 |
| Русская неделя | Алексей Осипов | 09.07.2007 |
Вы не увлекайтесь названиями. На самом деле Духовных школ нет, есть богословские школы. Духовными школами должны бы быть монастыри, а школы Духовными практически никогда не бывают. Не нужно смешивать понятий, духовность есть нечто другое, нежели богословие. Ад и преисподняя знают догматику лучше, чем мы все вместе взятые, но остаются адом и преисподней. Мы можем представить состояние дореволюционных семинарий и академий, почитав книгу митрополита Вениамина (Федченкова) [1] «На рубеже веков». В первых рядах революционеров в те времена были студенты так называемых «духовных школ». Не духовных, а богословских, и не следует смешивать это. Мы чем угодно занимаемся, богословскими и философическими всякими штучками, а духовная сторона занимает, по моему мнению, ничтожный процент. Очень жалко! Но искры еще есть, еще нечто теплится. Положение, по крайней мере, не хуже, чем было ранее.
— Почему сегодня для поступления в Московскую Духовную семинарию абитуриенту необходимо достичь полных 18 лет? С чем связан этот возрастной ценз?
— Здесь причина практического характера. Представьте себе, если молодой человек поступит в семинарию в 16 лет, то, проучившись 4−5 лет, в 20 лет он становится священником. Не рано ли ему становиться батюшкой? Рановато, по церковным правилам пресвитером должно становиться не моложе 30 лет, то есть в возрасте Христа. У нас и так в этом плане есть очень серьезные отступления от церковного канона. Когда в двадцать с небольшим лет человек становится священником, он еще не созрел, не имеет опыта, и по существу не следовало бы его рукополагать. Я уверен, что настанет время, пройдет сегодняшний этап стабилизации церковной жизни, и мы наверняка перейдем на опыт рукоположения пресвитеров в тридцатилетнем возрасте. Само греческое слово «пресвитер» значит «старший». Вот поэтому и существуют такие ограничения, чтобы на год или два, но священник был постарше. В этом возрасте каждый год имеет значение.
— Для чего нужно признание дипломов православных семинарий в миру?
— Церковь сейчас находится в условиях небывалой свободы. Если мы не воспользуемся ею и не будем проповедовать христианство в нашем обществе, то это будет для нас великим грехом. Признание наших дипломов даст нам возможность прийти в светские школы. На этом построена идея государственной аккредитации семинарий. Но нам нужна даже не аккредитация, а признание права идти в школы и вести там курсы основ Православия, основ духовной жизни.
— Как аккумулировать денежные средства в епархиях на духовное образование: воскресные школы, пастырские курсы, семинарии? Кто этим должен заниматься в епархии?
— Это вопрос соборности нашей Церкви. Мы на службах всегда поем в Символе веры: «Верую во единую, святую, соборную Церковь». Под этим подразумевается, что все вопросы на общецерковном, епархиальном и приходском уровне должен решать не один человек, их нужно решать соборно. Есть молитва: «Избави меня, Господи, от безсоветия», то есть от того состояния, когда я сам все решаю.
Очень важно, чтобы денежные средства аккумулировались и распределялись при тщательном обсуждении группы заинтересованных священников избранных епархиальным собранием. Потому что сейчас ситуация, к сожалению, такая, что все решает один епископ. И если даже возникают какие-то комитеты, то их все равно назначает епископ. Хорошо, если епископ умный человек, заинтересованный, а если не так, куда пойдут средства? Это серьезнейший вопрос, и, к сожалению, не нам его решать.
Пока соборность в Церкви не получит должного развития, все средства будут распределяться одним лицом, все будет зависеть от епархиального архиерея, и эта практика порождает совсем не те плоды, которые бы мы все хотели видеть.
— Подвержены ли влиянию западного богословия наши духовные школы?
— Наши Духовные школы с самого момента их возникновения, со времен Киевской Духовной коллегии и Московской славяно-греко-латинской академии, находились под значительным влиянием католического и протестантского богословия, потому что оттуда списывались все наши учебники. Представьте, с преподавателя требуют учебник, где его взять? А у католиков, пожалуйста, уже есть все готовое.[2] Учебники, конечно, чистили, выбрасывали оттуда труды римских пап, учения о filioque и чистилище. Доходило до абсурда! Советую прочесть книгу прот. Г. Флоровского «Пути русского богословия», чтобы понять, что происходило с нашими Духовными школами в те годы. Например, в 1825 году святитель митрополит Филарет (Дроздов) был инспектором Духовных училищ. Он в своих записях отмечает, что студенты хорошо знают латынь, римских языческих авторов, но совсем не знают святых Отцов.[3] Духовным училищам приказано не читать собственных богословий, а читать богословие по Феофилакту Горскому, который все взял у протестантов Буддея и Шуберта.[4]
Это был 1825 год, а мне довелось учиться в Московской академии в шестидесятых годах XX века. Прошло сто сорок лет и ничего не изменилось. Бегает по нашему курсу профессор-протоиерей: «Братия, читать, читать нужно!»
— А что читать?
— Буддея читайте.
Не авву Дорофея, не Иоанна Лествичника, — Буддея надо было читать!
К сожалению, до сих пор в Духовных школах существует сильнейшее влияние Запада. Выдающийся русский философ А.С. Хомяков [5] в этом отношении выиграл — в Духовной академии не учился, поэтому оказался наименее подверженным западным учениям. Советую прочесть его книгу «Три слова о западных исповеданиях», в которой он дает серьезную и дружественную критику Запада: «Посмотрите, как вы отступили от истины, так нельзя!» В этом смысле А.С. Хомяков представляет из себя светлое духовное явление в XIX столетии.
— Как вы относитесь к возможной форме образования с помощью «Катехизиса»?
— «Катехизис» — не самая удачная книга для образования. Если когда-то она могла быть пособием для детей, то сегодня, как учебник, она очень и очень недостаточна. Она может служить пособием к преподаванию, поскольку там в систематическом порядке изложены многие христианские истины. Но преподавать, как давали «Катехизис» в вопросо-ответной форме, сегодня немыслимо, и может вызвать негативную реакцию, как это уже имело место в наших Духовных школах до революции. Мне один старый священник говорил: «У нас уроки катехизиса превращались в часы острот и кощунств».[6] Нужно искать новые формы.
— Будучи епархиальным миссионером, столкнулся с духовным одичанием мирян и удивительной пассивностью священства. Имеет ли смысл сформулировать катехизис XXI века, чтобы там четко давались ответы на вопросы?
— Я согласен, нужен новый катехизис, краткое изложение православной веры, которое было бы доступно всем и каждому. Такового пока нет.
Новый катехизис очень нужен. Новый не в смысле пересмотра христианских основоположений, а новизна которого бы заключалась прежде всего в языке. Хорошо, если бы этот катехизис акцентировал внимание прежде всего на тех проблемах, которые волнуют современных людей.
2. «С постепенным переходом преподавания на русский язык вопрос о составлении или переводе «классических» книг, т. е. учебников, стал особенно острым, каким он не был перед тем, пока латынь оставалась единым и общим языком богословского преподавания и учености на Западе и в России». — Прот. Г. Флоровский. Пути русского богословия. — Париж, 1937, с. 200.
3 «И в действительности, постоянное чтение инославных книг не проходило безвредно. Не в том была главная опасность, что богословствующая мысль вовлекалась в трудные споры или уклонялась в сторону. Гораздо важнее было то, что душа раздваивалась и отрывалась от твердых устоев… Духовное юношество годами жило в искусственной изоляции полу-православной и полу-русской школы» Прот. Г. Флоровский. Пути русского богословия. — Париж, 1937, с. 201.
4. Прот. Г. Флоровский. Пути русского богословия. — Париж, 1937, с. 104.
5. А.С.Хомяков (1804−1860) — русский философ, поэт, публицист, один из наиболее видных вождей славянофильства.
6. Игумен Никон (Воробъев)
