Мы всегда пред очами Божиими

(ответы на вопросы)

— У меня вопрос: мы можем по отношению к Богу быть благоговейными, а можем быть дерзкими. Скажите, такая позиция, когда человек всегда, находясь в любом, даже самом мрачном положении, именно от Бога ждет помощи и решения своих проблем, не является отчасти дерзкой? Или наоборот хороша? Я почти уверен, что хороша, но меня как-то смущает, что тут вроде есть элемент переложения с себя обязанностей. Или я ошибаюсь? Например: я по телевизору видел, как один мужчина, верующий православный христианин, говорил, что он все разом потерял (как, не знаю), но, имея пятерых деток, жену, не имеет теперь квартиры. Он УВЕРЕН, что Бог даст ему всё это. С одной стороны, он нелицемерно ВЕРИТ. Тут нет вопросов. Но что-то смущает, как будто человек в таком случае отказывается решать эти проблемы сам. Или надо быть УВЕРЕННЫМ, от Бога ждать решения проблемы, но те реальные возможности, что есть у меня сейчас, использовать для продвижения вперед? Так?

— Ты можешь и должен быть уверен, что Господь ответит тебе на молитву. Но КАК Он тебе на нее ответит, ты ни знать, ни предполагать не можешь и не должен. Молитва — это принципиальная открытость Богу — обнаженное доверие. Он всегда решит просьбу как спасение твоей бессмертной души, что бывает не всегда комфортно для твоего нынешнего телесного проживания…

— Скажите, пожалуйста, что значат слова митрополита Сурожского Антония о том, что есть опасность, если молитва превращается в богомыслие? Я просто не вижу в его книге четкого разъяснения. Богомыслие — размышление о Боге, которое может привести к благоговейному поклонению — молитве. А вот наоборот, когда молитва становится богомыслием, я что-то не пойму.

— Это когда ты отклоняешься от собственно молитвы и начинаешь скользить по миру духовному с непростительной свободой — по поверхности. Нужно четко осознавать, кто перед КЕМ стоит, и тогда родится страх, а из страха — любовь. И не отвлекаться от слов молитвы, но наполнять их собственной горестью, о том, что живешь недостойно себя.

— У меня возник вопрос о возможной прелести во время молитвы.

— Вопрос прелести — вопрос тонкий и щепетильный, и страшный. Я в юности весьма к молитве с рвением относился и получал некие «прозрительные истины». Поначалу я даже убегал с молитвы, чтобы их записать. Все-таки — «откровения». Но однажды я сел читать эти откровения, которые все в основном касались моих занятий наукой. Я был сражен — там не было ни одной, НИ ОДНОЙ толковой мысли!!! Я с ужасом понял, что этими помыслами меня просто уводят от молитвы. Я стал их отгонять. Иначе молитва — рассеяна. Нужно умом возгревать сердце, или сердце поднимать до ума, чтобы слова молитвы стали ТВОИМИ к Богу. Но и здесь не без проблем. Нерассеянная молитва — значит неотвлекающаяся. Могут иконы сиять, видения быть — все нужно гнать от себя. Ставить себя пред Богом и глубоко молиться.

Но бывают очень тонкие дела. Здесь закон прост: если то, что тебе открывается, осуждает тебя, если оно тебя к твоему греху подводит — это от Бога. Если тебе после этого каяться страшно, потому что такую гадость ты про себя понял. А если, мол, ты такой крутой, такой умный да красивый — это все от беса.

Хотя есть здесь еще один момент. Господь тебя в унынии весьма утешить может, если, конечно, ты этого утешения попросишь. Так утешит, что захочется тебе и жить, и дышать и молиться. Здесь все нужно открывать духовнику. Нужно ПОМЫСЛЫ исповедовать. А вообще Господь, конечно, не молчит. Он говорит и через книги, и через людей, и через встречных, и через врагов. Если ты хочешь Его услышать, а уши твоей души — это твоя совесть, то ты Его голос всегда будешь слышать невдалеке.

— Прочитал у владыки Антония Сурожского, что молитва — дело интересное и увлекательное. Что вы про это думаете?

— Молитва действительно дело увлекательное и интересное, но иногда очень тяжелое, потому что приступаешь к Богу весь в дерьме. И здесь есть еще момент. Когда ты начинаешь РАЗГОВАРИВАТЬ с Другом — Другим человеком, не таким как ты, ты ведь не знаешь, к чему придет ваш разговор, чем он закончится. Этим разговор и интересен. Поэтому молитва как раз и не имеет определенной цели, ты разговариваешь как слуга с повелителем, как раб с хозяином, как сын с отцом, как друг с другом — все это разные оттенки молитвы.

Но в молитве, как мне кажется, есть принципиальная вещь — ОТКРЫТОСТЬ НОВОМУ, тому, что скажет ОН. Ты-то грешишь одними и теми же грехами, ты постоянен в своей проказе, но вместе с тем ты и растешь. Рост в тебе незаметен, как рост ногтей или волос. А вот Он этот рост видит и дает тебе пищу по росту.

Вот раньше, например, я молитву «Да воскреснет Бог» читал как заклинательно-хранительную, и только теперь понял, что это молитва для возгревания моего сердца, где должны расточиться злоба и гнев и воцариться Христос. Это молитва на охрану моего внутреннего храма. Молиться — значит настроить себя на новое. В этом есть, конечно, какая-то противопоставленность — как можно настроить себя на новое, если ты не знаешь, какое оно будет? Готовность к новизне внешней основана всегда на открытости самого себя — на искренности. А эта искренность невозможна без покаянного самокопания, покаянной беспредельной самооткрытости. Ты открываешь Богу себя, а Он открывает тебе мир.

— Я раньше молился-молился за родных и близких, а потом вдруг понял, что Бог ведь и сам ищет и спасти, и вразумить их, помочь им. И я тут и застрял — моя молитва стала вроде как ненужной. Я знаю, что это не так, но понимания четкого нет. Растолкуйте, пожалуйста, что тут к чему.

— Бог, конечно, ищет спасти твою родню. Да родня не ищет спасти себя. Поэтому без твоих молитв никак нельзя. Вспомни историю, как одному священнику Ангел прислуживал за литургией. А диакон смиренно обличал священника, что тот литургию служит неверно. Тот возмутился: «Да ведь мне Ангел прислуживает» — «Ну, так ты у Ангела и спроси».

Тот спросил. Ангел говорит:

— Действительно, неверно ты служишь литургию.

— Да отчего же Господь не открыл мне это через тебя?

— Господь никого не принуждает. И открывает всегда от человека к человеку, для любви. Вот Он тебе через твоего диакона и сказал. А уж твое дело слушать или нет. Ты свободен.

Ты не просто должен молить Бога о родне. Ты должен их ВЫМАЛИВАТЬ. То есть требовать от Бога здоровья и вразумления им ВСЕЙ СИЛОЙ ТВОЕЙ ЛЮБВИ. Именно требовать. Брать образно их души в руки и протягивать ко Господу: вот, возьми, Боже, и исцели и даруй Твоя мирная и премирная благая.

Они не молятся, ты молись. Они молятся, ты молись и радуйся, что они пока проснулись, и молись, чтобы не заснули позже. Молись все время, каждый раз, когда кто-нибудь приходит тебе на ум. Молись тут же, не откладывая ни на секунду. Если переживаешь за кого, или с кем поссорился, молись целый день, беспрестанно. Бог ЖДЕТ твоих молитв. Твоя семья без них НИКАК.

— Мы в течение дня бываем в разных местах, то идем пешком, то бежим, то сидим и т. д. Если мне сидящему на ум приходит тот или иной человек (друг или родственник), можно молиться сидя или как? Просто я встречал в литературе и в разговорах с духовником слышал, что сидя-то не стоит к Богу обращаться, тем более лежа. Но у митрополита Сурожского Антония наоборот есть молитва перед сном, часть которой читается уже лежа в постели (молитва о защите по молитвам родных и всех тех, кто за нас молится, и благодарение Богу за таких людей).

— Молиться можно даже на унитазе и в душе и лежа, и сидя, и даже вниз головой. И во время еды и во время сна, и ВСЕГДА. Потому что мы ВСЕГДА пред очами Божиими. Проблема не в твоих ногах, а в коленях твоего сердца. Склонены ли они пред Господом? А внешнее все — чепуха, это только костыли по нашей немощи ПРЕДСТОЯТЬ пред Богом, это только очки по нашей немощи ЗРЕТЬ величие Божие.

— Не так давно мне подарили на день рождения книгу святителя Луки (Войно-Ясенецкого) «Наука и религия». Я прочел ее, книга очень понравилась, дома расхвалил. Папа взялся. Читает он внимательно и вдумчиво. И вот в определенный момент он мне показывает место, на которое я не обратил серьезного внимания. Там святитель Лука говорит, что вес тела, температура, цвет, плотность и другие физические показатели являются субъективными понятиями. То, что вкус — вещь субъективная, понятно, но то, что плотность тела, вес, температура являются субъективными, как-то странно. Папа пару раз прочел это место, и я тоже призадумался. То ли мы чего-то не понимаем, то ли святитель Лука ошибается в своих рассуждениях? В чем тут дело? Эти понятия святитель связывал и с психологией, и с философией, поэтому мы, может быть, по незнанию не поняли, о чем речь. Этот вопрос, конечно, не самый важный, но просто мой папа своим путем идет к вере и если святитель Лука как-то зацепит моего думающего родителя, это будет хорошо.

— Дело тут вот в чем. Традиционно медицина оперирует такими терминами, как здоровье, норма, болезнь, отклонение, патология и т. п. То есть для того, чтобы понять, что такое болезнь, нужно ввести понятие нормы, или понятие здорового человека. Но такой нормы в природе, конечно, не существует, у одного сердце бьется, как отбойный молоток, а у другого — очень медленно, для одного нормальное давление 120 на 70, а для другого 210 на 110 — обычное дело. Для тебя нормальная температура 36, 5, а для другого эта норма — 37 и так ежедневно.

Возьми хоть меня: у меня брадикардия, сердце бьется 40 раз в минуту, и дыхание в 2 раза медленнее, чем у «нормального медицинского» человека. Но для меня это — норма. Я всю жизнь так живу. У одного печень обычного размера, а у другого в 2 раза больше, но он не пьяница.

То есть Господь дал каждому УНИКАЛЬНОЕ тело, которое именно для него и нужно. Именно поэтому, размышляя о теле, душе и духе, святитель Лука говорит, что нормативные параметры тела — вещь субъективная. Здесь нет и не может быть нормы. Кстати, идея здоровья, порожденная нашей нормативной медициной, становится идолом, кумиром, которому поклоняются сильнее, нежели Богу. Именно поэтому застолье отмечено часто глупейшим пожеланием: «Главное — это здоровье». Здоровье — не главное, тем более — какое здоровье? Телесное, душевное, духовное? Что принимать за здоровье? Так что параметры тела — абсолютно субъективны.

— Как нужно относиться к болезни?

— Все дело в том, как понимать болезнь. Христианин вопрошает не ПОЧЕМУ он заболел, (причина всегда — грех), а ДЛЯ ЧЕГО Господь посылает ему болезнь. Многие великие люди весьма болели, но прославляли свою болезнь: Гомер (слеп), Борхес (слеп), Бетховен (глух — сифилис врожденный), Ницше (рвота и головная боль — сифилис приобретенный).

Эти болезни так истончили их души, что они сделались весьма великими медиаторами в руках Божиих.

Болезни людям положительно нужны, как пеленки для ребенка. Поэтому от иных болезней и бежать не надо, а иные и беречь, как маленькую личную веригу. Не любить нужно болезнь, а не больного. С болящими быть ободряющим, то есть ироничным и родным. Их нужно УТЕШАТЬ в болезни, то есть дарить радость.

— Для чего существуют секты?

— Секты существуют, на мой взгляд, как пропедевтика, как подготовительный коридор для Православия. Пойдет туда человек, побьется-помучается и если он действительно ищет Бога, то найдет Его в Церкви. А не найдет — Бог ему судья.

Секты можно сравнить с жиденькой пищей для тех, у кого желудок слаб. А Православие — для совершенных воинов Христа. Здесь человек дерзает Самого Бога вкусить и живым быть. Как с болезнями, так и с сектами рассуждай: для чего мне это Господь посылает?

И так при каждой встрече: потому что она для тебя, конечно, не случайна. Люди слабы и горделивы, выслушай их, похвали, полюби, утеши. Как и поступил бы на твоем месте Господь. Но от правды не отступай, если будут тебя заставлять «согласитесь, что у вас в Церкви то нехорошо и то неладно», говори, мол, извините вы меня, дурака, что я в Церковь хожу, это я по своей убогости, мы тысячу лет верили и верить будем, А ОТ СВОЕГО НЕ ОТСТУПИМ, ХРИСТОС ЕСТЬ ИСТИННЫЙ БОГ!

— Скажите, что значит жить по заповеди «не суди да не судим будешь»?

— Один башмачник в Александрии сидел на улице и латал туфли всем, кто его просил. Он работал, смотрел на проходящих людей и думал: «Вот их всех сотворил Господь, они все очень хорошие, и все попадут в Царство Небесное. Один я — ничтожный грешник и пропаду. Господи, помилуй!» И никогда никого не осуждал. Когда он умер и пришел на суд, бесы стали выкрикивать его грехи, он сказал: «Я грешник, но я никого не судил и всех всегда оправдывал». И в Писании сказано: «Не суди и судим не будешь, значит, и вы меня судить не можете». И бесы, посрамленные, отошли.

Не судить — значит, всех оправдывать, то есть с любовью понимать слабости и греховные тяготы.

— У меня знакомая есть, она замужем, родила не так давно. И она вроде попоститься собралась, но не знает как. Она ведь сына грудью кормит. Как ей быть? Да и она далека пока от храма, хоть и крещеная. Подскажите, как ей быть?

— Кормящая мать поститься не должна. Таковы церковные нормы. Пусть она постится духовно: побольше молится, побольше бывает в храме, почаще приносит в храм своего сыночка. И главное — пусть приучает его к молитве, пусть вместо «Баю-баюшки» поет «Богородице Дево, радуйся» или другие церковные песнопения. А ребенок, он душой все поймет.

— Скажите, пожалуйста, есть ли связь между душевным состоянием человека и мыслями и намерениями матери, которые были во время беременности? Просто я знаю лично нескольких людей, мамы которых во время беременности всерьез решались на аборт, но в последний момент передумывали. Обе девочки (это совершенно разные семьи) росли трудно: с ними маялись, они и сами с собой маялись. Короче говоря, им тяжело душевно по жизни. А один мужчина был рожден «случайно», в том смысле, что его хотели не оба родителя, он не желанным оказался, а плодом поспешных действий. Он говорит, что «не припоминает, чтобы чувствовал себя счастливым хоть когда-нибудь». Вот такой ад в душе может быть следствием решений и действий родителей?

— Когда моя мама была беременна мною, она думала, что это не беременность, а просто завелись глисты. Он взяла и выпила стакан керосину. Почему-то керосин не отрыгивается мне. Правда, зато в жизни все максимально сильно. Но счастлив я беспредельно.

Не человек создает другого человека, а Бог. Просто он хочет, чтобы ты родился вот именно в этой семье, именно у этих людей — и тебе, и им будет от этого душеспасение. Другой вопрос — кому в этой ситуации проще? Обвинять во всем родителей? Ко Христу приводят слепорожденного и спрашивают: «Это из-за его грехов или из-за грехов его родителей?» Он отвечает: «Не из-за него и не из-за них, но чтобы на нем явилась слава Божья».

Самое страшное: «Он не припоминает, чтобы чувствовал себя счастливым хоть когда-нибудь». Это ж какое страшное самолюбие нужно в себе воспитать???

Интернет-журнал «Русская неделя»