Приходская жизнь в России — опрос священства. Часть 3

На вопросы отвечает cвященник Филипп Парфенов

1. Последние двадцать лет (с 1988 года) Церкви была дана неслыханная для последних времен свобода. Как Вы думаете, правильно ли Церковь использовала это время?

Много времени было упущено и протрачено впустую. Разумеется, определенные потери и ошибки были неизбежны вследствие отсутствия миссионерского опыта и прерванности традиций в целом. Еще в 80-е годы прот. Александр Мень предсказывал, что когда Церковь получит долгожданную свободу, многие окажутся в растерянности и не будут знать, что с этой свободой делать. Отсюда множество вопрошающих и ждущих от нас «отчета в нашем уповании» (1 Петр. 3, 15) остались не удовлетворены или даже разочарованы. Но когда еще к личной неопытности и неискусности многих из нас присоединялись такие черты, как обыкновенная безответственность и беспринципность, открытое собирание «сокровищ на земле» (Мф. 6, 19) или даже сращивание отдельных церковных учреждений с разными мирскими властными или даже коммерческими структурами, это уже оставило заметные раны на теле русской Церкви и определило глубочайшее отторжение от нее у части нашего общества. То есть эффект оказался скорее антимиссионерским.

2. В нашем регионе — Сибири — основное направление развития Церкви было направлено на храмостроительство. Как Вы думаете, возведение новых храмов увеличивает ли паству Христову?

Нет, вовсе не увеличивает. Слишком увлеклись у нас сейчас внешним деланием, которое в данном плане превратилось в своеобразное «стахановское движение» внутри РПЦ. Здесь вспоминаются выразительные слова из письма 1933 года священномученика о. Сергия Мечева:

«Множество храмов рукотворенных, благолепно украшенных, было открыто столетиями, и в то же время величайшее множество храмов нерукотворенных в мерзости запустения пребывали заключенными. Ныне храмы, воздвигнутые руками человеческими, разрушаются, но в покаянной тоске по ним поднимаются храмы, созданные руками Божиими… В покаянном плаче молятся открывшие терпением обстояний свои сердечные храмы, изгнанные за служение в храмах Божиих! Войдем, родные, и мы в клеть душ наших, войдем в храм наш душевный, посвященный Господу еще в момент крещения и освященный им в момент первого причащения. Храм этот наш, никто, никогда не сможет его разрушить, кроме нас самих. В нем мы — каждый — иерей и кающийся… Трудно нам, запустившим наш храм невидимый и недостойно жившим только храмом видимым, принять от Господа новый путь спасения».

Преображение рукотворных храмов сейчас идет куда более успешнее (есть и меценаты, и священники-строители, и множество трудящихся безвозмездно), чем воссоздание и освящение душевно-сердечных, сокровенных, живых храмов. Но православие — не в камнях, а прежде всего в людях. Оскудевает число таких людей — отнимается и видимая сторона православия, видимая в людях в первую очередь, а не в камнях, которые становятся тогда в лучшем случае памятниками истории и археологии!

3. Возведение новых храмов в той или иной степени ставит епархии в зависимости от государственного финансирования, не редуцирует ли эта зависимость церковной свободы?

Может редуцировать если не церковную свободу в целом, то свободу ее отдельных служителей, занимающих ответственные посты. Если епархиальный архиерей полагается больше «на князей, на сынов человеческих» (Пс. 145, 3) в этом деле, он определенно будет от них зависим и будет принимать их правила игры, связав себя с ними определенными договорными отношениями и обязательствами, не обязательно явными и гласными.

4. По всей стране при храмах возводятся Воскресные школы, появляются Православные гимназии. Станут, на Ваш взгляд, ли выпускники этих школ постоянными прихожанами нашей Церкви?

Нет, — как показывает практика, многие вовсе не становятся регулярными прихожанами или даже вовсе отходят от Церкви.

5. Появился ли на сегодняшний день в России особый, новый тип церковных приходов, каких не было до революции?

Сложно судить, поскольку у меня нет четкого представления, какими были приходы до революции. Скорее всего, новые типы немногочисленных приходов сейчас есть, прежде всего с миссионерской и катехизаторской направленностью, поскольку катехизации взрослых до революции как таковой не существовало (с детских лет в гимназиях были обязательные уроки Закона Божия, и это считалось вполне достаточным). Кроме того, с определенной долей уверенности можно утверждать, что новый тип приходов появился в русском зарубежье, начиная с 20−30-х годов и продолжая 1990−2000-ми.

6. Есть ли вообще какая-то новая, особая приходская политика у современной Русской Церкви?

Скорее её просто нет, не считая регулярных сборов с приходов на епархиальные нужды (а с епархий в Центр), которые в некоторых случаях на местах превращаются в обыкновенные поборы. Но в условиях все более жесткой административной «вертикали власти» внутри РПЦ отсутствие политики скорее плюс, чем минус…

7. Возможна ли в современных условиях прозрачная финансовая политика на приходе, когда бы и настоятель и прихожане знали бы необходимости и траты своего храма?

Такая политика возможна, и прежде всего там, где есть дружная община. Это больше касается небольших храмов, сельских или заграничных.

8. Возможна ли на современном российском приходе целевая помощь нуждающимся?

Она возможна, безусловно, — просто ее часто не достаточно, ей не уделяют должного внимания!

9. Что может объединить прихожан храма, которые многие годы ходят на службы и иной раз не знают имен молящихся рядом с ними людей?

Многое зависит от личных качеств настоятеля. Кроме того, в небольшом храме, прежде всего в сельской местности и за границей, гораздо вероятнее личное знакомство и постоянное общение прихожан друг с другом. В посещаемом большом храме крупного российского города эта возможность часто теряется, и даже при прекрасных качествах священников и их постоянных трудах в таком храме неизбежно будет многоуровневое, многослойное устройство приходской жизни и разные формы общения.

10. Какие формы общения приходской молодежи могут вырасти за рамки традиционных воскресных чаепитий?

Самые разные. И встречи разных групп по интересам (познавательные лекции, евангельские чтения с обсуждениями), и паломнические поездки или путешествия, и совместная помощь больным и нуждающимся в больницах, домах престарелых и т. д.

11. Возможно ли возрождение приходской жизни в сегодняшних храмах и что для этого необходимо?

Для начала неплохо было бы определиться, что понимать под приходской жизнью, что под словом «возрождение» и что в конце концов возрождать. Многим может запросто показаться, что сейчас приходская жизнь давно уже бьет ключом: в воскресные и праздничные дни многие храмы полны, воскресные школы устроены, больницы и тюрьмы священники посещают, люди неуклонно приходят на крестины, литература и разные сувениры в церковных лавках постоянно раскупаются и т. д. Если приходскую жизнь рассматривать по этим внешним признакам, то возрождать-то, получается, особенно и нечего, и вообще все прекрасно.

Но если ставить вопрос о возрождении православных общин или братств, то это совершенно иной угол зрения, при котором выявляется сразу множество проблем. И готовых рецептов для их решения не существует, учитывая давно уже воцарившийся дух индивидуализма и отчужденности друг от друга среди многих приходящих в православные храмы, когда такой уклад жизни, какой уже есть, многих вполне устраивает. Главное сейчас со стороны священноначалия — не губить, не прижимать хотя бы те немногие слабые ростки общин и братств в приходских храмах, которые уже существуют. Поскольку приходов (куда как легко приходят, так оттуда и уходят) у нас много, а вот общин, где бы реализовался литургический призыв «возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы», слишком мало…

Интернет-журнал «Русская неделя»