 |
| Русская неделя | Архимандрит Сергий (Шевич) | 14.08.2007 |
Так как эта молитва представляет собой повторение краткой формулы, то она лучше, чем всякая другая, позволяет выполнить завет, данный апостолами, святыми отцами, а вслед за ними — и самим старцем Сергием: завет «непрестанно молиться», и, в частности, молиться тогда, когда времени мало или когда мы заняты, или находимся рядом с другими людьми, так как ее можно внутренне произнести за очень короткий промежуток времени и даже сопровождать ею большую часть своих занятий.
Иисусова молитва a priori общедоступна. Но, с одной стороны, это делание должно быть результатом свободного выбора, проистекать из личной потребности или желания. С другой стороны, ее особый характер предполагает предварительное благословение, а также постоянное руководство духовника, так как при неверном осуществлении она может представлять немалую опасность: духовную, психическую и телесную. Наконец, ее совершение требует определенных духовных условий.
Практика Иисусовой молитвы является неотъемлемой частью предания Православной Церкви и ее духовного учения. Поэтому старец Сергий настойчиво говорил о необходимости творить Иисусову молитву только в лоне Церкви, параллельно с участием в богослужении и с приобщением к Таинствам, а также в тесной связи с прочими сторонами и проявлениями духовной жизни.
Эта молитва должна сопровождаться деятельной борьбой со страстями и не менее деятельным взращиванием добродетелей; оба эти делания могут привести к результату только в лоне Церкви, силой благодати, подаваемой нам через Таинства.
По словам старца, вне Церкви и без борьбы со страстями эта молитва не имеет ни смысла, ни ценности.
Это делание несовместимо, в частности, с гордостью, нечистотой и всяким проявлением злобы, направленной на ближнего. Напротив, творить Иисусову молитву можно лишь в состоянии покаяния, смирения, целомудрия и любви к Богу и к ближнему.
Вот почему этот вид молитвы нельзя отождествлять с какой-то техникой. «Христос, — говорил старец, — пришел не для того, чтобы принести нам технику, но чтобы научить нас покаянию». Еще одна причина заключается в том, что благодатная помощь никогда не бывает результатом некоторых приемов, которые употребляет человек, но всегда остается бескорыстным даром Божиим. Молитва — это всегда некое пространство личного общения с Богом, и в этом общении сосуществуют просьба и созерцание.
Эти духовные состояния предшествуют молитве, сопровождают ее и сообщают ей ее ценность. Молитва, произносимая с нечистыми помыслами или в гордости, не только бесполезна, но даже наносит ущерб тому, кто молится. Старец Сергий говорил об этом очень емкими фразами: «Блудный грех делает молитву невозможной», «Иисусова молитва без смирения — это катастрофа». Еще он говорил, что если мы принимаемся молиться, не примирившись перед этим с Богом через покаяние, то из-за этого «наша молитва будет гнилой», напоминая историю о конокраде, который часто молился святителю Николаю и, упав однажды в яму, где находились гниющие трупы лошадей, увидел, как ему является святой со словами: «Твоя молитва подобна этому гноищу».
Иисусова молитва может произноситься вслух или внутренне. Предпочтительнее, чтобы эта молитва была безмолвной, так как в этом случае она является более глубокой. Выражение «умная молитва» означает «внутренняя», а не «рассудочная». Иисусова молитва не должна твориться одним только разумом; в этом делании ум должен соединиться с сердцем и действовать в единстве с ним. Это означает, что рассудок должен соединиться с чувствами и с волей.
Старец Сергий, как и все святые отцы, поучения которых содержатся в «Добротолюбии», говорил о необходимости «укоренения» ума в сердце и утверждал, что оно должно стать предметом постоянного внимания. Однако это не означает, что такого состояния достичь легко, — напротив, это требует времени и терпения.
Соединение ума с сердцем — то средство, которое позволяет человеку участвовать в молитве наиболее целостно и глубоко, а также помогает нам защититься от искушений и бесовского воздействия, ибо «окопавшись в глубине своего сердца, мы оказываемся в безопасности». Благодаря этому соединению мы можем все понимать «сердцем».
Ум входит в сердце и соединяется с ним благодаря смирению и покаянию.
Соединение ума с сердцем во время молитвы дается нам не сразу, но требует времени и большого терпения.
Иметь молитву в себе непрестанно, так, чтобы она стала одновременно самопроизвольной и постоянной, человек может тоже только в результате долгого и регулярного подвига. В силу дисциплины и регулярности молитва в итоге проникнет в нас, как вода, капля за каплей, наконец начинает проникать в камень, на который она капает.
В учении старца Сергия об Иисусовой молитве ключевыми являются два слова из традиции «Добротолюбия»: трезвение и внимание. Молящийся должен стремиться постоянно внимать содержанию молитвы (однако это усилие никогда не должно оборачиваться судорожным состоянием и напряжением). И поэтому ему следует бдительно следить за тем, чтобы отсекать искушения, которые непрестанно предстают перед ним в форме помыслов (т.е. мыслей или образов). Следует не только избегать дурных помыслов, но и простых мыслей, которые могут рассеять наше внимание.
Эти различные помыслы могут поражать нас своим количеством и своей силой (старец сравнивает их с роем мух, снующих вокруг, или со сворой собак, лающих возле нас), а также своей природой. Тем не менее в их возникновении нет ничего ненормального. Не молитва порождает помыслы: внутри нас, в глубине, они существуют незаметно для нас, а молитва лишь выявляет их.
Старец Сергий объяснял, что молитва для нашей души — как палка, которая мутит воду в болоте и заставляет подниматься на поверхность все нечистоты, которые лежат на дне, в глубине. Думать, будто бы наша душа чиста, — такое же заблуждение, как и мысль о том, что вода в болоте прозрачна.
Среди помыслов, которые смущают нашу душу во время молитвы, одни приходят к нам из нас самих, а другие имеют бесовскую природу, и их целью является помешать нам молиться.
Когда мы молимся, искушения в виде дурных помыслов приходят в куда большем количестве, чем когда мы не молимся. Это не означает того, что, когда мы не молимся, мы будто бы пребываем в лучшем состоянии. Это бесовская хитрость: заставить нас поверить в это и в итоге внушить нам: «Молиться я все равно буду плохо, а если не буду молиться, то не придут эти дурные помыслы, и все будет хорошо».
Нет ничего странного в том, что нас мучают помыслы или что нам трудно сосредоточиться; отцы-пустынники тоже постоянно подвергались таким искушениям.
Прежде всего не следует отчаиваться и бросать молитву — нужно проявлять терпение, постоянство и стойко держаться. Проявляя упорство, мы выходим победителями при любых искушениях, нам удается постепенно очиститься, и вслед за этим молитва творится легче.
Противостояние помыслам состоит в том, чтобы отсекать их всякий раз, когда они возникают, и отсекать сразу же. Нужно постараться игнорировать их, так как чем больше на них обращаешь внимания, тем сильнее они делаются, и затем становится уже сложно от них избавиться. Напротив, чем меньше на них обращать внимания, тем слабее они становятся. Старец объяснял, что когда бесы начинают искушать нас на молитве, то они пытаются привлечь наше внимание и войти с нами в собеседование, чтобы проникнуть в наше сердце. Нельзя ни в коем случае позволять им проникать в нас, и поэтому следует отвергать любое собеседование с ними, противостоять им категорическим отказом и продолжать молиться, не принимая во внимание то, что они нам предлагают.
Некоторые мысли являются простыми помыслами, то есть обыкновенными представлениями, которые безвинны. Они вредоносны, так как рассеивают внимание и мешают сосредоточиться, и поэтому возмущают молитву и мешают ей быть чистой, то есть такой, единственным предметом которой является Бог. Их следует просто отвергать. Другие же мысли являются страстными помыслами (то есть связанными со страстями), и вызывают искушения, которые, если им уступить, могут привести ко греху и развить или усилить соответствующие страсти. Следует не только их отвергать, чтобы помешать им проникнуть в глубь нас, но и каяться в них. Покаяние состоит в том, чтобы признать, что часть ответственности за то, что в нас возникают дурные помыслы, лежит на нас, так как мы являемся для них благодатной почвой или же провоцируем их возникновение своими грехами и страстями. Кроме того, если не уступать помыслам, возникающим перед нами, то на нас не лежит при этом ни вины, ни ответственности: они остаются искушениями, но не грехами. Это тем более верно, если помыслы приходят от лукавого и не имеют никакой связи с нашим внутренним состоянием в прошлом или настоящем (ибо нечистый являет нам часто такие искушения, к которым мы не имеем никакого отношения). А покаяние помогает признать пред Богом собственное бессилие и дать уму сойти в сердце, чтобы там он был в безопасности.
Если мы привыкнем так поступать, то искушения, которые существуют всегда (ибо дьявол и бесы не перестают действовать против нас и даже, бывает, начинают действовать еще сильнее), прежде находившие в нас для себя пищу, отныне ее не обретут: благодаря нерассеянной молитве и покаянию наше сердце очистится и мы лишим их этой пищи, так что они отступят вовне и их власть над нами уменьшится, как сказано в Псалтири: Я вижу врагов моих вокруг себя, но они бессильны. Старец сравнивал бесов, которые внушают нам помыслы во время молитвы, со стаей собак, лающих вокруг нас. «Мы не можем не слышать их, — говорил он, — но можем не слушать».
В какие-то моменты молиться бывает легко, в иные — трудно. Мы находимся в падшем состоянии, и поэтому нам приходится пересиливать себя, к особенности чтобы достичь регулярности или продолжительности в молитве. Усилие в молитве не должно быть чисто рассудочным; это может быть даже опасно. Оно вместе с тем и не должно быть только волевым. Все способности и силы должны действовать сообща, а усилие должно быть и душевного, и духовного свойства. Мы не должны сожалеть о том, что приходится совершать усилие: когда молитва идет легко от того, что мы пребываем в состоянии эйфории, то в этом нет никакой нашей заслуги; более того, такая легкость может нам внушить гордые помыслы. Напротив, когда молитва дается с трудом, то качество нашей привязанности к Богу измеряется именно в соответствии с нашим усилием.
Как все современные духовные наставники, старец Сергий питал недоверие к молитвенным «техникам» — с одной стороны потому, что может нозникнуть неверное представление о том, что получаемая в молитве благодать есть механический результат самой техники, а с другой стороны — по той причине, что применение техники может пойти в ущерб тому, что имеет первостепенную важность, то есть духовному настрою. Старец старался отговорить от их применения всех новичков, считая, что не техника помогает стяжать молитву, что она может быть полезной лишь для того, чтобы молитву сохранить. В любом случае она никогда не является необходимой. Истинный источник чистой и постоянной молитвы — чувство потребности в Боге, ощущение того, что без Него мы ничто (этому способствуют покаяние и смирение), и любовь к Богу, которая заставляет нас непрестанно желать соединения с Ним.
Старец Сергий рекомендовал творить внутренне Иисусову молитву во время богослужений, считая, что она позволяет каждому лучше сосредоточиться на службе и лучше ее воспринять.
А вот практиковать Иисусову молитву сообща, совместно, он считал неуместным. С одной стороны, у каждого — свой собственный ритм, к которому нужно относиться с уважением. С другой стороны, молитва — это что-то очень личное, и в ней должна присутствовать определенная личная свобода. «Каждый, — говорил он, — должен располагать свободой молиться Богу так, как ему хочется». В частности, каждый должен иметь возможность остановиться, когда достигнет того состояния, к которому стремится молитва (но которое при этом не является его самоцелью). В связи с этим старец Сергий вспоминал слова преподобного Серафима Саровского: «К чему призывать к себе Бога, если Он уже во мне?»
Старец считал, что утром и вечером для Иисусовой молитвы нужно выделить особое время, в которое она бы совершалась особенно сосредоточенно и напряженно. Эти моменты можно определить каким-то фиксированным промежутком времени (не обращая внимания на количество произносимых молитв) либо числом молитв (не обращая внимания на время). Важно одно: иметь постоянное правило и придерживаться его. Вместе с тем эти периоды должны быть лишь «сильной долей в такте» и способствовать общей практике молитвы. Важно не прекращать молитву после самых насыщенных моментов, но продолжать ее более просто и свободно, чтобы не оставить дом пустым (см.: Мф. 23:38; Лк. 13:35) и не дать устремиться в него бесам.
Иисусова молитва всегда должна быть сокровенной. Тот, кто творит ее в присутствии других людей, не должен никоим образом давать это понять. Более того, шумные и видимые проявления — такие, например, которые мы можем наблюдать в кругу «харизматиков», должны быть исключены и никогда не являются характерными для здоровой молитвенной практики.
Коль скоро просьба, которую мы формулируем в молитве, должна быть исполнена веры и надежды, то нам не следует искать какого-то «высшего» состояния. Мы не должны искать состояния «удовлетворенности» и радости, сопровождающих молитву. Если, когда мы молимся, их нет, то мы не должны испытывать тоску по этому поводу; не следует вообще беспокоиться об этом, но нужно упорствовать в молитве, даже если этой радости и не будет вовсе никогда.
Техники, приводящие в состояние восхищения и экстаза, которым учат некоторые западные и восточные духовные деятели, неприемлемы; медитация — в таком виде, в каком она пропагандируется, — явление нездоровое. Получение быстрых результатов в молитве — чаще всего есть свидетельство прелести.
Как правило, Бог медлит дать нам эту радость, чтобы предостеречь нас от гордости, чтобы мы не думали, будто бы полученная нами благодать является плодом нашей молитвы, нашей воли и наших усилий.
Нужно просто молиться и ждать с терпением и смирением, даже если душа наша черства и молиться нам в тягость.
Мы всегда должны говорить самим себе, что мы недостойны получить ответ на нашу молитву, что мы ничем не заслужили от Бога вознаграждение или удовольствие.
Мы должны искать только Бога, а не своего собственного удовольствия.
Если мы все же раз-другой испытываем состояние удовлетворенности (как свидетельство ощутимого присутствия благодати), мы должны рассматривать это как дар Божий, а не как результат наших собственных усилий. Говоря об этом, старец повторял слова, которые произносил и в других обстоятельствах: «Нужно богатеть в Бога, а не в самих себя».
Практика Иисусовой молитвы требует руководства со стороны опытного духовного отца — не оттого, что он поможет «овладеть ее техникой», но оттого, что он способен к духовному различению. Много уже было сказано об опасностях, которые может представлять это делание для психического и физиологического здоровья того, кто его практикует по собственному почину и вслепую. Особенно настойчиво старец Сергий говорил о духовных опасностях: практика Иисусовой молитвы порождает, если оценивать ее с точки зрения результатов, немалую опасность впасть в прелесть.
Этот риск в большей степени подстерегает не начинающих, а тех, кто уже начал преуспевать в молитве. «Для того, кто много молится, велик риск впасть в прелесть», — говорил старец Сергий. Духовный отец, к которому следует обращаться, должен быть не таким же практикующим (и уж тем более не приверженцем молитвенной «техники»), но тем, кто прошел все рифы и удостоился принять от Бога дар различения и может благодаря этому наверняка определить, какие молитвенные состояния являются эмоциональными, а какие — духовными, какие — от Бога, а какие — от лукавого.
Тот, кто творит молитву, сможет избежать большинства опасностей, если имеет глубокое смирение и не ищет из ряда вон выходящих «результатов» и «плодов». Малейшая гордость в сочетании с молитвой порождает отклонения и даже психические расстройства. С связи с этим старец Сергий повторял, что практика молитвы несовместима со страстями, и что тот, кто творит молитву, пребывая, например, в состоянии гордости или нечистоты, бежит по направлению к собственной катастрофе и даже может быстро дойти до сумасшествия. Иисусова молитва для того, кто ее творит, становится светом, позволяющим видеть ясно свою душу изнутри. Проникая в сердце, она позволяет жить более глубоко, жить не для самого себя, но для Бога. К тому же она помогает проникнуть разумом в глубь людей и вещей и жить, воспринимая их не поверхностно, но сердечно понимая и любя их.
