Василий Цветков: «Фильм вполне удался»

Известный историк Белого движения о своем отношении к телеверсии фильма «Адмиралъ»

В ноябре на «Первом канале» закончился премьерный показ телесериала «Адмиралъ», посвященного жизни адмирала А.В.Колчака. Осенью прошлого года, после кинопремьеры прокатной версии, «Русская линия» не раз давала отзывы на этот фильм актеров, профессиональных историков и кинокритиков. Известный историк Белого движения Василий Цветков в интервью сайту «Белые воины» также высказал свое мнение о полной версии нашумевшего фильма.

Как считает историк, «сериал поставил и принципиально решил две очень важные для понимания истории Белого движения и для понимания всей нашей истории ХХ столетия проблемы». «Первое. Белое дело — государственное дело. Все фразы, все поступки, все действия и адмирала А.В.Колчака и его подчиненных показаны в фильме как поступки и действия людей, облеченных государственной властью. Присяга приносилась на верность Государству Российскому. Золотой запас Российского Государства контролируется государственной властью и ею же защищается до последних дней существования. Союзники — не хозяева на Русской земле и считаться союзниками могут только тогда, когда делом доказывают свои намерения помогать в „борьбе с большевизмом“. Издаются законы, принимаются решения направленные на охрану российских государственных интересов. Достигнуто признание со стороны всех остальных фронтов и правительств. Можно сколь угодно долго спорить о степени „представительности“, „легальности и легитимности“ политической власти, сложившейся в Омске в 1918—1919 годах, но факт был, есть и останется фактом. На большей части территории Российского Государства в 1918—1920 годах действовала власть, обладавшая общегосударственным статусом и всеми признаками суверенитета (до государственной символики и атрибутики включительно). Можно дискутировать о степени ее устойчивости, о том, насколько велика была так называемая „народная“, „общественная поддержка“, о степени самостоятельности и ответственности местных структур управления (иначе не возникала бы печальной памяти „атаманщина“). Но считать, что после 2−3 марта или после 25 октября 1917 года „любая“ иная власть кроме той, которая была (Государь Император) или стала (ВЦИК Советов и Совнарком) называться властью не имеет права — нельзя», — считает В.Цветков.

«Государственная власть, существовавшая на 2/3 пространства России, не могла быть создана в условиях „Смутного времени“, иначе как в военной форме, в форме единоличной национальной диктатуры. Власть опиралась на армию, которая была отнюдь не кастовой или „кондотьерской“ (в худшем смысле этих слов), а подлинно народной. В фильме этот образ армии точно олицетворяет генерал В.О.Каппель. Он не подавляет авторитетом беспрекословного подчинения, не требует безоговорочного выполнения любого своего приказа или приказа „вышестоящего начальства“. Он всегда вместе с армией, всегда со своими солдатами, до последних дней жизни. И эта армия сильна своим единодушием и убежденностью в правоте того дела, которому служат. Именно такие воинские части, в квалификации советской историографии назывались „махрово контрреволюционными“. Можно ли назвать генерала Каппеля героем, если исходить из того, что в Гражданской войне героев быть не может? Можно, хотя бы уже потому, что Евангельский завет отдать „жизнь свою за други своя“, здесь воплотился в полной мере», — подчеркивает историк.

«Уместно помнить, — продолжает В. Цветков, — что эта новая «белая» армия вела свою преемственность от Российской Императорской армии и флота, а не от «февральской демократизации». Армия стала носительницей государственной идеи. Армия должна была возродить Российское Государство. Когда в Новочеркасске в конце 1917 г. создавалась Добровольческая армия, то опиралась она не на «февральский» приказ N 1 и не на «полковые комитеты», а на воинские уставы Российской Империи. И вряд ли уместен здесь популярный с конца 1990-х тезис о «борьбе Февраля с Октябрем», как о противостоянии «белых» и «красных» на «обломках Великой Империи». Генерал Каппель молится со своими солдатами перед боем, а не устраивает митинг на тему «за что воюем»; он по-рыцарски достойно, в лучших традициях Империи, посылает вызов на дуэль за оскорбление, нанесенное чести Русской армии, а не стыдливо молчит, опасаясь «международных осложнений»; он командует своими солдатами, помня заветы великого русского полководца А.В.Суворова и не оглядывается на «политический момент».

«Второе. В фильме и в сериале четко показан трагический, страшный раскол некогда Единой России. Показательно, что из уст революционеров, и это характерный штрих того времени, зритель не услышит слов о «России», а только о «народе». Большевистский «патриотизм» — это «социалистическое Отечество» и только. Идеология большевиков стройная, логически завершенная и обоснованная. Это их правда, за которую они готовы отдать и свою жизнь и не пожалеть чужую. Но есть и другая правда. Есть точно такая же стройная, логически завершенная и обоснованная идеология тех, кто составлял Белое движение (хотя термин весьма условный). Нелепо говорить, что у белых не было программы. Программа «мир — народам», «земля — крестьянам», «фабрики — рабочим» сталкивается с программой, построенной на четко высказанном Колчаком во время допроса определении — нельзя обещать того, что невозможно исполнить. Трагизм Гражданской войны еще в том, что «красная» и «белая» правды в тот момент были практически несовместимы и, поэтому, непримиримы. Поэтому и допросы Колчака, как показано в фильме, происходят как разговор двух сторон, не понимающих друг друга. Поэтому и вопрос следователя к Колчаку «как Вы могли пойти против своего народа», остается без ответа. Это противостояние двух систем ценностей, где такие слова, как «бунт», «революция», «переворот» имеют совершенно разное смысловое содержание. У Колчака — свое. У Чудновского (если подразумевать его как собирательный образ) — совершенно другое. Большевики в фильме — не «плохие», не «изверги», «недочеловеки» и «христопродавцы». Нет. Это убежденные непримиримые и беспощадные противники. Это тоже «герои», но по своей, особой, системе ценностей. И это противостояние русской смуты в фильме очень заметно», — считает историк.

«Но нужно ли сомневаться в том, что лозунг «За Единую Россию» означал не способ решения национального вопроса, а стремление восстановить разорванное, разломанное единство? — размышляет В.Цветков. — Можно и должно говорить, спорить о том, в какой мере их соприкосновение и даже соединение произошло в годы Великой Отечественной войны, в судьбах потомков участников тех кровавых событий. Но в 1917—1920 гг. этого не произошло. Потому что, если бы эти системы были «примиримы» — не началась бы Гражданская война. Рискну утверждать также, что определение «эмоциональная составляющая» в фильме передана довольно точно. Даже «белый бал», показанный в финале, не стоит воспринимать, как некую новомодно-новорусскую дань «вальсам Шуберта и хрусту французской булки». Просто у каждого человека в уголке души есть этот миг в прошлом, который, как считается, вспоминают перед смертью или в самые тяжелые минуты жизни. Этот миг у каждого свой, но он есть. Это, может быть, та самая ниточка которая связывает любую, даже самую грешную человеческую душу с Богом, потому что в этом самом миге человеческая душа чиста и непорочна. И здесь нет уже разделения на Государя Императора, Верховного правителя, генерала, солдата, медсестру или пламенного революционера. Здесь все равны. И в отражении этого состояния фильм вполне удался».

«Фильм сконцентрирован на фразах. Они запоминаются. Они эмоционально озвучены. В «Адмирале» нет типичной для советского кинематографа о гражданской войне 1970-х, (и в какой-то степени характерной для настроений Русского зарубежья 1920−1930-х годов) самоубийственной рефлексии тех, кто «играет белых»: правильно ли мы делаем, воюя с «собственным народом»? Достаточно вспомнить мастерски сыгранные роли поручика Брусенцова, генералов Хлудова и Чарноты, не говоря уже о Рощине или Григории Мелехове. Добрую половину внутренних монологов и диалогов с их участием занимали размышления на тему «куда идти» и «с кем быть». Причем происходило это даже во время боя (что уж совсем необъяснимо). В «Адмирале» ярко показано другое. Стремление «идти до конца», «стоять насмерть». Самокопание и самооправдание прорывается лишь однажды, да и то в «пьяном виде». И когда генерал Зиневич (?) прорывается к Колчаку с криком «я не могу воевать» он встречает холодное и твердое напоминание о том, что уже два года идет война с большевиками, из которой возможен только один выход: «победа или смерть». И это — точное отражение психологии Гражданской войны», — отмечает В.Цветков.

Вместе с тем, обращает внимание известный историк, крайне важными для понимания личности А.В.Колчака были бы серии, посвященные его полярным экспедициям и Русско-японской войне: «Нужно показать становление его научного и воинского подвига, рождение его семьи, сына». «Безусловно, заслуживают внимания и другие события истории Белого движения. Нужно снимать новые фильмы о лидерах большевиков, о красной армии, о ВЧК, не считая при этом «Чапаева» и «Три рассказа о Ленине» образцами «исторической правды». Остается надеяться, что наш отечественный кинематограф только в начале пути. И в историческом кино уйдет в прошлое кинематограф художественно-документальный (нужен ли он вообще?), вызывающий приступы «ляпоедства» за малейшее отклонение от «исторического источника», и займет свое место кинематограф познания духа ушедших времен. Подлинно русский кинематограф. И, несомненно, «Адмиралъ» — этап на этом пути», — пишет автор.

«И последнее. Нужно ли было снимать «угловатый», «обрезанный» фильм-«трейлер» (по выражению одного ЖЖ-юзера), выпускать его на экраны кинотеатров в октябре 2008-го и распространять многотысячными тиражами на дисках, если спустя год на экраны вышел сериал? Нужно. Нужно для того, чтобы для начала вызвать интерес к прошлому. Заинтересовать нашей историей, изучать которую нужно не по выверенным лекалами «единственно верного учения» (или «концепции») учебникам и не по историческим викторинам пособий по подготовке к ЕГЭ. Изучать, чтобы понять прошлое и попытаться предугадать будущее. Или, хотя бы, не повторять прошлых ошибок…» -заключает Василий Цветков.
Русская линия