 |
| Русская неделя | Священник Андрей Спиридонов | 19.04.2008 |
Обретение ясного христианского мировоззрения, умение различить между главным и второстепенным, между собственно христианским и наносным, привнесенным, даже — языческим требует от нас определенного труда, усилия веры, трезвости, благодатной помощи. Начиная с древности Церковь не существует в этом мире герметично, замкнуто, но, всегда оставаясь в своей основе Телом Христовым, богочеловеческим организмом, Церковь как собрание верующих людей подвергается воздействию стихий мира сего, языческих идей, естественного человеческого миропонимания. Борьбу с этими стихиями мы можем увидеть в истории ниспровержения основных ересей, в истории Вселенских Соборов первого тысячелетия, в трагедии расколов, упорстве и энергии сектантских движений. На первый взгляд это может показаться странным и удивительным, но человеческие заблуждения часто имеют некую энергию и силу, которая порой захватывает множество умов и достаточно заметным образом проявляет себя в истории. Это есть следствие и попущения Божьего — великого дара свободной воли, и проявление природных человеческих, можно сказать — народных, сил.
Собственно, язычество и есть народная религия, своего рода стихийное народное творчество, которое может проявлять себя самым причудливым и неожиданным образом. Не учитывать этот фактор по меньшей мере наивно, все равно что при разразившейся буре делать вид, будто господствует полный штиль. Язычество тем и опасно, что при наличии общей творческой энергии не имеет ясного мировоззренческого начала, каким в Православии является Сам Христос. Поэтому язычество столь многообразно и разнородно, включает в себя весьма широкий мировоззренческий спектр — от изощренных эзотерических систем до элементарного мошенничества, типа так называемого народного целительства. Хуже всего то, что современное язычество часто старается маскироваться под христианство, желает пробраться внутрь церковной ограды или, по крайней мере, заявить о себе как о части христианской культуры, христианского откровения.
Современный не искушенный в различении духов человек легко готов принять все это за чистую монету. В качестве примера поговорим о двух совершенно разноплановых явлениях, которые представляют собой попытки очевидной мимикрии языческих начал под христианство. Это монументальный труд Д. Андреева «Роза мира» и гораздо более прозаичный, но популярный культ якобы блаженного отрока Вячеслава Крашенинникова.
Суть вкратце такова: в простой советской невоцерковленной семье жил-был мальчик с особыми дарованиями. Он видел то, чего другие не видели, нечто предсказывал и записывал пророчества в тетрадь, сопровождая их немудреными рисунками. Пару раз мама возила отрока в Троице-Сергиеву Лавру, где он якобы получил благословение одного из старцев. Потом мальчик заболел и умер, а вокруг его имени возник целый культ, носители коего всерьез заявляют, что отрок Вячеслав — новый блаженный-мученик и пророк, сопоставимый не больше и не меньше как со святым апостолом Иоанном Богословом и преподобным Нилом Мироточивым. Уже издано несколько книг, пишутся иконы, составлен акафист, совершаются паломничества и звучат требования о канонизации. И все это под видом православного почитания, несмотря на неоднократные официальные протесты и заявления Челябинской епархии.
Хотя спекулятивная сущность происходящего и самоочевидна, краткий критический разбор необходим. Суть данной истории заключается в профанации самой идеи христианской святости, поскольку некая необычность, мистическая утонченность и даже сам по себе пророческий дар не могут служить основанием для признания человека святым. Уподобление отрока Вячеслава великим православным подвижникам свидетельствует по меньшей мере о досадном отсутствии чувства меры, вкуса и знания христианской истории. Или же — что еще хуже — о крайней злонамеренности сочинителей данного почитания, действующих по известному принципу «чем чудовищнее ложь, тем скорее в нее поверят».
Почему же слепленный из нелепостей культ находит столь широкий отклик? По той же причине, по которой столь популярны астрологи, гадатели, экстрасенсы и прочие лжецелители. Это именно языческая парадигма действий, которая активно стремится выдать себя за Православие. Это и бегство от внутренней покаянной ответственности, и поиск знамений и чудес там, где для их обретения не нужно прилагать никаких духовных усилий, кроме чисто физического передвижения в пространстве да готовности расстаться с большим или меньшим номиналом денежных средств.
В истории нашей Церкви последних десятилетий это уже далеко не ново: некоторые чрезмерные элементы почитания человека и его необычных способностей мы можем найти в ажиотаже вокруг личностей многих старцев и стариц (большинство из которых, впрочем, действительно являлись подвижниками). Однако в случае с отроком Вячеславом все это приняло и вовсе пародийный и даже карикатурный характер. Мы уже писали о пророчестве, где фигурируют НЛО с лампадами. А вот еще пример: в скором будущем на Земле возродятся хищные динозавры, которые будут причинять человечеству серьезный урон, и для эффективной борьбы с ними необходимо знать их слабые места. Для пущей ясности благочестивый отрок сопровождал свои предсказания рисунками, изображая, как и куда динозавров поражать.
И вот эту пародию на пророчества приходится всерьез разбирать — по той простой причине, что книги об отроке Вячеславе распространяются во многих церковных лавках и многие благочестивые прихожане с интересом их читают и принимают на веру все эти фантазии, а то и следствия больного воображения. О чем это говорит? О ясности современного христианского мировоззрения? Или скорее о языческом помрачении его? А ведь это еще простейший, можно сказать, «низовой» народный культ, предлагаемый в качестве духовного суррогата. Есть и более изощренные эзотерические системы, которые существуют на другом, более интеллектуальном полюсе современной культуры.
Весьма характерным примером является поэтическое творчество и метафизические построения Даниила Андреева. Редкий исследователь новейшей религиозности пройдет мимо его знаменитой «Розы мира» — уж очень это монументальное произведение. Мало того, помимо попыток критического осмысления, набирают силу тенденции представить метафизику «Розы мира» или частью христианской культуры, или своего рода новым синтезом христианской мысли. Несомненно, что такой взгляд на эзотерику представляет самую серьезную опасность. Формат данных заметок не позволяет подробно цитировать первоисточники, поэтому постараюсь воспроизвести главные положения как основных критиков, так и апологетов Даниила Андреева. В этом мне вольно или невольно помог исследователь и издатель его творческого наследия Владимир Грушецкий, с которым мы дерзнули сделать беседу в нашей радиопрограмме «Благовещение». Сама подготовка к записи беседы, а также возникшая полемика позволила более четко сформулировать основные расхождения метафизики «Розы мира» с собственно христианским мировоззрением.
Итак, в чем эта разница? Андреев настойчиво заявляет о себе не просто как о поэте, но как о некоем «вестнике», носителе нового знания или откровения, полученного непосредственно из иной реальности. Источник и правдивость (истинность) этого знания не ставятся автором (и его основными последователями) под сомнение, но априори считаются абсолютно непогрешимыми. Поэтическая форма рассматривается в данном контексте как инструмент, а не что-то самоценное или придающее пропагандируемому знанию видимость аллегории или вымысла. Однако анализ основных понятийных рядов данной системы неизбежно приведет нас к выводу о ее не то что не вполне христианском характере, но, более того, о направленности на разрушение или содержательную ревизию христианской веры.
Основные мировоззренческие расхождения системы «Розы мира» с христианским вероучением таковы. Бог, по «Розе мира», не вполне самовластный Творец. Он творит только подчиненные ему монады, после чего от активного творения устраняется, предоставляя монадам самим творить множество духовных и материальных миров и участвовать в их дальнейшем становлении. Здесь налицо противоречие с одним из основных христианских догматов о свободном и всемогущем Боге Творце, все сотворившем из ничего по доброй Своей воле и без всяких монад продолжающем активно участвовать в судьбах творения. Далее, самой серьезной ревизии подвергается догмат о Пресвятой Троице, в Которую Андреев вводит женскую ипостась. Для этого он предлагает считать ипостаси Бога Отца и Святого Духа за одну, а на освободившееся место помещает искомую вечную женственность. Естественно, что при таком либерально-ревизионном подходе от следующего наиважнейшего христианского догмата — о Боговоплощении — мало что остается. Автор-вестник заявляет, что миссия Христа была прервана, до конца не осуществлена, т. к. Христос должен был не принимать Голгофу и крестную смерть, а нравственно исправить человечество и привести его к новому качеству бытия, согласию и всеобщему благоденствию, то есть осуществить Царствие Божие на земле. Слова же Христовы «Царствие Мое не от мира сего» (Ин 18. 36) вестника «Розы мира» нимало не смущают, ведь Священное Писание для него не является авторитетом, а святые апостолы-евангелисты, с его точки зрения, ошибались, поскольку на них имел помрачающее воздействие дух злобы. Далее совершенно уже не удивительно, что отношение к Церкви, истории как таковой, антропологии и эсхатологии будет у автора также своеобразным, выходящим за рамки христианского мировидения.
Таким образом, мы имеем все основания считать, что выстроенная в «Розе мире» метафизическая система не имеет никаких оснований называться христианской, но скорее является антихристианской и по своей жанровой и понятийной принадлежности должна быть отнесена к области языческого эзотерического знания, причем с явным наличием оккультного «прононса». На этом можно было бы и остановиться, если бы не достаточно активные попытки заявить о Данииле Андрееве как о православном христианине и тем самым поместить его творчество в рамки христианской культуры.
Много сил к созданию образа Д. Андреева как своего рода православного исповедника приложила его ныне покойная супруга Алла Александровна Андреева, которая сама претерпела много трудов и скорбей и в служении мужу, надо думать, была вполне искренна и самоотверженна — поэтому по-человечески совершенно понятны ее усилия. В своих воспоминаниях она пишет, что в последние годы жизни, после выхода из сталинских тюрем, их опекал известный в то время священник о. Николай Голубцов, который их и повенчал, и перед кончиной Д. Андреева исповедовал его и причащал.
Можно согласиться с тем, что нужно различать личность самого человека и направленность его трудов, однако такого рода подход опасно абсолютизировать. Иначе можно вполне логично дойти до утраты цельности человеческой личности: человек тогда будет сам по себе, а то, что он порой натворил, — само по себе! Абсурдность такого взгляда на вещи выразилась в анекдотичной фразе «ничего личного» — в приложении к ситуации, когда человека можно даже и убить, оправдывая это некоей общей необходимостью, а не личной неприязнью. Конечно, мы вовсе не дерзаем выносить конечный приговор и давать оценку личности Даниила Андреева применительно к самой вечности (это дело суда Божьего), однако же считать, что весь опыт его жизни был вполне православным, а поэтическо-метафизические построения появились на свет сами по себе, без отношения к его личному опыту, по меньшей мере наивно.
Мы не знаем, в чем исповедовался и каялся Д. Андреев о. Николаю (да и вряд ли последний мог быть знаком с текстом «Розы мира»). Однако очевидно, что весь основной ряд поэтических текстов и «Роза мира» явились следствием не только незаурядного поэтического дарования Андреева (на уровне, надо признать, литературной гениальности, что и придает его творчеству определенный культурный вес и авторитетность), но и его особого мистического опыта. Сам автор неоднократно утверждает реальность и подлинность этого своего знания.
