!

В цеpквy едут поутру

Все интеллигенты.

Были к дьякону, к попу ли,

Интересовалися.

Сине небо вниз тянули —

Фу ты, надорвалися.

Нету мотива

Без коллектива.

А какой коллектив —

Такой выходит и мотив.

У монаха нет задачи спасать народ

В назойливом посещении монастыря, в который тебя никто не зовёт, есть какая-то ужасающая духовная неделикатность и невежливость. Воровство драгоценных камней — грех, а воровство времени монаха — сугубое воровство. В уставах монастырей нет ничего о том, что эти полу-ангелы должны учить народ. Учительство — это особый дар. И оно осуществляется в самом народе: на кафедрах церквей, приходах, на проповеди словом и делом. Сам же монастырь — тихий сад, в котором невидимо зреют плоды и растут небесные цветы. Задача монаха не спасать народ, а спасти себя. Когда спасёт себя, тогда, если Богу угодно, Бог благословит его поступить по слову преподобного Серафима:

— Стяжи мир, и тысячи спасутся вокруг тебя.

Но это не для всех. У Бога вообще нет иллюзий насчёт народа. Он Сам прекрасно знает, что много званых, но мало избранных, и спасётся только малое стадо. И задача Бога — не загнать весь гурт в Рай, а селекция насельников райского сада. Монастырь — это лаборатория Божией селекции, а никак не то место, о котором спел поэт:

Как по райскому саду ходят злые стада;

Ох измена-засада, да святая вода.

Наотмашь по сердцу, светлым лебедем в кровь,

А на горке — Владимир, а под горкой Покров.

Бьётся солнце о тучи над моей головой.

Я, наверно, везучий, раз до сих пор живой,

А над рекой кричит птица, ждёт милого дружка —

А здесь белые стены да седая тоска.

Нужна благодать? Послужи жене, как Христу

Как-то раз я был свидетелем такой сцены. Богатый человек просил моего друга составить ему компанию на Афон. А надо сказать, у богатых поездка на Святую гору стала комильфо. Солидный монастырь для солидных людей. Солидный Господь для солидных пацанов.

И друг отвечает:

«Всё это здорово для нас с тобой. Выпивка в ресторане Уранополиса. Катер, чайки, турпоход. Бабы дома и не гудят. Дети. хорошие у нас дети, но вот раз в году — ну их подальше. Турпоход, рюмочка ракии. Нет. В Русик мы не пойдём. Там малороссы и цены высокие. Там невежливые монахи. Мы в сербские и греческие. Там в стасидиях поспим. Погуляем на осеннем солнышке по горам.

Нам будет хорошо. А монахам от нас? Вот мы, с такими рожами, возьмём да и припрёмся. Скажи мне, друг: зачем монахам видеть наши рожи?! Мы зачем туда придём? Чтобы показать им, какие бывают бесы в человеческом обличии? Зачем?.. Вынести мозги прекрасным людям — монахам? Найти среди них таких же, как мы, и потолковать о маразме последних времён? Нас туда звал кто-нибудь?

Ты жене стал как Христос? Ты ведь это обещал, когда венчался с ней. Я же знаю, кто мы с тобой для жён — негодяи. Ты на работе послужил работникам, как хозяин Божиего виноградника? Нет? А чего ты на Афон прёшься?

Скажи мне, что ты думаешь о Христе? Ты не знал, что Он вездесущий? И что в нашем приходском храме, на причастии, Он выезжает на ослике точно так же, как Он въезжал в Иерусалим? Чем тебе Христос не нравится в Рязани? Чем Он слаще на Афоне? Ты что, в Бога не веруешь?

Ты просто хочешь смыться от забот и позволить себе мальчишеский турпоход под благовидным предлогом. Не обманывай ни себя, ни Бога.

Вспомни, как Христос сказал мужику, который принёс в храм жертву-корван:

— Не приму жертвы. Иди упокой отца, а потом приходи.

Санёк, ты — миллионер. Купи, наконец, книжку про этикет. Стоит 200 рублей. Не вопрос. Погляди, как люди в гости ходят.

Почему бы нам не молиться в своём храме? Там Христос точно такой же. Кого мы ищем в православном туризме, если Бог всегда рядом?"

Монах, постригаясь, не давал клятвы быть пастырем или аниматором. Монах — от греческого μόνος - «одинокий, один».

А какие монахи могут быть в туристической обители? Какого они наберутся духа в этом рое клубящихся, часто развращённых, бездельников? Ясно, какого. И набираются. Какой старец может быть в обители, являющейся частью туристического бизнеса, — продолжением гостиницы, пляжа и сувенирных магазинов?

Разве монастырь должен быть тем местом, где можно забесплатно «вынести мозги» человеку, который принуждён тебя слушать и не может никуда уйти, потому что идти ему некуда?..

Духовный туризм в его нынешнем виде — это жуткий суррогат и имитация духовной жизни. Нужна благодать? Послужите жене, как Христу. На Страшном Суде вас не спросят, сколько раз вы были на Афоне, а только о том, кому вы что хорошее сделали. Помните смертный час и главный вопрос Страшного Суда.

Царство Божие внутри нас, и нигде больше. Как говорил Серафим: «Тут, в этом лесу, мне и Иерусалим, и Иордан, и гора Фавор».

Что мы ищем вне сердца своего?

http://www.pravmir.ru/duhovnyiy-turizm-chuma-monastyirey-no-mnogim-obitelyam-nravitsya/


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика