 |
| Русская неделя | Монах Вениамин (Гомартели) | 17.05.2008 |
1941: 1 марта Болгария заключила союз с Германией.
1941: 14 марта главой Японской Церкви стал протоиерей Иоанн (Оно), его хиротония во епископы была совершена в Харбине иерархами Русской Зарубежной Церкви во главе с митрополитом Манчжурским и Харбинским Мелетием (Заборовским). В Харбине же он принял постриг с именем Николая, а его матушка там же ушла в женский монастырь. Епископ Николай (Оно) первый архиерей-японец в Японской Православной Церкви. По возвращении в Японию часть его паствы не признали его хиротонии, заперли ворота и не пропустили епископа Николая (Оно) и пришедших с ним прихожан на территорию собора. Новому епископу ничего не оставалось делать, как проводить пасхальное богослужение в доме диакона. Постепенно острота конфликта спала и пребывающий на покое митрополит Сергий оказывал новому епископу помощь в управлении Церковью.
1941: 25 марта под сильным давлением Германии и ее союзников регент югославского королевского престола князь Павел Карагеоргиевич, дядя малолетнего короля Петра II, был вынужден присоединиться к Тройственному Пакту (Германия-Италия-Япония), премьер-министр югославского правительства Цветкович подписал соответствующий протокол в Вене. В ответ на это сербы и черногорцы вышли на улицы, протестуя против профашистского курса князя Павла. Патриарх Гавриил, свят. Николай Велимирович и др. иерархи Сербской Церкви поддержали этот протест.
1941: 27 марта часть высшего офицерского состава югославской армии во главе с генералом Душаном Симовичем свергла принца-регента Павла и его правительство. Королём был провозглашён молодой престолонаследник — 18-летний король Пётр II Карагеоргиевич, немедленно разорвавший Тройственный пакт. Той же ночью регент князь Павел вместе с семьей покинул Югославию и через Грецию бежал в Кению. После войны переселился в Париж. Сразу после переворота патриарх Гавриил выступил по радио в поддержку путчистов.
1941: В марте Эстонский митрополит Александр (Паулус) и Латвийский митр. Августин (Петерсон) посетили Москву и дали клятву в верности Патриархии. 28 марта митр. Александр и митр. Августин в Богоявленском соборе принесли всенародное покаяние в грехе раскола и были приняты в литургическое общение. 31 марта Эстонская Церковь воссоединилась с Русской Церковью. Она была включена в Прибалтийский экзархат, во главе которого стоял митрополит Литовский и Виленский Сергий (Воскресенский).
1941: 6 апреля немецкие войска вступили в Грецию.
1941: 6 апреля гитлеровцы без объявления войны напали на Югославию. Утром около 7 часов немецкие бомбы обрушились на Белград и другие сербские города. Бомбы падали в непосредственной близости от входа в Белградский собор и Патриаршего двора. Днём 6 апреля сербский патриарх Гавриил (Дожич) был вынужден переехать в монастырь Раковица под Белградом, а 7 апреля он вслед за королевским правительством выехал из Раковицы в монастырь Жича и далее в черногорский монастырь Острог. Это было на страстной седмице. На Пасху патриарх служил во Введенской церкви Острожского монастыря.
1941: 14 апреля юный югославский король Пётр II Карагеоргиевич отправился из Острога в Грецию. На следующий день за патриархом Гавриилом прилетел самолёт, на котором он должен был тоже уехать за границу. Но патриарх отказался, сказав: «Я остаюсь с моим народом и, что будет ему, то пусть будет и мне.»
1941: 15 апреля вождь хорватских нацистов-усташей Анте Павелич становится во главе нового Независимого Государства Хорватия (Независна Држава Хрватска — НДХ). На территории, вошедшей в его состав проживало ок. 5 милл. католиков — в основном хорватов, почти 2 милл. православных сербов и ок. 750.000 мусульман. Simon Wiesenthal Center, одна из самых крупных независимых организаций, занимающихся вопросами геноцидов, подсчитала, что нацистским режимом Анте Павелича было уничтожено 600.000 сербов, 30.000 евреев и 29.000 цыган.
1941: 16 апреля югославские войска капитулировали.
1941: После недельного пребывания в Верхнем Острожском монастыре патриарх Сербский Гавриил переехал в Нижний монастырь, где был арестован гестаповцами 25 апреля, по наводке одного хорвата, который служил при югославском дворе, а потом перебежал к немцам. Патриарх простоял 6 часов под снегом и дождём в одной рясе на площадке перед монастырскими воротами, пока немцы грабили монастырь. После этого они погрузили награбленное в 6 автомобилей и, взяв патриарха, острожского архимандрита Леонтия и Душана Дожича, племянника патриарха, отвезли их в Сараево. Из Сараево сербский патриарх был переведён в Белград, где с 1 по 5 мая провёл в тюрьме бывшего окружного суда на Александровой улице. После немцы перевели его в монастырь Раковицу, а затем в монастырь Войловицу в Панчево, где содержали вместе со святителем Жичским Николаем (Велимировичем) под сильной стражей. В тюрьме патриарх и жичский святитель отвергли все предложения нацистов о «сотрудничестве».
1941: Выступая в Белградской Свято-Троицкой церкви с осуждением архиепископа Кентерберийского, призывавшего свою паству молиться о победе советского оружия, митрополит Анастасий говорил: «Молиться о победе советской власти — значит просить Бога о торжестве и утверждении большевизма, уже 24 года воюющего против Бога, умертвившего десятки тысяч его верных служителей, осквернившего бесчисленное множество храмов и иных святынь в искони православной России, и причинившего другие неисчислимые страдания и бедствия русскому народу» (Маевский В. Русские в Югославии. С. 136−137).
1941: 28 апреля глава хорватской католической Церкви архиепископ Алоизий Степинац Загребский выпустил воззвание, восхваляющее новый режим усташей Анте Павлевича и призывающее всех католических священников сотрудничать с ним. Это произошло три дня спустя после того, как хорватское правительство выпустило серию указов о запрещении употребления кириллицы, о закрытии православных школ, об обложении патриархии социальным налогом, повелело сербам носить на рукаве цветные повязки с литерой «Р» (сокр. от pravoslavac) и запретило употребление термина «Сербская Православная религия». (Владимир Мосс, Православная Церковь на перепутье. Гл. VI). В своем дневнике в это время архиепископ Алоизий Степинац писал: «Хорваты и сербы из двух разных миров, два разных полюса; они никогда не найдут общего языка, если только не произойдет чудо Божие. Эта схизма величайшее зло в Европе, м.б. даже большее чем Протестантизм. Тут нет морали, нет принципов, нет правды, нет справедливости, нет честности…» (Diary Entry for 28 March 1941 quoted in Dedijer along with a photograph of the original entry in Stepinac’s handwriting p. 142.)
1941: В апреле, после окупации Косово и Метохии итальянскими фашистами, албанские вооруженные банды, в задачу которых входило выселение неалбанского населения, безнаказанно орудовали повсюду. Активную пропаганду развернули проповедники великоалбанского национализма разжигавшие среди албанского населения ненависть к сербам. Развернувшийся террор вызвал массовое бегство сербского населения в Сербию и Черногорию. Один из участников этих трагических событий священник Димитрия Шекуларец 20 июля 1941 сообщал следующее: «Приход я оставил потому, что перед этим был ограблен албанцами. Без всего, я, жена и наши шестеро детей убежали в тот момент, когда я должен был быть убит, а может быть и моя семья, так как погибало большое количество сербов, а женщины и дети подвергались мучениям… Поджигают дома, убивают известных граждан… Слышны пронзительные крики женщин и детей. Вопль за воплем. Помочь никто никому не может. Немецкая армия еще не прибыла, наша в развале. Анархия торжествует. Албанцы немилосердны. Избивают, убивают, грабят. Сербский народ в панике… Мы пытались вести переговоры с их (албанскими — Прим. автора) руководителями, и первым делом с председателями общин, которые в Югославии пользовались привилегиями… К нашему сожалению и горькой неожиданности, они стали для нас опасней, чем остальные.
Оставляется все имущество и богатство. Бегут женщины, старики, дети, многие босые и плохо одетые. Идут пешком, потому что телег нет — забраны на нужды армии вместе с лошадями и волами. У меня малолетние дети. Самому старшему 11 лет. Один потерял ботинок, другой не может идти, третий просит воды, четвертый хлеба. Настоящий ад. Бежим к Печи. Здесь находим епископа Рашко-Призренского (Серафима. м. В.). Он и нас двое священников спасаемся бегством. Идем вместе к командующему немецкими войсками, которые уже прибыли. Просим защиты, так как албанцы и там устраивают резню сербского населения. От немцев получаем ответ, что у них нет достаточно людей, чтобы защитить села, и что они могут гарантировать защиту только для города. Я пытаюсь перебраться через Чакор, но от Печи до Чакора опять орудуют албанцы. Транспортного средства у меня нет. Успеваю вернуться через Косовскую Митровицу в Рашку. Позднее снова возвращаюсь в Дреницу. Сейчас здесь вместо немцев итальянцы. Я объявляюсь. Жалуюсь руководителю членов Косовского комитета. Албанцы узнают. Поэтому сплю в лесу. Идут за мной по следу… Хотят меня убить. Часть жителей вернулась на свои пепелища, но убийства еще продолжаются — теперь по ночам. Моя церковь обезображена, приходской дом разрушен. Обстановка невыносимая. Мне снова с трудом удается перебраться в Рашку, и больше я не возвращаюсь, потому что меня подстерегают албанцы». (Атанасиje Jевти. Страда. а Срба на Косову и Метохи. и од 1941. до 1990. године, Приштина, ёединство, 1990). Епископ Рашко-Призренский Серафим (Йованович) был интернирован в столицу Албании г. Тирану. Рашко-Призренская епархия во время оккупации была разделена между тремя государственными образованиями. Большая ее часть была присоединена к Албании (под итальянской оккупацией), две другие части к Сербии и Болгарии. Почти треть сербского населения (около 100 тыс.) территорий контролируемых албанцами вынуждена была бежать в соседние Черногорию и Сербию, спасаясь от развернувшегося террора албанских националистов. Все церкви сербских переселенцев между Призреном и Джаковицей были разрушены. При этом пострадали и храмы в населенных пунктах, где проживали сербы-старожилы.
Значительный урон был нанесен некоторым монастырям. Оставшееся сербское население терпело великую нужду. (Сербская Православная Церковь и оккупационные режимы на территории Югославии 1941−1945. Иерод. Игнатий (Шестаков)). В конце ноября 1941 и с 1 по 30 июня 1942 гг. епископ Серафим посещал в Тиране различных политических деятелей и просил о возможности возвращения интернированного сербского населения, но эта миссия была безуспешной.
1941: В апреле Греция была полностью оккупированна нацистскими союзниками и разделена на три зоны: болгарскую, включающую западную Фракию и восточную Македонию; немецкую зону состоящую из Солуни и Вардарской долины, Афин с прибрежными окрестностями и большей частью Крита; и итальянской зоной, состоящей из остальной части Греции.
1941: В ночь на 6 мая усташи арестовали тяжелобольного владыку Платона (Йованович) Баня-Лукского и вместе с протоиереем Душаном (Суботичем) увезли из города. Их зверски замучили на берегу реки Врбани и бросили в ее воды. Изуродованные тела обоих мучеников были вынесены на берег волнами. Владыка тайно и без отпевания был похоронен на военном кладбище Баня Луки. Никого из свидетелей мученической кончины владыки Платона не осталось в живых, но множество людей видели истерзанное, изуродованное тело. Все свидетельства очевидцев совпадают: на лице были видны следы пыток — палачи резали нос и уши, рвали бороду; на теле — резаные, разъеденные солью раны, ожоги и следы от трех пуль. Мародеры оставили на теле лишь нижнее белье, кожаный пояс и ботинки. После строительства Соборного храма в Баня Луке в 1973 г. святые мощи еп. Платона были перенесены в храм и захоронены перед иконостасом, после канонизации священномученика в 2000 г. они помещены в раку и открыты для поклонения верующих.
1941: 7 мая сербский митрополит Загребский Досифей (Васич) был арестован хорватскими усташами. В день ареста он был болен и лежал в кровати. Его полураздетого вывели на улицу. Перед домом в это время стояла толпа католиков. Когда владыку вели по улицам Загреба, толпа издевалась над ним и била его. Когда его привели в больницу, он был почти без сознания. Владыку поместили в больницу католических сестер милосердия, которая стала для него не лечебницей, а настоящей тюрьмой. Католические монахини вместо лечения издевались над ним. Они чуть ли не ежедневно бичевали его, почти вся борода у него была выщипана. Через некоторое время он в тяжелом состоянии был перевезен в Белград. По свидетельству одного из белградских тюремных врачей, однажды два эсэсовца в форме привели в его тюремный кабинет человека в лохмотьях, который тяжело дышал и был не в состоянии говорить. Все его тело было в синяках и кровоподтеках. Немцы сказали, что нашли его в Загребе в полицейской тюрьме и, узнав, что это сербский епископ, решили перевести его в Белград. По настоянию сербского правительства в Белграде епископ Досифей был отпущен из больницы. Тяжело больной он прибыл в Белград и долго лечился. 14 января 1945 года он умер от последствий мучений и был похоронен на кладбище Введенского женского монастыря в Белграде. Прославлен Сербской Церковью в 2000 г. (Андрей Шестаков. Когда террор становится законом. Из истории гонений на Прав. Церковь в Хорватии в середине ХХ века).
1941: В мае Кишиневский епископ Алексей (Сергеев) (МП) был возведен в сан архиепископа и стал правящим архиереем Кишиневской епархии, но через месяц началась Отечественная война и последовала новая оккупация Бессарабии Румынией, продолжавшаяся до августа 1944 г. Архиепископ Алексий (Сергеев) был эвакуирован в Центральную Россию.
1941: Одним из первых официальных распоряжений властей «независимой» Хорватии стал запрет употребления кириллицы. В начале мая усташский комиссар Боснии, католический священник Божидар Брале, позвонил митрополиту Петру Дабробоснийскому и потребовал, чтобы он дал распоряжение своему духовенству и церковным общинам не использовать кириллицу. Надписи на официальных документах и печатях должны были быть срочно заменены на латиницу. При этом Брале заявил, что если в назначенное время это не будет сделано, ответственность ляжет непосредственно на владыку. Митрополит ответил: «Кириллица не может исчезнуть за 24 часа, а, кроме того, война еще не окончена». Твердая позиция митрополита проявилась и в его отказе совершить благодарственный молебен в честь главы усташского государства палача Анте Павелича. Отдавая себе отчет в происходящем, владыка ожидал ареста в любой момент, но на советы об отъезде отвечал отказом. 12 мая в митрополию пришли усташские полицейские и увели владыку Петра в свое управление, откуда митрополит был отправлен в общую тюрьму. 17 мая владыка был доставлен в Загреб и помещен в полицейскую тюрьму. По свидетельству одного из его сокамерников, несмотря на сильную усталость и преклонный возраст, владыка держался мужественно, и своим поведением влиял на настроение других арестованных. Из Загреба владыку перевели в лагерь Керестенац, где его обрили, отняли мантию и подвергли жестоким издевательствам. Позднее митрополит Петр был отправлен в концентрационный лагерь Госпич, где его опять ждали пытки и издевательства. По свидетельству очевидцев, его водили под дождем по лагерному двору, били прикладами и, издеваясь, заставляли произносить проповеди перед заключенными. (Священномученик Петр, митрополит Дабро-Боснийский. Иерод. Игнатий Шестаков). «В мае 1941 года им (Андрием Артуковичем, министром внутренних дел Независимого государства Хорватии (НГХ) был отдан приказ об аресте и заключении в концентрационный лагерь в Керестинеце с целью убийства Петара Зимонича, епископа православной церкви в Дабро-Босанском. Этот приказ был приведен в исполнение. Обвиняемый действительно приказал арестовать епископа Зимонича 12 мая 1941 года в Сараево, поместить его в концентрационный лагерь в Керестинеце, где он летом того же года после жестоких издевательств был убит. Точная дата смерти не установлена». (Из обвинительного приговора А. Артуковича. Бранимир Станоевич. Усташский министр смерти: анатомия преступления Андрия Артуковича).
1941: 2 июля архиеп. Афинский Хрисанф был оккупационными властями лишен первоиераршества за отказ благословить марионеточное правительство премьер-министра Георгиоса Цолакоглу.
1941: Архиепископ Дамаскин (Папандреу) вновь становится во главе Элладской Церкви. Архиеп. Дамаскин родился в 1891 г. в Дорвитце, был участником Балканской войны, принял священство в 1917 г., в 1922 г. был хиротонисан во епископа Коринфского. В начале 30-х годов он был представителем вселенского патриарха в Америке, где помогал учредить Американскую архиепископию. В 1938 г. он был избран на Афинскую кафедру, но тогдашний греческий диктатор Иоанис Метаксас не признал его избрания, и во главе Элладской Церкви встал архиеп. Хрисанф.
1941: 22 июня началась Великая Отечественная Война. Западная Белоруссия и Западная Украина были заняты немецкими войсками. Экзарх Западной Украины Николай (Ярушевич), возведенный к тому времени уже в митрополичий сан, был заблаговременно эвакуирован в Советскую Россию, Экзарх же Прибалтики и Митрополит Литовский и Виленский Сергий (Воскресенский) остался на месте. При приближении немцев советские власти, по-видимому, получили распоряжение эвакуировать и митрополита Сергия, но Патриарший Экзарх спрятался в подвале Рижского кафедрального Собора и не был найден его личным секретарем, повсюду разыскивавшим своего епископа.
1941: 22 июня в воскресенье, в день Всех Святых, в земле Российской просиявших, митрополит Сергий (Страгородский), отслужив Литургию, собрался уже читать Акафист, как ему сообщили о начале войны. Местоблюститель тут же произнес проповедь, в тот же день размноженную на ротаторе и разосланную по немногим сохранившимся еще приходам для зачтения отцами настоятелями с амвона прихожанам. Следует учесть, что по действовавшим тогда законам, запрещавшим Церкви всякую деятельность вне церковных стен, а тем более вмешательство в политические и государственные вопросы, действия эти были наказуемыми, проповедь была следующая:
«Пастырям и пасомым Православной Церкви
Последние годы мы, жители России, утешали себя надеждой, что военный пожар, охвативший едва не весь мир, не коснется нашей страны, но фашизм, признающий законом только голую силу и привыкший глумиться над высокими требованиями чести и морали, оказался и на этот раз верным себе. Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству.
Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью, и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти и по вере.
Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства. Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину. Да и не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов, безвестные имена которых русский народ увековечил в своей славной легенде о богатырях Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче, разбивших наголову Соловья Разбойника. Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг. Если кому-то именно нам нужно помнить заповедь Христову: «Большия сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя». Душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но и всякий, кто жертвует собой, своим здоровьем или выгодой ради Родины. Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. А если, сверх того, молчаливость пастыря, его некасательство к переживаемому паствой объяснится еще и лукавыми соображениями насчет возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пастырскому долгу, поскольку Церкви нужен пастырь, несущий свою службу истинно «ради Иисуса, а не ради хлеба куса», как выражался святитель Димитрий Ростовский. Положим же души своя вместе с нашей паствой. Путем самоотвержения шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за Родину и веру во все времена нашествий врагов на нашу Родину. Они умирали, не думая о славе, они думали только о том, что Родине нужна жертва с их стороны, и смиренно жертвовали всем и самой жизнью своей.
Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины.
Господь нам дарует победу.
Патриарший местоблюститель
смиренный Сергий, Митрополит Московский и Коломенский. Москва.
22 июня 1941 года
1941: 2 июля Экзарх Московской Патриархии в Соединенных Штатах митрополит Вениамин (Федченков), выступая на многотысячном митинге в Мэдисон Сквер-Гардене говорил:
«Настоящее столкновение Советского Союза с Германией произошло в необычайный, знаменательный день. Есть единственный день в году, когда Русская Православная Церковь празднует память всех святых земли Русской от начала христианства до наших дней. И этот единственный день в нынешнем году совпал с 22 июня. Как раз именно в ночь под этот день по-американски и утром этого дня по-европейски немцы открыли войну против нас. Это знаменательное совпадение несомненно, не случайно!.. Не буду говорить много о нем, но мы верим, что это есть знак милости русских святых к общей нашей Родине и это дает нам великую надежду, что начатая борьба кончится благим для нас концом» (Правда о религии. С. 290−292.)
1941: В первый же день нападения Германии на СССР — 22 июня 1941 г. был произведен обыск в покоях митрополита Анастасия. В гестапо Владыка имел репутацию англофила, и агенты искали прежде всего компрометирующую его в этом плане переписку. Одновременно были произведены тщательные обыски в канцелярии Архиерейского Синода и на квартире правителя дел синодальной канцелярии Г. Граббе. Последний оказался на 3−4 дня подвергнут домашнему аресту. Изъятые при обыске делопроизводство Синода и множество других документов были отправлены в Германию для изучения. В 1945 они достались советским войскам и оказались перевезены в Москву. Сведений о политической деятельности митрополита гестапо найти не удалось, и оно оставило Владыку в покое. (М. В. Шкаровский. РПЦЗ на Балканах в годы Второй Мировой войны).
1941: В августе по инициативе митрополита Виленского и Литовского Сергия (Воскресенского) — прибалтийского экзарха Московской Патриархии! — на оккупированную немцами Псковщину прибыла целая миссия из 15 священников-эмигрантов, в основном из Прибалтики, в их числе были и выпускники парижского «евлогианского» Богословского института. Миссию возглавляли поочередно прот. Сергий Ефимов, затем прот. Николай Коливерский, прот. Кирилл Зайц; в числе духовенства также прибыли о. Георгий Бенигсен (секретарь миссии) о. В. Толстоухов, о. Иоанн Легкий, о. Алексей Ионов и др. Миссия охватила оккупированную территорию Псковской, Новгородской, отчасти Ленинградской и Калининской областей — все они находились в ведении не тылового, а военного немецкого командования, которое не занималось проведением розенберговской политики по отношению к населению. Хотя все храмы на этой территории были ранее закрыты или разрушены большевиками, религиозный подъем народа был столь огромным и неожиданным для эмигрантов, что один из них сохранил такое впечатление о первом богослужении: «Нам показалось, что не священники приехали укреплять народ, а народ укрепляет священников"… Миссия просуществовала до апреля 1944 г., открыв около 300 храмов, в которых служили около 174 священников. Многим из них, оставшимся в СССР, пришлось за это заплатить лагерями, а то и жизнью (Алексеев В.И., Ставру Ф. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории. Русское возрождение. Нью Йорк. 1981. N 14).
1941: Летом экзарх Прибалтики митр. Сергий (Воскресенский) на требования нацистов отмежеваться от июньского 1941 воззвания Местоблюстителя митр. Сергия отреагировал след. заявлением: «Советская власть подвергла Православную Церковь неслыханному гонению. Ныне на эту власть обрушилась кара Божия… За подписью Патриаршего Местоблюстителя Сергия, митрополита Московского и Коломенского большевики распространили нелепое воззвание, призывая русский народ сопротивляться германским освободителям. Мы знаем, что блаженный Сергий, муж великой учености и ревностной веры, не мог сам составить столь безграмотное и столь бессовестное воззвание. Либо он вовсе не подписывал его, либо подписывал под страшными угрозами…» (М. В. Шкаровский. Православие и Россия).
1941: Летом многие православные в Хорватии стали принимать католичество, ради сохранения жизни. Католический епископ г. Мостар на запрос главы хорватской католической Церкви архиепископа Алоизия Степинаца писал:
«…Когда новообращенные присутствуют на мессе, они (усташи. Ред.) их хватают, мужчин и женщин, охотясь за ними как за рабами. Из Мостара и Каплина в шести товарных вагонах матери, девочки и дети, которым еще не исполнилось восьми лет, были отправлены в Сурманцы, где их вывели из вагонов, отвели на высокий холм и сбросили живыми в глубокую пропасть. В приходе Клепца семьсот схизматиков из окрестных сел были уничтожены. Вице-губернатор Мостара, мусульманин, публично заявил (как государственный чиновник он должен был держать язык за зубами), что в одном только Любине 700 схизматиков были брошены в яму. В самом Мостаре сотни связанных были вывезены в вагонах за город и расстреляны как животные». (Letter from Bishop of Mostar Alojzije Misic to Archbishop of Zagreb, Alojzije Stepinac. Quoted in Alexander, Stella. Church and State in Yugoslavia since 1945, p 32).
1941: Румынское королевство вместе с Германией вступило в войну против СССР. По германо-румынскому соглашению, заключенному в Бендерах 30 августа 1941 года, область между реками Днестром и Бугом передавалась Румынии в качестве вознаграждения за ее участие в войне против Советского Союза. Румынская зона оккупации получила официальное название Транснистрия (Заднестровье), в нее вошли левобережные районы Молдовы, Одесская область и часть территории Николаевской и Винницкой областей. Румынская Церковь распространила на эти территории свою каноническую власть. В сентябре 1941 года Румынский Патриархат открыл в Транснистрии православную миссию во главе с архимандритом Юлием (Скрибаном). При поддержке румынских военных властей здесь стали открываться храмы и монастыри, прекратившие свою деятельность при советской власти. На пустующие приходы направлялись румынские священники. Главное внимание уделялось восстановлению церковной жизни на территории Молдовы. Но и на украинских землях Румынский Патриархат стремился удержать за собой контроль над православными храмами. В Транснистрии была запрещена деятельность Украинских автономной и автокефальной Церквей, которые свободно существовали в рейхскомиссариате Украина. Румынское правительство с помощью Церкви стремилось румынизировать все Заднестровье. Большая часть духовенства Транснистрии была румынского присхождения. В богослужение вводился румынский язык, румынские литургические традиции, григорианский календарь. Для возобновлявших свою деятельность монастырей и храмов привозилась утварь из Румынии. Все это вызывало протесты славянского населения. Формируя миссионерские кадры, румынское правительство Антонеску создавало для них льготные условия. Румынское духовенство приезжало в Транснистрию на 6 месяцев и затем сменялось новыми священниками. Согласившимся уехать в Россию священникам выдавали тройное жалование, промтоварный и продовольственный пайки; им предоставлялась возможность получать за требы с населения и изыскивать другие доходы. Кроме того, за миссионерами сохранялись доходы по прежним приходам. Румынские священники получали 600 марок в месяц, тогда как русские — всего 200. Многие русские священники, которым в то время пришлось служить в Транснистрии, свидетельствовали, что со стороны румынской миссии их подозревали в русофильстве, получение должности сопровождалось многочисленными трудностями. змаильской румынской епископией была создана комиссия по проверке документов у русских и украинских священников, бежавших из-за Днестра. Отказавшихся проводить румынизацию населения священников комиссия передавала румынской жандармерии для отправки их в концлагеря. Комиссия изыскивала всевозможные меры, чтобы не допустить русских и украинских священников к занятию хороших приходов, придиралась к мелочам с целью лишить их права служения. Оккупационные власти и руководители миссионерских организаций считали необходимым максимально активизировать и разнообразить приемы и методы своего воздействия на население. Для достижения этой цели в ряде городов проводились специальные курсы, совещания, съезды. Литература, проповедь, благотворительность — всё строилось с расчетом укрепить влияние захватчиков. В храмах продавали и раздавали портреты Гитлера, Муссолини, Антонеску, их восхваляли и прославляли. Румынские миссионеры не стеснялись использовать в своих целях даже богослужения. Каждое крупное событие в жизни фронта неизменно сопровождалось молебнами о оказании помощи захватчикам. Как праздники отмечались годовщины нападения на СССР, захваты крупнейших городов, дни рождения Гитлера и другие события. (Немецкие оккупационные власти и Русская православная церковь в Прибалтике, Белоруссии и на Украине. Якунин В.Н.).
1941: В сентябре на территории, оккупированной румынской армией, евреев стали заключать в гетто и концентрационные лагеря. Из приграничных с Советским Союзом районов евреев депортировали на запад Румынии, а мужчин моложе 60 лет заключили в концлагерь Тыргу-Жиу. 3 сентября был отдан приказ об обязательном ношении евреями отличительного знака. Еврейские лидеры сделали все возможное, чтобы отменить это распоряжение. Главный раввин страны А. Шафран обратился к главе румынской православной церкви патриарху Никодиму, вмешательство которого заставило главу румынского правительства маршала Й. Антонеску 8 сентября 1941 г. отменить приказ об отличительном знаке.
1941: После занятия Киева немцами, 27 сентября, в праздник Воздвижения Креста Господня, с согласия оккупационных властей, монахи во главе с схиархиепископом Антонием (Абашидзе) вернулись в Лавру. Владыке было тогда уже 84 года, но, несмотря на возраст, он возглавлял Лавру до самой своей кончины, последовавшей 1 нояб. 1942 г. В Лавре он занял маленький домик бывшего блюстителя Ближних пещер. В этом домике для владыки была восстановлена уничтоженная во время советской власти церковь.
1941: 3 октября митроп. Пантелеимон (Рожновский) и еп. Венедикт получили письмо от немецкого Генерального комиссариата Беларуссии, в котором были указаны следующие условия для создания Белорусской Церкви: а) Православная Церковь в Беларуси руководствуется святыми канонами, а немецкая власть не вмешивается в ее внутреннюю жизнь; б) Православная Церковь в Беларуси должна называться: «Белорусская Автокефальная Православная Национальная Церковь»; в) проповедь, обучение Закона Божия и церковное письмоводство должны вестись на белорусском языке; г) назначение епископов, благочинных и священников не должно производиться без ведома немецкой власти; д) должен быть представлен статут «Белорусской Православной Автокефальной Национальной Церкви»; е) богослужения должны совершаться на церковно-славянском языке.
Митрополит Пантелеймон и епископ Венедикт устроили официальное заседание, на котором постановили: а) принять к руководству и исполнению условия, представленные в письме Генерального комиссариата Беларуси; б) перенести резиденцию митрополита из Жировицкого монастыря в столицу Беларуси — гор. Минск; в) открыть духовную семинарию для обучения кандидатов в священный сан; г) присвоить митрополиту Пантелеймону титул: «Митрополит Минский и всея Беларуси.» Протокол заседания озаглавлен «Акт N 1 деяния Собора Епископов Белорусской Православной Церкви от 6 октября 1941 года.» Протокол подписали: митрополит Пантелеймон и епископ брестский Венедикт. Впервые в истории Беларуси Православная Церковь в этом крае официально в акте православной иерархии названа «Белорусской.» По содержанию этого протокола было послано ответное письмо Генеральному комиссариату. (Архиеп. Афанасий Мартос).
1941: 12 окт. завещательное распоряжение «Патриаршего Местоблюстителя» митр. Сергия о передаче полномочий в случае своей смерти митр. Алексию (Симанскому). («Патр. Сергий…», стр. 282).
1941: 19 октября митр. Сергий (Страгородский) прибыл в Ульяновск, куда был эвакуирован Св. Синод. Патриархии был отведен двухэтажный дом, на первом этаже которого устроили храм, а на втором покои митрополита. Сюда поступала вся корреспонденция церковного центра, за новыми назначениями приезжали епископы, здесь совершались хиротонии, проводились совещания. В Ульяновске митр. Сергий прожил 22 месяца, до лета 1943 г.
1941: В директиве Главного управления имперской безопасности рейха от 31 октября 1941 г. повторялся тезис из инструкций (раздел «Актуальные задачи в Восточных областях»), в которых подчеркивалось, что необходимо «изолировать"православное духовенство в связи с их взглядами на Богоизбранный народ и заняться подготовкой новых кадров. и делался вывод:
«Разрешение церковного вопроса в оккупированных Восточных областях является чрезвычайно важной… задачей, которая при некотором умении может быть великолепно разрешена в пользу религии, свободной от еврейского влияния. Это влияние, однако, имеет своей предпосылкой закрытие находящихся в Восточных областях церквей, зараженных еврейскими догматами». (И. Альтман, Холокост и еврейское сопротивление на оккупированной территории СССР).
1941: Послание митр. Сергия (Страгородского):
«Гитлеровский молох продолжает вещать миру, будто бы он поднял меч «на защиту религии» и «спасение» якобы поруганной веры. Но всему миру ведомо, что это исчадие ада старается лживой личиной благочестия только прикрывать свои злодеяния……Сердце христианина для фашистских зверей закрыто, оно источает только уничтожающую смертельную ненависть к врагу…»
(«Патр. Сергий…», стр. 82).
1941: Через месяц после начала войны, ушедший на покой, митрополит Латвийский Августин (Петерсон) обратился к немецким оккупационным властям с просьбой дать свое соизволение на восстановление Латвийской Церкви в юрисдикции Конст-ого патриархата и на изгнание из Латвии Экзарха МП Сергия (Воскресенского). Но немцы поддержали не митр. Августина, а митрополита Сергия.
1941: 4 декабря в Хорватии был принят закон о том, что все церковные праздники могут отмечаться только по григорианскому календарю. Об этом власти специально сообщили и русским эмигрантам, угрожая карой за невыполнение. Глава РПЦЗ, митр. Анастасий, сразу же обратился к уполномоченному МИД Бенцлеру с просьбой сделать исключение для русских приходов, 8 января 1942 г. Владыка информировал об этом деле и германского евангелического епископа Хеккеля. В результате по сообщению германского посольства в Загребе от 26 марта 1942 г. местный русский священник получил разрешение праздновать по юлианскому календарю, но посещение таких богослужений были позволено только эмигрантам (М. В. Шкаровский.).
1941: 24 декабря, внимая просьбам украинских политических и церковно-общественных деятелей, митрополит Дионисий Варшавский, своим декретом назначил архиепископа Поликарпа (Сикорского) «Временным администратором Православной Автокефальной Церкви на освобожденных землях Украины».
