Малорусская идея

Часто можно услышать, что на современной Украине борются два лагеря: лагерь русскоязычных (Донецк) и лагерь «западенцев» (Львов). Недавнее противостояние В. Ф. Януковича и В. А. Ющенко, на первый взгляд, лишь подтверждает это. Соответственно, в интересах русского народа, казалось бы, входит всячески поддерживать русскоязычных, Восток Украины, и бороться против «украинщины».

Однако имеются предпосылки, позволяющие сделать вывод, что не все так просто.
Оказывается, необязательно говорить по-русски или даже знать русский язык, чтобы быть вполне русским человеком. А вот русскоязычные люди, наоборот, сейчас все чаще ощущают себя украинцами. Дело скорее не в языке, а в мировоззрении.

Вплоть до Первой Мировой войны украинцы считали себя южной ветвью русского народа и назывались малороссами или малороссиянами. При этом ни у кого из них не возникало мысли, что они являются каким-то отдельным от северной Руси народом. Напротив, украинцы были особенно преданы Российской империи. Здесь уместно вспомнить славный Волынский полк, солдаты которого воевали за Россию и считали себя совершенно русскими (можно даже сказать, что русское самосознание на Волыни перед революцией было более крепким, чем в центральной России), — а ведь Волынь находится на Западе Украины, и русский язык в то время был там мало распространен. Можно вспомнить Н. В. Гоголя в области литературы, Д. С. Бортнянского в области музыки и так далее. Никто из этих выдающихся деятелей культуры не отрицал, что он русский, — а ведь их родным языком был украинский.

Самые большие патриоты родного наречия и родной земли, такие как М. А. Максимович, А. Л. Метлинский, Н. И. Костомаров, считали себя русскими людьми. Оказывается, что любовь к родному малорусскому наречию никак не означает непризнание русского языка и российской государственности. Напротив, русский литературный язык и местное наречие дополняли друг друга. «Я люблю Киев любовью общерусской и ближайшей к ней — любовью малороссийской», — писал крупнейший фольклорист и знаток Малой России М. А. Максимович. Похожей точки зрения придерживались и остальные малороссияне.

Несколько иначе складывались дела в Галичине — малороссийской области, находившейся с XVIII века под властью Австрии. Там под влиянием польского национального движения (о чем будет рассказано ниже) сформировалась «западноукраинская» теория, согласно которой украинцы — это отдельный народ. Хотя не все ее принимали, но теория эта обрела права на существование.

К началу Первой Мировой войны «украинцы» стали составлять уже заметную часть населения Галичины, хотя большинство галичан относило себя к «русским».

Революция 1917 года все изменила. На территории российской Украины возникла автономная Украина, возглавляемая австрийскими украинцами . Затем Украину захватили немцы. В итоге там утвердился коммунизм, и Украина стала УССР.

Чтобы показать свою полную противоположность царской России, а также иметь хорошие отношения с идейными «украинцами», коммунисты провели «украинизацию», то есть заставляли людей учиться по-украински, говорить и писать только по-украински, и, главное, вдалбливали в людей то, что они не русские, как говорили «царские имперские шовинисты», а отдельный народ — украинцы. В итоге вскоре появилось поколение людей, для которых русские были просто братским народом.

Первая Мировая война изменила все и в Галичине. Австрийцы и «украинцы» уничтожили в селах и концлагерях десятки тысяч русских галичан, и после распада Австрии и присоединения ее к Польше русское культурное движение едва существовало. Тем не менее, оно устояло и существовало вплоть до 1939 года. И не просто существовало, а набирало все новых и новых членов, хотя по численности несколько уступало украинскому. Увы, в 1939 году, с захватом Галичины коммунистами, все русские общества были закрыты, а само движение — фактически ликвидировано. Коммунисты выслали многих русских галичан в Сибирь — как «белых недобитков». А после этого началась тотальная украинизация. Лишь немногим удалось отстоять русскую национальность в паспорте.

В какой-то момент коммунисты стали говорить, что на территории СССР создан новый, «советский», народ. Здесь уже не нужны были общие культурные традиции. Главным было, что все народы дружно шагают в светлое коммунистическое будущее. А чтобы этот процесс шел быстрее, во все сферы жизни стали вводить русский язык (как язык самого большого народа на территории СССР). В итоге Украина стала во многом русскоязычной. И получилось так, что к началу девяностых годов родным языком многих украинцев, особенно в городах, стал русский, но в паспорте у них по-прежнему числилось «украинец».

Распад Советского Союза в 1991 году показал неточность представления о «едином советском народе». И перед украинцами встал вопрос: кто мы такие?

Все это время продолжала существовать теория, выработанная в Галичине до Первой Мировой войны: украинцы — это отдельный от «москалей» народ, порабощенный этими самыми «москалями». Представители этого течения оставались и в Галичине, и за рубежом. В результате распада СССР эти люди получили возможность широко пропагандировать свое движение.

И действительно, миф о советском народе развенчан, а прежнего представления о едином русском народе уже нет. Вдобавок налицо явная русификация Украины, а также подчиненность УССР общему курсу Москвы. Чем не «порабощение украинцев москалями»? Более того: чтобы утвердиться у власти, правительство независимой Украины должно было принять представление именно о двух разных народах. В противном случае непонятно, зачем нужны два государства, и соответственно, сами украинские власти.

В результате все больше народа стала переходить на «украинскую» сторону. Этому способствовало также то, что у западных украинцев есть четкая теория о принадлежности Украине европейской цивилизации, в общем-то процветающей (по крайней мере — внешне), тогда как у противоположной стороны, удерживающей жителей от перехода в «украинство», фактически — «советской», такой теории уже не было. Советский Союз (а им можно было гордиться) разрушился, Россия стала бедной страной, ориентироваться на нее стало незачем.

Да и сами политики России стали говорить о «вхождении России в Европу». В итоге Россия и в Европу не вошла, и осталась бедной, в общем-то непривлекательной страной — в отличие от стран Запада, к которым тяготели западные украинцы.

Кроме того, появились новые школьные учебники, в которых излагалась западноукраинская позиция. Понятно, что в таких условиях заметная часть нового поколения украинцев из центральных и восточных областей стала склоняться на сторону западноукраинского течения.

Борьба этих двух течений отразилась на результатах президентских выборов. На позапрошлых президентских выборах «советских» (в худшем варианте) играл Кучма, а «западных» — Кравчук. Кучма победил, причем его перевес был большим на Востоке, в центральной части Украины кандидаты набрали примерно одинаковое количество голосов, а на Западе победил Кравчук. Однако на последних выборах, где роль «советских» открыто исполнял Янукович, а роль «западных» — Ющенко, ситуация изменилась. Восточные регионы по-прежнему отдали свои голоса в основном в пользу Януковича, а вот центральные оказались на стороне Ющенко. А ведь восточные регионы — это регионы, где живет много русского населения (особенно много его в процентном отношении в Крыму), а также населения, обрусевшего еще до революции. Кроме того, это — промышленные регионы, где «советский строй» пользуется особым почетом. Центральные же, собственно украинские регионы, составляющую историческую Украину-Малороссию, отдали голос против «советского» кандидата. Это значит, что те украинцы, предки которых считали себя русскими, выбрали открыто «прозападного», точнее — «прозападноукраинского» кандидата. (Кстати, сам В. А. Ющенко — из Сумской области).

Таким образом, многие люди на Украине отошли от «советской» точки зрения. Конечно, не все они приняли «западноукраинскую» трактовку, — многие голосовали «против произвола власти», «против бывшего зэка» и так далее. Однако уже факт столь массового голосования за Ющенко говорит сам за себя, да и открытая позиция многих жителей Центральной Украины за «особость» украинского народа, его отличие от «москалей» (в том числе и среди русскоязычных киевлян) налицо.

Это говорит о том, что «линия раскола» прошла вовсе не там, где «надо».

2. Русскоязычность и «западноукраинскость».

Настоящее положение еще и тем опасно, что для украиноязычных людей Центра и Востока Украины нет украинской альтернативы западноукраинскому движению.

Дело в том, что украиноязычных граждан и Россию сейчас объединяет очень мало: фактически это остатки коммунистической теории о «двух братских народах» и смешанные семьи. Молодое поколение, не знающее коммунизма, уже ничем не связано с Россией, кроме, разве что, близости языков. И если у западноукраинских деятелей есть ясная программа по развитию всего украинского, то у руссконаправленных людей такая программа, можно сказать, отсутствует. Это означает, что с течением времени (по мере ухода эпохи коммунизма все дальше) все больше украинских людей станет переходить на сторону западноукраинцев. Более того: за ними (а скорее всего, раньше них) к этой теории примкнут русскоязычные украинцы. Они ведь тоже украинцы, и тоже считают себя украинцами! Другое дело, с какой скоростью пойдет этот процесс. Но можно сказать, что он уже пошел. Все больше русскоязычных людей в Киеве считают себя украинцами, учат украинский язык. Все более модным становится «быть украинцем». Эта тенденция отчетливо проявилась на выборах — за В. Ющенко проголосовало большинство населения многих русскоязычных городов, и прежде всего — самого Киева. Надо сказать, что с победой В. Ющенко этот процесс может пойти быстрее, причем «обукранившихся» украинцев трудно будет заставить изменить свои взгляды. Дело в том, что в системе образования Украины очень большая значимость придается прививанию именно западноукраинского восприятия исторических событий. Согласно «западной» интерпретации, истории известны целых четыре «российско-украинских» войны! Таким образом, человек, вырастающий в новой Украине, даже если он был изначально русскоязычным, становится, в той или иной степени, «идейным украинцем».

Можно сказать, что в настоящей Украине существуют сразу пять причин, «западноукраинящих» население:

— сам факт независимого украинского государства (здесь, во-первых, разрушение российско-украинских связей, во-вторых, желание власти дистанцироваться от «опасного восточного соседа» и вести, соответственно, противоположную, то есть «западноукраинящую», политику, в-третьих, все усиливающееся восприятие слова «украинец» в смысле «житель отдельного, независимого государства», и, соответственно, «представитель отдельной нации»);

— отход от коммунистической «братской» теории;

— формирования поколения, воспитанного на «западноукраинской» интерпретации российско-украинских отношений;

— желание Запада и прежде всего Соединенных Штатов Америки видеть Украину входящей «в Европу»;

— непривлекательность России как центра притяжения и, напротив, привлекательность Запада, к которому тяготеют «западноукраинцы».

Следует прямо сказать, что если первые четыре пункта в некотором роде неизбежны, то в последнем пункте во многом виновата сама Россия. Для России нынешней главное — экономические связи, а, увы, не культурные. Кроме того, российские власти действуют слишком «корректно» — они заранее признают отдельность украинского народа и надеются на «братское» сотрудничество по коммунистическому образцу. Однако в условиях нынешней России, к сожалению, такое признание равносильно пути ухудшения отношений — именно благодаря вышеперечисленным пунктам. Даже если бы Россия была более привлекательной страной, то, как бы политкорректно она не относилась к Украине, украинцы станут к России относиться лишь хуже из-за восприятия западноукраинских ценностей, согласно которым Россия — враг Украины номер один.

Таким образом, корректность здесь не поможет. Что же тогда делать русским движениям? Есть такой вариант: прививать отвращение к Западной Украине и пропагандировать мысль, что «хохол или русский — то одинаково». Но если на Восточной Украине это возможно (из-за ее русскоязычности и, скажем так, устойчивости советских стереотипов), то уже в Центральной проблематично, ибо там многие разговаривают на украинском языке. Кроме того, такая точка зрения везде, кроме Восточной Украины, будет проигрывать «западноукраинской», так как последняя поддерживается государством. К тому же отличия в языке, да и в культуре есть — и здесь ничего не поделаешь. Во всяком случае, это довольно рискованный путь, даже несмотря на русскоязычность многих центральных регионов.

В итоге возникает ощущение, что тема «единого русского народа» уже исчерпана, и задача России и русских организаций состоит лишь в том, чтобы обеспечить права собственно русских и русскоязычных украинцев. Так, во Львове руководители русского движения прямо считают, что их задача — защита русскоязычных людей, а не пропагандирование идеи одного русского народа. Однако в этом случае, из-за вышеупомянутых факторов, «русскоязычное» население может в конце концов свестись к собственно русскому — а русскоязычные украинцы (раз уж они — отдельный народ) станут украиноязычными. Конечно, на Востоке останется много русскоязычных украинцев — но даже там могут появиться проблемы. Во всяком случае, надеяться на победу «русских» сил над «украинскими» в этом случае не приходится.

Есть и достаточно радикальный путь — попытаться отъединить восточные и южные области, пользуясь там поддержкой населения. Но даже если бы это увенчалось успехом, об остальной Украине, видимо, пришлось бы забыть.

Таким образом, можно сделать вывод: при нынешнем состоянии России ставка на распространенность русского языка на Украине сама по себе может не сработать — и тогда вероятно, что украинцы вскоре станут отдельной нацией.

А это означает, фактически, поражение всего русского народа — в широком смысле слова, от Карпат до Камчатки.

3. О малороссийской идее .

Как уже было отмечено, советский строй, придя на Украину, разрушил бытовавшее там до того представление о малорусской народности. В 1939 году это же случилось в Галичине, в 1944 — в Закарпатье. В итоге само слово «Малороссия» было крепко забыто.

Наступил 1991 год, исчезла коммунистическая власть, и стало наконец возможным говорить о Малороссии снова. Однако стереотип о «братских народах» так прочно зашел в умы, что о Малороссии, в общем, и не вспоминали.

Но возникает вопрос: как же можно игнорировать движение, которое было сильно развито в украинском народе — и не только в России, но и в Австрии, в Галичине? Ведь практически все украинцы, не «обрусевшие» полностью и занимавшиеся исследованием родного края, принимали именно эту точку зрения, которую в нескольких словах можно сформулировать так: «Малороссиянин — это человек русской национальности, общающийся на малорусском наречии». При этом малорусское наречие является, так сказать, «обиходным», а литературный русский язык используется для «высокой сферы» — для просвещения и т. д. Именно отсюда, кстати, пошло легкое усвоение теории о «двух братских народах». Поскольку малорусская народность никуда не исчезла — она просто была переименована в украинский народ, то сейчас, на фоне кризиса русско-украинских отношений, именно эту концепцию можно взять за основу.

Здесь уместно задаться другим вопросом: а не являлась ли «малорусская теория» просто влиянием Российской империи? Ведь известно, что в России были периоды, когда украинский язык вытеснялся законодательно; также могло сыграть свою роль и то, что у украинцев не было собственного государства. А ведь до этого, во время Речи Посполитой, многие украинцы принимали польскую народность — хотя поляки определенно являются другим народом.

Многие современные украинцы так и говорят — «мы служили то Польше, то России, так послужим же теперь нашей Украине».

Однако есть данные, позволяющие ответить на поставленный вопрос отрицательно.

Во-первых, усвоение «русской идеи» (то есть принадлежности к русскому народу в широком смысле слова) шло без особых проблем у всего украинского населения. В то время как полонизация шла с трудом, и, в общем-то, остановилась на селе. Конечно, было много полностью обрусевших украинцев. Однако те, кто не обрусел, вполне определенно высказывались о единстве русского народа. Даже те, кто поначалу вставал на точку зрения отдельности народов (в частности, Н. Костомаров), впоследствии признавали его единство.

Во-вторых, очень показательной в этом смысле является история Галичины, находившейся с конца XVIII века под властью Австрии и никакого российского влияния не испытывавшей. Начальная неопределенность (1848 года) сменилась четкой русской ориентацией. Довольно скоро галичане себя осознали западной частью русского народа, начали учить молодежь в русском духе и даже учить русский литературный язык. Надо сказать, что все это делалось без всякого влияния России, даже наоборот — русская книга с трудом проникала в Австрию.

При этом они, по современным понятиям, оставались украинцами, так как говорили на местном наречии, исповедали местные обычаи и так далее. Многие так и не научились правильно говорить по-русски. Но вместе с тем твердо стояли за единство русского народа.

Украинство же возникло скорее как польская интрига, нежели само по себе. При этом многие галичане, первоначально становившиеся «украинцами», затем, ознакомившись с историей, становились «русскими». Любопытно отметить, что русское сознание было наиболее высоким на селе, а не в городе, где сформировалась как раз «украинская» интеллигенция. А ведь именно село сильнее всего хранит основы народности (в Галичине к этому примешивался и другой фактор: в городах малороссы составляли меньшинство — большинство составляли поляки, поэтому города были скорее польскими по духу). В то же время никто из представителей русской интеллигенции не говорил о ненужности местного галицкого наречия. Нет, — наречие и литературный язык сочетались между собой, и сочетались гармонично. Так, именно простонародное галицкое наречие использовалось в популярных изданиях. Это направление называлось галичанами «русским», но по нынешней терминологии оно вполне может называться малорусским. Фактически можно сказать, что именно в Галичине малорусская идея выразила себя в своей полноте.

Еще показательней история Закарпатья, где вплоть до 1944 года украинство не приживалось вовсе, несмотря на существование УССР. Русский литературный язык на какое-то время (1938 год) там даже стал официальным.

Таким образом, можно сделать вывод, что малорусская идея вполне может стать в повестку дня на территории современной Украины. Именно она определяла национальное развитие Украины до захвата ее коммунистами. Другое дело, что она так не называлась — в Российской Украине украинское движение вообще было скорее экзотикой, а в Галиции оно называлось «русским». Тем не менее, по существу, это было именно малорусским движением.

И это малорусское направление вполне может стать альтернативой «западноукраинскому» — как в центре, так и на Западе Украины.

4. Сравнение малорусского и «западноукраинского» направлений.

Разумеется, в интересах России и русских организаций всемерно поддерживать малорусское направление. Однако вопрос здесь идет не об интересах России, а об интересах самого украинского народа.

Так, «западноукраинское» направление развивалось в большой степени вследствие интересов Австрии и поляков. Поэтому поляки могут вполне резонно говорить, что желательным для Украины было бы движение в сторону Запада. Так что попытаемся трезво оценить и то, и другое направление.

Для начала чуть-чуть истории. Всю Украину (не считая Закарпатья и Буковины) можно разделить на две части: Галичину (три западные области: Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская) и Великую Украину (все остальное). До 1860-х годов украинского самосознания «по западному типу» ни в той, ни в другой части Украины не видно. Это уже говорит об искусственности западноукраинской теории. Фактически толчок к «украинскому» течению дала группа молодых народолюбцев из Галичины. Под польским влиянием они стали ненавидеть «Москву» и переняли (частично неосознанно) польскую теорию (написанную специально для малороссиян, — честные поляки ее не поддерживали) о том, что исконным злом для всего мира является Москва и православие. Поляки, увидев такое направление, сразу обустроили новое течение, о нем стало известно австрийскому правительству, которое тоже приняло это течение на вооружение и в дальнейшем всячески поддерживало его, поставляя финансовую помощь (при том, что более многочисленные «русские» организации не получали ничего, — ни от правительства Австрии, ни от России и тем не менее выжили). Нет сомнений, что на Великой Украине такое начинание, не пользуясь искусственной поддержкой, не перешло бы в мощное движение. Да и в Галичине еще до 1860-х годов были попытки пробудить национальное самосознание в западно-русском стиле, однако все эти будители стали со временем «русскими». Даже среди тех, кто начинал в 1860-х годах «украинское» движение, многие впоследствии, по изучению истории и знакомства с остальной Русью, стали «русскими». Но довольно скоро правительство Австрии так ужесточило меры против «русских» людей, что сделать карьеру можно было, лишь став «украинцем». Многие шли в «украинцы» (по свидетельству других же «украинцев») именно из-за карьеры. В итоге новая («украинизированная») система образования (в том числе, начиная с 1882 года, — религиозного) привела к тому, что в это движение были вовлечены народные массы. При этом «украинство» расценивалось многими как отход от русской национальности, в то время как «русофильство» считалось «народным» и признавалось таковым даже «украинцами». В конце концов, на рубеже веков сформировалась «украинская» («западноукраинская», «западенская») нация — со своим мировоззрением, своим языком и т. д. Видно, что в историческом плане идея единого русского народа превалировала над «украинской» идеей и что лишь особые обстоятельства создали «украинскую нацию».

В Великой же Украине «украинское» движение началось лишь после знакомства с «западноукраинским» течением, — само по себе оно не развилось. При этом надо отметить, что лишь несколько человек из интеллигенции стали украинцами, — остальные остались «малороссиянами» вплоть до самой революции. Лишь затем коммунисты организовали украинское движение в Великой Украине, — но его не очень приняли, и фактически заметная часть нынешних украинских симпатий к русскому народу и неприятию западноукраинского течения происходит именно от остатков дореволюционного малорусского понимания национальной идентичности.

Таким образом, можно увидеть, что в плане историческом именно малорусское, а вовсе не западноукраинское понимание было доминирующим.

Но, может, это — лишь пройденный этап истории? Может быть, сейчас такое движение было бы неадекватным современному состоянию дел?

Для этого разберем два направления с идейной точки зрения.

Начнем с направления «западноукраинского». Следует сказать, что в нем есть много противоречий, которые довольно трудно, если не невозможно, разрешить. Так, довольно трудно говорить о нравственности этого движения. Хотя первоначально многие западноукраинцы были вполне нравственными людьми, вскоре ситуация поменялась. Первое, что можно здесь сказать, — это крайне ожесточенное отношение к своим противникам-малороссиянам. Так, начиная с 1900-х годов «украинцы» Галичины пытались разгонять «русские» собрания силой. Далее последовали страшные события 1914−17 годов, где украинцы сыграли поистине ужасающую роль в австрийском истреблении «русских галичан» (то есть, фактически, сознательных малороссиян). Они рассказывали (кто за деньги, а кто из принципа) все сведения о «русофилах» в том или ином районе, и те беспощадно вырезались. При этом «украинцы» очень радовались — они прямо намекали Вене, что хорошо бы всех «русских» повырезать. С точки зрения элементарной этики это — недопустимо. Любопытно, что в защиту «русских» высказались даже… польский и армянский католические епископы. Промолчал только «украинский» греко-католический — Андрей Шептицкий, который, к тому же, в первый же удобный момент нарушил данное им русским войскам слово о недопустимости резких высказываний в сторону российской армии. О таких сомнительных поступках Андрея Шептицкого в течение всей его жизни можно было бы написать отдельную книгу, а ведь он — духовный предводитель «украинского» направления.

Апофеозом стало поведение «западноукраинцев» во время Великой Отечественной Войны. Зверства бандеровцев широко известны. В частности, убийство сотен тысяч безоружных поляков и своих же галичан. И не просто убийство, а убийство издевательское. Надо сказать, что и сейчас эти убийства продолжаются. Так, в октябре 1999 года во Львове был убит исследователь бандеровского движения В. Масловский. Все это показывает неприглядные стороны «западноукраинского» движения.

Как правило, такие методы борьбы пускаются в ход тогда, когда невозможно бороться идеологически. И действительно, в идеологии «западноукраинцев» есть множество спорных, а то и просто неверных моментов. Отсюда и возникает потребность «вигубити малоросiв до нащадку», как писал один из видных представителей этого движения.

Точно так же «западноукраинцы» попали в сильное противоречие с идей «европейских ценностей, демократии» и т. д. Как ни странно, западноукраинцы в большинстве своем — тоталитаристы. Так, в течение 1990-х годов на Западной Украине, зачастую против воли прихожан, было захвачено силой множество православных храмов. Некоторые — явно не по закону. И не один из них не был возвращен! Как говорится, европейскостью здесь даже не пахнет. На Западной Украине вообще трудно вести русскую культурную деятельность (сколько раз совершались нападения на русский культурный центр!). Даже культ Шевченко на Западной Украине стал подобным коммунистическому. Можно сказать, что тоталитаризм, основанный на украинской идее, царит во всей Западной Украине. А теперь он перешел на уровень всей Украины. Если ты не «оранжевый» — значит, ты недочеловек. Многие проводимые сейчас правительством меры заставляют усомниться в его демократичности.

Таким образом, само существование «малороссиян» уже уничтожает «демократичность» у «западноукраинцев». Да и если бы их не было, очень многие факты (в частности, волынская резня) позволяют усомниться в демократической природе «западноукраинства». Слишком уж теории Д. Донцова, Д. Корчинского и других далеки от демократизма и европейских ценностей.

Интересно также отметить, что и внешнюю политику украинцы вели своеобразно. Они обманывали австрийцев, говоря, что они — лучшие патриоты Австрии и готовы присоединить всю Украину к Австрии (или Германии), а в своем кругу говорили: «Украина — не такой маленький кусок земли, чтобы Австрия им свободно распоряжалась». Как же Украина станет вольной, если она будет в составе Австрии (или — в 1941 году — Германии)? Точно так же и с Польшей: вроде бы «друзья по западной цивилизации», а вместе с тем — резня 1943 — 44 годов (за которую украинцы до сих пор не извинились, сказав, что «в тот исторический момент это было оправдано») да и вообще вооруженная борьба с поляками даже в мирное время. Все это говорит о том, что есть у «западноукраинского» движения серьезные проблемы — уже в его идеологии.

Перейдем теперь к движению малорусскому.

В Российской Украине оно было развито весьма слабо, а потому рассмотрим его на примере австрийской Украины, то есть Галичины.

Во-первых, обращает на себя внимание преданность русских галичан царской династии Габсбургов. В 1848 годы простые селяне были готовы в случае необходимости защищать своего цесаря. И, если бы император Франц-Иосиф не относился к русскому народу (да и славянам вообще) столь пренебрежительно и не лелеял бы планы, пользуясь «украинским» движением, присоединить всю Малороссию к Австрии, кто знает, — может, массовое «украинское движение» бы и не возникло, а может, и до войны бы (Первой Мировой) дело не дошло.

Также интересно и отношение к полякам в 1920−30-е годы. Хотя поляки были явными врагами, русские галичане им не мстили, а пытались — хоть и в плохих условиях — вести свою русскую (малорусскую) культурную деятельность. Несомненно, что, не поддерживай поляки украинского движения, волынской резни бы не случилось. Так что с моральной точки зрения дела у «малороссиян» обстоят куда лучше, чем у «западноукраинцев».

Их русская идеологическая программа (понятие о святой Руси и т. д.) не расходилась с реальной деятельностью. В их стихотворениях писалось о добре, о Боге, тогда как «украинские» стихотворения зачастую противоположны по смыслу. Если основная идея «западноукраинцев» — «выгубити малоросiв», «припереть их к стенке, чтобы они либо объявили себя москалями, либо стали „настоящими“ украинцами», то главная идея русских галичан — «вернуть заблудших, объявивших себя „украинцами“, на путь истинный», то есть русский — в широком смысле этого слова.

Самым слабым моментом может показаться вопрос о языке. Ведь, на первый взгляд, трудно сочетать сразу два языка. Однако у многих народов одновременно существует литература и на литературном языке, и на местных наречиях (например, у немцев), и особых неприятностей это не создает. Напротив, это обогащает народы: местное наречие — это местные обычаи и т. д., а литературный язык — это язык, в котором выразился дух всего народа. В данном случае русский литературный язык сложился под очень сильным влиянием Киева и уроженцев Южной Руси (Малороссии), поэтому к украинцам это «двуязычие» применимо, пожалуй, даже в большей степени, нежели к немцам.

Прослеживая эволюцию двуязычности в Галичине в 19-м — первой половине 20-го века, можно увидеть, что этот вопрос решался довольно успешно. Вначале возникло «язычие» (смесь церковнославянского, местного и литературного русского), близкое к книжному южнорусскому языку 18 века, а затем язычие уступило место двум языкам: галицко-русскому наречию (из которого убирали заимствованные слова) и русскому литературному языку. И это было удобно, никто не жаловался. Другое дело, что, поскольку главенствующими языками были немецкий и польский, на которых, в частности, велось обучение, а русский язык (и местное наречие) не были официальными языками, поиск оптимального соотношения между литературным языком и местным малорусским наречием был затруднен.

В российской Украине, пожалуй, оптимального сочетания добиться также не удалось, возможно, в какой-то степени из-за слабости малорусского движения. Так, обучение шло уже с самого начала на литературном языке, что создавало некоторые трудности. Однако нет сомнений, что в отдельном украинском государстве этот вопрос можно было бы легко решить, — особенных проблем не видно. Местные газеты и популярные книжки можно писать на украинском языке (точнее, малорусском наречии), а образование в Университетах получать на литературном русском языке.

Здесь крайне любопытно отметить, что у «западноукраинцев» с «литературным украинским языком» возникают проблемы. Само «украинское» течение начиналось как создание неиспорченного чистого галицко-русского языка. В дальнейшем наиболее выдающиеся представители галицко-русского Возрождения поняли, что это очень трудно и не нужно, ибо есть литературный русский язык. Но некоторые, будучи проникнутыми польским духом, решили все-таки создать «литературный украинский язык». Сразу же возникла основная проблема: слов в местных наречиях не так много, поэтому «высокие понятия» (и не очень высокие) нужно придумывать самим. Придумывали так, чтобы было как можно меньше похоже на русский вариант. В итоге такой язык оказался совсем не народным, — а «высшая сфера» понятна только составителям этого «языка». Таким образом, в противоречие стали как раз «западноукраинцы»: вместо изначального желания «чистого языка» получилось нечто такое, что, как отмечали сами малороссияне, украинским людям менее понятно, чем даже литературный русский язык. Тогда как изучение самого русского литературного языка проходило легко, — в значительной степени потому, что в нем много старорусских слов, замененных впоследствии в малорусском наречии на польские. Поэтому многие галичане считали, что именно русский литературный язык является их (галицким) языком, а не «новоделанный украинский», где оставлены все польские слова и введены новые — зачастую тоже польские.

Итак, видно, что чуть ли не в каждом пункте «западноукраинцы» попадают в противоречие, в то время как «малорусская идея» таких противоречий лишена. Это косвенно доказывает, кстати, правильность теории единства русского (в широком смысле) народа. Конечно, и без этого теория «единого народа» видна в истории очень хорошо (вспомним бегство двух сотен тысяч галичан с отступающей русской армией в 1915 году), но проведенный анализ говорит о том, что эта теория не стала объектом истории, а продолжает оставаться корректной. Ведь зачастую говорят: мало ли что было в прошлом, сейчас все не так. Однако, как видно из вышеуказанного разбора, именно эта идея остается оправданной как в историческом, так и во всех остальных планах, тогда как с «западноукраинской» возникают трудности.

Таким образом, можно сказать, что «малорусская идея» не только адекватна ходу истории украинского самосознания, но и имеет все основания оставаться национальной идеей украинцев в будущем.

5. Малорусская идея: выводы .

Итак, разделение на «русскоговорящие» и «украиноязычные» регионы, широко принятое и в России, и на самой Украине, неправильно отображает разделение народов. Фактически до сих пор существует единый русский народ, состоящий из русских (великороссиян), части (притом большей) белорусов и части русскоязычных и украиноговорящих украинцев. Однако эти последние, инстинктивно понимая, что они являются частью русского народа, в отсутствие четко проводимой малорусской линии до сих пор не могут определиться, кто они такие. А поскольку сейчас для них оставлен лишь один путь — «западноукраинский», то ясно, почему сторонников этого течения становится все больше. И ясно, что русскоязычные украинцы тоже в конце концов туда придут (по крайней мере, в Центральной Украине). Лишь малорусская идея, превосходящая «западноукраинскую» по всем параметрам и одновременно показывающая украинскую самобытность, по всей видимости, сможет сослужить добрую службу коренному населению Украины и всей Руси.