Пост на Афоне

Как прибрана, спокойна и торжественна церковь русского монастыря сегодня вечером, в Прощеное воскресенье, перед началом Великого поста. Все входят в нее тише, чем обычно, приготовившись уже за две недели, начиная с того дня, как на литургии читали Евангелие о возвращении блудного сына. Сегодня всех зовут вернуться и примут не менее радостно.

Как просветленны, спокойны и торжественны иереи и диаконы, служащие вечерню. Их серебристые одеяния блестят в свете тысяч свечей, каждое их движение озаряется созвездием искристого мерцания. Празднично сияют иконы, лежащие на златотканых покровах.

Все же спокойное течение службы и величественное настроение что-то таят в себе. Всё тише, чем всегда.

В этом сиянии хрустально выводят монахи «Свете тихий». Они поют, возводя очи к иконостасу, к куполу храма. И долго-долго тянется, не затихает эта трогательная мелодия…

А когда взгляд снова опускается вниз — как удар: под иконами уже черные покровы, священники выходят из алтаря в тяжелых темных ризах. Черная вышивка по черному шелку, лишь кое-где слегка мерцает серая нить. Тишина из праздничной мгновенно превращается в гробовую. Два монаха поспешно тушат свечи, окутывая и нас таинственным покровом полумрака. И хор уже поет по-иному — протяжнее, болезненней. Песнь эта зовет погрузиться во мрак своей души, чтобы та со смирением испытала себя, повернулась к миру и ближним и, прежде всего, испросила у них прощения.

«Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя прегрешения, и не осуждати брата моего…» В первый раз великопостная молитва Ефрема Сирина звучит в церкви, чтобы теперь повторяться каждый день в течение всего времени долгого очищения и подготовки к празднику праздников. И все без исключения просят друг у друга прощения, падая ниц, обнимаясь, чувствуя, хоть один раз в году, что примирились с миром. Только бы это чувство примирения не исчезло в вызванном им довольстве собой. Его надо еще укротить, подтвердить покаянием, окружить молитвой и глубиной предстоящих семи недель Великого поста, великого годового пересмотра всей своей жизни.

Душеспасительный канон

В течение первой недели поста в монастыре тихо, как в могиле. Вся внешняя деятельность сведена к минимуму. Никто ни с кем не общается, из келий почти не выходят, здороваются вполголоса. Каждый погружен в себя, делает что может, чтобы после вернуться к ближним в более благодатном состоянии. Даже кухня почти все время закрыта, во всяком случае пуста. Многие монахи не едят ничего, некоторые только сухой хлеб, остальные — овощи, сырые или вареные, без масла и приправ. И то только горсточку. От пищи рождаются всякие ненужные помыслы, от которых и всегда надо защищаться, а особенно в это время. Монахи стараются, чтобы хотя бы на этой неделе не было подобных искушений. Исцеляющая скудость.

А в церкви красота исключительная, читают шедевр византийской письменности, великий Покаянный канон Андрея Критского. В храме, где все увито черным полотном, священники, выйдя из алтаря и встав под большим паникадилом, сокрушенно излагают греховную историю человечества: многократное отречение от возвышенного посланничества, порученного нам Творцом, барахтание в грязной луже, которую мы выбираем сами для себя и готовим для других. Эти стихи, созданные для того, чтобы провести нас через пустыню нашего безумия в покаяние и очищение, проникают в сердце, смягчают его и очищают спасительными слезами. Просто, немногими словами, но с неотразимой точностью. Знакомые библейские эпизоды становятся символами духовных заблуждений всех и каждого. А хор взывает из глубины: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя».

Рыдание это, обновляемое с каждым новым эпизодом, вырывается из груди часами, днями: длинный канон читается в церкви в течение нескольких дней.

А в остальном — полное молчание. И мы не будем говорить об этом больше, чем нужно.

Павле Рак. «Приближения к Афону»

http://www.pravmir.ru/article_2777.html