— Наша организация занимается консультированием женщин уже 15 лет. Мы принимаем звонки от тех женщин, которые узнают о своей беременности — так сказать, уже по факту, которые понимают, что у них нет никакой поддержки в их ближайшем окружении. Порой этим женщинам даже не с кем поговорить о своей беременности.
Светлана Руднева
Также звонят и совсем юные женщины, у которых всегда очень много вопросов, связанных с их новым статусом.
Далеко не все они могут обсудить это с матерями, как это должно происходить в лучшем варианте. Это могут быть молоденькие женщины или мужчины, которые боятся, что беременность могла наступить. В общем, к нам обращаются в ту минуту, когда понимают, что не готовы к материнству.
— В чем заключается ваша главная задача? Просто проконсультировать, или проследить за тем, чтобы беременность обратившейся к вам женщины не прерывалась?
— Конечно, хотелось бы, чтобы ребенок жил. Даже если к нам обращаются через несколько дней после зачатия. Но важно и чтобы после рождения мать и другие родственники не отвергали его, и чтобы это было не чье-то чужое решение.
Тут есть определенная сложность: мы стараемся не давать информацию в СМИ о том, что наша горячая линия именно противоабортная, и никак не афишируем это в рекламе. Мы выстраиваем беседу с женщиной таким образом, чтобы она не чувствовала давления, не считала, что от нее что-то хотят. Мы подводим их к реальным причинам их неуверенности, проводим такую психологическую внутреннюю работу.
— Расскажите подробнее об этих причинах. Что женщины обычно говорят себе в абортных ситуациях?
— Первое, что приходит на ум — женщина говорит себе и окружающим «у меня нет денег содержать этого ребенка», что все умрут с голоду — и она, и ребенок, и другие члены ее семьи, заранее воспринимая возможное рождение как глобальное финансовое бедствие.
В Москве же больше распространена другая причина — боязнь резкой смены уровня комфорта, которую всегда влечет за собой рождение ребенка, боязнь утраты свободы — «куда хочу, туда и пойду» полностью исчезает на самых первых порах материнства, пока нет возможности отдать ребенка в детский сад.
Длится это год, два, а то и три, и это ежедневный и круглосуточный тяжелый труд, даже если у матери есть помощники в виде бабушек, сестер и так далее. Идея служения маленькому человечку, которого Бог послал в мир, и который еще беспомощен, но уже наделен бессмертной душой, к сожалению сейчас не так популярна, как навязываемые СМИ лозунги вроде «Бери от жизни все!».
— То есть основные факторы - финансовый и боязнь резкого смена стиля жизни?
— Да, образа жизни. Ребенок воспринимается как лишение каких-то свобод, удовольствий, привычного образа жизни, как помеха планам, трата времени.
Можно говорить об определенной утрате культуры взращивания детей — многие современные матери не умеют даже играть со своими детьми, не говоря уж о более сложном эмоциональном взаимодействии с младенцем. Эта культура уничтожалась весь XX век, ради призрачного «светлого будущего», индустриализации и тому подобного. Нормального взаимоотношения родителей с новорожденными детьми просто не было в поле зрения — через 2−3 месяца женщина была вынуждена сдавать ребенка в ясли.
— По вашему, это советское наследие?
— Да, это определенно советское наследие. У многих девушек сейчас, неважно беременных или нет, есть страх материнской некомпетентности, неуверенность в том, сможет ли она со своим ребенком правильно взаимодействовать, играть, ухаживать, радоваться вместе с ним. Они просто не видят себя как матерей, потому что они не видели в своем ближайшем окружении матерей с младенцами.
Раньше это были младшие братья и сестры, племянники, и все члены семьи видели, как это здорово — играть с младенцем, как общение с малышом может по-настоящему радовать и создавать теплую атмосферу эмоциональной наполненности.
Дети подопечных Благотворительного фонда «Семья и детство»
— Устранение этого страха и есть основной пункт вашей программы помощи этим женщинам?
— Этому учат в школах беременных, школах ухода за грудным младенцем, но они у нас недостаточно распространены. Сейчас появляются семейные клубы, где тоже обучают чему-то подобному, например замечательный семейный клуб родительского опыта «Рождество».
— Вы вбираете в себя часть этих функций?
— К сожалению, нет, хотя мы к этому стремимся, потому что это, конечно, одна из главных причин абортов — выросшие в однодетных семьях девушки не видели способов здорового эмоционального общения с малышом, и поэтому они боятся даже брать ребенка в руки, не говоря уже о роли матери. Декларируемые девушками финансовые причины абортов же являются скорее побочными.
— Можете ли вы привести в пример какой-то показательный конкретный случай из вашей практики?
— В одну консультацию (это случай не с горячей линии) пришла девушка, которая назвала для себя именно такую причину, — ей еще рано, она не готова, не созрела для этого в свои 19 лет.
На столе у консультанта лежала книжка, «Игры с детьми младенческого возраста»; консультант отлучилась от девушки буквально на минуту, а когда вернулась, увидела, что девушка увлеченно листает эту книгу. Когда она закончила листать, она заявила, что все-таки будет рожать. Этот случай, конечно, особенный, но тем не менее!
Подопечные Благотворительного фонда «Семья и детство»
— Сохраняете ли вы обратную связь с женщинами, которым вы помогли сохранить плод?
— Конечно! Часто бывает, что женщина сама находится с нами в контакте — звонит снова и снова, присылает фотографии своих родившихся детей, и так далее. Однако, когда ребенок рождается, большинство матерей с ужасом вспоминает о своих «абортных» мыслях и колебаниях, и это хочется забыть, это тоже одна из причин почему они не стремятся продолжать общение с нашим центром. А иногда с рождением ребенка просто начинается совсем другая страница жизни: свои хлопоты.
— Наконец, хотелось бы поговорить об абортах в контексте новейшей инициативы о вынесении абортов из ОМС. Скажите, провоцирует ли сейчас женщин на аборты их бесплатность?
— Не могу сказать про бесплатность, тут скорее играет роль их легальность. Народ наш в большинстве своем законопослушный, и о моральности того или иного запрета или разрешения мало кто рассуждает; женщины говорят себе: «У нас же разрешены аборты, значит ничего страшного в этом нет».
Тем не менее, у аборта как у медицинской операции с каждым годом становится все меньше и меньше оправданий — случаи, когда беременность угрожает жизни женщины или ее плоду становятся исчезающе редки; сейчас безболезненно и успешно рожают с любыми патологиями — и сердца, и почек, и эндокринной системы, и если женщина четко выражает свою позицию по этому поводу, что она хочет рожать несмотря ни на что, врачи обязаны будут предпринять все необходимые меры. Было бы желание!
И еще один аспект: аборт — операция, которая совершается при отсутствии заболевания. Ведь беременность — не болезнь, а нормальное, естественное состояние женского организма. Цель медицинского вмешательства — сохранение жизни, лечение или облегчение страданий больного.
Аборт убивает одного пациента (ребенка) и наносит непоправимый ущерб другому (женщине) и поэтому не должен в принципе входить в сферу врачебной деятельности. Поэтому во многих странах у врача есть право отказаться от производства аборта как от действия, разрушительно влияющего на его личность.
В профессиональном врачебном сообществе не обращается внимание на то, что у врача меняется его отношение к роженице и ребенку, что неизбежно влияет на его состояние как участника таинства родов.
Что касается отмены бесплатных абортов, я считаю, что те средства, которые сейчас идут из бюджета на аборты, должны быть направлены на поддержку рождаемости. Нынешние меры экономического поощрения рождаемости носят отсроченный характер. Материнский капитал женщина может использовать через три года после рождения ребенка.
Статистика обращений на нашу кризисную линию показывает, что помощь женщинам нужна именно в первые три года после рождения ребенка, потому что в это время она не может помимо ухода за ребенком еще и зарабатывать деньги.
Подопечные Благотворительного фонда «Семья и детство»
Уход за ребенком требует всех ее сил и всего времени. И, как мы видим, особенно в глубинке, невозможность приобрести самые необходимые продукты питания и средства гигиены, недоедание и нищета — это совсем не редкость для беременных и мам с грудными малышами.
На кризисную линию звонит молодая женщина, узнав о своей второй беременности. Она приехала работать в Москву, потому что не могла уже слышать, как четырехлетний сын канючит: «Мама, я кушать хочу!» А накормить его нечем. В маленьком городке даже уборщицей на 3 тысячи — и то лишь по знакомству можно устроиться.
Оставила ребенка с подругой (у той ни образования, ни работы) и из Москвы высылала им деньги на содержание. Молодой человек казался таким надежным, говорил, что скоро они заберут ее сынишку в Москву и будут жить вместе. Но, узнав о новой беременности, просто исчез. На звонки не отвечал, а потом и симку поменял. Какой тут второй ребенок?
Пособие по уходу за ребенком до трех лет должно составлять два прожиточных минимума — на маму и на ребенка.
