«Я предлагаю Минина расплавить..»
Часть I. «Смутный» праздник

Пролеткультовец Джек Алтаузен, глашатай революции, в свое время предлагал:

«Я предлагаю Минина расплавить,
Пожарского. Зачем им пьедестал?
Довольно нам двух лавочников славить,
Их за прилавками Октябрь застал,
Случайно им мы не свернули шею
Я знаю, это было бы под стать.
Подумаешь, они спасли Россию!
А может, лучше было не спасать?»

И до, и после большевиков покушались на светлые образы героев Нижегородского ополчение не раз. То предавали их забвению, то вспоминали вновь… Увы, любовью к «отеческим гробам» Россия никогда не страдала.

«Нижегородцы не помнят своих дат…., — горько вздыхал знаменитый писатель П.И. Мельников-Печерский, — Нижний Новгород не празднует своих имен… Мы очень равнодушны к предметам, напоминающим нашу славу». Вздохнем и мы…

Несколько раз в Нижнем перезахоранивали прах национального героя Кузьмы Минина. В конце концов, захоронение потеряли: есть все основания полагать, что в Нижегородском кремле в Михайло-Архангельском соборе покоятся останки не Минина и его родных, но других людей. Могила Дмитрия Пожарского на столетие была утрачена, вновь обретена в 1852 г. в Суздале в Свято-Ефимиевом монастыре личными стараниями чиновника по особым поручениям любителя старины А.С.Уварова.

Сегодняшняя ситуация — иного рода. После учреждения нового «старого» государственного праздника — Дня народного единства 4 ноября (для православных — День Казанской иконы Божией Матери) — кто только и что о спасителях России не говорит и не пишет!

На всяк роток, что называется, не накинешь платок, но порассуждать в преддверии очередного праздника стоит.

ЗА НЕДЕЛЮ до прошлогоднего 4 ноября в статье с символичным названием «Смутный праздник» одна газета вполне серьезно писала, что князь Пожарский «был очень ненадежным с политической точки зрения — замечен среди тех, кто присягал королевичу Владиславу». Кроме того, был князь «посредственным полководцем и крайне нерешительным человеком. Во время похода князь вынашивал мысли об отказе идти на Москву и только воля Минина заставила ополченцев продолжить движение».

Газета, представьте себе, нижегородская, довольно популярная в регионе. Так-то в Н. Новгороде чтут память руководителя Нижегородского ополчения! Но достается и земляку — Кузьме Минину!

Читаем далее:

«Минин приказал горожанам собрать в фонд ополчения сумму, равную пятой части имевшегося у них имущества. Кто-то сдавал деньги добровольно, но главную часть средств собирали силой профессиональных воинов, которых называли „оценщиками“. Они действовали беспощадно, не делая скидок никому — ни церквям, ни монастырям, ни боярам, ни купцам, ни бедному люду. Особенно досталось последним — за них вносилась требуемая сумма, а их самих, их жен и детей отдавали в вечную кабалу кредиторам, которые обращали несчастных в крепостных рабов».

«Что же в итоге получается? — вопрошает газета. — А то, что никакого народного единства, о чем сегодня вещают кремлевские идеологи, в те лихие года не было и в помине — во всем разуверившийся народ чисто по-садомазохистки „наслаждался“ самоуничтожением, политическая элита погрязла в тотальной измене и в самом гнусном стяжательстве».

Н-да… Бедный читатель! Он поражен «ненадежностью» Д. Пожарского (тут «мысли вынашивал», там«присягал»), возмущен «жестокостью» К. Минина (ну-ка, читатель, если бы Вас самих выставили на торги?!), негодует по поводу политической элиты, что, как всегда, «погрязла в тотальной измене и в самом гнусном стяжательстве». И, конечно же, до боли ему жаль родной народ, который столь привычно и «чисто по-садомазохистки «наслаждался» самоуничтожением"…

«Что же в итоге получается?» — вслед за газетой спросим и мы. Кроме «самоуничижения», горечи и досады на «кремлевских идеологов», навязавших нам какой-то дурацкий, «смутный» праздник, на самих себя, таких испокон веков пришибленных и бездарных, — ничего!

Читатель верит печатному слову. И даже не подозревает, что оценки и факты, которые с прокурорской сдержанностью излагает газета, не более чем байки! Их автор — либеральный и довольно известный историк второй пол. XIX в. Н. Костомаров. Либеральный — от латинского liberalis, свободный, вот и позволял себе…

Мягко говоря, данный исследователь излишне вольно трактовал те или иные факты отечественной истории, характеризовал те или иные исторические личности, оперируя при этом, и нередко, ничем реально не подкрепленными собственными допущениями и домыслами…

Особо не жаловал Костомаров Дмитрия Пожарского. В своей монографии «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» так представляет его:

«Этот князь происходил из стародубских князей суздальской земли, потомков Всеволода Юрьевича, и принадлежал к так называемым «захудалым» княжеским родам, т. е. не игравшим важной роли в государственных делах в предшествовавшие времена. Сам Димитрий Пожарский не выдавался никакими особенными способностями, исполнял в военном деле второстепенные поручения, но зато в прежние времена не лежало на нем никакой неправды, не приставал он к Тушинскому вору, не просил милостей у польского короля». Другими словами, единственным достоинством этого «посредственного» князя только и было, что «в прежние времена не лежало на нем никакой неправды». Естественно, при таком да отношении, что бы ни сделал, ни помыслил князь, все будет неладно!

Владиславу присягнул? Так польскому королевичу, с условием, что примет тот православие, с пол-России присягнуло (устал народ за десять-то лет от безвластия), а не присягнули те, кто тушинскому «вору», Лжедмитрию II, «крест целовал» Например, стоявший под Москвой казачий воевода князь Д. Трубецкой, получивший от «вора» боярство.

«…боялся идти под Москву, пока там были казаки»? «…хотя Трубецкой убеждал его поспешить»? Но ведь сам же Костомаров тут же и пишет, что сотоварищ Д. Трубецкого другой казачий воевода И. Заруцкий не желал единения с Нижегородским ополчением и его лидером, убийц к Пожарскому подсылал (покушение было в Ярославле, на воеводу в толпе напали с ножом, чудом смерти избежал).

И что это за термин научный такой — «боялся»? Кого, Трубецкого? Заруцкого? На это Костомаров и намекает: «Когда Заруцкий, после неудачного покушения избавиться от Пожарского (…) убежал из-под Москвы, Пожарский стал смелее, но все-таки не доверял Трубецкому. Выступивши из Ярославля, он шел к Москве очень медленно».Крадучись, что ли, наступал?

Но, быть может, в «неспешности» Дмитрия Михайловича иные причины, кои костомаровский контекст не предполагает?

Выскажем «догадку», которая выглядит сущей правдой: под Ярославлем воевода четыре месяца силы копил, проявлял также разумную осторожность!

Из Нижнего вышло, по данным исследователей, от силы 3−3,5 тысячи войска, а из Ярославля — уже около 10 тысяч, причем отлично снаряженного (на сбор численности, снаряжение требовались средства, которых поначалу не было, и время)… Прежде надо было окрепнуть, а уж затем спешить в объятья казачьих воевод Трубецкого и Заруцкого, которые вначале «допустили» убийство Прокопия Ляпунова, руководителя Первого ополчения, в котором Д. Пожарский тоже участвовал, а потом — покушение на самого Дмитрия Михайловича. Недаром, Заруцкий, под командой которого были тысячи сабель, как только сорвалась попытка «избавиться от Пожарского», порснул из-под Москвы. Так кто же кого «боялся»?

Намекает Костомаров и на притязания Пожарского на престол: «…впоследствии обвиняли его в том, будто он истратил до двадцати тысяч рублей, подкупая голоса в свою пользу».

В дальнейшем жизненном пути князя Костомаров тоже не видит ничего примечательного: «…жил долго, но не играл важной роли, как можно было бы ожидать. Он не был ни особенно близким к государю советником, ни главным военачальником. Ему не поручали особенно важных государственных дел. Служба его ограничивалась второстепенными поручениями».

Ничего себе —«второстепенными»! При церемонии венчания Михаила Романова на царство князь Д. Пожарский, между прочим, «державу» нес (венец держал некогда прислужник поляков Иван Романов, скипетр — тушинский боярин Дмитрий Трубецкой).

Впоследствии, по поручениям царя изгонял остатки интервентов с земли Русской, ни одного сражения ни до, ни после воцарения Романовых не проиграв. Так что, выбирая из многих воевод, не ошиблись народ и Кузьма Минин. Вел дипломатические переговоры. Собирал налоги в казну. Воеводствовал в Новгороде. Руководил Ямским, Разбойным, Поместным, Судным приказами, на современный лад — был федеральным министром! Что бы ни поручалось, справлялся блестяще. И никаких служебных промашек за ним за многие годы, фактов интригантства, подсиживания карьерных соображений ради, или же мздоимства, чем издавна грешат на Руси чиновники!

В конце концов, победителей не судят! Но Костомаров иного мнения.

Он камня на камне, как ему кажется, не оставляет от всяческих иллюзий насчет «дееспособности» князя: «Заметим в заключение, что князь Пожарский, как гласит современное известие, страдал «черным недугом»: меланхолией. Быть может, это и было причиной того, что Пожарский при Михаиле не играл первостепенной роли, так как люди с подобным настроением духа не бывают искательны и стараются держаться в тени». Окончательный вывод историка: «Сам подвиг освобождения Москвы был предпринят им против собственного желания, по настоянию земства».

По всему видно: сердцу его милей «искательность» князя Трубецкого, который все«убеждал поспешить». Но знаете, чем кончил «торопыга»? Был назначен Трубецкой (читай, сослан) воеводой в Тобольск, «на край земли», и по нынешним временам неблизкий городок, где в безвестности и умер…

Насколько Дмитрий Пожарский в представлении Костомарова «мягкотел», настолько «крут» и «неумолим» Кузьма Минин.

В статье «О личности Смутного времени», опубликованной в 1871 г. в июльском номере журнала «Вестник Европы». Костомаров «разбирается» с нижегородским старостой. Изображает его «человеком тонким и хитрым, с крепкой волей, крутого нрава, пользовавшимся всеми средствами для достижения цели и игравшим сначала роль театрального пророка».

Против Минина он выдвигает, по сути, три обвинения.

Во-первых, сомневается в видениях во сне будущему спасителю России преподобного Сергия Радонежского, о которых земский староста поведал землякам. «Умные люди старого времени, — писал Костомаров, — не считали безнравственным делом подчас обманывать людей чудесами для хорошей цели».

Во-вторых, Костомаров буквально воспринимает призыв народного героя, сказанные им принародно: «…буде намъ похотеть помощи Московскому Государству, и то нам не пожалети животов своих, да не токмо животов своих, и дворы свои продавати, и жены и детей закладывать».

«За неимением у них (бедных) денег,— пишет Костомаров, — оценивали и продавали их имущества, и отдавали их семьи и их самих в кабалу. Кто же мог покупать двор и животы? Кто мог брать людей в кабалу? Конечно, богатые люди. Этим путем можно было вытянуть от них спрятанные деньги».

В-третьих, уличает Минина в том, что тот сознательно указал на «посредственного» Пожарского, «вероятно для того, чтоб самому безусловно всем распоряжаться"…

Современные Костомарову русские историки, такие, как М. Погодин, И. Забелин и другие, были просто шокированы безапелляционным оценкам Костомарова, более того — подняли его на смех!

В частности, в «Гражданине» (январский выпуск 1873 г.) М. Погодин писал: «Рассуждения г. Костомарова сколько возмутительны с одной стороны, столько смешны с другой».

«Какой длинный ряд предположений, одно другого ужаснее! Какой длинный процесс исторического исследования! — восклицает Погодин. — А что подумают читатели, если им сказать, что весь этот процесс состоит из одних выдумок, что нет прямых исторических подтверждений ни на одну из составных его частей?».

По поводу видения: «Да если б сам г. Костомаров, собираясь писать о Минине, или, еще вероятнее, прежде, о Дмитрии Донском, увидел во сне св. Сергия, то я нисколько не остановился бы поверить ему. Вот если б он стал рассказывать, что св. Сергий погладил его тогда по головке, то признаюсь, я, грешный человек, усомнился бы…».

О торговле людьми: «Нет известий о продажах, ни о покупках, ни о залогах, ни о кабалах. Все это сочинено для доказательства, что Минин представлял» собой то, что в бредовом сне представил себе Костомаров. Погодин приводит РЕАЛЬНЫЕ документы-факты, как на самом деле собирались в ополченческую казну средства.

Наконец, есть ли «свидетельство, что Минин распоряжался и действовал мимо Пожарского? Никакого известия нет, ни о каком распоряжении, ни о каком вмешательстве, ни о каком действии, кроме одного случая, что под Москвою Минин выпросил отряд у Пожарского, чтоб ударить на поляков, и только».

А в целом оценка Погодина, по его едкому выражению, «исследованию г. Костомарова» такова: «Пожарский ничего не делал, (…) о Минине не известно ничего. Кто же прогнал поляков, освободил Москву и спас отечество?».

Вот именно — КТО? Вероятно, те «интеллектуальные» силы России, которые, пооткрывав затхлые пронафталиненные чемоданы, реанимируют и тиражируют «слухи».

Это вышеупомянутая газета и писатель А. Бушков, на авторитет которого она ссылается: «Именно такими средствами и были собраны нужные суммы, — уверяет беллетрист. — Нравится это потомкам или нет, разрушает это иконописный образ или нет, но без подобных крутых мер нижегородское ополчение вряд ли смогло бы снарядиться в поход и изгнать интервентов».

Это «Радио Свобода», ведущий которой В. Резунков вещает на всю страну (прямой эфир от 4 ноября 2005 г.): «Известный русский ученый, историк Юрий Пивоваров обнаружил удивительный исторический факт. В 1612 году, когда Кузьма Минин собирал ополчение, чтобы выбить поляков из Москвы, он продал часть населения Нижнего Новгорода в рабство и на эти деньги сформировал для князя Пожарского ополчение. В средние века, кстати, до одной десятой части населения Россия продавала в рабство».

Кто таков Ю. Пивоваров? Не знаю, как насчет известности, но себя позиционирует как политолог, обществовед и историк. Академик РАН, директор академического Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН)… На одном из круглых столов, проводимых под эгидой Горбачев-Фонда, на тему «Становление демократии в современной России: от Горбачева до Путина» Юрий Сергеевич, и в самом деле, коснулся проблем давно минувших дней (лучше бы молчал!):

«В 1612 году, когда Кузьма Минин собирал ополчение, чтобы выбить поляков из Москвы, он продал часть населения Нижнего Новгорода в рабство. И на эти деньги сформировал для князя Пожарского ополчение».А чтобы хоть как-то привязать тезис к реалиям современного дня, добавил: «То есть Россия всегда использовала свои природные ресурсы…».

Участники круглого стола — М. Горбачев (в представлении не нуждается), В. Лукин (тогда депутат Госдумы, а сейчас уполномоченный по правам человека в Российской Федерации), Отто Граф Ламбсдорфф (председатель правления Фонда Фридриха Науманна, бывший министр экономики Германии), Ханс-Хеннинг Шредер (профессор, университет Бремена) понимающе кивали…

Все эти измышления дают повод для издевок над русским народом и Россией.

Некий собирательный А. Рабинович (псевдоним, конечно) пишет на русский интернет-сайт (http://www.kongord.ru/Index/Screst/sk122−21.htm):

«…когда ваш Кузьма Минин снаряжал ополчение, ему понадобились деньги. Но разве у глупых, бедных гоев водились когда-нибудь деньги? А если и появлялись, так вы их тут же пропивали. Минин, умнейший из гоев, зная об этом, мудро предложил продать в рабство жен и детей. Но подумайте сами — если у гоев не было денег, чтобы снарядить армию, то откуда у них деньги, чтобы купить у самих себя своих жен и детей? Деньги, как всегда, были у нас, умных евреев, банкиров, ростовщиков и шинкарей. Мы и купили ваших жен и детей. А на наши деньги Минин с Пожарским наняли казаков и освободили Москву. Так кто-таки у нас спаситель? Натурально мы, евреи, давшие для того огромные деньги».

Что возразить на это, если на стороне рабиновичей печатные и электронные СМИ, а также «известный русский ученый, историк Юрий Пивоваров» вкупе с олицетворяемой им академической наукой!

Сергей СКАТОВ, православный журналист, координатор Движения «Народный Собор»

г. Н. Новгород — г. Москва

(продолжение следует)