Очерки по теории иконописания. Часть 7 (единство образа и имени)

Икона, изображая лица разных святых, показывает на единую сущность святости, но достигнутую в разных ипостасях. Сами эти ипостаси являют собой совершенные способы достижения святости, вся сущность которых направлена на отсечение своей воли во вверении себя в волю Божью, ипостаси, каждое видимое созерцание которых являет сверх-ипостасное проявление благодати. Поэтому именно иконы святых часто сопровождаются клеймами — маленькими изображениями из жития святого, обычно расположенными каймою вдоль ковчежца иконы. Ведь лик святого, изображая личность его, дает и общую идею святости; но вот именно клейма из жития его призваны показать ипостасное (и потому уникальное) воцарение святости, живой способ и методику для ищущих блага, ипостасное создание для храма Духа. Христоцентризм как общая идея святости делает ненужным излишнее многообразие иконных ликов, но ипостасная уникальность духовного опыта находит иконе каждого святого особое место в иконостасе и системе фресок храма. Иконостас как «эпифания» святых, «облако свидетелей», как «тело Христово», как соборная личность во Христе всегда был априори строго типологичным, каждой составляющей его личности святого отведено особое место.

Экклезиологический аспект иконописи вводит в систему иконостаса и образы ветхозаветных праведников, которые, по мнению архиепископа Анатолия (Мартыновского), 1 предызображали своими добродетелями лицо Христово. Тема Премудрости из книг Соломоновых Притч преломляется в иконографии образом Софии Премудрости Божией: «Премудрость созда себе дом» (Притч. 9,1), и зачастую этот неканонический образ связывается с иконографией Богородицы. Тем не менее, богородичные иконы христологичны по определению, так как через рождение Христа Мария становится Богородицей, Богоматерью: тварь вмещает Творца. Преп. Григорий Палама пишет «Девственная мать и есть граница между тварной природой и нетварной». 2 Именно Христоцентризм иконы не позволяет перейти этот рубеж: София в иконографии не смешивается с Богородицей, так как отождествляется Логосу (Христу).

Нужно отметить, что в народном сознании нередко смещались акценты, и утрачивался Христоцентризм, присущий евангельскому откровению. Многие, например Симон Ушаков и его «школа», всячески старались приблизить иконописные лики к облику живого человеческого лица. Защитники этой манеры стояли на позициях историзма, ссылаясь на легенду о происхождении как первой иконы Нерукотворного Спаса, который, по их мнению, был точной копией внешнего облика Спасителя, а, следовательно, выглядел «живоподобно». Но «живоподобие» не учитывало вне-историчности все-лика Христова, которую ощущал даже упомянутый выше Ф. Буслаев. Защищая индивидуальность, они защищали уродливость, отклоненность индивидуальности во-времени от личностной святости-в-вечности, и тем самым искажали сам смысл иконности. Икона связана со своим прототипом не в силу тождества с ним, что было бы абсурдным; икона связана со своим первообразом тем, что ОНА ИЗОБРАЖАЕТ ЕГО ЛИЧНОСТЬ И НОСИТ ЕГО ИМЯ. Именно это и делает возможным общение с изображенным на ней лицом, познание его. Именно благодаря этой связи «честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу», говорят отцы седьмого вселенского Собора, цитируя слова св. Василия Великого («О Св. Духе, гл. 18). 3

«Как портрета какого-либо знаменитого лица, например, государя, ни один самый необразованный христианин не почтет за самое то лицо, которое представлен на портрете, — пишет арх. Анатолий (Мартыновский), — так не сочтет он иконы за тот самый предмет, который на ней изображен». 4

Поэтому «живоподобие» — это искаженное идолопоклонство; мы же почитаем икону, делая ее таковой молитвою, то есть призыванием имени изображенной на иконе святой личности, чем возводим обращение это к первообразу. Образ Христа всегда стоял перед искусством, но непонятый Христоцентризм человеческого лица ведет к ужасам индивидуалистических личин индивидуалистического искусства, даже в лучших его образцах. Здесь вспоминается реплика Василия Розанова о картине А. А. Иванова «Явление Христа народу»: «Что за поразительность в знаменитой картине, которая рисуется целую жизнь и которую вся Россия ждет увидеть, нарисовать главное лицо, до известной степени единственное лицо (ибо на кого же в присутствии Иисуса смотреть!) так, что… ничего не видно». 5

Для попытки понять значительность имени в иконописании можно взять выдержку из «Слова на день Антиохийского епископа и мученика Мелетия св. Иоанна Златоустаго: «…И самое дело, которое совершалось, было наставлением в благочестии; ибо постоянно вынуждаемые помнить о том имени и держать того святого в своей душе, имя его имели средством, изгоняющим всякую неразумную страсть и помысл. И этот обычай так усилился, что на всех местах: и на улице, и на площади, и на полях — со всех сторон все звучало этим именем. Не к одному только имени вы сильно почувствовали столь великую любовь, но и к самому изображению тела. Поэтому, что сделали вы вследствие имени, это сделали и по поводу его изображения… так, что не только можно слушать о том святом имени, но и всюду видеть изображение его тела и иметь некое двоякое утешение в его отсутствие». 6

Итак, икона двояко утешает предстоящего ей. И действительно, для древнееврейского мышления тайна личности выражалась в имени, для древнегреческого — в лице (prosopon). Икона совместила их вкупе. «Божественная благодать, — поясняет св. Иоанн Дамаскин, — сообщается состоящим из вещества предметам, так как они носят имена тех, кто на них изображается». 7 Икона связана с первообразом тем, что носит его имя. Конечно, изобразимо только то, что проявлено вовне. В греческом языке именно этот смысл и имело слово «просопон» — зримое. «Просопон» («проглядывающее») — это не столько человек сам по себе, не столько «ипостась» как глубинная личностная сокровенность моего бытия, сколько моя проявленность по отношению к другим. «Просопон» — это то, что другие видят во мне, и имя — это и есть «просопон»: то, что соотносительно обращено к другому. Икона связана с первообразом моим соотнесением. Именно мое произношение имени в обращении к иконе делает изображение образом; вне моей молитвы она не связана с первообразом. Другое дело, что эта связь может быть устанавливаема не по моей инициативе — когда икона используется первообразом для обращения ко мне. Это чудотворения от икон: Бог окликает человека через Свой образ. 8

8. Кураев А. Традиция, Догмат, Обряд. Москва-Клин: Братство Святителя Тихона., 1994, с. 258.

Интернет-журнал «Русская неделя»