 |
| Православие и Мир | Арсений Замостьянов | 08.09.2015 |
Это сражение перевернуло историю страны. Хрестоматийное, оно всем известно, но по-прежнему таинственно. Об исходе Бородинской битвы до сих пор спорят историки. В большей степени это символ доблести, чем военно-тактическое достижение.
Конец Бородинского боя. Художник Верещагин (около 1899)
Великая битва состоялась 26 августа. По новому стилю — 7 сентября. Официальный День воинской славы из-за ошибки в подсчетах отмечается 8-го. Впрочем, такую битву имеет смысл вспоминать и трижды, и четырежды.
Лермонтовское «Бородино» — чудо русской поэтической героики, все мы помним его строки, но нередко ошибаемся в интонации, начиная декламировать: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром..» Ведь это горькие строки! Лермонтов и его герой скорбят о том, что пришлось отступать, что пришлось отдавать Москву, что богатырское поколение не преградило врагу дорогу в Первопрестольную столицу. Горечь жила в русских сердцах всё лето 1812 года.
Всё лето 1812 года Россия изнывала в ожидании генерального сражения. Князь Багратион предлагал лечь костьми на берегах Вислы, не пуская врага в срединную Россию. Это — в духе петровских традиций наступательной войны, в духе суворовской школы, к которой принадлежал Багратион. Но император одобрил другую тактику, главной задачей стало сбережение армии при потере территорий. Россия не привыкла к поражениям — и всю горечь, доходившую до ненависти, общество излило на военного министра, командовавшего 1-й армией — на Барклая.
Император, не слишком доверявший русским полководцам, вынужден был выдвинуть Кутузова, дабы восстановить боевой дух воинства и — что не менее важно — столичного тыла.
Хитроумного Михайло Илларионовича во всех кругах по-настоящему любили не многие. Но более авторитетного и политически проницательного полководца в русской армии тогда не было. Принято считать, что он ничего не добавил к стратегии Барклая, что не лучшим образом воспользовался возможностями армии при Бородине. Но историю не перепишешь. И слава 1812 года во многом связана для нас с образом осторожного, но храброго старца.
С мечтой о решительном сражении армия отступала всё ближе к Москве. Воины были готовы защищать Белокаменную стойко и самоотверженно. К армии готово было присоединиться ополчение. Кутузов незаметно усмирял порывы патриотов: он рассчитывал на продолжительную кампанию и даже к Бородинской битве не относился как к «последнему, решительному бою».
Итак, к началу сражения на правом фланге расположилась 1-я армия Барклая-де-Толли в составе 3 пехотных, 3 кавалерийских корпусов и резервов (76 тысяч человек, 480 орудий), фронт его позиции прикрывала река Колоча. Левый фланг держала меньшая по численности 2-я армия Багратиона (34 тысячи человек, 156 орудий). Там и ландшафт был хуже приспособлен для обороны. Неудивительно, что Наполеон нанес главный удар именно по левому флангу.
Наполеон на Бородинских высотах. Художник Верещагин (1897)
С первого артиллерийского залпа ранним утром 7 сентября французы давили на левый фланг. Кто стоял в то утро на Бородинском поле, на холмах, в перелесках? Ученики непобедимого Суворова — Михаил Кутузов, Пётр Багратион, Михаил Милорадович, Матвей Платов, Алексей Ермолов, Иван Дорохов. Генералы, привыкшие к победам, орлы империи.
Пожалуй, лучший комментатор Отечественной войны 1812 года — Фёдор Глинка. Офицер, поэт, богослов. О великом Бородинском сражении он писал обстоятельно и вместе с тем художественно. Улавливал стихию боя. Вот так описывал Глинка один из ключевых часов Бородинской битвы:
«Вообразите рабочую храмину химика, представьте, как из двух фиалов сливает он в один сосуд две неприязненные влаги. Слитые вместе, они шипят, клокочут, вихрятся, пока, обе разложенные, цепенеют, испаряются, не оставя никаких почти следов за собою. Так слились в одну чашу гибели две силы, две армии, русская и французская, и, смею употребить выражение: разлагались химически, одна другую уничтожая».
Мы отвыкли от такого писательского взгляда. В нём — зоркость без позёрства.
Столь напряжённой битвы русская земля не знала. Самый кровопролитный бой завязался вокруг Семёновских флешей, которые чаще называют Багратионовыми. Три укрепления спешно построили незадолго до сражения. Там расположились артиллерийские батареи, а вокруг заняли оборону войска Багратиона.
Бой возле укреплений длился шесть часов, сюда Наполеон бросил основные силы. Мощный удар войск маршалов Даву и Нея заставил дрогнуть защитников флешей. Французы овладели укреплениями. Но последовала контратака русских гренадер и кавалерии во главе с Багратионом. Флеши отбиты! 35 тысяч французов на этом клочке земли наступали, как ураган. У Багратиона было 20 тысяч.
Здесь яростную контратаку провели кавалеристы генерала Дорохова. Здесь смертельное ранение получил генерал Багратион. Здесь погиб генерал Тучков, подхвативший знамя из рук раненого знаменосца.
«По мере того как войска Багратиона получали подкрепления, они, по трупам павших, с величайшей решимостью шли вперед, чтобы возвратить потерянные позиции. Мы видели, как русские массы маневрировали, подобно подвижным редутам, унизанным железом и низвергавшим огонь. Пока у них оставалось сколько-нибудь силы, эти храбрые солдаты снова начинали свои атаки», — вспоминал французский генерал, участник сражения.
В бою за Багратионовы флеши Наполеон потерял около 30 тысяч. В итоге неприятель занял укрепления, но не прорвал оборону. Русские отступили только на 400 шагов.
Атака 1-го кавалерийского корпуса генерала Уварова при Бородине. Художник Дезарно
Русская армия отступила к Горкам и начала готовиться к новому сражению. Казалось, что упорная битва продолжится. Но в 12 часов ночи Кутузов отменил приготовления к новому бою. Главнокомандующий, назвавший Бородинскую битву победной, решил отвести армию за Можайск, чтобы восполнить людские потери и лучше подготовиться к новым сражениям. Чтобы выжидать, ожидая ошибок от Наполеона, потерявшего коммуникации.
Французский император не чувствовал себя победителем: он понимал, что русская армия не разбита, пленных крайне мало, беспорядочного отступления русских не было.
Снова обратимся к запискам Фёдора Глинки:
«Часы уходили. Ночь более и более вступала в права свои. Солнце закатывалось красным шаром без лучей. В воздухе распространился какой-то кисловатый, уксусный запах, может быть, от большого разложения селитры и серы, может быть, и от испарений крови!
Дым огустел и повис над полем. И в этой ночи, полуискусственной, полуестественной, между рассеянных французских колонн, еще двигавшихся с барабанным боем и музыкою, еще развертывавших свои красные знамена, вдруг (и это было уже в последний раз) прозвенела земля под копытами несущейся конницы. 20 000 сабель и палашей скрестились в разных местах поля. Искры сыпались, как от пожара, и угасали, как жизнь тысячей, погибавших в битве.
Эта сеча, на минуту возобновленная, была последней вспышкой догоравшего пожара, затушенного кровью. Это король Неаполитанский бросился с своею кавалериею на линию русскую. Но дня уже не стало, и сражение затихло. Великий вопрос: «Кто победил?» остался неразрешенным".
В следующей главе своего повествования Глинка ответит на этот вопрос: к зиме Россию покидали посрамленные остатки Великой армии. Меньше всего они были похожи на победителей. Ответила на этот вопрос и история.
|
|
