Спасите наши души!

«…Не радуйся о мне, противник мой, яко падох,
ибо снова восстану. Аще сяду во тьме, Господь
озарит мя…» (Мих. 7,8)

Молитва под дождем

Дом Трудолюбия в Бруклине — о нём уже не раз писали — это приют для бездомных. А русская надпись над калиткой, ведущей в маленький дворик одного из домов на 1-м Брайтоне, — там и размещается приют — ставит всё на свои места: приют для русскоязычных. В этом-то и его главная особенность.

Дело в том, что русскоязычные бродяги это совершенно особая категория в социальном слое американских бездомных. Это всегда (за редчайшим исключением) — глубокие алкоголики и наркоманы, оказавшиеся на социальном дне именно благодаря этой своей непреодолимой алкогольной или наркотической зависимости.

Потому в этом единственном пока ещё в Америке приюте для бездомных русскоязычных алкоголиков и наркоманов требовалось нечто большее, чем просто предоставить им стол и кров, как это традиционно делают для своих обитателей другие американские приюты.
И началась не прекращающаяся ни на час битва за падшие христианские души. Не жалея сил, в Доме Трудолюбия стали делать всё, чтобы вырвать отверженных обществом, заблудших братьев во Христе из лап Сатаны, восстановить давно уже утраченные ими Веру, Надежду, Любовь, приблизить ко Господу. Как? Через Православие!

Основатель и руководитель Дома Трудолюбия дьякон Вадим (Арефьев), теперь уже иерей Русской Православной Церкви за Рубежом был не состоянии справиться с захлестнувшим его душу состраданием, когда три года назад воочию увидел, как на знаменитой Брайтонской набережной (Брайтонский «Бордвок») погибают опустившиеся и «дошедшие до ручки» его соотечественники. Несчастные, отчаявшиеся, давно уже потерявшие человеческий облик, они гибли от голода и холода, погрязшие в собственной блевотине и матерщине, проламывавшие в пьяных разборках друг другу головы…

В основу всего, как и следовало ожидать от православного дьякона, легла молитва. Каждый вторник вечером (зима, осень, холод, дождь) дьякон Вадим, как на работу, стал приходить на «Бордвок». Он разворачивал свой нехитрый (всего о трёх иконах) специально для этого изготовленный, походный иконостас и начинал Богослужение. И звучало над бомжевской беседкой Божье слово, и выползали откуда-то страшноватые шатающиеся оборвыши с небритыми лицами, замутнёнными глазами, трясущимися от водки и наркотиков руками. Большинство из них, наблюдая, так и оставалось в стороне, но были и такие, которые, поколебавшись, присоединялись к Богослужению, неумело и неправильно крестясь и напоминая этим только что обученных этому делу маленьких детей. И молился дьякон Вадим, обращаясь к Спасителю и Божьей матери, о помощи всем страждущим и зависимым от алкоголя и наркомании…

А потом в честь Святого Преподобного Иоанна Кронштадтского появилась часовенка. Её с благословения Владыки Епископа Гавриила Манхэттенского оборудовали в крохотном (3,5×5,0 м.) помещении, снятым в аренду в частном доме на Брайтоне. Несмотря на ограниченную площадь, всё сделали «как у людей»: перед алтарём — полноценный иконостас, аналой с подсвечником, стены все образах и: конечно же икона Пресвятой Богородицы «Неупиваемая Чаша», защитница всех алкоголиков и наркоманов, покровительница этого специально созданного для таких бедолаг прихода. С тех пор Богослужения, которые всегда идут по полному чину, собирают по 25−30 человек (больше не умещается)…

А по воскресеньям службу переносят в солярий на 10-й этаж Дома для престарелых, среди которых оказалось немало православных людей. По большим же православным праздникам в будни — в арендованную для этой цели Лютеранскую Церковь. И тогда собираются уже в два, а иногда и в три раза больше молящихся, чем в часовенке. Причём в эти дни приход называется «Церковью иконы Пресвятой Богородицы «Неупиваемая Чаша». (На Брайтоне запланировано строительство храма с таким названием).

Вот на базе этой нехитрой часовенки и возник Дом Трудолюбия. Перед входом в молельную часть оборудовали небольшую трапезную, в полуподвале — спальную комнату на шесть мест с постельными принадлежностями (при необходимости ещё два, а то и три дополнительных места «разворачивались» в молельной комнате). И каждый принятый сюда слышал исполненное христианского милосердия: «Живи, пока не встанешь на ноги». А постельные принадлежности, от которых обитатели приюта давно уже отвыкли, напоминали им каждый раз о том, что теперь они — по эту сторону черты, так безжалостно отделявшей их (а некоторых из них — долгие годы) от остальных людей, благополучных и трезвых. И что их так же как и тех — «благополучных и трезвых», несмотря ни на что, любит Господь.

С самого начала был введён чёткий распорядок подъёма и отбоя, обуславливающий каждодневное чтение утренних и вечерних молитв (Правил), причём, каждый должен был оборудовать для себя в спальной комнате обращённый на Восток молельный уголок. Молитвами предваряли и завершали каждую трапезу (позднее во время обеденной трапезы стали читать «Жития Святых»). А темы духовных бесед, которые регулярно стал проводить с братией отец Вадим, являлись предметом оживлённых дискуссий.

Кроме всего этого, чтобы исключить возможность праздного пребывания братьев в приюте, словно оправдывая его название, была создана рабочая Артель по производству чёток, киотов, могильных крестов, рамок и рамочек для икон. Всё это сразу получило спрос в православных храмах Америки. (Позднее Дом Трудолюбия вышел на некоторые монастыри в России, Украине и Грузии, производящие облачение для священнослужителей, и Митрополит Лавр благословил Артель быть представителем этих монастырей в США и Канаде).

Желающим поселиться в приюте предлагалось пройти в госпитале пятидневный курс детоксикации. Затем — собеседование, в процессе которого его знакомили с «Правилами жизни в Доме трудолюбия», которые он в знак того, что принимает их, должен был подписать. Главным тут было то, что никто не имел право появиться в приюте даже слегка выпившим или под наркотиками. Если это происходило, нарушителю давали три минуты на сборы и выпроваживали за дверь. Вердикт был не окончательный: изгнанник мог, пройдя ещё раз курс детоксикации, вернуться обратно.

Работал провозглашённый отцами Церкви принцип: «Пал? Восстань! Опять пал? Опять восстань!» Возвращающихся встречали с большой радостью и всепрощением, как в Евангельском сюжете о блудном сыне…

В «Правилах» говорилось и о некрещёных, а также об атеистах и об иноверцах. Некрещёного, но интересующегося Православием человека брали без звука. Его ненавязчиво день за днём старались убедить окреститься и принять Православие. С атеистов и иноверцев брали расписку в том, что в приюте они обязуются ни в какой форме не пропагандировать соответственно атеистическое мировоззрение и доктрины других религий.

И бывали дни когда рядом с православными жили прибившиеся к приюту (не выгонять же!) католики и иудеи. Католики приходили на Богослужения, правда, стояли не долго, однако, сосредоточенно молились, усердно по-своему крестились…

За время существования Дома Трудолюбия через него прошло 49 зависимых от алкоголя и наркотиков русскоязычных бездомных. Их них православных христиан — 42 человека (двое из них изначально не были крещёны и приняли крещение в стенах приюта), 4 католика, 1 иудей и 2 атеиста.
Из общего числа нашли работу, сняли квартиру и, с благодарностью покинув приют, вернулись к нормальной жизни 17 человек.

11 человек срывались и снова уходили в запой или в наркотики, однако нашли в себе силы вернуться обратно. Из них 2 человека вошли в число 17-ти вернувшихся к нормальной жизни, а 9 человек, сорвавшись ещё раз, в приют больше не возвратились. Судьба их известна, она не очень привлекательна…

Остальные 23 человека, покинув по тем или иным причинам приют, обратно не вернулись. Судьба некоторых известна: они нашли работу, с которой справляются, однако от своих пагубных привычек не отказались…

Вот истории некоторых обитателей приюта, проживавших там, на момент написания этой статьи — этакий социологический срез.

Брат Георгий (кличка «Привидение»), 49 лет, киевлянин, по образованию — историк (Киевский Государственный Университет), специалист по общей Истории, в прошлом — учитель Истории старших классов в одной из киевских школ; крещёный, православный, однако Храм никогда не посещал, никогда не исповедовался и не причащался; много лет запойно алкогольно зависим.

В Америку с семьей (жена, 11-летний сын) приехал в 1996 г. со статусом беженца. Работал в одной Бруклинской Компании токарем (карусельные станки с программным управлением)… Через год вышел серьёзный конфликт с женой, пришлось уйти из семьи, запил, какое-то время ещё продержался на рабочем месте, потом работу потерял и оказался на улице…

Жил под мостом в Шибседбейе…

— Матрац, одеяло, бутылка водки на ночь… Полиция предлагала приют… Каждые три часа они приезжали проверить, жив ли я ещё…

Жил на стадионе…

— Большой пляжный зонт, клеёнка, стояла кровать…

Жил под беседкой на Брайтонском «Бордвоке"…

— Однажды просыпаюсь утром, умер один, нас трое было…

А вообще, сколько раз думал: «Всё! Конец! Белая горячка!» Зимой 2001 г. тащил ночью по хайвею коляску с пустыми бутылками, около здания ООН. Чувствую, сейчас упаду и замёрзну…

Всего на улице прожил 8 лет, и всё это время, за вычетом 2-х лет, запойно (с перерывами) пил. В течение упомянутых 2-х лет не пил, работал развозчиком готовой продукции в одном американском журнале, но жил (это вошло в тяжёлую привычку) всё равно на улице…

— На улице свои законы, нужно приспособиться… Для меня так: там поле, там полянка, там перекрёсток, а там тебя могут убить…

Большую часть времени из этих 8-ми лет прожил в палатке в лесу в районе аэропорта Кеннеди. Постоянной работы не было (иногда развозил газеты за $ 40 в день), жил впроголодь. Несколько раз забирали в полицию, но отпускали «за отсутствием состава нарушения». Зимой, чтобы не замёрзнуть напивался до беспамятства…

— Палатка, три одеяла, обогревался свечами, ещё кошки грели… Ну, матрац с подогревом, конечно, мы зовём его «Привет лэндлорду!"…

В начале ноября 2005 г. обратился к отец Вадиму с просьбой дать ночлег, помочь избавиться от алкогольной зависимости. Старший по Дому потом говорил:

«Гляжу, что за «чмо» такое? Бегающие глазки, шея втянута! Погода тёплая, а на нём какая-то немыслимая ушанка, чуть ли ни одно ухо — вверх, другое — вниз. Поставили перед ним тарелку борща — будто бы никогда не ел ни ложкой, ни вилкой. Мы всё поняли. Сразу окружили его максимальной заботой…»

Брат Георгий прожил в Доме Трудолюбия 4 месяца и за это время ни разу не пришёл из города выпивши.

— Я отогрелся душой. Очень тёплое отношение было ко мне. Отец Вадим за меня молился…

Иногда по ночам, с разрешения Старшего по Дому, он уходил собирать пустые бутылки, сдавал их и вносил свою долю в плату за коммунальные услуги (они в Доме Трудолюбия оплачивались сообща). В приюте ему нравилось.

— Хорошее место. Ему доверяешь. Я ночевал в других приютах, полиция просветит тебя всего! На пять минут выйдешь, на входе опять шмон. Однажды не было мест, я на стуле просидел всю ночь, так ботинки даже не разрешили снять. А тут — телефон! Звони куда хочешь!

А однажды собирали деньги на похороны, хоть он был и католик. Я удивился! Я помню, когда у нас на Брайтоне под беседкой умер товарищ, полицейские засунули его в чёрный мешок для мусора… Говорят, их на острове где-то хоронят, в братской могиле…

Устроился на постоянную работу на старое место — разносчиком готовой продукции в американский журнал. Говоря о своей бродяжьей палаточной жизни, сокрушался:

— Мог бы и оставить там свою жизнь. Как отец Вадим говорит: «Не успел бы и исповедаться!»

В Православии продвигался, как он сам выразился «муравьиными шагами».

— Учился, как к кому подойти, как перекреститься, как свечу поставить. Все кругом помогали… Постепенно стал проникаться содержанием молитв, просил Господа, чтобы призрел на меня в молитве…а 4 месяца своего пребывания в Братстве брат Георгий ни разу не пропустил ни одного Богослужения, постоянно исповедовался и причащался…

— Теперь не представляю, как можно было не молиться. Два дня не помолюсь и всё плохо. Меняется настроение, на душе не спокойно… И тут нужно немедленно возвращаться к молитве иначе этот душевный дискомфорт сменится комфортом, но только это будет уже другой комфорт — приземлённый, комфорт безразличия, самоуспокоенности, нерадения… Это уже от Сатаны. Я восемь лет жил с этим…

В феврале по благословению иерея отец Вадима брат Георгий был допущен в алтарь Храма прислужником, за что проникновенно благодарил Господа. Послушание это выполняет с христианским смирением.

— В алтаре душа сразу настраивается на духовный лад. Там я очень уверенно чувствую место…

С марта месяца живёт самостоятельно, ведёт абсолютно трезвый образ жизни, регулярно три раза в неделю приезжает в Часовню на Богослужения, беседует с вновь поступившими братьями о христианском образе жизни в приюте.

— Сколько людей спасено от гибели! Сколько наставлено на путь истинный!

На Православную Пасху вымыл большую часть собранных им бутылочек, залил их освящённой отец Вадимом водой и собственноручно наклеил на каждую бутылочку ярлычок «Святая вода» — для бесплатной раздачи прихожанам…

— Душа крепнет. Такое ощущение, что сегодня ты сильнее, чем был вчера, а завтра будешь сильнее, чем сегодня…

Брат Евгений (Дерягин, в обращении — «Михалыч»), 65 лет, харьковчанин, в прошлом — кадровый военный, подполковник ракетных войск стратегического назначения (РВСН), выпускник Военной Академии РВСН им. Ф.Э. Дзержинского в Москве, кандидат технических наук (научные разработки, сделанные им во время работы над диссертацией, были внедрены в войска и до сих пор имеют практическое значение), мастер спорта по офицерскому пятиборью, имеет награды… Никогда не имел никакой ни алкогольной, ни тем более наркотической (в советской военной среде это встречалось крайне редко) зависимости.

В Америку приехал в сентябре 1997 г. по гостевой визе и уже через два месяца, по истечению срока визы, стал нелегалом. Работал в Северо-Восточных штатах по ремонту отелей, рабочим на стройках, помошником повара в ресторане… На «Бордвок» попал в ноябре 2005 г., когда в Харькове в автомобильной аварии погиб его тридцатилетний сын. Шок, а затем депрессия были настолько сильны, что работать полноценно уже не мог…

Полторы недели безвылазно пьянствовал на Брайтонской набережной (правда, к его чести сказать, никогда не опохмелялся по утрам), а к концу 2-й недели, почувствовал, что погибает…

Он сидел на скамейке на «Бордвоке» и совершенно доходил. Видимо, и вид у него был соответствующий, потому что отец Вадим обратил на него внимание.

— Крещёный? Православный?

Рассказал священнику, как в 2001 г. в день своего 60-летия принял в Свято-Николаевском соборе в Манхэттене Святое Крещение, как, окрестившись, сразу же забыл об этом — не молился, не соблюдал посты, ни разу не исповедовался и не приступал ко Святому Причастию. Да и в Храме-то за эти годы был всего 2 раза. Однако с гордостью носил крест, и чувство принадлежности к Православному братству не покидало его ни на минуту.

А потом эта беда с сыном… Отец Вадим всё понял.

— Без Бога не обойтись. Он протянет руку! Нужно только верить…

Он предложил Евгению пройти курс детоксикации и пригласил в Дом Трудолюбия. Начались первые шаги к Православию.

Сначала он не понимал, почему Богослужения такие долгие (тянуло на улицу покурить), а молитвы такие длинные…

— Прозревал медленно. Стал исповедоваться, причащаться, ездить с отцом Вадимом на Богослужения в другие храмы, и не только в Нью-Йорке… Выучил наизусть ряд молитв. Постепенно они перестали казаться мне длинными, так же и Богослужения… Причём, я не понимал старославянский, пришлось купить молитвослов с разъяснением. А однажды на исповеди как-то вспоминал свои старые по жизни грехи, и вдруг полились слёзы… Так было несколько раз.

Через Христианство старался переосмыслить смерть сына:

— На всё воля Божья! У Него свой Промысел. За сына молюсь, записочки подаю… Не понимал раньше, как это ему нужно.

В январе 2006 г. нашёл работу помощника повара в ресторане и в апреле собирался покинуть Дом Трудолюбия. И тут отец Вадим предложил ему оплачиваемую должность Старшего по приюту. Отказаться не мог.

— Он привёл меня в Православие, был добр, внимателен ко мне… Я принял послушание…

Работа оказалась не такой уж простой.

-Они очень все разные — по характеру, взглядам, целеустремлённости. Ну это ничего, нормально. Но они же все зависимы — от водки, от наркотиков. С алкоголиками я ещё знал как себя вести, они предсказуемы, а вот наркоманы… Я впервые столкнулся. На диалог не идут, поступки их часто не прогнозируемы…

C работой он справился. Помог огромный офицерский опыт работы с людьми. Правда, за эти месяцы всякое бывало. Была и кража казначейского ящика. Пришлось выцарапывать из полицейского участка падшего брата, которому, не заяви Старший, что в ящике не было денег, грозила бы неминуемая тюрьма…

Был и неожиданный отказ поступающего в приют брата отвечать на задаваемые ему вопросы («Что тут концлагерь, что-ли?»). С ним пришлось расстаться, и брат Евгений до сих пор расценивает это, как своё поражение:

— Он наркоман, с него какой спрос? А вот я… Милосердие моё где было, доброта? Не подобрал ключи…

Организационные же мероприятия, однако, не представляли большого труда: было эстетически усовершенствовано обустройство Часовенки, доведено до автоматизма разворачивание по воскресеньям «походной Церкви», расширены ассортимент иконной лавки и каталог изделий, производимых Артелью; упорядочено составление финансовой отчётности всех доходов, поступающих в Дом Трудолюбия; стал составляться и неукоснительно выполняться график дежурств по приюту (дежурный следит за порядком и лично осуществляет влажную уборку всех помещений)…

Самым трудным оказалось являть собой пример православной жизни для других. Нет, кое в чём брат Евгений всё-таки преуспел. Подавая пример братии, он неукоснительно соблюдал все посты. И не впадал в искушение даже тогда, когда, имея поварской опыт, старался на разговение приготовить для ребят что-нибудь особенно вкусное, вкушая при этом соблазнительные скоромные запахи.

Старался быть примером для других во время православных праздников. Предварительно ознакомившись по книгам с содержанием праздника, он собирал братию и рассказывал, какому Евангельскому или Ветхозаветному событию посвящён наступающий праздник, кому и о чём хорошо бы в этот день помолиться. И когда об этом позже говорил отец Вадим, братия была уже подготовлена к восприятию.

Хуже всего у Старшего получалось с молитвой. Он соблюдал утреннее Правило,.

— Мы ставим пару свечей в молельной комнате — двоё-троё, кто там ночевал в эту ночь (остальные молятся у себя в бейсменте). И пошла молитва!..

…иногда вечерние. Но в течение дня заставить себя встать на молитву мог не всегда. Впоследствии в интервью с автором он осудил себя:

— Сетовал на недостаток времени. Стыдно вспоминать! Грех самооправдания! Как может не хватать времени для молитвы, главнее которой для православного христианина ничего нет?

Поведал автору, что всё время ловит себя на осуждении других. Сокрушался:

— Стараюсь сдерживаться, но ничего не выходит! Вот сатанинская природа! Свою грязную, нечестивую душу не осуждаю! А у других различаю соринку в глазу…

16 сентября он улетел домой в Харьков. Там на могилке сына ждала его жена. Он говорил, что с удовольствием вернулся бы на полгодика в Бруклин, чтобы бесплатно поработать на стройке Храма Иконы Пресвятой Богородицы «Неупиваемая Чаша"…

Брат Андрей, 37 лет, киевлянин, по профессии — оптик, специалист по сборке очков; крещёный, православный, однако, храм посещал крайне редко, в то же время раз в году обязательно исповедовался и причащался, а с женой своей, как и полагалось по православному обычаю, венчался в Церкви; никогда не был ни алкогольно, ни наркотически зависим…

В Америку приехал пять с половиной лет назад по выигранной им в лотерею «гринкарте», чтобы подзаработать денег. Жену и двух маленьких детей оставил в Киеве. Сразу остро почувствовал одиночество:

— В Америке я оказался совершенно один…

Сначало всё складывалось хорошо: нашёл работу по специальности в одном из магазинов «Оптика», хорошо зарабатывал, начал откладывать деньги… А через полгода случилась беда: однажды вечером, будучи совершенно трезвым (тогда он ещё вообще не пил), он оставил в метро сумку со всеми документами…

Восстановить «гринкарту» и карточку «social security «, дающую право на работу, хотя он и знал наизусть их номера, оказалось не просто: требовалось предъявить два официальных документа с фотографиями. Правда, одним из таких документов легко могли стать водительские права, которые он при желании мог бы быстро получить, однако, со вторым (им бы мог стать его восстановленный украинский паспорт) сразу возникли проблемы. Дело было в том, что он ещё не встал на учёт в украинском консульстве, что сразу лишало его права на автоматическое восстановление утраченного паспорта. Ему предложили вернуться на Украину и получить там новый паспорт.

— Ну, а как бы я обратно в США въехал без «гринкарты»? Визу просить? А кто бы мне её дал?..

В это время магазин «Оптика», где он работал, перестал быть рентабельным, и хозяин закрыл его. Два месяца Андрею выплачивали пособие по безработице, он кое-как оплачивал рент, потом не смог. Оказавшись на улице, сразу попал в определённое окружение…

— Я даже не помню точно, когда я начал пить. Но я стал напиваться и, чего я никогда в жизни раньше не делал, — опохмеляться… И никак не мог выйти из пьяного состояния…

Однажды в марте 2002 г. он лежал на лавочке в парке, приехала полиция и его отвезли в госпиталь на детоксикацию. Через 5 дней он вышел из госпиталя и в тот же день вернулся к своим дружкам в парк…

С тех пор 5 лет с небольшими перерывами беспробудно пьянствовал, побывав за эти годы в госпитале на детоксикации 18 (!) раз… Всё время тщетно пытался восстановить документы…

За эти годы не раз подходил к Храму Святых Новомучеников и Исповедников Российских (на 18-й авеню). Православная Церковь представлялась ему чем-то вроде тихой гавани, где он мог бы хоть временно «встать на якорь», «отлежаться душой», оглядеться… Однако войти внутрь пьяным не решался и каждый раз, постояв немного, уходил прочь.

Но однажды, два года назад, когда Богослужение уже окончилось, он всё-таки решился и, хоть и был пьяным, вошёл в храм.

— Меня никто не укорял. Согрели, накормили, дали $ 20, я их сразу пропил… Отец Георгий (Каллаур — В.К.) всё уговаривал меня пойти в госпиталь…

За эти 5 лет он несколько месяцев проработал посудомойщиком в ресторане в Квинсе (выгнали за пьянство); несколько месяцев — строителем на ремонте помещения будущего ночного клуба в Майями (пил, но всё-таки доработал до конца, пока хозяева из-за недостатка денег не прервали ремонт); несколько месяцев — сантехником в доме для перстарелых в Нью-Йорке…

На этой работе он не пил, и может быть, кто знает, так бы и пошло дальше, но неожиданно умерла пожилая русская женщина, с которой он делил двухкомнатную квартиру, и он, похоронив её (кроме него это было сделать некому), не выдержал стресса и выпил…

— Самое страшное для алкоголика это — первая рюмка. К тому же я опять оказался на улице: целиком квартиру я оплачивать не мог…

А на улице дружки-приятели: «На-ли-вай!» В самом начале этого запоя, — как утопающий за соломинку, — вспомнил про отца Георгия. Тот был рад, принял как родного, очень советовал проситься к отцу Вадиму в Дом Трудолюбия.

Отец Вадим потом рассказал:

— Вошёл во время Богослужения. Поведение неприятное: агрессивен, грубо разговаривает со Старшим… Я приостановил службу.

— Если ты решился обратиться к нам, то тебе немедленно, прямо сейчас нужно на детоксикацию!

Он помедлил, а потом вдруг резко:

— Отец, сними очки!

Я помолился, снял очки, и он очень приблизил своё лицо к моему.

— Согласен! Я всё понял! Согласен!

После службы повёз его в госпиталь. Он ершился. Любые мои попытки заговорить о духовном встречал со смехом… И всё пытался убежать.

Я сказал: «Если хочешь — поедем, а нет, — буду молиться за тебя…» Он всё-таки из машины выскочил…

Он пять месяцев беспробудно пил, а однажды, в начале августа 2006 г., когда его в очередной раз забрали в госпиталь, у него обнаружили панкреатит (воспаление поджелудочной железы — В.К.). 10 дней его лечили, назначили лекарство… Впрочем, денег на лекарство всё равно не было, и по выходу из больницы он рецепт выбросил…

— Один день я продержался, потом сорвался и снова запил. Уже через три дня мне стало плохо. Стал увеличиваться живот, появились блуждающие боли во внутренних органах. Я думал цирроз печени…

В госпитале, куда он срочно обратился, у него нашли кисту в области поджелудочной железы, закрывающую желудок. Срочно оперировали. По выходу из больницы он уже больше не пил…

Отец Вадим вспоминает:

— Он появился, в глазах братолюбие… Смотрю, это не вчерашний протрезвевший Андрей, это что-то другое…

Он поселился в приюте и крепко задумался над своей жизнью.

— Зачем Господь послал мне такое? Болезнь эту, операцию? Чтобы я, наконец, остановился? Дал мне ещё один шанс?

И чуть позже:

— Он милостив. Он не даёт испытаний выше сил. Он дал мне Надежду…

Он не исповедуется ещё и не причащается, говорит, что «пока не готов», но, учит наизусть молитвы и, по словам отец Вадима, «просит Господа о помощи».

— А здесь к нам мальчик очень тяжёлый зашёл, наркоман, из Церкви Святых Новомученников. Так именно Андрей обнял его, увёл… Человек подвигается ко Христу! Мы наблюдаем рождение нового человека…

А над Брайтонским «Бордвоком» 24 часа в сутки всё плывёт и плывёт нескончаемый крик отчаяния:

«Спасите наши души !!!»

Владимир Крыловский, прихожанин Церкви Святых Новомученников и Исповедников Российских, независимый журналист, Нью-Йорк.

Статья подготовлена для портала «Православие и мир»
редакцией интернет-сайта www.svdom.org

http://www.pravmir.ru/article_2174.html