 |
| Русская неделя | Священник Вадим Булатов | 08.05.2007 |
И не надо им знать, что конструкторские бюро такого типа составляли лишь небольшую часть от научных оборонных учреждений. Согласно Солженицыну все научные разработки велись в «шарашках», да и сам процесс науки состоял в уворовывании американских разработок и корявом воплощении их на допотопном оборудовании. И главное преступление обитателей «шарашек», да и всех ученых состояло в том, что за пайку хлеба они вооружали и крепили мощь этого отвратительного монстра — советское государство. Как писал Солженицын позднее: «Таким чудом и было в советском государстве появление Андрея Дмитриевича Сахарова — в сонмище подкупной, продажной, беспринципной технической интеллигенции…»
Главный герой романа Глеб Нержин (его прототипом был сам Солженицын) отвергает сытую жизнь в шарашке, перспективу досрочного освобождения и с чистым сердцем идет на этап. Оставшиеся — бесхребетные предатели, худшая часть человеческой породы. Тем, кого художественная сила книги Солженицына и сериала Глеба Панфилова заставит внутренне согласится с этим, я посвящаю следующие слова из «Архипелага ГУЛАГА»: «Христиан было множество, этапы и могильники, этапы и могильники, — кто сочтет эти миллионы? Они погибли безвестно, освещая, как свеча, только в самой близи от себя. Это были лучшие христиане России. Худшие все — дрогнули, отреклись и перетаились». То есть вся «перетаившаяся», не сгинувшая в лагерях Православная Церковь — это худшая часть общества. Какое бы произведение Солженицына мы ни взяли, везде мы найдем такое зэковское отношение к жизни. Не отсидел — значит не человек. Хорошие крестьяне репрессированы, худшие — пошли в колхозы. Хорошие писатели отсидели, стали диссидентами, а потом эмигрировали; худшие — остались. Недаром Солженицын в свое организовал травлю Шолохова, единственного писателя, Нобелевского лауреата, не вписывающегося в эту схему, обвиняя его в краже «Тихого Дона» у безвестного казацкого писателя. Кстати, когда в 1996 году были обнаружены бесспорные доказательства авторства Шолохова, Солженицын благоразумно промолчал. Не пристало совести русской нации извиняться перед коммунистическими прихвостнями.
Основная интрига романа «В круге первом» натурально захватывает дух. Для молодого читателя, вскормленного на многочисленных сериалах и фильмах, где наши разведчики мужественно противостоят проискам иностранных спецслужб (возьмите, к примеру, Акунина), сюжет может даже шокировать. Все популярные сюжеты — это никчемное детство, здесь вполне взрослая и проработанная схема, будто сама жизнь врывается к нам, обрушивая застарелые стереотипы. Здесь лучшие люди России, рискуя жизнью, помогают американской разведке. Дипломат Володин и зэк Нержин (единственный, кто может определить голос, записанный на пленке) восстают в едином порыве — не допустить появления в СССР атомной бомбы. Вот это настоящие человеки, герои нового времени. Их духовный наследник — господин Ходорковский, который в бытность свою на приеме в Конгрессе США публично обещал в случае своего избрания на пост президента России уничтожить все ядерные боеголовки и сделать Россию безъядерной державой.
Мир Солженицына — мир экибастузского зэка, в котором, как в зарешеченном окне, все четко разделено. Есть мир тоталитарной коммунистической машины, орудиями которой служат надзиратели и особисты. И есть надежда на освобождение — свободная Америка. Какой только спектр чувств не испытывали русские писатели по отношению к Америке — от сдержанного поклонения до ярой ненависти, но всех превзошел Солженицын, у которого по отношению ко всему американскому видна неприкрытая нежность. «Младенцы, ослы длинноухие», умиленно размышляет Володин о сотрудниках американского посольства, не подозревающих о готовящемся невиданном злодействе «в четверг агент Коваль получит чертежи атомной бомбы», и тут же решает действовать. Любопытно, что в посольстве подзывают к телефону авиационного атташе. Именно авиационные генералы США в то время разрабатывали и готовились осуществить ядерную бомбардировку СССР. Действие романа происходит в декабре 1948 года, а первый план атомного нападения на Россию был подготовлен еще в ноябре 1945 года под кодовым названием «Тоталити», еще два — «Чариотир» и «Флитвуд» — составлены в 1948 году, и один, самый чудовищный план «Дропшот» — в 1949 году.
«Согласно этим планам предполагалось нанесение атомного удара по главным административным, промышленным и стратегическим центрам СССР. Причем, как и Гитлер, американское руководство делало главную ставку на внезапное, молниеносное нападение, к которому, по их мнению, Советский Союз не был готов. План „Тоталити“ (т.е. глобальной войны против России) предполагал разрушение 20 самых важных советских городов атомными и обычными бомбами, сброшенными с самолетов, которые вылетят с военных баз в Англии и других западноевропейских стран.
Согласно плану наследников Гитлера в первые дни должны были быть разрушены такие города, как Москва, Ленинград, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль. Предполагалось также, что в результате этой бомбардировки будет убито и ранено не менее 10 млн. человек. Однако следующие планы были еще более чудовищны. Планы „Чариотир“ и „Флитвуд“ исходили из того, что в первые 30 дней войны будут сброшены 133 атомных заряда уже на 70 пунктов. Из них 8 — на Москву и 7-на Ленинград. Войну намечалось начать 1 апреля 1949 года. По плану „Дропшот“ наносился еще более мощный бомбовый удар. Начало военных действий назначалось на 1 января 1950 года. В течение трех месяцев планировалось сбросить 300 атомных бомб и 20 тыс. т обычных бомб на объекты в 100 городах.
После атомной бомбардировки предполагалась оккупация СССР американскими войсками. По директиве Совета национальной безопасности США 1948 года, в России должен быть установлен новый режим, который:
а) не располагал бы большой военной мощью;
б) в экономическом отношении сильно зависел бы от США и западного мира;
в) не имел бы большой власти над главными национальными меньшинствами СССР (фактически предполагалось расчленение России);
г) не создавал бы „железный занавес“ или нечто похожее на него на своих границах.
В октябре 1951 года близкий к вашингтонским кругам американский журнал „Колиерс“ посвятил целый номер будущей американской оккупации СССР. На обложке был изображен американский солдат со штыком в руках на фоне карты Советского Союза с надписью „Разгром и оккупация России в 1952—1960“. „Советское правительство должно изменить свои взгляды и свою политику… А если советские политики откажутся от перемен, то они должны понимать, что свободный мир будет бороться с ними. Будет бороться и победит“. На следующей странице — красочная картина взрыва атомной бомбы в центре Москвы. Показаны разрушенный Кремль, руины храма Василия Блаженного — стертый с лица земли исторический центр русской столицы. С подробностями показаны высадка американского десанта, захват и массовые убийства плененных русских людей, освобождение уголовников и снабжение их оружием».
Младенцы, ослы длинноухие.
Представьте себе, в каком стрессе жило руководство Советского Союза, несомненно знающего об этих планах. Они не спали дни и ночи, стремясь защитить свою страну. Чудовищным напряжением всех научных и конструкторских сил создается турбореактивная истребительная авиация, наличие которой приостановило осуществление этих планов. Теперь для гарантированного погружения России в каменный век требовалось больше атомных зарядов. А успешное испытание первой русской атомной бомбы в конце 1949 года сделало эти планы и вовсе проблематичными. Уж как-нибудь русские бомбардировщики дотянули бы бомбу до Западной Европы.
Ничего этого не видел экибастузский зэк Солженицын. Видел он лишь свою скудную пайку, изматывающие трудовые будни и страстно желал изменения своей участи любой ценой. Неужели теперь благодаря усилиям телеканала «Россия» мы будем воспринимать его точку зрения как единственно правильную? В то время американские ученые, работавшие в «Манхеттенском проекте» над разработкой атомной бомбы, имели свою особую точку зрения. Они прекрасно знали, чем закончится монопольное обладание США ядерным оружием. Ведь тогда, как и сейчас, для американских генералов не существовало самой дилеммы — бомбить или не бомбить. Конечно же, бомбить. Не отставали от генералов и политики. «Само по себе наличие оружия уже заставляет задуматься о его применении» — это президент Трумэн. «Ядерная война может принести нам определенную выгоду… Наш лучший промышленный потенциал, наша развитая технология и гибкость наших социальных институтов, их способность влиять на общественное мнение дают нам преимущество над противником» — это Генри Киссинджер. Вспомните Сербию и Ирак нашего времени. Вспомните, что ядерное оружие было применено против людей только один раз в 1945 году и произошло это в краткий период монопольного обладания секретом американцами. После этого атомное оружие не сработало ни разу. Все это знали и понимали американские ученые и, рискуя жизнью и, естественно, без всяких денег, нашли способ передать свои знания Советскому Союзу. Супруги Розенберги сели за это на электрический стул, а Солженицын за разоблачение их подлой сущности получил поместье в Вермонте.
Все моральные сомнения категорически отметаются Солженицыным.
«- Кому — нам? Тебе нужна атомная бомба? Мне — не нужна. Я к мировому господству не стремлюсь.
— Но шутки в сторону! — спохватился опять Рубин…. — Нержин, ты согласен получить Хиросиму? На русской земле?
— А по-твоему — воровать бомбу? Бомбу надо морально изолировать, а не воровать.
— Как изолировать?! Идеалистический бред!
— Очень просто: надо верить в ООН! Вам план Баруха предлагали — надо было подписывать! Так нет, Пахану бомба нужна!»
Что же это за план Баруха, этот спасительный светоч, который безжалостно отвергли коммунистические монстры? Дело в том, что на Западе понимали, что вопрос изобретения бомбы в СССР дело ближайшего будущего и предлагали Советскому Союзу полностью отказаться от разработок. Взамен вся атомная индустрия США должна была быть передана под контроль специального органа при ООН.
«Международная власть, — заявлял Барух, — другими словами, международный орган, должна обеспечить полный контроль над промышленностью всех государств мира, занимающихся производством расщепляющихся материалов». Причем контролерами, по предложению Баруха, должны быть только представители США как «компетентные и авторитетные эксперты».
Представьте, что вы живете в квартире с беспокойными соседями, у которых, между прочим, есть автомат, который они с удовольствием демонстрируют, а иногда и с намеком постреливают. И вот вы решаете завести у себя такой же автомат. Тут вам кто-то звонит: «Здгавствуйте, я ваш сосед Барух. Ну зачем-таки вам этот автомат? Не нужен он вам». «Но у соседа есть». «Не беспокойтесь, он-таки передаст его на хранение мне». «Но вы живете в одной квартире. Все равно автомат будет у него под рукой». «Не беспокойтесь, я таки даю вам честное-пречестное слово. Ну зачем же мне вас обманывать?»
«А умереть? Не жалко бы и умереть, если бы люди узнали, что был такой гражданин мира и спасал их от атомной войны. Атомная бомба у коммунистов — и планета погибла. Кто там помнит, что отвергли разумный план Баруха: отказаться от атомной бомбы — и американские будут отданы под интернациональный замок? А зачем она — Родине? Той подслеповатой карлице? той старухе с задушенным цыпленком? тому залатанному одноногому мужику? И кто во всей деревне осудит его за этот телефонный звонок? Никто даже не поймет, порознь. А сгонят на общее собрание — осудят единогласно… Им нужны дороги, ткани, доски, стекла, им верните молоко, хлеб, еще может быть колокольный звон — но зачем им атомная бомба?»
И финальные умозаключения Солженицына:
«- Не знаю… не знаю… - видно было, как мучился Нержин. — Пока не было атомной бомбы, советская система, худостройная, неповоротливая, съедаемая паразитами, обречена была погибнуть в испытании временем. А теперь если бомба появится — беда. Теперь вот разве только…
— Что?! — припирал Герасимович.
— Может быть… новый век… с его сквозной информацией…
— Вам же радио не нужно!
— Да его глушат… Я говорю, может быть, в новый век откроется такой способ: слово разрушит бетон? Ведь помните: в Начале было Слово. Значит, Слово — исконней бетона? Значит, Слово — не пустяк?»
Все предсказания Солженицына с блеском исполнились. Слово, его слово, разрушило огромное государство. Теперь, наверное, самое время задуматься, может ли слово что-нибудь построить. У Солженицына было время убедиться в огромной действенности слова разрушительного и когда как не сейчас попытаться дать слово созидательное. Но нет, с огромной помпой по центральному телеканалу надтреснутый голос Солженицын начитывает все те же свои старые слова. Даже в любимых писателем русских сказках умершего сначала поливали мертвой водой, а потом обязательно живой. Зачем же опять лить на новорожденного, едва опомнившегося человека мертвую воду? Но нет времени задуматься. Труба опять зовет старого солдата в строй. Ассамблея ПАСЕ осуждает тоталитарные коммунистические режимы, приравнивая их к фашизму. В ожидании непременных миллиардных компенсаций выстроилась целая очередь Латвий и Эстоний с загребущими цепкими лапками. И надо напомнить новому поколению русских, за что они будут платить.
