 |
| Православие и Мир | Арсений Замостьянов | 15.04.2015 |
В марте 1765 года Михайло Васильевич Ломоносов мучительно болел. Не мог справиться с простудой и слёг. Ему было 53 года: по тем временам возраст немалый. Богатырское телосложение не говорит о богатырском здоровье: академику часто нездоровилось и в прежние годы. Но тут совсем ослаб. Его навещали коллеги. Он говорил учёному Якобу Штелину: «Друг, я вижу, что должен умереть, и спокойно и равнодушно смотрю на смерть; жалею только о том, что не мог совершить всего того, что предпринял для пользы отечества, для приращения наук». Он причастился за три дня до кончины. А умер, когда над ним совершали обряд соборования.
Многогранность Ломоносова особенно поражает в нынешнюю эпоху, когда торжествуют потребительское отношение к жизни, культ комфорта и евростандартов. Современные устои подталкивают к узкой специализации и одновременно лелеют самовлюблённый дилетантизм. Ломоносов — личность необъятного ума, он по-хозяйски чувствовал себя и в точных, и в гуманитарных науках. Он, как никто другой, умел наслаждаться творчеством — в уединении, под бездной звёзд.
Пожалуй, главной эмоцией, главной страстью Ломоносова была жажда просвещения — не только для себя, но и для ближних. И Ломоносов был не только гениальным учёным, но и выдающимся популяризатором науки и нисколько не стеснялся такой роли. Это снобам пристало свысока поглядывать на пропагандистов и популяризаторов просвещения.
Ломоносов понимал, что, если «врата учёности» открыты лишь для немногих, они ведут в тупик. Нельзя быть по-настоящему просвещённым в одиночку, только братство людей придаёт высокий смысл науке.
Русский язык Ломоносов считал основой нравственного воспитания. Он первым в России читал лекции на родном языке. Это казалось дерзостью. Современники даже запомнили дату первой такой лекции по физике — 20 июня 1746 года. Это было событием!
Разумеется, Ломоносов мог читать эти лекции и на латыни, как это было принято, и по-немецки. Не следует воспринимать его как прямолинейного шовиниста, который поставил себе целью любой ценой «утирать носы» иностранцам. Он учился в Германии, с уважением относился ко многим европейским коллегам — и среди ближайших соратников русского академика было немало учёных иностранного происхождения.
Достаточно упомянуть одного Георга Рихмана — немца из Пернау (Пярну), который погиб в 1753 году от шаровой молнии во время опыта с незаземлённым «электрическим указателем». «Господин Рихман умер прекрасною смертию, исполняя по своей профессии должность, — писал Ломоносов. — Память его никогда не умолкнет.«
Константин Рудаков. Портрет М.В. Ломоносова
Ломоносов отдавал должное талантливым и честным людям, независимо от их происхождения. Любил иностранные языки, стихи, ценил литературу разных народов. Но сыновнюю любовь испытывал только к России. И для него было принципиально важным доказать, что русский язык пригоден для научного исследования, для лекций по физике.
Кредо Ломоносова осталось в афоризме: «Культура вовсе не есть подражание иноземному». Это, как мы видим, не агрессивное кредо: патриотам в те времена приходилось защищаться, в родной стране оборонять свои позиции из окопов.
Подобно тому, как в последние двадцать лет русофобия стала официальной идеологией молодой российской буржуазии, в XVIII веке подражание Западу было повальным заболеванием. Даже век спустя министр просвещения С.С. Уваров — идеолог «официальной народности» — свои научные сочинения излагал по-французски.
С тяжёлыми боями приходилось России по заветам Ломоносова отстаивать права на культурную и языковую независимость. Тем горше, что сегодня мы эту независимость теряем. Мы снова привыкаем жить заезжим умом, на импортных технологиях. Сплошь!
«К наилучшему прохождению школьных наук приобщаются чаще всего мальчики из простонародья, более же знатные чуждаются этих знаний», — писал Ломоносов. За этим признанием — не только стремление к массовому, истинно народному просвещению. И что мы видим сегодня? Россия вправе была гордиться системой Всеобуча. А её сначала высмеяли, а потом уничтожили.
И на наших глазах выстраивается сиротская, бесплодная система массового образования с великолепными оазисами для немногих хозяев жизни. Это уже не дорога к варварству, это варварство.
Увы, многие, слишком многие из предостережений Ломоносова стало предсказаниями: «Роскошь и праздность, как два сосца всех пороков, вливают под видом сладости бедственную язву в душу и тело, наносят несносные оскорбления, бедность и смертоносные болезни». Миллионы загубленных душ, больное общество — такой диагноз ставит нашему времени Ломоносов.
Ломоносов так сформулировал основной принцип, позволявший ему опережать современников в самых разнообразных исследованиях: «Из наблюдений установлять теорию, чрез теорию исправлять наблюдения — есть лучший всех способ к изысканию правды».
Ломоносов в химической лаборатории. Линогравюра Н. Г. Наговицына, 1958 г.
Ломоносов разработал собственную теорию познания, в которой гипотезы корректно проверяются экспериментами, и за деревьями тактических задач не теряется лес. Наука, теория, в понимании Ломоносова, должна быть живой, «зрячей». Это новаторская, прорывная методика — и время подтвердило её правильность.
В принципиальных вопросах Ломоносов был непреклонен, непробиваем, шёл напролом, сам называл это качество «благородной упрямкой». А в науке его метод предполагал гибкость: вновь открывшиеся факты, эксперименты заставляли пересматривать прежние представления.
Ломоносов стал основоположником русской геологии — отрасли, которая до сих пор кормит всю Россию и на которую при этом сегодня смотрят свысока сильные мира сего, как на некую скатерть-самобранку. Словно это не наука, не ремесло, не великий труд!
Другое дело, что владеют богатствами России дилетанты, пенкосниматели и употребляют нефтедоллары во зло, развращают общество. Если бы у власти были рачительные хозяева, добыча ресурсов стала бы локомотивом для развития технологий, наукоёмкого производства.
А мы получили развал, который начинается с презрения к точным наукам. Вместо математической логики сегодня в почёте юридическая схоластика. Юристы руководят страной, правительством, Газпромом. Казалось бы, ничего особенного. Юриспруденция — великая наука, воспитавшая немало истинно государственных голов. Но, всё-таки, по сути своей она — не созидание, а сервис. И потому правоведение, возведённое в руководящий принцип для общества, — это путь к всевластию демагогии.
Не может быть юриспруденция царицей наук! Я думаю, находясь в шорах чисто юридической логики, мы будем бесконечно наступать на грабли, мы обречены на постоянные реформы.
Среди героев дня сегодня нет ни математика, ни физика, ни химика. Кто улыбается с телеэкранов в ореоле успеха? Юрист, торговец, бандит, посредник, продюсер. С них пытаются «делать жизнь» школьники. И вместо фундаментальных научных дисциплин в школу приходят новомодные болтологические предметы.
Русскую литературу из школы изгоняют, вытравливают. Она присутствует там символически. Ещё быстрее падает уровень изучения математики и физики. Молодёжь, вооружённая капитальными знаниями, не нужна той системе, которая зародилась у нас в 1987−91-м. Поэтому сегодня невозможно без горечи читать великие строки Ломоносова:
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободрены
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Раньше эти слова мы произносили патетически, с гордостью. А нынче это — укор!
Фото с сайта slavyane.org
Ведь всё сделано для того, чтобы наша земля порождала только распри, провокации и саморекламу. Чтобы пребывала в слепоте и невежестве, в состоянии психоза, которое умело поддерживают манипуляторы. Таковы новые критерии, таково направление: приметы эпохи Контрпросвещения. Где дерзают наши Платоны? В Гарварде, в Майкрософте, в Силиконовой долине? Или в потёмкинской деревне Сколково, где осколки советской большой науки соседствуют с купленными втридорога иноземными диковинами?
Социология безрадостна: из десяти современных школьников девять мечтают реализоваться на Западе. На Родине им ничто не дорого. Наша наука откатывается к послепетровскому уровню — только явится ли новый Ломоносов?
Пытливый ум был свойствен русскому характеру. Его постарались усыпить, втоптать в землю. Без веры в Просвещение в России сложилась гибельная система ценностей, в которой на вершине иерархии — пачка ассигнаций, а не ломоносовский полёт ума и творческого воображения.
Он — один из основоположников русской литературы, мощный поэт, способный и на патетику, и на шутку, и на афористические рассуждения. О духовной лирике Ломоносова нужно говорить отдельно. В лучших его стихах — религиозное чувство, смиренное восхищение перед Божьим миром. Это о многом говорит.
А ведь Ломоносов — это путь для России. Знак! В нём то, чего нам сегодня особенно не хватает: порыв, целеустремлённость, поэтический взгляд на мир — и здравый смысл, рационализм.
«Природа и вера суть две сестры родные, и никогда не могут прийти в распрю между собою. Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал свое величество, в другой свою волю», — в этих словах Ломоносова — чертёж золотого сечения и лекарство от всяческого радикализма.
