 |
| Православие и Мир | Протоиерей Андрей Ткачев | 04.02.2013 |
Почему далекие от христианства люди порой становятся мучениками? Искать ли в мученичестве избавления от угрызений совести тем, кому недостаёт решимости жить по-христиански? Размышляет протоиерей Андрей Ткачев.
История знает немало примеров, когда люди, «не блиставшие религиозностью», в критических обстоятельствах устремлялись к мученичеству за истину. Жил себе человек, и не хватал звезд с неба ни в прямом, ни в переносном смысле. Никто не ждал от него ни мудрости, ни праведности. А потом случилось нечто, и человек сделал шаг вперед там, где самые сильные сделали осторожный шаг назад. Знакомы ли вам такие примеры?
Наверно, знакомы. Мученик Вонифатий — один из них. Гуляет, живет ради поиска удовольствий, и вдруг — исповедание: «И я — христианин!». А потом казнь и — Царство. Хотя немного времени тому назад «Вонифатий» и «святость» казались словами из разных языков. Таких примеров много. Очень много.
Они касаются людей, знакомых с истиной, но не имеющих решимости жить по истине. «Знать» и «исполнять» — это понятия, далеко отстоящие друг от друга. Бегите прочь от людей, которые думают и учат, что сразу вслед за появлением «знать» само собой, без мук и усилий, наступает черед «исполнять». Это люди, которые вместо долгой реабилитации сразу предлагают вставшему с постели человеку после перелома позвоночника поднимать штангу или бежать кросс. Убьют они скорее всего человека. Убьют из самых «добрых» побуждений.
Великое множество людей не знают правды; не веруют в Творение, Спасение и Освящение; не славят Отца, и Сына, и Духа Святого. Но есть также и немало людей, к уму и сердцу которых Бог уже прикасался. Люди эти знают правду Божию, но, повторяю, «знать» и «исполнять» — не одного поля ягоды.
Как живут такие люди? По себе судите, ибо, возможно, и вы от них есте. Они печалятся и раздваиваются в душе, что-то придумывают, и что-то сами себе говорят. Совесть их и сердце их всю жизнь не на месте. Сами себя они осуждают за нечистое и лукавое житие, но при этом чувствуют, что сил на исправление нет. Тогда они делают хорошую мину при плохой игре, и прячут боль нечистого сердца за покровом внешней веселости и общительности, или — за дымовой завесой деловой активности. Да и мало ли придумали мы, люди, дымовых завес, чтобы за их пеленой поплакать о своей пропащей жизни? Вот для таких людей бывает, что мученичество — радость и избавление.
Отступим на секунду и скажем, что это касается именно тех, кто «знает», но не живет согласно знанию. Есть иные, который не знают, а потом чудесно узнают и идут на мученичество. Таков, скажем, Порфирий — комик, изображавший комедийные пантомимы при римском императорском дворе. Он не был христианин и комически изображал Крещение, а когда, корча рожи, троекратно опустился в купель и прокричал: «Крещается Порфирий во имя Отца! Аминь! Сына! Аминь! и Духа Святого! Аминь!», то пришла к нему благодать, и познал он во Христе Господа, и вышел из шутовской купели не для новых ужимок, а для проповеди. Но наша речь не о таких случаях.
Наша речь о тех, кто — «ни рыба, ни мясо». Таковых — подавляющее большинство.
Религиозное сознание для таковых — дополнительный фактор мучения, потому что отказаться от него нельзя, но и руководствоваться им с каждым днем все сложнее. Мир для таковых людей не абсурден, как для тех, кто отрицает Живущего на небесах. Те — просто безумцы, как и говорит о них псалом: «рече безумен в сердце своем — несть Бог». А эти таят на дне бездонной души сокровенные мысли, и чувствуют жар этих немногих угольев, и раздваиваются болезненно на ночного человека, испуганного снами, и дневного — улыбающегося и вполне comme il faut.
В человеке есть тайна. Если бы тайны не было, а весь человек был бы сводим только на душу, тело и социальную среду, то оба разбойника на Голгофе были бы в Раю. Или — оба в Аду. За одно и то же страдают, оба — рядом со Христом, умирают в одно время и одинаково. Казалось бы, и участь одна. Нет! Один — вверх и в свет. А другой — вниз и во тьму. Потому что есть тайна сердца, и она проговаривается языком. «Сними Себя и нас!» — один голос. «Помяни меня во Царствии Твоем!», — другой голос. Голоса совершенно различны, как голос овечки и голос козла.
Так в одной и той же банде есть тот, кто мучится в совести от того образа жизни, который ведет, и тот, кто наслаждается злодейством и своей безнаказанностью. Их концы будут различны. Так и сказано, что «двое будут и на селе, и у жерновов», но один возьмется, а другой оставится. Тайна сердца вступит в права, когда предсказанное начнет сбываться.
Никто не хочет мучений и страданий. Но только по внешнему человеку, который тлеет. Внутренний человек иногда жаждет страданий и ждет их, узнавая в них родовые муки для вхождения в блаженную вечность. И может быть много «вшивых» праведников, которые хороши и безупречны для того, чтобы Бог им все дал. Когда придет беда, такие праведники рухнут, словно спиленные деревья. И вперед выйдут грешники, которые скажут: «Ну, наконец-то! Жили как свиньи — умрем как люди!» Таких примеров много, очень много.
И ничего еще заранее не ясно, поэтому и сказано: «Не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор. 4:5).
При этом не надо ждать, искать и торопить вселенские катастрофы. Гордый червяк хочет, чтобы он, погибая, видел, как в его зрачке отражается не много — не мало, но весь вместе с ним погибающий мир. Такое изысканное удовольствие Господь нам не обещал. И слава Богу!
Может быть, к нам искупление и избавление придет в виде тяжелой болезни, которая сдерет с нас твердую шкуру и обнажит внутреннего человека. И нужно будет смириться и покориться, и возблагодарить Бога там, где благодарность ценится особенно дорого — среди запаха лекарств, боли и ожидания смерти. Бог, воспринимаемый самолюбивыми людьми как каратель и мучитель, будет восприниматься другими людьми как Освободитель и Спаситель. Подобное перенесение болезни равно мученичеству.
Из всех прошений просительной ектении мене более всего по душе прошение о прощении и оставлении грехов, а также то, где говорится: «христианской кончины живота нашего, безболезненной, непостыдной, мирной и доброго ответа на Страшном Судище Христовом просим».
