 |
| Русская неделя | Артур Чернышев | 23.06.2006 |
Красный террор по отношению к священнослужителям не исчез, когда управление епархией перешло к викарному епископу Иринарху (И.Д. Синеоков-Андриевский). Каждый день был отмечен физическими расправами над священниками. Невозможно привести все документы, обличающие вершителей «революционной законности» в терроризме, предвзятости и откровенной враждебности к лицам духовного сана. Их слишком много! Об этом спустя тринадцать лет после революционного переворота очень образно сказал в своих мемуарах бывший полковник конной артиллерии русской армии В.И. Назанский: «Диавол, в лице советской власти, безудержно измывается над Святой Русью. И зловещим символом сатанинской природы советской власти явится воздвигаемая, взамен креста, на куполе Андреевского собора в Кронштадте бронзовая фигура Ленина. И все это происходит в XX веке, на глазах всего цивилизованного, гордого своими культурными достижениями человечества… Методы борьбы советской власти с Церковью, вернее, система этих методов, сложна и многообразна».1
Верно сказано. Методы борьбы против Церкви и ее служителей самые разнообразные: от смехотворно-примитивных до изощренно-садистских. В 1932 году Уральским НКВД была выпущена под грифом «Совершенно секретно» брошюра, кратко излагающая ряд обвинительных актов против служителей культа, осужденных за 16 революционных лет в Уральской области. Добрая половина ее — священнослужители Тобольской епархии. В том перечне имена епископов Гермогена, Иринарха, Николая (Покровского), Серафима (Коровина); священников: Вознесенской церкви Тюмени — Андрея Стахова, Георгиевской — Дмитрия Шибанова, Михайло-Архангельской — Владимира Марсова и других.
Насколько были больны манией разоблачения «врагов народа» тюменские чекисты (благо, если бы только тюменские!) можно судить по двум высосанным из пальца контрреволюционным заговорам. Первый из них получил название — «Тюменский губернский коалиционный комитет Возрождения России» (1921−1923гг.), второй — «Контрреволюционная повстанческая организация «Союз богоспасающей России» (1926−1932гг.). Деятельности каждой из них приписывалась подготовка к свержению советской власти.
Создание «Комитета Возрождения России», якобы, принадлежало двадцатишестилетнему Василию Шибанову, в прошлом псаломщику и краснофлотцу Балтфлота. По делу проходило 27 человек, в том числе и отец Василия — Дмитрий Иванович, шестидесятичетырехлетний крестьянин. Основанием для возбуждения уголовного дела послужило недовольство Василия Дмитриевича так называемой «экономической политикой» Советов в деревне, а главной «уликой» преступного деяния — наличие у него пишущей машинки (в прошлом он работал статистиком в Пермском губстатуправлении). Современные фантасты и сказочники могли бы поучиться у чекистов умению выдавать несуществующее за действительное. Уголовная Коллегия Тюменского губсуда приговорила Василия Шибанова и Ивана Фракина к высшей мере наказания — расстрелу, впоследствии замененному десятью годами лишения свободы с конфискацией имущества. Одиннадцать других «единомышленников» были осуждены к различным годам изоляции. 2
Однако наибольшую славу недремлющим стражам безопасности принесло «раскрытие» деятельности «Союза богоспасающей России» во главе с епископом Серафимом (Коровиным). На этот раз по сфальсифицированному делу в ноябре 1931 года было арестовано 56 человек. Среди них три епископа, четыре благочинных, 11 священников, 8 монахинь. Создание организации в 1926 году приписывалось епископу Серафиму, стоявшему на тихоновских позициях. В дальнейшем (с 1930 г.) руководство организацией, якобы, перешло в руки протоиерея собора Вознесения города Ялуторовска Алексея Виноградова. В большевистскую душегубку были втянуты епископы — Курганский Иоанн (Братолюбов) и Пермский (бывший Тюменский) Иринарх (Синеоков-Андриевский). Вновь, как и в 1929 году, подверглись гонению и осуждению священники Спасской церкви Тюмени — Алексей Тоболкин и Илья Популов. Перечислять все имена и кары, которым подверглись священнослужители, просто невозможно. Материалы этого «дела» составили пять томов.3
Доходило до анекдотических фактов, которые не являлись таковыми для обвиняемых. В период «ежовщины» (1937 год) тюменские чекисты вырвали ими же сфабрикованные признания в контрреволюционной деятельности у так называемой группы «сергинцев». Это «дело» получило всесоюзную огласку и соответственно обеспечило лавры его авторам. Известный антирелигиозный публицист 20−30-х годов, автор брошюры «Кого спасал храм Христа Спасителя?» Борис Кандидов в полном смысле юродствовал, описывая испеченную тюменскими чекистами «утку»: «Подлейшей деятельностью церковников накануне выборов является дело группы контрреволюционеров, заговорщиков и террористов, возглавлявших церковную общину в Тюмени. Эти лица имели солидный опыт антисоветской деятельности в прошлом., в том числе иеромонах Алексеев — бывший провокатор и сотрудник царской охранки, поп Леньков — бывший колчаковский офицер…, бывшая монахиня Носарева и другие отпетые контрреволюционеры. На своих подпольных собраниях они намечали планы террористических выступлений против руководящих партийных работников. Восхваляя деятельность агентов фашистских разведок — тухачевских, якиров, эйдеманов и других презренных шпионов, вся эта свора на одном из подпольных собраний церковно-фашистской организации обсуждала вопрос о предстоящих выборах в Верховный Совет СССР и решила наметить своим кандидатом некого М., бывшего члена царской Государственной Думы… Они желают провести в Советы контрреволюционеров, вредителей, диверсантов, агентов фашистских разведок».4
Читая эту чушь, поражаешься не только идиотской фантазии «недремлющих стражей» государственности, но и тупости тех, кто верил этим бредням. О каком фашистско-диверсионном блоке можно было говорить, когда к тому времени сотни и тысячи лучших сынов Отечества были физически уничтожены, а рядовая масса в страхе за свою жизнь раболепно выполняла генеральные планы большевиков? Если добавить осужденных не Чрезвычайными тройками, а гражданскими судами, то список осужденных дополнится еще несколькими десятками имен. Через судебные коридоры и тюремные камеры прошли священник села Антропово Тюменского уезда Даулин, большая группа монахов Абалакского монастыря, священник поселка Казанский Тобольского уезда Потапов, монахи Абалакского монастыря Николай (Трифонов) и Ювеналий (Ситкин), священник села Истошино Бердюжского района Лев Кондаков, священник деревни Сартовское Нижнетавдинского района Сергей Князев, священник села Ионино Исетского района Андрей Ионин, священник села Коркино Упоровского района Тимофей Зайцев, священник города Ялуторовска Александр Жуковский и сотни других.5
Особо нелепую форму принимали решения местных властей в отношении деятельности религиозных общин и использования ими культовых зданий в период так называемого «воинствующего атеизма» (1923−1937гг). Ликвидация общин, лишение священнослужителей гражданских прав, создание экономической блокады для инакомыслящих — таковы цели затеянной возни партаппаратчиков в кампании ликвидации церквей. Чтобы скрыть случаи вандализма по отношению к русскому Православию в самый мрачный период жизни Тобольской епархии (1917−1919гг.), в Тобольском филиале Государственного архива Тюменской области было уничтожено более двухсот дел Духовной Консистории, в том числе дело о трагической гибели епископа Гермогена.6 В Тюменском госархиве из документов губисполкома, окрисполкома и горсовета исчезают постановления, а с ними имена исполнителей вандальных акций.7 А вершителям кровавых расправ, вроде П.Д. Хохрякова, А.Г. Белобородова, С.E. Чуцкаева, устанавливаются обелиски; их именами называются улицы городов и поселков. Именно о них, вернее, о совдеповце Чуцкаеве, отправившем депутацию ходатаев за епископа Гермогена на верную смерть, вождь пролетариата, сетуя на его «нерешительность», писал в 1921 году: «Опасность, что с сибирскими крестьянами мы не сумеем поладить, чрезвычайно велика и грозна, а т. Чуцкаев несомненно слаб, при всех его хороших качествах, — он совершенно незнаком с военным делом».8 Какая жалость! Зато Хохряков и Белобородов вкупе с Шаей Голощекиным быстро решили судьбу семейства последнего русского венценосца.9 Они и им подобные год от года ужесточали репрессивные меры по отношению к лицам духовного звания.
После обнародования постановления Народного Комиссариата просвещения от 3 марта 1919 года к педагогической деятельности категорически не допускались священнослужители. А вслед за этим власти на местах начали их травлю. В целях борьбы с «контрреволюцией» тюменская Губчека проводит усиленную антипоповскую агитацию, объявляя о повсеместной регистрации духовенства в целях организации контроля за его деятельностью. 29 мая 1923 года Тюменский окрисполком принимает очередное постановление N 22 «О сношениях церковных и религиозных организаций с местной властью». Спустя год, 3 июня 1924 года тот же окрисполком вносит новые коррективы в деятельность церкви постановлением «О пресечении и искоренении незаконных распоряжений со стороны церковных и религиозных организаций».10
Не изменяли своим излюбленным методам душители свободы совести и в послевоенные годы. Многое известно широкой читательской аудитории по газетным и иным публикациям. Советы вероломно и навязчиво вмешивались во внутреннюю жизнь приходов. Созданные повсеместно при облисполкомах Советы по делам РПЦ иначе как контрольно-карательными не назовешь.11
Когда окинешь взглядом крохотный, по сравнению с историей любого европейского государства, путь страны Советов, то ужасаешься ее неприглядному вандализму. Забвением всего самого светлого следует назвать советский период многострадальной России. Кто и как только не пытался использовать в своих разбойных целях этот отрезок длиной в семьдесят истерзанных лет.
«Спецы» и дельцы, комиссары и наркомовцы, советчики и комитетчики — все они ломали, крушили, душили ненавистное им РУССКОЕ, ибо других определений, другой оценки случившемуся просто нет. Трудно выделить более или менее благополучную область хозяйства или производства, систему духовного развития или воспитания, науки или культуры, где бы не остался след от этой «революционной» вакханалии. И среди наиболее гонимых и уничтожаемых оказалась Русская Православная Церковь. Достаточно вспомнить, что в 1924 году по сравнению с 1913-м число молитвенных зданий только в Тобольском округе уменьшилось на 28,7 процента, а священнослужителей на 41 процент. Документальная правда о недавнем времени, нависшем черными тучами над Православием в нашем крае, — это дань памяти тем, кто лично соприкоснулся с ненавистью и презрением богоборческой власти. Говоря о нашей всеобщей боли, мы мысленно представляем этот недолгий по времени, но грандиозный по масштабам уничтожения всего святого период, когда размеренно и целенаправленно пытались подрезать корни, духовные истоки русского народа; того, что он вкладывал в понятия — ВЕРА, НАДЕЖДА, ДОБРО.
В нынешней публицистике нередко звучит мысль, сколько-де можно кричать о вопиющем прошлом, канувшем в Лету? Зачем показывать молодежи на то, с чем покончено навсегда? Думаю, что нужно не только помнить о страшных преступлениях по отношению к духовному наследию всех народов России, допущенных в советское время, но и нужно быть готовым дать отпор тем, кому захочется вновь переделывать историю, ломать традиции, кощунствовать над памятью и светлыми чаяниями предков. Оглядывая нашу историю, мы снова возвращаем взор к истоку нашей духовности и ее оплоту — Православной Церкви и русскому духовенству. Ленинская большевистская идеология, которую семьдесят лет вколачивали в поколения россиян, к счастью не выхолостила в русских людях веру, христианскую любовь, милосердие. Лжепророки вели наш народ в тупик, из которого теперь надо выбираться к тому Свету, который всегда светил Святой Руси.
Примечания:
1 Назанский В.И. Крушение Великой России и Дома Романовых. — Париж, 1930.- С. 57.
2 Церковь — гнездо контрреволюции // Красное знамя [Тюмень]. — 1940. — N16. — 20 янв. — С. 3.
3 Глинский С. Рясоносные враги // Красное знамя [Тюмень]. — 1937.- N 195. — 23 авг.- С.3; Наука и религия. — М., 1922. — N 2. — 3 июля. — С. 2.
4 Кандидов Б.П. Церковь и шпионаж. — М., 1937.
5 Попы и деревенская власть // Трудовой набат [Тюмень]. — 1923.- N 168. — 27 июля. — С.3.
6 ГУ ГАТО. Ф. 156. Оп. 29. Дд. 181−183.
7 ГУ ГАТО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 147. Л.8; Д. 10. Л. 197; Оп. 4. Д. 10. Л. 395; Чернышов А.В. Судьба патриарха Белокаменного зодчества Тюмени — Благовещенского собора // Религия и церковь в Сибири.- Тюмень, 1992. — Вып. 4. — С. 40−47.
8 Ерофеев В. Моя маленькая лениниана. — М., 1990. — С.4.
9 Платонов 0.А. Цареубийцы // Лит. Россия. — 1990.- N 38. — 21 сент. — С. 18−20; 1994.- N 13. — 1 февр. — С. 14−15.
10 Красные вехи [Тюмень].- 1924. — N 25. — С. 42.
11 ГУ ГАТО. Ф. 814. Оп. 1. Д. 332. Л. 199.
