 |
| ИА «Белые воины» | В. Капустина | 07.06.2010 |
 |
| Генерал Д. И. Скобелев |
В 1824 году Дмитрий Иванович женился на юной О. Н. Полтавцевой — выпускнице Смольного института. Судя по портрету, он был очень хорош собой: большие и выразительные серо-голубые глаза, красивые волнистые каштановые волосы, здоровый румянец. Его избранница была само очарование и нежность: огромные карие глаза, кокетливо склоненная головка. Брак их был по любви, которую супруги сохранили до конца своей жизни. Счастливый брак способствовал счастью их детей, сумевших проявить свои таланты.
В 1849 году Д. И. Скобелев в составе русских экспедиционных войск участвовал в Венгерской кампании (подавлении Венгерской революции), за отличия в которой был награжден орденами Святого Владимира 4-й степени с бантом и Святой Анны 2-й степени, а также австрийским орденом Железной короны 3-й степени. 12 августа 1849 года он был назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству и командирован по Высочайшему повелению в Вильну и Бобруйск для участия в следствии о побеге рекрутов. В 1850 году Дмитрий Иванович был произведен в ротмистры, находился на смотрах и учениях в Белой Церкви, Варшаве, Вознесенске, Елизаветграде, Ковно и Чугуеве. С декабря того же года был прикомандирован к Кавалергардскому полку для прохождения строевой службы. В это время он выполнил ряд служебных командировок в Архангельскую, Екатеринославскую, Могилевскую, Таврическую и Херсонскую губернии.
По Высочайшему повелению в 1853 году Скобелев был командирован в Севастополь для приведения на военное положение 13-й пехотной дивизии. Здесь же он провел подробный осмотр военно-госпитальных учреждений в Керчи, Перекопе, Симферополе, Феодосии и Херсоне. Затем со своей дивизией отправился на Кавказ, где в том же году участвовал в сражении при Баяндуре под начальством князя И. Д. Орбелиани. В этом сражении, при численном превосходстве турецкой армии, Скобелев проявил чудеса храбрости, за что был награжден золотой шпагой «За храбрость». В сражении при Кюрюк-Даре, состоявшемся 24 июля 1854 года, Скобелев, «следуя с казаками в голове кавалерии, первый бросился в шашки и врубился в ряды турецкой кавалерии; опрокинув турок, устремился на неприятельскую батарею и, несмотря на картечный огонь, взял с боя два орудия», за что и был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.
В 1855 году указом Императора Скобелев был назначен походным атаманом донских казачьих полков, расположенных в Финляндии, а в 1856 году получил под свое начало Елизаветградский гусарский Его Королевского Высочества Принца Карла Баварского полк. С 1857 по 1858 год Дмитрий Иванович был командиром Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка. За усердную и ревностную службу Скобелеву был пожалован перстень с вензелевым изображением Высочайшего имени, а также он был назначен командиром собственного Его Величества конвоя, с зачислением по гвардейской кавалерии в звании флигель-адъютанта.
В 1860 году Скобелев был произведен в генерал-майоры и назначен в свиту Его Величества. С 1869 по 1876 год Дмитрий Иванович заведовал ротой дворцовых гренадер. За отличия по службе он был произведен в генерал-лейтенанты и назначен генерал-инспектором кавалерии. К этому времени Д. И. Скобелев имел все русские ордена, до ордена Святого Владимира 2-й степени включительно, а также многие иностранные награды.
С началом Русско-турецкой войны 1877−1878 годов Дмитрию Ивановичу было поручено командование вновь сформированной Кавказской казачьей дивизией, участвовавшей в боевых действиях вместе с 4-й стрелковой бригадой. Вверенная ему часть выступила из Кишинева в Галац и заняла его без боя. Оттуда Скобелев двинулся в Журжево, чтобы держать линию обороны по Дунаю на расстоянии 60 верст, где ему не раз приходилось со своим отрядом выдерживать натиск противника, чтобы обеспечить переправу русских войск.
В ноябре 1877 года Д. И. Скобелев принял активное участие в действиях Русской армии под Плевной. 28 ноября он получил приказ захватить неприятельскую кавалерию на пути к Виду и препятствовать продвижению армии Османа, а в случае его выхода из крепости не давать ему ни минуты покоя. После сдачи Плевны Дмитрий Иванович 1 января 1878 года был направлен в отряд генерал-лейтенанта П. П. Карцова с тем, чтобы, взяв два казачьих и один драгунский полки, идти на Филиппополь и препятствовать движению армии Сулеймана.
4 января Д. И. Скобелев подошел к Филиппополю и принял участие в его захвате, а затем преследовал отступавшие турецкие силы на Кара-Агач. Там произошло сражение, после которого турки были вытеснены в горы, а несколько их орудий были захвачены Скобелевым. Неотступно преследуя армию Сулеймана, Скобелев с тремя драгунскими и казачьим полкоми взял у турок 54 орудия, артиллерийские боевые снаряды, обозы, оружие и захватил несколько сот пленных. По прибытии в Адрианополь Д. И. Скобелев возвратился к Главнокомандующему Дунайской армией Его Императорскому Высочеству Великому князю Николаю Николаевичу. За мужество и храбрость, проявленные Скобелевым в Русско-турецкую войну 1877−1878 годов, он был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени.
Следует отметить, что в Русско-турецкой войне приняли участие два генерала Скобелева — отец и сын. Их отношения, проникнутые большой теплотой и любовью друг другу, не исключали и забавные, порой даже комичные ситуации.
В самом начале 1877 года, когда Русская армия готовилась к переправе через Дунай, молодой Михаил Дмитриевич Скобелев часто выходил со своими ординарцами и друзьями на берега Дуная. Турки, ожидая этого, сразу начинали стрелять по русским офицерам. Скобелев-младший в шутку называл эту стрельбу «музыкой»: «Стоит отцу или мне показаться здесь, чтобы вон с той батарейки открыли огонь..», и под градом пуль Михаил Дмитриевич спокойно фиксировал перелет и недолет турецких гранат, точно и не в него они стреляли, будто бы он зритель, а не мишень. Старший Скобелев всегда выражал по этому поводу свою досаду и беспокойство, хотя и сам «паша» (так молодые офицеры называли Дмитрия Ивановича) нередко присоединялся к молодежи, понимая необходимость «обстреляться» и привыкнуть к свисту пуль, чтобы в бою не теряться и иметь холодную трезвую голову. Обычно «паша» сердился и не переставал брюзжать.
«— Ну чего ты злишься, отец. Надоело тебе, так уходи. Оставь нас здесь.
— Я не для того ношу генеральские погоны, чтобы этой сволочи, — кивал он на тот берег, — спину показывать. А только не надо заводить. Чего хорошего? Еще чего доброго.
— Набальзамируют кого-нибудь?
„Набальзамируют“ на языке молодого Скобелева значило „убьют“.
— Ну да. набальзамируют.
— Вот еще. куда им. А впрочем, на то и война..Что-то уже давно без дела точим здесь — скучно. У нас в Туркестане живей действовали.
— Хотите, отец сейчас уйдет? — обращался к своим Скобелев, когда тот уж очень начинал брюзжать.
— Как вы это сделаете?
— А вот сейчас… Папа… Я, знаешь, совсем поистратился… У меня ни копейки. — И для вящего убеждения Скобелев выворачивал карманы…
— Ну вот еще что выдумал… У меня у самого нет денег… Все вышли.
И крайне недовольный, „паша“ уходил назад, оставляя их в покое.
Обрадованная этим, молодежь брала лодки, сажала туда гребцами уральских казаков и отправлялась на рекогносцировки по Дунаю — под ружейный огонь турок..»
Забавный случай приводит В. И. Немирович-Данченко, ставший свидетелем того, как Михаил Дмитриевич с началом болгарской зимы одел своих солдат в теплые полушубки, что позволило избежать обморожения.
«Когда началась болгарская зима, отряд его был без полушубков. Интендантство менее всего помышляло об этом. Что было делать? Оказывалась крайняя нужда одеть хоть дежурные части. Полковых денег не было — купить в Румынии. Своих у Михаила Дмитриевича тоже не нашлось. Обратился было к отцу. Но „паша“ при всем своем добродушии был скуповат.
— Нет у меня денег! Ты мотаешь. Это невозможно. Вздумал наконец солдат одевать на мой счет.
Через несколько дней Скобелев узнает, что в Боготу какой-то румын привез несколько сот полушубков.
— Поедемте в главную квартиру. — предложил он мне.
— Зачем?
— Полушубки солдатам куплю.
— Без денег?
— „Паша“ заплатит. Я его подведу. — и Скобелев насмешливо улыбнулся.
Приказал ротным телегам отправиться за полушубками.
Приезжаем в Боготу. Скобелев прямо в землянку к „паше“.
— Здравствуй, отец! — и чмок в руку.
— Сколько? — спрашивает прямо Дмитрий Иванович, зная настоящий смысл этой сыновней нежности и почтительности.
— Чего сколько? — удивляется Скобелев.
— Денег сколько тебе надо. Ведь я тебя насквозь вижу. Промотался, верно.
— Что это ты в самом деле. Я еще с собой привез несколько тысяч. Помоги мне купить полушубки на полковые деньги. Ты знаешь, ведь я без тебя ничего не понимаю.
На лице у отца является самодовольная улыбка.
— Еще бы ты что-нибудь понимал!
— Как без рук, без тебя. Я вообще начинаю глубоко ценить твои советы и указания.
Дмитрий Иванович совсем растаял.
— Ну, ну!.. Что уж тут считаться.
— Нет, в самом деле — без тебя хоть пропадай.
— Довольно, довольно!..
Старик оделся. Отправились мы к румынскому купцу. Часа три подряд накладывали полушубки на телеги. Наложат — телега и едет под Плевно, на позиции 16-й дивизии; затем вторая, третья, четвертая. Скобелев-старик в поте лица своего возится, всматривается, щупает полушубки, чуть не на вкус их пробует.
— Я, брат, хозяин. Все знаю. Советую и тебе научиться.
— А ты научи меня!.. — покорствует Скобелев.
Наконец последняя телега наложена и отправлена.
И вдруг перемена декораций.
— Ну. Прощай, отец. Казак, коня!..
Вскочил Скобелев в седло. Румын к нему.
— Счет прикажете к кому послать?.. За деньгами.
— А вот к отцу. Отец, заплати, пожалуйста. Я потом отдам тебе.
Нагайку лошади — и когда Дмитрий Иванович очнулся, и Скобелев, и полушубки были уже далеко.
Noblesse oblige (Положение обязывает — (фр.)), и старик заплатил по счету, а дежурные части дивизии оделись в теплые полушубки. Благодаря этому обстоятельству, когда мы переходили Балканы, в скобелевских полках не было ни одного замерзшего. Я вспоминаю только этот ничтожный и несколько смешной даже факт, чтобы показать, до какой степени молодой генерал способен был не отступать ни перед чем в тех случаях, когда что-нибудь нужно было его отряду, его солдатам.
Потом старик-отец приезжал уже в Казанлык в отряд.
— И тебе не стыдно?.. — стал было он урезонивать сына.
— Молодцы! Поблагодарите отца. Это вы его полушубки носите! — расхохотался сын.
— Покорнейше благодарим, ваше-ство!..
— Хорош. Уж ты, брат, даром руки не поцелуешь. Я только не сообразил этого тогда.
Хохот стал еще громче..»
«У отца с сыном были и искренние, и в то же самое время чрезвычайно комические отношения. Они были в одних чинах, но сын оказывался старше, потому что он командовал большим отрядом, у него был Георгий на шее и т. д. Отца это и радовало и злило в одно и то же время.
— А все-таки я старше тебя!.. — начинал, бывало, его донимать сын.
Дмитрий Иванович молчит.
— Служил, служил и дослужился до того, что я тебя перегнал. Неужели тебе, папа, не обидно.
— А я тебе денег не дам. — находился наконец Дмитрий Иванович.
— То есть как же это? — опешивает, бывало, сын.
— А так, что и не дам. Живи на жалованье.
— Папа!.. Какой ты еще удивительно красивый. — начинает отступать сын.
— Ну, ну, пожалуйста.
— Расскажи, пожалуйста, мне что-нибудь о Венгерской кампании. И о том деле, где ты получил Георгия. Отец у меня, господа, молодчинище. В моих жилах течет его кровь.
— А я все-таки тебе денег не дам.
Скобелев всегда нуждался. При нем никогда не было денег, а между тем швырял он ими с щедростью римских патрициев. Идешь, бывало, с ним по Бухаресту. Уличная девчонка подносит ему цветок.
— Есть с вами деньги?
— Есть.
— Дайте ей полуимпериал!..
Офицеры тоже все к нему. Не его дивизии, совсем незнакомые, бывало. Едет, едет в отряд и застрянет где-нибудь. Денег ни копейки. К Скобелеву.
— Не на что доехать.
— Сколько же вам нужно?
— Да я не знаю. — мнется тот.
— Двадцати полуимпериалов довольно?
— И десяти будет.
— Возьмите.
Забывая, кто ему должен, Скобелев-сын и сам забывал свои долги. Страшно щепетильный там, где дело касалось казенного интереса, в этих случаях свои собственные счеты он вел тогда спустя рукава.
И эксплуатировали его при этом ужасно. Разумеется, большая часть таких пособий были безвозвратны. Когда деньги истощались — начинались дипломатические переговоры с отцом.
Зачастую тот решительно отказывал. Тогда Скобелев-сын в свою очередь начинал злиться.
— Ты до такой степени скуп.
— Ну, ладно, ладно. На тебя не напасешься.
— Ты пойми.
— Давно понял. У меня у самого всего десять полуимпериалов осталось в кармане.
— Вот, господа. — обращается, бывало, Михаил Дмитриевич к окружающим. — Видите, как он мне в самом необходимом пропитании отказывает!
Кругом хохочут.
— Я твоей скупости всей своей карьерой обязан.
— Это как же? — удивляется в свою очередь Скобелев-отец.
— А так. Хотел я тогда, когда закрыли университет, уехать доканчивать курс за границу, ты не дал денег, и я должен был юнкером в кавалергарды поступить. Там ты мне не давал денег, чтобы достойно поддерживать блеск твоего имени — я должен был в действующий отряд противу повстанцев в Польшу перейти. В гусары. В гусарах ты меня не поддерживал.
— Только постоянно твои долги платил, — как бы в скобках вставляет отец.
— Ну! Какие-то гроши. Не поддерживал. Я должен был в Тифлис перейти. В Тифлисе жить дорого — я ушел от твоей скупости в Туркестан. А потом она меня загнала в Хиву, в Ферганское ханство.
— И отлично сделала!
— За то судьба тебя и покарала, судьба всегда справедлива.
— Это как же?
— А то, что я старше тебя теперь!..
— Мальчишка!
— Так не дашь денег?..
— Нет.
— Ну, так прощайте, генерал!..
И они расходились.
Он очень любил своего отца и им был горячо любим, но такие сцены постоянно разыгрывались между ними. Сыновняя любовь его, впрочем, была совсем чужда сентиментальности. Как-то он сильно заболел в Константинополе. Недуг принял довольно опасный оборот. Скобелев-отец случайно узнает об этом. Встревоженный, он едет к сыну.
— Как же это тебе не стыдно.
— Что такое?
— Болен и знать мне не дал.
— Мне и в голову не пришло!..
Старик был очень расстроен. Скобелев-сын заметил это и извинился.
— Не понимаю, в чем моя вина? — обратился он потом к своим.
В другой раз Дмитрий Иванович приехал в зеленогорскую траншею к сыну.
— Покажи-ка ты мне позиции. Где у тебя тут поопаснее?
— Ты что ж это, набальзамироваться хочешь? Или старое проснулось?
— Да что ж я даром, что ли, генеральские погоны ношу.
И старик выбрал себе один из опаснейших пунктов и стал на нем.
— Молодец, „паша“, — похвалил его сын. — Весь в меня!..
— То есть это ты в меня.
— Ну, дай же что-нибудь моим солдатам.
— Вот десять золотых.
— Мало.
— Вот еще пять.
— Мало.
— Да сколько же тебе?
— Ребята. Мой отец дает вам по полтиннику на человека. Выпейте за его здоровье.
— Рады стараться. Покорнейше благодарим, ваше-ство!..
Старик поморщился. Когда пришло время уезжать:
— Ну, уж я больше к тебе сюда не приеду.
— Опасно?
— Вот еще. Не то. Ты меня разоряешь. Сочти-ка, сколько я должен прислать сюда теперь.
— Вот. Смерти не боится, а над деньгами дрожит. Куда ты их деваешь?
— Да у меня их мало.
Потом, когда Дмитрий Иванович умер, Скобелев мог вполне оценить мудрую скупость своего опекуна. Ему досталось громадное имение и капиталы, о существовании которых он даже и не предполагал.
— К крайнему удивлению своему, я богатым человеком оказался.
Потом Скобелев с летами изменился. В нем не осталось вовсе мотовства, но там, где была нужда, он раздавал пособия щедрой рукой. „Просящему дай“ — действительно он усвоил себе этот принцип вполне и следовал ему всю свою жизнь».
В 1879 году, в возрасте 59 лет, Дмитрий Иванович скончался скоропостижно от органического порока сердца. Его прах был перевезен в родовое поместье в селе Спасском Рязанской губернии, где он был погребен в Спассо-Преображенском соборе.
|
|
