Киевский военный госпиталь: рассказ священника

О том, что происходит в главном военном клиническом госпитале Киева в эксклюзивном комментарии «Правмиру» рассказал настоятель госпитального храма в честь Покрова Божией Матери протоиерей Олег Скнарь.

Сейчас в Киеве небольшое затишье, оно длится с середины вчерашнего дня. Если раньше подъезжало одновременно по 12 машин скорой помощи, врачи нашего военного госпиталя еле справлялись с поступающими, а в районном отделении была очень тяжелая ситуация, то сегодня уже более спокойная ситуация. Мне удалось обойти очень многих больных. Один из них — Михаил, в коме, у него пуля в головном мозгу. До сих пор не принято решение оперировать или нет, если вытащить пулю, то может произойти кровоизлияние. Этой проблеме уже трое суток, он в тяжелом состоянии. Есть ребята, у которых нет половины лица. Многие пришли в себя, прооперированы, сейчас с такими людьми надо побеседовать, успокоить их. У нас находится 86 человек, двое из них, к сожалению, преставились, один в карете скорой помощи, второй — офицер — умер на операционном столе.

Военный госпиталь находится недалеко от эпицентра военных действий, канонады не слышно. Есть локальные переброски камнями, но, судя по тому, что за сегодняшнее утро не приехало ни одной скорой помощи, наступила пауза. Кроме того, помощь оказывается на месте событий. В 800 метрах от нас находится 17-я районная больница, у нее видно огромное количество машин, — приезжают родственники. Но уже нет такого подвоза раненых как сутки назад, это была настоящая война.

Вчера я дал клич сдавать кровь. Госпиталь Министерства обороны оказывает помощь всем потерпевшим в противостоянии, но больший процент раненых — это силовики из внутренних войск, а также офицеры и бойцы «Беркута». Что касается призыва сдавать кровь, реакция очень хорошая. У нас в госпитале 21 клиника, 61 отделение, профильные отделения, которые занимаются ранеными — это нейрохирургия (травмы головы), челюстно-лицевая хирургия, гнойная хирургия, травматология. Эти 4 отделения даже не рассчитаны на такое количество койко-мест. Вчера была проблема в плазме, я был вынужден обратиться через церковные сайты, чтобы люди сдавали кровь. Большой плюс в том, что у нас на территории госпиталя есть свой центр крови. Сдается кровь, делаются анализы и за считанные часы кровь поступает в операционные. Очень многие православные откликнулись на призыв, звонки поступают до сих пор.

Надо отметить то, что у нас есть свой пищеблок в военном госпитале. Обеспечивает провиантом тех, кто лечится в госпитале, а врачи на боевом дежурстве четвертые сутки не уходили домой. Больных кормят, врачам некогда выпить чай, постоянно поступают раненые, наши прихожане в приемном отделении организовали стол для врачей. Не знаю, что происходит в районных больницах, но здесь лечебное учреждение силовое, все слаженно, каждый занят своей задачей.

Люди предлагают свою помощь: «мы готовы мыть полы, ухаживать за ранеными». Специфика учреждения не позволяет нам пустить волонтеров даже в обычные палаты без разрешения командования, а командование сознательно не пускает в отделение, чтобы не было хаоса. Но желание помочь у людей есть, это самое главное. К счастью, у нас по штату 965 медсестер, своих сил хватает. То, что люди так откликнулись на призыв о помощи, характеризует наше население очень положительно, люди не стали безучастно наблюдать у телевизора, что будет дальше. В данный момент сохраняется потребность в плазме.

В 17 больнице раненым помогает отец Владимир Косточка. В Александровской больнице — отец Роман, у него большой штат сестер милосердия. На сегодняшний день при каждой больнице есть храм и священник.

Забота священника — поддержка бойцов, офицеров, их родственников. Первая задача — это смягчить удар от горя, которое каждая мать и жена ощущает, когда ее сын или муж находится на операционном столе. Вторая задача — привести в нормальное душевное состояние раненых. Вчера я вышел из операционной в 11 вечера из-за разговора с ребятами, которые очнулись в реанимации и не понимали, как попали сюда. Один из больных спросил: «Почему меня не лечат?», я сказал: «Ты же не помнишь, как сюда попал, я расскажу, что я вижу, — на твоем лице видна заметная забота врачей, они наложили швы, перебинтовали». Морально я не могу переступить черты и сказать, что у него нет глаза, и даже в будущем вставить протез в глазницу будет невозможно, потому что нет тканей. Наша задача рассказать, что о нем заботятся, чтобы он пришел в себя.

Покровский храм при военном госпитале

Первые часы, когда человек отходит от анестезии, он не понимает, что произошло. Большая часть ребят — из внутренних войск или офицеров МВД (из госпиталя МВД к нам тоже приносят больных, с которыми не могут справиться).

Я сознательно беру в реанимацию своего сына (ему 14 лет), он читает молитвы, каждого из раненых я показываю ему и говорю: «это — герой Украины, он здесь лежит, чтобы мы с тобой жили». Когда я это говорю, многие из пострадавших плачут. Каждому важно ощутить, что он не зря пострадал.

Наша основная задача — объяснить, что каждый совершил геройский поступок, не отступил перед лицом опасности. Какая это опасность — это другой вопрос, но люди остались верны присяге, которую когда-то дали. Паники нет. Есть растерянность среди родных пострадавших. А у бойцов паники нет. Самое главное объяснить, что есть смысл в том, что они сделали. Если все это наделить смыслом, то легче будет перенести.

21 февраля 2014 г.

Записала Анна Уткина

http://www.pravmir.ru/kievskij-voennyj-gospital-rasskaz-svyashhennika/#ixzz2tzoHPXzF