В ожидании Рождества Христова негоже и думать о себе

Митрополит Вениамин (Федченков)

Владыка Вениамин — один из известнейших церковных писателей XX века.

Родился в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. В 1907 году по окончании Тамбовской семинарии и Санкт-Петербургской Духовной Академии пострижен и рукоположен в иеромонаха. В 1911—1917 гг. — ректор Таврической, а позднее Тверской духовных семинарий, архимандрит.

В 1925—1927 гг. и 1929−1931 гг. — преподаватель Православного Свято-Сергиевского Богословского института в Париже. С 1927 года владыка состоит в клире Московской Патриархии, с 1933 г. — Экзарх Патриархии в Америке. В 1938 г. возведен в сан митрополита. После окончательного возвращения в Россию в 1947 г. управлял Рижской и Латвийской епархией, служил в Ростове-на-Дону и Саратове. Последние годы жизни прожил на покое в Псково-Печерском монастыре, в пещерах которого и был погребен после кончины в 1961 году.

Новое облачение

Со вчерашнего вечера началось предпразднство Рождества Христова…

Но Церковь давно уже стала понемногу напоминать о грядущем празднике: не только с катавасии Введения «Христос раждается», но и в дневных, и в канонах Минеи.

Как вода где-нибудь незаметно начинает просачиваться, так и в богослужении еще задолго до праздника слышатся уже звоны рождественских славословий.

Но со вчерашнего вечера оставляется уже совсем обычный, будничный Октоих (до отдания Богоявления), и поется только праздничная Минея. И вчера я с приятным чувством отрады взял закрытую книгу Октоиха и с каким-то торжеством «спрятал» ее на нижнюю полку клиросного аналоя: больше пока ты не нужна уже. И почувствовал я, будто со вчерашнего вечера Церковь, готовясь к празднику, сняла с себя обычную будничную рабочую, старую одежду, уже запачканную, запыленную, с пятнами, — и надела ныне новенькое чистое платье… Правда, еще не самое торжественное, не разукрашенное драгоценными каменьями праздничное облачение, но уже и не будничное платье. Покаянные молитвы Октоиха, сокрушение о грехах и страстях наших постоянных будут заменяться светлыми тонами начавшегося уже торжества. Церковь точно принарядилась к встрече! В сердце зажегся свет радости!

«Переодевается» и душа… Я заметил ныне за собою следующее. Хотел, было, читать акафист «Всех скорбящих радости», но, когда уже надевал епитрахиль, вдруг почувствовал неохоту, или трудность читать его. Подумалось о «скорбящих». Да разве ныне, когда уже начался праздник Боговоплощения, можно думать о каких-то скорбях? Неудобно несколько. Не хочется. А главное, я ощутил, что это и не богоугодно. Этим я огорчил бы Самого Бога, Коему хочу молиться. Ведь ныне нужно Его и Матерь Его уже славить, а мы все со своими скорбями. Неужели мало нам дней в году, чтобы только и делать, что жаловаться да плакать, да просить? А когда же прославить, когда поблагодарить, когда радоваться? Хоть бы праздники этим отличить и почтить. Для того ведь они и «праздники», то есть радостные, торжествующие дни.

И вспомнилось мне одно евангельское событие. Подошли к Иисусу Христу книжники и фарисеи и стали роптать и говорить ученикам Его (Eмy-то Самому не дерзнули, эти лицемерные и опустошенные души!):

— Как это Он и вы едите и пьете с мытарями и грешниками?

(Будто они-то сами святы были? Были бы святы, жалели бы и любили кающихся грешников как и Он). А Иисус Христос понял, что этот вопрос относится к Нему и ответил: не здоровые имеют нужду во враче, но больные: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мк. 2, 16−17. Лк. 5, 30−31).

Так вот и теперь: все-то мы — мытари и грешники. Но «Он» по праздникам благоволит с нами разделять Свою духовную трапезу. Ныне, в праздник спасения погибавшего мира, Он особенно близок к кающимся даже не грешникам. Ныне Он особенно Друг грешников (Мф. 11, 19). И требует от нас горького сокрушения, мук и скорбей о грехах. Ныне Он Сам все дает: пришел в гости Великий… И мы, «маленькие» радуемся. Не знаем: куда и посадить Его? Чем бы угостить? Позабыли про свою нищету и греховность. «Гость» Высокий почтил нас — и мы теперь не прежние маленькие люди, а точно выросли, облагородились. И хочется хвалиться этим счастьем и поделиться радостью с другими.

Но опустошенные души мнимо-праведных фарисеев не примыкают к нашей радости. И они спрашивают снова; но теперь уже Его Самого (исчезли остатки стыда и стеснения):

— Почему ученики Иоанновы постятся часто и молитвы творят, также и фарисейские, а Твои едят и пьют?

…Вот также и теперь холодная мысль спрашивает: не нужно ли в эти дни скорбеть? Что же Господь сказал?

— Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними Жених?

И теперь идет Жених Церковный — Сын Божий, имеющий впоследствии за Свою невесту-Церковь даже предать Себя (Ефес. 5; 23 29)… Так можно ли плакать и скорбеть нам в эти дни ожидания Жениха?

Вот опять придут дни, когда отнимется у них Жених — начнутся будни, придет и Великий пост; и тогда будут поститься в те дни.

Потому Спаситель и сказал затем притчу: Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерет и к старой не подойдет заплата от новой (Лк. 5, 36).

Всему — время и место. Ныне наступает время радоваться. И я вместо «Всех Скорбящих» прочитал обычный, радостно-хвалебный Благовещенский акафист: «Ангел Предстатель послан бысть рещи Богородице радуйся, Еюже радость возсияет» Скорбь ныне неблаговременна!

Даже и о грехах неблаговременно стало думать. Пришел Спаситель от грехов. Пришло прощение. Явилось примирение. Нужно радоваться сем.

Уповать. Благодарить. Славословить. Для покаяния же будет другое время. И душа моя пожелала вместе с Церковью переоблачиться в светлое.

Довольно о себе

А затем встал и другой ряд чувств. Я ощутил, что ныне — хотя бы ныне, в эти великие праздники, — неприлично, не подобает даже думать о себе. Вообще, ни о чем «своем» не нужно заботиться. Довольно других дней — все «о себе». А теперь нужно отдаться всецело — чувствам «о Нем», о Боге, о Спасителе: пришел Царь Неба и земли; и к Нему нужно устремиться всецело, позабыв себя. Ныне Царь царей, Царь-Творец мира явился. Забудем же себя для Него. Хоть бы на эти «святые» дни, Ему «посвященные», — святки.

Это будет лучшее празднование. Это — истинное богопочитание, приличествующее Рождеству. Смотрите: пастухи по слову Ангелов пришли, узрели Богомладенца — и возвратились, славя и хваля Бога за все то, что слышали и видели (Лк. 2, 20). Волхвы, падши, поклонились Христу (Мф. 2, 11). А Ангелы пели славословие: слава в вышних Богу и на земли мир, и радовались за нас в человецех благоволение (Лк. 2, 13 -14).

К их лику и мы должны примкнуть. И уж во всяком случае нельзя расстраивать хода их и Церкви… Вообще лучше идти за Церковью: а она уже стала славословить Спасителя, забыв себя. Слава в вышних Богу!

«Не бойтесь!»

A ли уж и думать о себе, о своей духовной жизни, то опять — во славу Божию: то есть о том, как лучше подготовить себя к достойному прославлению Господа на праздниках и к неомрачаемый радости. И только! Для этого хорошо и попоститься, и исповедаться… Но и это все не так, а в другие дни или в пост, — а с большей надеждой на Спасителя, с большим миром в душе. Пред восходящим Солнцем-Христом наш душевный туман как-то незаметно тает сам. пришла радость. Точно и нас коснулся голос Ангела:

— Не бойтесь! Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям; ибо ныне родился вам (следовательно, и нам) Спаситель, Христос Господь! (Лк. 2, 10 — 11). Не бойтесь же! И это было (и есть, слава Богу) в душе моей. Даже другие почувствовали. Один монах, глядя на меня, улыбаясь спросил, почему такое настроение у меня, тогда как в иные дни нередко лоб нахмурен.

— Предпразднство началось! — ответил я с сдержанной тихою радостью.

О «милости» же не будем беспокоиться: Он прежде прошения нашего знает нужды наши (Мф. 6, 8, 32) и исполнит их. И чем меньше мы будем думать о себе, а больше — о Нем, тем больше получим. Ибо — это есть и большая любовь к Нему, когда мы меньше думаем о себе. Больше веры в Него, в Его Промысл! Это ли не угодно Ему?

«В день рождения своего царь (земной) бывает щедр и раздает весьма много милостей» — говорит святой Амвросий Медиоланский. Конечно, и Господь, не для Себя пришедший, а для людей, — готов всегда исполнять их просьбы (душеполезные, разумеется). Он Сам сказал: Сын человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили; но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20, 28). Он и сейчас «служит» нам… Подумаем! Бог служит нам! Сие — Его слово: не оставлю вас сиротами (Ин. 14, 18).

Но Он же при другом случае сказал: прощаются грехи ее (блудницы) многие за то, чmo возлюбила много; а кому мало прощается, тот (значит) мало (еще) любит (Лк. 7, 47).

Слезы

Повечерие 20 декабря. На восьмой песни читаю о «слезах». И не однажды. А на девятой песни и ирмосы, и тропари оканчиваются прошением: «Пощади души наша, Христе Боже». Как это не мирится, по-видимому, с тою радостью, которая уже затеплилась в душе и стала основным содержанием настроения!

Но Церковь мудрее нас.

И нужно ей повиноваться, следует за ее руки держаться.

Однако как примирить это, с другой стороны, с радостью, которая слышится в стихирах? Откуда «слезы»? Почему мольба о «пощаде»?

Душа человеческая — очень сложная вещь. У одного и того же автора могут быть, в один даже день, разные переживания.

Вот например: пишу ныне я поздравительные письма. И какое разнообразие мыслей: в одном письме мысль о Рождении Спасителя мира перенесла меня к концу всего, к Страшному Суду и ответу нашему пред Ним… В нескольких писал о необходимости спасаться, и в частности, покаянием; вспомнил тут и о грехах, избавить от коих пришел Господь. В третьих письмах же — славословил и звал к славословию и благодарению.

Отчего это? Иное зависело от состояния тех, кому писал, или какие представления об их душах вызывали они во мне. Иное же зависело и от новых настроений, рождавшихся у меня самого, в зависимости от моих духовных состояний, и даже от воспоминаний. А может быть и третье объяснение: благодать Божия сама то радует, то смиряет. Ибо для нас нужно и то, и другое.

Все возможно. Но как слезы мирятся с праздником? В песнопениях указывается такая связь: нужно готовиться достойно встретить праздник; для этого нужно очиститься. Путь к этому — слезы и исповедь.

А «пощади» откуда? Вспоминается жестокость замысла Ирода: убить Богомладенца. А это наводит на мысль о каре Божией на него. Но грешный человек тотчас же спохватывается за себя самого: и в нас многое достойно наказания. Отсюда: «пощади»!

Обручники народов

За два воскресенья вспоминаются праотцы, то есть ветхозаветные святые. Зачем это?

«От них» Господь «показал Едину Марию чистую, из Нея же цвет пройде Христос». Ветхозаветные святые — сродники Ей (первая стихира на «Господи воззвах). И следовательно, — «сродники» Христу (20 декабря, повечерие, первый тропарь восьмой песни). Да и Сам Спаситель благоволил «от семене их быти по (подобным) нам» (вторая стихира), а после их «поползнувшихся» спасет «крестом» и «воскресением» (вторая стихира на «Господи воззвах»), выведет их из ада.

А пророки «присноблажатся», как предсказавшие о Христе. Но главное вот что: они подготовили брак Христа с Церковью. Это из тропаря: «om язык (народов) теми предобручивый Церковь». А вы за нас «мольбу Господу присно принесите блаженнии» (четверый тропарь девятой песни второго канона).

Святой Вонифатий и святой Игнатий Богоносец

Девятнадцатого празднуется первый, двадцатого декабря — второй. Это два мученика. Оба — святые.

Житие первого — известно: раб богатый женщины, римлянки Аглаиды, и управитель ее имений; а вместе с тем — и сожитель ее, и притом страдавший пристрастием к вину; но при всем этом — добрый душою, милостивый к бедным. Госпожа, человек верующий, послала его в Малую Азию привезти оттуда мощи какого-либо мученика, ибо через это она надеялась спасти грешную душу свою. Отъезжая, Вонифатий, шутя, спросил госпожу, примет ли она его тело (с коим она грешила в нечистоте), если он будет замучен за Христа? Благоразумная Аглаида серьезно оговорила его за неуместность шуток в такой момент. Вонифатий, благодушный, уехал в Малую Азию и, пораженный там величием и страданиями мучеников, объявил и себя христианином. За это он был обезглавлен, и сопровождавшие его рабы привезли мученическое тело к госпоже. Перед этим было видение, извещавшее ее о событии, — и Она вышла навстречу святому за Рим; на месте встречи устроила для него храм, а сама поселилась при нем, скончавшись преподобною.

И невольно в мысли моей связались в один вопрос эти два события: спасение двух грешников и рождение Спасителя.

Второй — сама чистота. Первого обнимали руки блудной госпожи, Аглаиды; второго обнимал Господь, когда тот был среди детей, благословляемых Христом… Но вдруг и первый возвышается до второго… Игнатий жаждет, просит, молится, ждет-не-дождется мученичества. Что-то поразительное! Ни один святой так не стремился к мученичеству! Когда слушаешь стихиры и тропари, жутко становится… Горел огнем нестерпимым — жаждал был замученным за Христа. Ощущал в этом какую-то дивную захватывающую сладость. А когда римские христиане хотели хлопотать за него, не без надежды на освобождение, — он и умолял, и запрещал это. Такова была жажда.

Но и святой Вонифатий сразу воспылал огнем подобной же любви и «самовольне» пошел на страдание. Оба — хотели этого… Эти жития привели меня к таким мыслям. С 20 декабря начинается предпразднство рождения Спасителя. Спасителя от грехов и прелести идолопоклонства. И вот накануне предпразднства Церковь показывает нам пример- наглядный, разительный — как происходит чрез Христа величайший, всепоглощающий переворот в душе: язычник, блудник, пьяница, раб людей и раб страстей… И вдруг взлет: сбросил все, освободился от греха… Порыв… - и мученик… Христос спас грешника — мученика. Святой Вонифатий — образ дохристианского состояния. А святой Игнатий — чистый, светлый, ясный, в таинстве Крещения просвещенный Христом. Всю жизнь пламенеет любовью к Нему. Разгорается огонь до нестерпимости. И он радостно отдает себя за Любимого на растерзание зверям.

Это образ новозаветного благодатного состояния. Как чудно! Но оба они загорелись любовью ко Христу, «родиться» ныне «хотящему».

И спасаться могут все: и чистые, и грешники. Благодать Христова сильна перерождать человека.

Обоим я отслужил молебен, и святой Аглаиде тоже. Их молитвами, Господи Иисусе Христе, возжги любовь и в нас!

Что спасло святого Вонифатия от падений? Благодать. Но за что данная? Чем она «воспользовалась» в нем? Его нищелюбием и милостивостью сердца. Если у кого из грешников это есть, Господь их не забудет и найдет им путь спасения — рано или поздно, так или иначе. А Аглаида, с коей жил он грешно, спаслась за свою веру: горячо желала иметь у себя мощи мученика, то есть святыню. Молитвами их, Господи, спаси меня!

Спасе, спаси мя!

Бедные Бедные

Многострунна душа наша! Ныне на утрени и поплакал. Но сладкими слезами (тихо и немного). Как вспомнил, что Господь пришел спасать — кого? — погибающих… Нас, вот таких немощных… Жалких… Несчастных… И жалко стало самих себя.

Ах, бедные мы, бедные! (Рим. 7, 24). Как один французский священник все говорил (а он был исповедником тысяч грешников): «Бедные мои грехи, бедные грехи!», так же можно сказать: «Бедные мы, грешники! Бедные грешники! Пожалей нас, Господи! Да Ты и пожалел: для того и пришел, чтобы, пожалев, спострадать чувство обос нам и спасти нас. И с неба сошел потому, что пожалел». На литургии чувство обострилось еще более. Как увидишь всю свою «бедноту» («кругом нищий», как говорится) — то как тут не заплакать?! И плакалось.

Митрополит Вениамин (Федченков). Письма о двунадесятых праздниках. М.: Скимен, Пренса, 2004. С. 21−29

http://www.pravmir.ru/article_1614.html