 |
| Московские новости | Алла Рудницкая | 07.07.2003 |
ВИТЯЗИ НА МАРШЕ
«В конце 1916 года Государь как-то сказал мне:
— От всех приезжающих ко мне с фронта военных начальников я слышу самые лучшие отзывы о работе военных священников в рядах армии.
Великий князь Николай Николаевич отозвался еще решительнее:
— Мы в ноги должны поклониться военному духовенству за его великолепную работу.
Такие отзывы были вполне заслужены духовенством. Священники делили с воинами все тяжести и опасности войны, возбуждали их дух, согревали уставшие души, предохраняли наших воинов от столь возможного на войне ожесточения и озверения».
(Здесь и далее курсивом — из записок последнего протопресвитера российской армии и флота Георгия Шавельского. — А. Р.).
В программе нынешних сборов — изучение устройства полевого храма, тренировочные занятия по правильной посадке в бронетехнику, обсуждение проблем богослужебной деятельности в воинских коллективах. Поселение — в казармах рязанского института ВДВ. Святым отцам должно быть приятно: до революции в этих стенах располагалась духовная семинария.
Утром в холле институтского клуба школьного возраста юноши в камуфляже — члены рязанской организации «Православные витязи» — демонстрировали святым отцам навыки обращения с оружием и приемы рукопашного боя. Руководитель «Витязей» комментировал:
— Все военные клубы без православия как духовной основы распадались. А мы существуем уже много лет. Мы нужны и армии, и церкви, потому что мы готовим таких солдат, которые будут уметь и воевать, и умирать.
Мальчишки рядом продолжали весело бороться друг с другом.
За спиной у меня вдруг послышался громкий стук и тихое ругательство:
— Ч-черт!..
Я обернулась. Святой отец в рясе потирал ушибленное плечо, а на полу лежал свалившийся со стены щит с фотографиями.
Послышалось, наверное.
МЕЖДУ НАМИ, КАПЕЛЛАНАМИ…
«Повествование о подвигах военных и морских священников составило бы большую книгу».
В актовом зале тем временем началось обсуждение повестки. Как известно, когда много представителей одной профессии собираются вместе, они непременно начинают рассказывать профессиональные байки. Священники, как выяснилось, в этом смысле ничем не отличаются от врачей или шахтеров. Только байки у них — как бы это сказать? — специфические.
— Вот такой был интересный случай, — с интонацией охотника на привале начинает святой отец. — Подорвался как-то БТР на мине. В нем трое солдат было, двое погибли, а один выжил…
Далее следует история о том, как выживший, но ослепший солдат в любой толпе безошибочно находил священника; за ней — рассказ про сержанта, которого от верной смерти спас крестик на груди, вместо сердца принявший на себя удар пули…
Отец Алексей из Петербурга делился опытом благотворительной деятельности:
— Некоторые военнослужащие священника вообще не замечают, он им не нужен. Но подарки на Пасху принимают все: и верующие, и безбожники. А мы посылаем все, что просят, кроме сигарет и спиртных напитков.
Ему вторил Константин Сергеев — один из немногих мирян в зале, замдекана факультета православной культуры московской Академии ракетных войск им. Петра Великого:
— Большинство курсантов — до 90 процентов — категорически не хотят воцерковляться. Мы учим их все пять лет — это титаническая работа. Тем более что в ракетных войсках вообще нет духовных традиций.
К сожалению, дослушать эти увлекательные признания до конца корреспонденту «МН» не позволили: как выяснилось, для присутствия на сборах требовалась аккредитация Минобороны. Отец Дмитрий Смирнов, председатель отдела Московской Патриархии по взаимодействию с Вооруженными силами и один из главных организаторов сборов, объяснил ситуацию так:
— Как врачи не обсуждают болезнь при пациенте, так мы не хотим выносить наши проблемы на публику. Лучше вы потом посмотрите на результаты.
СМЕРТЬ ДЛЯ ХРАБРЫХ
«Священник должен помнить, что он без нужды не должен подвергать себя опасности, так как выбытие его из строя — это огромный урон для части, и что он обязан употребить все усилия, чтобы убитые и раненые в полку не остались без его пастырского участия».
Отрывки из выступления следующего оратора доносились до меня уже из-за двери:
— Чеченцы — это нормальный этнос, они исламизировались только 50 лет назад… ислам чужд России, он не оставил никакого следа в нашей культуре… мы всеми силами должны подчеркивать, что мы — православная страна…
Речь, судя по всему, была посвящена пункту программы под названием «проблемы окормления воинских коллективов, в которых есть представители иных вероисповеданий». Православный ракетчик Константин Сергеев, впрочем, заявил корреспонденту «МН», что проблемы такой нет:
— В нашей армии нет представителей иных вероисповеданий.
— А мусульмане?
— Да они же все неверующие. Православных — и то по пальцам сосчитать, которые настоящие. У наших солдат один бог, и это даже не генерал, а сержант. Если священник найдет ключ к сердцу сержанта, то у него все солдаты будут православными.
— А чем верующий солдат лучше для армии, чем безбожник?
— Тем, что он не боится смерти.
У отца Саввы, одного из помощников Дмитрия Смирнова, был случай проверить теорию Константина Сергеева на практике — он со своим полком Таманской дивизии семь раз был в командировке в Чечне.
— Я начал приходить к воинам за полгода, наверное, до августа 1999-го, когда начались события в Дагестане. И когда их послали в Чечню, я, конечно, поехал с ними. И в окопах вместе, и под обстрелами — все прошел. Правду говорят — на передовой неверующих не бывает. Многие солдаты мне говорили, что только на войне чувствуют себя ближе к Богу.
— Разве война — такое уж богоугодное дело?
— Если война справедливая — конечно.
— Что справедливого в чеченской войне?
— Мы боремся с бандитами и защищаем свою землю. Если бы это было не так, я не видел бы таких просветленных лиц у солдат.
— А вы видели в Чечне только такие лица?
— Конечно, бывают случаи и ожесточения, и предательства. Но это скорее исключения.
АЛЬТЕРНАТИВНАЯ СЛУЖБА
«Так как в японскую войну епархиальные начальства с поразительной небрежностью относились к выбору командируемых, отправляя чаще всего неугодных, чтобы от них избавиться, то в дальнейшем я ставил определенные требования: чтобы избирались священники незапятнанные, усердные, с полным семинарским образованием, и не престарелые».
Одного жаль — так и не увидел корреспондент «МН» ни полевого храма, ни святых отцов на танках. Впрочем, для самих батюшек второй день сборов вряд ли стал столь уж незабываемым приключением: оказывается, почти все нынешние военные священники в прошлом — кадровые военные.
— А чего удивляться — разницы-то большой нет, — сказал корреспонденту «МН» батюшка из Ростова, грудь которого — прямо поверх рясы — украшали ордена и медали. — Что в армии, что здесь: форма, устав, взыскания и поощрения, строгая иерархия. Мы по-прежнему служим Родине.
«В русско-японскую войну был убит один священник. В эту войну (первая мировая. — А. Р.) убитых и умерших от ран священников было более тридцати, раненых — более четырехсот».
Я спросила отца Дмитрия, все ли российские священники вернулись из «горячих точек» последних десяти лет.
— Бог миловал, — кивнул он.
ДОСЬЕ МН
Институту военного духовенства в России — 300 лет (с перерывом на советскую власть). В 1994 году между министром обороны России и московским патриархом было подписано соглашение о взаимодействии Русской православной церкви и военных структур государства, а спустя еще два года создан соответствующий отдел Священного Синода Московской Патриархии. К настоящему моменту у РПЦ есть более сотни храмов в армии и столько же в системе МВД.
