Для чего нужны трудновыполнимые заповеди?

Иерей Максим Первозванский. Фото: foma.ru

В критические условия поставил нас не Христос, а Адам.

Разница между мировоззрением христианским и буддистским состоит в том, что Будда, увидев несовершенство мира, решил, что мир — это зло, и задача состоит в освобождении от мира. То есть от мира надо отстраниться, мир это майя, иллюзия. И главная задача последователей Будды — мира этого не касаться, и в итоге разорвать круг сансары.

Христианин, видя зло мира, не говорит, что мир зол. Он говорит, что мир хорош, но лежит во зле. Поэтому борьба со злом — принципиальная задача христианина. Наличие зла в мире подразумевает борьбу. Но выделить и правильно понять, что наша брань — война не против плоти и крови, как пишет апостол Павел, а против духов злобы поднебесных. И с другой стороны дал понять, как и против кого правильно воевать. Потому что неправильно понятые цели, с одной стороны, приводят к крестовым походам, например, так был разграблен Константинополь.

Мотив — это самая главная основа для понимания правильности поступков. Исходя из какого мотива, я совершаю то или иное действие. Действие может быть одинаковым, но для одного мотив возвышенный, а для другого мотив совершенно другой.

Буддистское устранение от мира проще, но не лучше, мягко выражаясь. Я могу, конечно, видеть проблемы своего ребенка в школе, что у него, например, тройка по русскому языку. И я ему могу, как буддист, сказать, что все это суетно, и вообще не имеет никакого отношения к жизни, а с другой стороны я могу нанять ему репетитора, чтобы подтянуть по русскому языку. Я должен несовершенство мира исправлять, или я должен на него наплевать?

Но когда Христос пришел нас спасать 2000 лет назад из той ситуации, в которую нас завел, в частности, Адам, то почему Он оставил настолько сложное учение, что реально его исполняют (то есть становятся святыми) единицы из тысяч?

Существа, которых создал Господь Бог, люди и ангелы, были созданы свободными. В этом вот есть такая сложность, что мы свободны, в том числе в своем выборе нравственном, то есть быть с Богом или быть без Бога. Никто у нас этой свободы не отнимает. Бог поселил Адама в прекрасном месте — в раю. Но Адам этот мир разрушил, в результате туда хлынули «нечистоты», в которых мы захлебываемся. Есть условия, при которых мы даже в этой ситуации можем выжить. Привести себя в такое состояние, что даже на этой земле мы уже не повторим того, что сделал Адам.

А почему не повторим? Будем помнить про прошлые ошибки?

Нет, не из-за воспоминания об ошибках. Человек существо меняющееся. Вот как нам исполнилось 15 лет, мы думаем, что мы взрослые, и мы такими будем всегда, но может быть поумнее немножко станем, а когда состаримся, станем опять поглупее. А вообще мы какие есть, то мы такие и будем — это ошибка и заблуждение.

Мы меняемся постоянно, причем меняемся в зависимости от того, насколько нравственно мы живем. Не с точки зрения, что мы там что-то узнали умом. Если я, например, совершил какой-то грех, я меняюсь, и если я совершил какой-то добрый поступок, то я меняюсь. Девушка, потерявшая невинность изменилась, она никогда не станет такой невинной, как была только позавчера, в ней все переменилось. Человек, вступивший в брак, стал другим. У человека родился ребенок, он меняется. Мы все время меняемся.

Поэтому человек идущий к Богу, борющийся с грехом, меняется и становится невосприимчивым к греху. Наоборот, грешащий, увязает во грехе все глубже и меняется уже в другую сторону. Если вы привыкли, например, курить, то вы уже не можете без сигареты. Если вы смотрите каждый вечер телевизор, то вы не можете без телевизора. Если вы пьете пиво регулярно, то вы не можете без пива. То есть все зависит от того, как мы воспитаем свою душу. Либо мы ее оградим от тех страстей, которые в ней живут, то тогда мы изменимся. Если мы преодолеем гнев свой, мы станем добрыми, и соблазн гнева не будет для нас соблазном. Ну и так далее. Почему борьба со страстями так важна. Почему мы должны владеть собой так, чтобы не совершать греха? Чтобы оказаться способными жить на новой земле и на новом небе, которые создаст Господь, в которые не войдет ничего скверное и нечистое.

Есть очень хороший образ, что дело нашей жизни, говорит апостол Павел, проверяется огнем, грехи наши будут гореть, они из горючего материала созданы. Если мы срослись с нашим грехом, то мы будем гореть вместе с ним.

В чем смысл исповеди? Я грешу в обычной жизни, потом прихожу и говорю: Господи, прости меня, я пытаюсь свой грех от себя оттолкнуть. Я прошу прощения и прошу от него избавиться. Смысл в том, что мы грех пытаемся от себя оттолкнуть, да, грех будет гореть, но я пытаюсь сделать, чтобы это не произошло и со мною. Если я с ним сросся, переплелся, он стал моим вторым я, да, тогда я не могу спастись. Не потому что Господь такой злой, и по какому то юридическому закону не впустит меня в рай. А потому, что я не смогу туда войти. Он всячески пытается мне помочь, всячески пытается с меня стряхнуть грех. Поэтому, повторюсь, что мы меняемся, и Господь нам дал такую возможность уже сейчас, в этом мире, который Он не может переделать, не уничтожив всех нас. Да есть такой вариант, всех уничтожить и начать сначала. Но даже это не помогло. Вспомним всемирный потоп. Всех потопили, у кого не было возможности уже спасения, один праведный Ной остался, и все снова началось.

И все же многие ли попадут в рай, учитывая заведомые претыкания на пути следования Новому Завету?

Я глубоко убежден, что каждый человек, который хочет спасения и любви, попадет в рай. Я в этом ни секунды не сомневаюсь. Просто путь у каждого разный. Когда я размышлял о том, как я в церковь пришел и стал священником, я думал — что я такого хорошего сделал, что Господь из всех моих знакомых и друзей многочисленных, не только христианином меня сделал, но и священником? За что меня Господь избрал? А потом очень быстро понял, что не за что, а просто у него есть обо мне некий замысел, я должен нечто такое в жизни совершить. А спасусь я, не спасусь — это еще не известно. Вопрос спасения, самоопределения сердечного — это тайна все равно. Кто-то с детства может оказаться с Богом, кто-то на смертном одре. Одно из самых больших удивлений будет в раю, что мы там увидим не тех, кого ожидали увидеть.

С иереем Максимом Первозванским беседовала Наталья Смирнова

http://www.pravmir.ru/article_2501.html