 |
| Московские новости | А. Никонов | 26.09.2003 |
17 сентября 1893 года газета «Кронштадтский вестник» — главный орган российских моряков — потрясла российское общество известием о гибели броненосца «Русалка».
Казалось бы, гибель экипажа военного судна в мирное время могла стать последней трагедией такого рода. Но мартиролог тогда только открылся. Что же произошло с боевым броненосцем, в сущности, так и осталось неизвестным. Почему наши суда уходят под воду в мирное время, когда вражеские орудия молчат? И 110 лет спустя. И в наши дни.
Естественно, по факту гибели корабля сразу начала работать следственная комиссия. Работа ее продолжалась несколько месяцев. Затем «Государь Император в день 13 декабря Высочайше повелеть соизволил… произвести по настоящему делу суд».
Отчет комиссии и судебного разбирательства общим объемом в 120 страниц с подробной публикацией опросов, экспертиз, рассмотрения материалов и заключений стал общедоступным уже к середине 1894 года.
КОГДА ПОТОМКИ СМОГУТ ПРОЧИТАТЬ ДЕЛО О «КУРСКЕ»?
Что решил суд.
Следствие сосредоточилось на трех позициях: 1. Состояние корабля и его готовность к плаванию. 2. Условия и прохождение рейса. 3. Действия основных должностных лиц.
Способность корабля к плаванию и реальные ходовые качества подтверждались заключением морских инженеров Кронштадта в начале навигации 1893 г. Оборудование было исправно. Верхняя палуба сильно текла, но не опасно. Корабль был пригоден к эксплуатации еще 9 — 17 лет. Выяснилась только одна деталь: штормовые крышки палубных люков оставлены были в Кронштадте.
«Русалка» исправно прослужила лето 1893 г. в Ревеле (Таллине), проводила плановые учебные стрельбы и осенью должна была отправиться к месту зимней дислокации под Выборгом. В первых числах сентября командующий флотилией контр-адмирал Бурачек через старшего офицера передал распоряжение командиру броненосца «Русалка» капитану 2 ранга Иенишу и капитану корабля сопровождения «Туча» Лушкову выйти из Ревеля в Гельсингфорс (Хельсинки). Идти предписано соединенно, выходить при благоприятной погоде, отчалить в 7.30 утра, чтобы достигнуть Гельсингфорса до обычного полуденного изменения погоды. Прямого общения командующего с капитаном «Русалки» не было (ибо последний был болен). Согласования производились через капитана «Тучи» Лушкова. «Соединенное плавание» — и это подтвердила комиссия — означает ход кораблей в пределах прямой видимости для принятия в случае опасности соответствующих сигналов и мер помощи. Расследование позволило комиссии установить следующую картину реального хода операции.
«Туча» отшвартовалась в 8.30 утра, командир «Русалки» прибыл на корабль с опозданием, и его судно начало выходить из порта только около 9 часов, сохраняя долго малый ход из-за выборки на ходу якорной цепи. В заливе вода оставалась спокойной, но в открытом море была волна, ветер к 10 часам имел силу 8 баллов. «Туча» шла впереди, но в пределах видимости. К 11 часам ветер усилился до 9 баллов. Это стало опасно. Можно было вернуться в Ревель, но командир «Русалки» и похода никаких знаков не подавал. Лушков поднял паруса, что прибавило хода «Туче» до 8 узлов, тогда как броненосец шел со скоростью 6 узлов. Ровно в полдень пошел дождь, пелена которого закрыла видимость. Больше «Русалку» никто не видел.
По заверениям Лушкова, расстояние между кораблями не превышало 3 миль. Комиссия оценила его в 4 мили, что в условиях потери видимости и ускорения хода стало равнозначно полному разъединению кораблей. Корабль Лушкова прибыл в Гельсингфорс в 15.00 7 сентября, комендант порта был извещен об этом через низшего чина, а командующий флотилией — телеграммой (не получена). О «Русалке» в донесениях не упоминалось.
Следственная комиссия полностью исключила версию взрыва на судне и признала, что его гибель произошла «от внешних причин».
Спустя три года после гибели «Курска» нас официально известили о том, что причиной трагедии оказалось «неблагоприятное стечение обстоятельств».
Иначе подошел к делу Особый военно-морской суд. Из 5 названных упущений командующего контр-адмирала Бурачека он нашел его вину по четырем пунктам. Общая вина — слабый надзор, в том числе отсутствие личного контакта с командиром «Русалки» и удостоверения в его здоровье перед походом, отсутствие контроля за исполнением предписанного времени выхода из Ревеля, неудостоверение в благополучном прибытии обоих судов в Гельсингфорс не только 7, но и 8, и 9 сентября.
10 сентября, узнав о прибытии только «Тучи», адмирал стал действовать самостоятельно, не извещая Главный штаб. Донесения в штаб пришли не от него, а из Свеаборгского порта. За каждое из 4 «упущений» он получил выговор в приказе (что, впрочем, не помешало ему выйти спустя пять лет в отставку со знаком отличия «За безупречную службу»).
Интересно было бы взглянуть на копии личных дел командовавших учениями, при которых погиб «Курск». Ну, хотя бы когда они уйдут на покой.
Капитан 2 ранга Лушков заслужил удаление от должности (долго потом служил начальником отдаленного порта и умер в клинике Петербурга для душевнобольных). «Приговор от 28 февраля удостоился высочайшего утверждения».
Фамилия капитана 2 ранга Виктора Христионовича Иениша в судебном решении не фигурировала (о мертвых или хорошо, или ничего?).
КАК ЕЕ НАШЛИ
Что мысль о новых поисках «Русалки» возникла в Эстонии, неудивительно. Ведь выходила она из Ревеля, здесь установлен чтимый памятник, к тому же в составе экипажа было четверо эстонцев. Будучи морским капитаном по профессии и морским археологом по увлечению, искателем по натуре и опыту последней четверти века, сотрудник Морского музея в Таллине Велло Мясс обратился к «Русалке» вполне закономерно.
22 июля через 65 минут после начала работы гидролокатора бокового обзора прибор обнаружил корпус судна на дне. Глубина составляла 74 метра. Пункт находки оказался в 3 милях южнее указанного в материалах ЭПРОН. Начались погружения водолазов. Первое, на что они наткнулись, были медные винты корабля. По типу — точно такие, какие стояли на «Русалке». Во второй половине дня 24 июля на корпусе корабля разобрали следы названия судна. Сомнений не было — найдена «Русалка».
В каком же виде обнаружен корабль и что нового можно сказать о причине гибели судна, о последних минутах жизни экипажа?
Во-первых, и это самое главное, судно не лежало на дне, как указывалось в публикациях сотрудников ЭПРОН. Корпус его торчал со дна в близком к вертикальному положении, кормой вверх. Носом оно вошло в ил так, что над дном оставалась только половина корпуса.
Второе важное и неожиданное открытие — положение корпуса таково, что следует принять направление хода не к Хельсинки, а к Таллину. Третье — круглая орудийная башня в кормовой части отсутствовала, открытыми оказались палубные люки.
Еще одно важное наблюдение, которое опытный судоводитель не мог пропустить: лопасть руля оказалась повернута так, что свидетельствовала о маневре правого поворота в момент гибели.
Все это дает возможность уточнить обстоятельства гибели корабля.
ПОСЛЕДНЯЯ ОШИБКА КАПИТАНА ИЕНИША
После полудня 7 сентября, когда ветер продолжал усиливаться, а вода попадать внутрь корабля через верхнюю палубу, капитан судна не повернул обратно к Ревелю, хотя до него было ближе, чем до Финских шхер, но продолжал идти взятым курсом. Ход был замедлен, корабль рыскал носом, волны перекатывались через палубу. Так продолжалось час или два. Командир с вахтенным офицером, скорее всего, оставался в рубке на верхней палубе, хотя рассмотреть вокруг ничего невозможно. Наконец, ситуация стала столь угрожающей, в том числе и для рубки (которую в конце концов снесло), что капитан Иениш принял решение повернуть обратно. Весь экипаж находился, по-видимому, на нижней палубе, но к спасению на шлюпках не готовились. Значит, волна позволяла, по мнению командира, совершить маневр. Но во время самого маневра судно накрыла особо сильная волна или цуг волн («девятый вал», явление морякам хорошо известное), большая масса воды мгновенно попала через незакрытые люки (крышки-то от них оставались на складе в Кронштадте!) в носовую часть корабля, нос мгновенно погрузился в воду, и это был конец. Никто не успел ничего сообразить и предпринять, тем более внутри корабля. Корабль по инерции спикировал в глубину, ударился носом о дно, внедрился, как торпеда, в ил, по той же инерции несколько запрокинулся кормой…
Все было кончено в считанные минуты. Никто из экипажа не успел стать ни героем, ни мучеником. Они стали жертвами. Стихии, порядков на флоте, порядков в России.
И… СВОЕГО КОМАНДИРА
Разворот «Русалки» посреди штормящего Финского залива — это последняя ошибка Виктора Иениша. Но было и несколько других. Как командир, он не должен был оставлять штормовые крышки палубных люков в Кронштадте. Будучи больным перед походом (сильные головные боли), имел возможность отказаться от командования переходом. Был обязан выполнить распоряжение о выходе из Ревеля в 7.30 утра. Поддерживать связь с «Тучей» и держать корабль сопровождения рядом со своим — это входило в его прямые функции. Обнаружив усиление ветра в заливе уже в первой половине дня и пути, он имел возможность повернуть караван на базу в условиях малой опасности. Почему он не сделал этого, даже потеряв из виду «Тучу», а предпринял такой шаг в гораздо более рискованной ситуации? Страдал от головной боли? Недооценил ситуацию? Побоялся ответственности? Надеялся проскочить?
Так или иначе, речь идет, как и в действиях адмирала Бурачека и капитана Лушкова, не о непредусмотрительности или неосторожности. Оба корабля подвергнуты неоправданному риску, ибо вернуться в Ревель в сложившихся условиях означало не невыполнение задания, но следование безопасному варианту, вполне естественному и предусмотренному (хотя и непредписанному) вышестоящим командиром. Прямо нарушены инструкции и распоряжения по нескольким пунктам. Обоими капитанами проявлены халатность, беспечность, отсутствие взаимодействия. А их непосредственный командир не только не проследил лично за отходом кораблей, не позаботился узнать погодную обстановку в тот день, но в течение трех (!) суток вообще не интересовался благополучием вышедших в плавание кораблей своей флотилии.
Зная все это, как обозначить причину случившегося? Следственная комиссия определила ее как «стечение неблагоприятных обстоятельств». Особый суд — как упущение флотских начальников. В советское время все классифицировали как гнилые порядки на царском флоте.
А если без политической фанаберии и недостойного высокомерия? Не в «царском флоте» было, но в Российском флоте происходит. Откуда эта дурная наследственность?
* * *
«Русалка» стоит на дне. Ровно 110 лет. Не лежит, успокоенная, но стоит вздыбленная. Только носом вниз, наполовину увязнув в иле. Как монумент. Как символ. Как невидимый памятник скорби. Как вековой укор. Как напоминание и предупреждение. Теперь слишком явное и ставшее известным, чтобы о нем забывать.
ДОСЬЕ МН
Боевые корабли Российского флота, потерпевшие катастрофу в мирное время
Линейный корабль «Новороссийск» (1955) — погибли 608 человек, из них 50 спасателей.
Подводные лодки:
— С-80 (1961) — погибли 68 человек;
— К-129 (1968) — погибло почти 90 человек;
— К-429 (1983) — погибли 17 человек;
АПЛ «Комсомолец» (1989) — погибли 42 человека;
АПЛ «Курск» (2000) — погибли 118 человек.
