Рассказывать о нашей благотворительности — значит стать фарисеем

Наместник Киево-Печерской лавры владыка Павел — один из самых известных архиереев УПЦ. Журналисты любят задавать ему провокационные вопросы и попрекать дорогими автомобилями. Это, конечно, хороший способ «повысить посещаемость» своего сайта или создать новый скандал о Церкви. Но при желании придраться можно найти недостатки у кого угодно.

Мы считаем, что есть куда более важные темы для беседы, чем дорогие автомобили. Чем живут иноки, почему Церковь так мало говорит о своей социальной работе, куда уходят продукты с монастырских хозяйств? Об этом и многом другом мы беседуем с владыкой Павлом — наместником одного из самых древних монастырей Украины и руководителем синодальной комиссии УПЦ по делам монастырей.

— Владыка, вы руководите Синодальной комиссией по делам монастырей. Расскажите о деятельности этой комиссии, когда последний раз она собиралась, какие вопросы там рассматриваются?

— Последний раз мы собирались в 2011 году, потому что в прошлом я много болел, перенес две операции. Но я успевал встречаться почти со всеми настоятелями и настоятельницами — думаю, что с 90% всех, кто поставлен наместниками. То есть я всегда в курсе, всегда, образно выражаясь, держу руку на пульсе.

— Какие монастыри в Украине самые крупные? Наверное, первая обитель по количеству иноков — это Киево-Печерская лавра?

— Нет, крупнейший монастырь — это Почаевская лавра, там больше трехсот человек братии. В Киево-Печерской лавре — 180 человек, включая и иноков и послушников. Крупный монастырь — Святогорская лавра. Из женских монастырей больше всего людей подвизается в Покровском монастыре в Киеве, там более 250 насельниц, много и во Флоровском монастыре — 180 монахинь.

Но если считать по количеству священников в монастырях, то больше всего у нас, в Киево-Печерской лавре, потому что здесь много паломников, много храмов, люди постоянно просят совершать требы. Кроме того, мы переоблачаем всех наших преподобных, а прикасаться к мощам могут только люди в священном сане.

— На этом фоне количество иноков в автокефальной церкви выглядит смешным, там 10 монахов на 11 монастырей.

— У раскольников нет будущего. Вспомните слова Гамалиила в Деяниях святых Апостолов: если это дело не от Бога, оно разрушится. Здесь как раз идея не от Бога. Эти конфессии — УАПЦ и УПЦ КП — были созданы по политическим мотивам.

— Владыка, с какими вопросами к вам, как руководителю комиссии по делам монастырей, чаще всего приходят?

— Многие приходят по вопросам архитектуры и строительства, многие хотят получить в лавре какие-то наставления. Есть такие монастыри, в которых храмы или другие строения являются памятниками архитектуры. Мы обращаемся в Министерство культуры и Кабинет министров, и многим правительство помогает.

Но сейчас процессы строительства в большинстве монастырей уже завершены. Сегодня остается только одно: молиться. Молитва — это главное делание монаха. Нужно всегда просить Бога о том, чтобы сохранил народ в единстве, сохранил в чистоте святость веры, чтобы не было раздоров и шатаний в государстве, чтобы во всем мире был мир.

— Да вроде бы и так понятно, что это главное делание иноков.

— Да, но так бывает не всегда. В период после распада Советского союза очень многие монахи ушли из монастырей обратно в мир. Они обращали внимание на внешнее — красивые одежды, храмовое пение, уважение людей к сану. Особенно много постригов было в период после празднования 1000-летия Крещения Руси и до 1992−1993 годов. А потом начался период этого отхода — это примерно с 1994 по 1996 годы. Ушли те люди, которые не увидели себя в обителях.

Приведу такой пример. Как-то я общался с одним таким человеком, который не захотел оставаться в монашестве. Он рассказывал, что после армии зашел как-то в Данилов монастырь в Москве и увидел, что священнику целуют руку. И он подумал: а почему я не могу стать таким человеком, которому будут целовать руку? Некоторое время он действительно таким был, но потом не выдержал нагрузок и ушел.

— Расскажите, как проходит обычный день монаха, к примеру, Киево-Печерской лавры?

— В 6.00 начинается полунощница, потом читаются часы. Одновременно начинается богослужение в пещерах. Кому-то из братии нужно петь, кому-то — исповедовать, кому-то служить. Вторая литургия у нас начинается в 8.00, она служится в некоторых из надземных храмов, третья литургия — в 9.00.

Два или три священника служат литургию, им помогает один или два диакона, человек пять или шесть — поют на клиросе. Но кроме этого нужен священник, и не один, который будет принимать исповеди. Ведь на службы в лавру приходят не только монахи, но и очень много киевлян и паломников. То есть у нас все люди постоянно заняты.

Днем служится молебен святому Марку Гробокопателю, акафист у иконы Божьей Матери «Всецарица». Потом братия трапезничает, потом — акафист всем преподобным Печерским, а потом начинается уже вечерняя служба. Конечно же, все эти службы проводятся разными иеромонахами, но каждый в итоге занят.

Каждый — на своем послушании. Кто-то на кухне, кто-то на складе, кто-то на богослужении, кто-то занимается цветами, вы же видите какие у нас цветники в лавре. Примерно в 21.00 заканчивается чтение вечернего правила, и братия расходится по келиям. И каждый совершает свое келейное молитвенное правило — определенное количество поклонов, кафизм.

— Получается, что почти круглые сутки монах проводит в молитве.

— Да, и я благодарен Богу за то, что в лавре всегда есть молитва. Мне, конечно, хотелось бы чтобы было больше физического труда. Потому что отсутствие физических нагрузок плохо влияет на организм. Сегодня многие страдают от болезней позвоночника. Потому что такие послушания, как издательское дело, требуют усидчивой работы перед компьютером. Мне самому это трудно, мне проще взять сапку или лопату и пойти поработать ими — я этого не стесняюсь.

— Большое у лавры подсобное хозяйство?

— Да, большое. Там около 2000 голов крупного рогатого скота, мы держим также и свиней и около 3000 кур. Находится это все в Бориспольском районе Киевской области, в селе Воронькив.

— И куда уходит все, что выращивается на этой ферме?

— Питается братия монастыря, паломники, семинаристы. Часть мы отдаем детским приютам и неимущим, а часть продаем. Потому что на хозяйстве — рабочие, которым нужно платить зарплату. Там есть шоферы, техники, доярки, ветеринары, зоотехники, им всем нужна зарплата. Молоко сдаем на молокозавод, скот сдаем на мясокомбинат.

— Владыка, вы упомянули о том, что лавра помогает детским приютам. Расскажите больше о социальной деятельности монастыря,

— Мы помогаем и детским домам, и домам престарелых, помогаем много. Меня многие просили рассказать о социальной деятельности. Но я считаю, что этого делать не нужно. Церковь должна делать добро и призывать всех к тому же, но рассказывать о своих делах — значит уподобляться фарисеям. Господь сказал о таких случаях: они уже получают свою награду. Так зачем лишать меня награды?

— Но получается такая ситуация: представители других конфессий и разные секты постоянно трубят о своей благотворительности, и у людей создается впечатление, что они делают много, а мы, православные — слишком мало.

— У них нет будущего, поэтому они постоянно и рассказывают всем о своей социальной деятельности. Но если мы так поступаем, то сами о себе свидетельствуем, что мы — фарисеи. Многие СМИ просят нас рассказать о благотворительности, то есть вынуждают выставлять напоказ добрые дела. Здравомыслящий человек так поступать не будет. И мы не призваны говорить о делах, а совершать их.

СМИ часто нас в чем-то упрекают. Говорят, например, — священники должны идти в мир. А куда в мир? Апостол Иоанн сказал: дружба с миром есть вражда против Бога. В какой мир нам идти? На дискотеку? Священник — совершитель Святых Тайн. Если кто-то хочет вылечиться, он идет к врачу, а не врач к нему. Священник должен приходить, если его просят соборовать больного, исповедовать человека, причастить его. Конечно, мы должны проповедовать, но не пускаться в крайности.

— Часто православных упрекают — а почему вы так богато украшаете свои облачения, используете кресты и панагии с драгоценными камнями, ведь деньги, которые на них тратятся, лучше было бы потратить, к примеру, на больных детей.

— Чаще всего это говорят люди, которые сами постоянно покупают себе новые вещи и развлечения. Почему бы им не отказаться от очередного похода по магазинам и не помочь детям? Что мешает одеваться скоромнее, а лишние наряды раздать нищим? Люди ничего не понимают в устройстве Церкви и не хотят понимать.

Есть по этому поводу хороший анекдот. Останавливает как-то милиционер машину, а там священник за рулем. Милиционер просит его предъявить права и замечает, что у батюшки перебинтована рука. «А что это у вас с рукой, батюшка?» — спрашивает милиционер.- «Да вот из джакузи вылезал и поломал руку», — отвечает священник. — «А, ну езжайте», — отвечает милиционер.

Потом гаишник подходит ко второму, с которым они вместе стояли на посту, и спрашивает: «Я только что священника остановил, а он говорит, что из джакузи вылезал, ты не знаешь, что такое джакузи?» А тот ему и отвечает: «Откуда я знаю, разве я в церковь хожу?»

О том, как должны одеваться священники, много сказано и в канонах Церкви и в Ветхом Завете. Я не думаю, что вам было бы приятно, если бы к вам на свадьбу кто-то пришел в рваных штанах и спецовке. А ведь во время службы мы стоим перед Богом, и само богослужение является образом Царствия Небесного, в нем все должно быть прекрасно.

Вся беда в невежестве. А почему тогда журналисты не пишут о тех священниках, которые помогают людям и живут в бедности? Журналисты, к сожалению, часто очень лукавы. Не все, конечно. Но им стоит подумать о спасении своей души. Они ведь тоже смертны.

— Владыка, вспомните, пожалуйста, какие-то явные действия промысла Божьего в своей жизни или жизни лавры.

— Действия промысла я вижу в своей жизни каждый день и каждое мгновение. Я чудом выжил во время пожара, когда учился в Московской духовной академии. Нас было шесть человек в одной комнате, пятеро погибли во время пожара, я остался в живых. Окно было забито, а коридор — слишком длинный, 60 метров, и весь был в огне.

В чем еще действие промысла? Я никогда не думал о монастыре. То есть я хотел быть монахом, но попасть в монастырь в советские времена было очень тяжело. В 1989 году я попросился в Почаев, и владыка Варлаам мне сказал: тебя все равно потом отсюда заберут.

В 1994 году мой близкий друг, кум, и одноклассник по духовной школе — протоиерей Виталий Косовский посоветовал Блаженнейшему митрополиту Владимиру: вот есть такой Павел, он мог бы стать наместником в лавре. Вот уже двадцатый год я наместником. Тогда было 20 человек братии, теперь — 180. Около 50 человек стали архиереями или наместниками других обителей.

Во всем я вижу промысл Божий. Ведь все было разрушено. И как только я подумаю о том, как что-то отремонтировать, как Божья Матерь всегда присылает людей. Она Сама избрала это место и Сама посылает людей, которые его сохраняют. И я очень и очень им благодарен. Везде и во всем я вижу крепкую руку моего Творца.

Беседовал Влад Головин

http://www.pravmir.ru/mitropolit-pavel-lebed-rasskazyvat-o-nashej-znachit-stat-fariseem/