 |
| Православие и Мир | Ксения Кривошеина | 31.03.2015 |
В этом году пятая неделя Великого поста (память преподобной Марии Египетской) совпадает с датой гибели матери Марии (Скобцовой). Имя Мария для своего пострига и монашеского служения в 1932 году было выбрано Елизаветой Юрьевной неслучайно. К новой жизни с Богом и к служению людям она готовилась долго. Написала к постригу икону святой Марии Египетской, на которой изображен ангел, указывающий на неведомый град и мир, предрекая путь, по которому должна пройти святая.
Преподобномученица Мария (Скобцева)
О ней столько уже написано, столько сказано! В 2000 году мне удалось собрать воедино семейный архив и опубликованные статьи о ней. Так появился первый сайт матери Марии на русском. Довольно быстро эта информация вызвала настоящий и неподдельный интерес к этой личности.
Потом была выставка в России ее работ, книга «Красота спасающая» с предисловием митрополита Смоленского Кирилла, книга на французском в Париже, мемориальная доска в Риге и в Санкт-Петербурге, улица названная ее именем в Париже, вечера и экспозиции в музее Анапы и им. А. Ахматовой.
16 января 2004 г. Священный Синод Константинопольского Патриархата принял решение о канонизации монахини Марии (Скобцовой). Её имя долго возрождалось из пепла Равенсбрюка, и вот мать Мария вернулась к нам, чтобы рассказывать о вечных ценностях, просвещать нас любовью к ближнему, учить прощению и терпению.
Сегодня, подходя к рубежу 70 лет с момента её гибели, мы знаем о ней очень много, поминаем мать Марию не абстрактно, а как нашу современницу, свидетеля и активного участника трагического XX века.
Она оставила после себя много интересных воспоминаний, богословских эссе, размышлений о добре и зле и определённые советы, основанные на собственном опыте, как обустроить «наше православное дело».
Есть в ее жизни важные вехи становления личности, зарубки памяти, сохранились художественные произведения, которые она создала в лагере. Умирая от истощения, она помогала выживать в нечеловеческих условиях своим солагерницам.
Сегодня мать Мария возвращается к нам, живой и улыбающейся, и говорит, что смерти нет, а есть только любовь к Богу и человеку, и надежда на то, что ненависть и злоба будут повержены!
70 лет назад, 31 марта 1945 года мать Мария погибла в Равенсбрюке, а в этом году в издательстве ЭКСМО (Москва) должна выйти большая книга о ней, приуроченная к этой дате.
Работа над ней уже шла, когда летом 2014 года я неожиданно была приглашена «Обществом матери Марии» в Ригу. Я впервые оказалась в этом городе и после двух, трех прогулок по нему сразу поняла: есть предназначение в том, что мать Мария родилась в таком красивом европейском городе, где до сих пор сохранилось не только православие, но и русское присутствие.
Потом она оказалась в Сербии, в Константинополе, в Париже — всю жизнь за ней шло это двойственное присутствие: Европа — Россия, так что неслучайно, что она родилась именно здесь в 1891 году, в доме на улице Элизабетес, где прожила четыре года. Ригу она почти не помнила, а своей родиной всегда считала Анапу. Здесь в родовом имении прошло ее детство.
В равной мере она не любила и Петербург, в этом тёмном, бессолнечном городе длинных ночей, она прожила тяжёлые годы, оплакивая кончину любимого отца, разрывая сердце от первой любви к Александру Блоку и не очень удачного брака с Д. Кузьминым-Караваевым.
Памятная доска в Петербурге (Манежный переулок, д.2)
Вероятнее всего, этот брак был неким побегом, желанием затмить единственную и самую высшую свою любовь к А. Блоку. Как нередко бывает, подобные семьи чаще всего распадаются.
Чем больше я узнаю жизнь матери Марии, тем отчетливее понимаю, что она была глубоко несчастна лично. Её дар любви был обжигающий, всепоглощающий и равного себе в этом она не встретила.
В разные периоды жизни она потеряла близких, причём каждый раз это происходило внезапно! Из благополучного богатого русского общества, с традициями и укладом, роковая революция 1917 года и Гражданская война вытолкнули её из страны в исход — она оказалась на чужбине и окунулась в нищету.
По натуре она была оптимистка, сила личности позволила ей не замкнуться в горе, а обернуться к людям, найти слова утешения, дать им кров, вселить надежду. Это и есть тот самый подвиг любви, о котором написал Патриарх Кирилл в предисловии к одной из моих книг.
Творчество как молитва и невозможность жить иначе, чем с отдачей всей себя другим. Ее путь к Богу состоял из тернистых подъёмов, ям и искушений. Путь к монашеству был трудным и, живя во Франции, уже перед самой войной она много говорила, что мечтала бы еще хоть раз побродить по русским дорогам и умереть на родине.
Она жила в потоке, уносившем от избыточной усложнённости «последних римлян» «Серебряного века» предреволюционной петербургской культуры к апостольской простоте первых христиан, к золотому веку Церкви.
Она писала: «Мы безбытны. Что это — случай? Что это — наша житейская неудача? В такую, мол, несчастную эпоху мы родились? В области жизни духовной нет случайностей, и нет удачных и неудачных эпох, а есть знаки, которые надо понимать, и пути, по которым надо идти. И мы призваны к великому, потому что мы призваны к свободе».
В этом и есть смысл жизни и трудов матери Марии. Свобода рассматривалась ею как бесценный дар Божий, и она шла на видимые и невидимые миру жертвы, чтобы сохранить его для тех, кто был рядом. При этом она сама оставалась по-настоящему свободным человеком. Её свобода активно проявлялась в неустроенности земного бытия: в храмах, спешно переоборудованных из гаражей и конюшен, в «стульях», сооружённых из пачек телефонных справочников, в незапиравшейся двери в бедную каморку под чёрной лестницей.
«Если мы принесём в Россию новый дух — свободный, творческий, дерзновенный — наша миссия будет исполнена», — говорила своим соработникам мать Мария. Всю жизнь ей сопутствовал этот дивный дар Божий: даже находясь в лагере смерти, на краю своего жизненного пути, она не оставляла своего творчества. Как бесценное сокровище хранится ныне её Равенсбрюкская вышитая лагерная косынка.
И как жаль, что не сохранилась вышитая икона с изображением Богородицы, держащей на руках Спасителя мира.
Возвращаясь к началу моего повествования о поездке в Ригу необходимо уточнить, что меня пригласило рижское «Общество матери Марии», которое организовало выставку её художественных работ, и мы приехали на открытие. Члены «Общества» преподнесли нам подарок и поселили нас с Никитой в гостинице, где на фасаде висит мемориальная доска матери Марии — здесь она родилась!
Купола Христорождественского православного кафедрального собора, в котором она была крещена, опять сверкают позолотой, а колокольный звон слышен далеко за пределами города.
Христорождественский собор в Риге
Вот и мы пришли на литургию в Собор. Да, он ожил, внешне очень красив, но внутри еще ощущается ненамоленность стен и, вероятно, должно пройти еще не одно десятилетие, за которое молитвами верующих собор вернет свою прежнюю жизнь и очнется от осквернения.
Закрытие собора произошло по приказу министра культуры СССР Е. Фурцевой в 1963 году. По существующей версии-легенде Фурцева приехала в Ригу и с сопровождающей её делегацией наблюдала следующую картину: в предпасхальные дни около 17 часов тень от памятника Ленина падала на витрину находившегося на противоположной стороне улицы магазина Политической книги. А в ленинской руке странным образом оказался крест центрального купола собора, так же дававший тень на то же здание.
Эта оптическая нелепица послужила одной из причин передачи здания храма государству и открытия в нём планетария. (Ю. Е. Ульянов. «Страницы лет», Калуга, 2008).
Существует и более прагматичная материалистическая версия: местные власти отдали распоряжение по максимальной сдаче металлолома и приказали спилить все медные кресты с куполов. Так или иначе, но после осквернения Собора он был превращен в Планетарий. Только в 1991 году храм вернули верующим.
Мать Мария после пострига, в 1932 году, побывала в Прибалтике и Финляндии, приезжала в Ригу, прожила здесь около двух недель. В рижском женском Свято-Троицком монастыре ей сшили женское монашеское облачение. Наверняка она посетила и свой родной дом, молилась в кафедральном соборе.
Мемориальная доска Матери Марии. Рига, дом Тизенгаузенов
Она не обладала сентиментальным характером, но поездка в Прибалтику, которая состоялась почти сразу после её пострига, была неким символическим знаком. Ведь она покинула Ригу в младенчестве — Лизой Пиленко, а вернулась к родным местам в монашеском облачении.
«В то время к монашеской одежде она еще не привыкла. Да и сама одежда была необычная, мужская, доставшаяся ей после какого-то снявшего с себя сан и сбежавшего иеромонаха. Очень живая, жизнерадостная, с быстрыми порывистыми движениями, открытая, общительная — такой я увидел её, когда она вышла из поезда на станции Иевве. Она показалась мне несколько диковинной монахиней..» — так Б. В. Плюханов (автор книги «РСХД в Латвии и Эстонии») описывает свою первую встречу с матерью Марией.
Её приезд был связан с проведением съездов РСХД в Прибалтике, она встречалась с молодежью и даже приняла участие в их спортивном празднике на Рижском взморье, с ночевкой на сеновале. Многие отмечали необыкновенную общительность и живость монахини.
Мемориальная доска на доме, где родилась Елизавета Пиленко. Рига, улица Элизабетес, 21
В те годы мать Мария была секретарем РСХД во Франции, постоянно ездила по провинции, посещала промышленные города, где в те годы жило много русского пролетариата. Рижской молодежи она рассказывала о рабочих фабрик и заводов, о безработных и нищих, пьяницах, наркоманах. Её заботил каждый из них. Общее положение она охарактеризовала фразой: «Человек человеку стена!»
Во время этой поездки монахиня сумела посетить Финляндию. О своих впечатлениях она позже рассказала в статье «К делу», опубликованном в журнале «Новый Град», где она высказывает опасения по поводу проблем, которым могут подвергаться монастыри: старение монахов и монахинь, их вымирание, запрет новых пострижений на Валааме, запрещение поступлений в рижские монастыри не местных подданных.
В своей статье мать Мария рассуждает о той роли, которую, по её мнению, должно нести современное монашество. По её словам,
«оно должно занять такое же органическое место в нашей жизни, какое принадлежало ему в отдаленные времена. Оно должно нести на своих плечах большие творческие задачи активного православия и организовывать около себя не только духовную, но и экономическую, и бытовую жизнь людей».
Со слов Б. Плюханова м. Мария побывала и в Пюхтицком женском монастыре, который опекал местную школу, и уже тогда существовал как сельскохозяйственная трудовая община. Сестры монастыря снабжали приходы епархии свечами, просфорами и овощами, одновременно ухаживая за пожилыми и немощными насельницами.
В Эстонии мать Мария с группой женщин РСХД побывала и в Нарве, где они совершили поход к границе с СССР. Там из-под проволоки, они нарвали цветов и накопали земли, которую мать Мария увезла в Париж.
Поездка в Ригу, а потом в Таллинн были для меня в 2014 году важным возвращением на «этапы жизни» этой необыкновенной женщины и совпадали с работой над книгой о ней для ЭКСМО. Издательство попросило меня написать объемный том, «для широкого читателя, чтобы о жизни и судьбе матери Марии узнало как можно больше людей».
Книга снабжена фотографиями и цветными вставками её живописных работ, удалось найти и неизвестные биографические материалы, пригласить к написанию статей нескольких специалистов. Их тексты помещены в отдельном разделе, как и архивные материалы. Общий объем книги более 600 стр.
Не мне судить, насколько наш коллектив справился с поставленной задачей, но могу сказать, что книга творилась с любовью и большим тщанием.
Мне очень хотелось как можно шире рассказать о времени и людях, окружавших мать Марию, о России, которую мы все потеряли, о Европе, которая формировала не только её, но и весь Серебряный век. И о том, что
«Лиза Пиленко, Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева, мать Мария. личность парадоксальная, многосложная, вызвавшая острые споры, но и цельная, дошедшая до конца, осуществившая себя в мере, редко кому дарованной.
Она полностью принадлежит ХХ веку. Её гордая и смиренная, вечно алчущая душа искала свет в той «европейской ночи», о которой пел скептик и трагик Владислав Ходасевич. Она добровольно погрузилась в эту ночь тоталитаризма, пыток, холокоста, в её неминуемую тьму.
Судьба матери Марии присоединилась к судьбам миллионов жертв. Она вписывается в мартиролог века и в мартиролог поэзии рядом с Целаном, Мандельштамом, Цветаевой, Ахматовой, Шаламовым и многими другими" (профессор Жорж Нива).
http://www.pravmir.ru/vozvrashhenie-na-rodinu-k-70-letiyu-gibeli-materi-marii-skobtsovoy/
