Очерки по теории иконописания. Часть 6 (единство образа и имени)

Как мы увидели выше, православная традиция разводит понятия природы и ипостаси, объясняя, что есть образ Бога в человеке. По этой традиции, Бог есть одновременно одна природа и три ипостаси; человек есть одновременно одна природа и множество ипостасей; Бог единосущен и триипостасен; человек единосущен и многоипостасен.

Именно единая человеческая природа, (да еще и природа преображенная в Боге) ограничивает арсенал символов и приемов, которыми пользуется иконописец. Так существует всего четыре варианта ликов, а не бесконечное разнообразие характеров, и каждый тип строится по определенной строгой схеме. Так, четыре типа ликов могут явиться только в трех поворотах: фас, три четверти и, редко, в профиль. Жестко соблюдаются здесь гармонические меры лица: уши, очи, уста, нос абсолютно на всех изображениях окажутся совершенно одинаковыми по форме и пропорциям; при этом нос равен лбу, высоте волос, расстоянию от носа до бороды, а глаза — устам, ширине разлета ноздрей. В классической иконе существует только два вида усов, рисунок ног тоже исчерпывается двумя вариантами, а руки представляют всего десяток позиций. Все людское многообразие в изографии систематизировано в несколько ликов (видов) святости с характерными, общими, почти отсутствующими индивидуальными признаками: лик святителей, лик преподобных, мучеников, бессребреников, апостолов и равноапостольных, воинов, благоверных князей, царей, юродивых и пророков. 1

Певец «коснения русского искусства» Федор Буслаев особым отмечал «неразрешимое противоречие между задачей иконописи воспроизводить портреты священных личностей по существу, по образу и подобию и между полным забвением иконописцами действительности». Не без сарказма он писал: «Имея своим назначением воспроизводить лики святых, апостолов, пророков, мучеников по их существу, согласно действительности, то есть каковы они были при жизни, это искусство вместе с тем как бы боялось действительности, не находя необходимым брать у нее уроки в правильном начертании рук и ног, в естественной постановке фигур и их движениях, соответствующих законам природы и душевному расположению… Портрет по смерти угодника. Такой портрет, составленный по соображениям с общими очертаниями и характером угодника ставился на его гробнице. То есть действительность должна была перейти в вечность, вместе с жизненностью должна была утратить все индивидуальные подробности портрета, они должны были скрыться от глаз иконописца под завесою смерти, чтобы стать предметом его, так сказать, портретного изображения». 2

Мы поможем разрешить буслаевское «неразрешимое противоречие», тем более, что и он ощутил переход действительности в вечность.

Итак, православное омусианство, философия единосущия (консубстанциональности) утверждает, что онтологически все существа связаны внутренне. Повторим: человек есть одновременно одна природа и множество ипостасей. Поэтому даже выражение «многие люди», по мысли св. Григория Нисского, собственно неправильно, потому что природа людей одна; употреблять это выражение нехорошо, как и такое: «многие человеческие природы». Говорить «многие лица» можно, потому что между одинаковыми по природе людьми разум усматривает свойственные каждому из них характеристические различия (рассмотренные выше различия между личностью и индивидуальностью).

Ему вторит и преп. Иоанн Дамаскин: «О лицах говорят, что они различаются по числу, а не по естеству… ибо лицо определяют как сущность вместе со случайными особенностями; так что лицо имеет то, что есть общее, вместе с тем, что есть особенного, так же и самостоятельное бытие; сущность же не существует самостоятельно, но созерцается в лицах». 3

Случайные особенности, которые имеет в виду св. Иоанн, — это особенности индивидуальные по тварной искаженностью грехом. Но что же то общее, что объединяет все человеческие лица? Лицо Создателя. Лицо Христа. Спаситель явил Собой совершенного человека, показал истинный образ человечности. По мысли Сергия Булгакова, Тело Христово есть АБСОЛЮТНОЕ (в смысле совершенства) человеческое тело. Но всякое совершенство трудноизобразимо для человеческого искусства, которое располагает лишь относительными средствами, так сказать, светотени и для передачи индивидуальной формы пользуется деформацией. Ибо индивидуальность в нашем мире, согласно православному пониманию, непременно есть и деформация, некое уродство, дефективность в одном отношении и чрезмерность в другом, диссонанс, ждущий разрешения. Помощью гармонии диссонансов индивидуальное тело только и становится изобразимо. Но тело Спасителя, в этом смысле, не индивидуально, потому что оно все-индивидуально или сверх-индивидуально, или абсолютно индивидуально. Как все-индивидуальность. Лик Христов, хотя и не равняется никакой отдельной индивидуальности, однако, все их в себе содержит, или, наоборот, в каждом человеческом лице, в силу человечности его, имеется причастность к человеческому лику Христову, почему и можно сказать, что, в сущности, весь человеческий род в человечности своей имеет один лик, все-лик Христов. Этим и открывается возможность человеческого изображения Христа, хотя оно и остается заведомо неадекватно. 4

Человек христианской культуры призван хранить в себе образ Божий: «Прославляйте Бога в телах ваших и душах ваших, «которые суть Божии» (1 Кор. 6, 20), и дана возможность этого хранения: «Пребудьте во Мне и Я в вас. Как ветвь не может приносить сама собою, если не будете на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Я есмь Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15, 4−5).

Как следствия преизбыточно предсуществуют в причинах, все многообразие лиц человеческих предсуществовало в лике рожденного прежде всех век, и после спасительного распятия лик его остается в нас, по выражению Дионисия Ареопагита, как «образотворный образ в безобразном, как начало образности, и безобразность в образном, как превосходящая всякий образ». 5

Спасительность — в присутствии Лика Христова в наших лицах. «Естество наше воскресло из мертвых и вознеслось, и село одесную Отца, не поскольку восстали из мертвых все лица людей и сели одесную Отца, но поскольку со всем естеством нашим СЛУЧИЛОСЬ ЭТО В ЛИЦЕ ХРИСТА», — пишет преп. Иоанн Дамаскин, — «Слова «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Матф. 27,46) Он сказал, так как имел наше лицо своим собственным. Ибо ни Бог-Отец его не был бы поставляем вместе с нами, если бы именно, при помощи тонких представлений ума, не было бы разделено видимое от того, что воспринимается умом, ни он, с другой стороны, никогда не был оставлен своим Божеством, но мы были покинутые и пренебреженные; так что он молился об этом, усвояя себе наше лицо». 6

Святитель Василий Великий говорил, что христианство — это уподобление Богу в той мере, в какой это возможно для природы человеческой. Процесс обожения, духовного преображения человека Христоцентричен, так как основан на уподоблении Христу. Даже следование примеру любого святого замыкается не на нем, а ведет прежде всего ко Христу. «Подражайте мне, как я Христу», писал апостол Павел. Так и любая икона изначально Христоцентрична, кто бы на ней ни был изображен.

[6] Преп. Иоанн Дамаскин. Ibid, с. 207 и с. 264.

Интернет-журнал «Русская неделя»