О доверии помыслу

Доверие помыслу — начало прелести

— Геронда, я, когда рассержусь, становлюсь как бурный поток — не могу себя удержать.

— А почему ты не можешь себя удержать?

— Потому что верю своему помыслу.

— Ну, раз так, то у тебя свое собственное «верую», собственный «символ веры»! Все дело в эгоизме. Не оправдывай своего помысла. Выбрасывай дурацкий помысл сама, не принимай его.

— А как я могу понять, что помысл «дурацкий»?

— Э, раз ты этого не понимаешь, тогда открывай его матушке-игуменье. И выбрасывай помысл одним махом — слушаясь ее во всем, что она тебе скажет. Если духовный человек доверяет своему помыслу, это начало прелести. Его ум омрачается гордостью, и он может впасть в прелесть. Уж лучше ему тогда повредиться в рассудке, потому что в этом случае он будет иметь смягчающие вину обстоятельства.

— Геронда, а разве другие [уже] не в состоянии помочь такому человеку?

— Чтобы человеку, находящемуся в таком состоянии, пошла на пользу чья-то помощь, он и сам должен себе помочь. Должен понять, что верить своему помыслу, который внушает ему, что он лучше всех, что он свят и тому подобное, — это прелесть. От такого помысла, если сам человек его удерживает, — не отобьешься даже из пушки. Чтобы этот помысл ушел, нужно смириться. Иногда люди, находящиеся в таком состоянии, просят меня помолиться о них. А чем поможет такому человеку моя молитва? Если он сам оставляет в себе бикфордов шнур, который просунул в него диавол, то опять взлетит на воздух. Все равно как если бы человек [сидел на пороховой бочке], держал в руках фитиль и при этом просил тебя помочь ему избежать взрыва!

Доверие помыслу приводит к душевным болезням

— Геронда, если человек мучается помыслом, что все вокруг якобы только им одним и заняты, то как ему этот помысл прогнать?

— Этот помысл от лукавого, который стремится сделать человека больным. Надо относиться к такому помыслу с безразличием, не обращать на него внимания. Ему нельзя верить ни на грош. Например, человек мнительный, увидев, как два его знакомых тихо разговаривают между собой, думает: «А ведь это они мне косточки перемывают! Не ожидал от них такого!». А люди беседуют совсем о другом. Если дать такому помыслу волю, то постепенно он «наберет обороты» и человек дойдет до того, что станет думать, будто за ним следят, его преследуют. Даже если кто-то имеет «неопровержимые данные» о том, что окружающие заняты им одним, он должен знать, что эти «факты» подтасовал столь хитрым образом не кто иной, как сам враг, желая убедить человека [в истинности внушаемого помысла]. Какой же диавол хитрый подтасовщик!

Я знаком с одним юношей. Будучи весьма умным, он верит своему помыслу, который внушает, будто он психически неуравновешен. Принимая помыслы, которые приносит ему тангалашка (так старец называет диавола), молодой человек создал себе целую кучу комплексов. Он пытался покончить с собой, совершенно измучил своих родителей. Бог дал ему силы и дарования, но враг все это приводит в негодность. Так парень мучается сам и мучает других. Я не могу понять: ну зачем люди принимают эти тангалашкины помыслы и сами делают свою жизнь невыносимой? Потом они даже Бога начинают обвинять в том, что с ними происходит, а ведь Он так нам благодетельствует и так нас любит! Что ни говори таким людям — толку не будет. Пока сам человек не перестанет верить помыслам, которые приносит ему враг, все разговоры с ним вымотают силы и больше ничего,

— Геронда, впечатлительность — это душевная немощь, болезнь?

— Нет. Любочестие и впечатлительность, чуткость — это естественные дарования, однако, к несчастью, диаволу [иногда] удается использовать их в своих целях. Диавол часто внушает чуткому, впечатлительному человеку сгущать краски, чтобы он был не в силах перенести какую-то трудность или же — чуть понеся ее — надорвался, разочаровался, измучился и в конце концов покалечился. Если с пользой употребить врожденную впечатлительность, чуткость, то она станет небесной. Если же позволить, чтобы ею воспользовался диавол, то она выйдет человеку боком. Ведь если человек не употребляет своих дарований на пользу, то ими пользуется диавол. Так человек выбрасывает Божии дары. Вместо того чтобы благодарить Бога, он понимает все шиворот-навыворот. Если впечатлительный человек верит своему помыслу, это может довести его даже до психиатрической лечебницы. Конечно, не за что похвалить и человека равнодушного, с его постоянным припевом: «Мелочи жизни!». Но, по крайней мере, в психбольницу такие люди не попадают. Поэтому тангалашка и охотится за людьми впечатлительными.

А другие люди мучают себя помыслом, что они якобы обременены тяжелой наследственностью. Вернее, это тангалашка приносит им такой помысл и старается убедить их, будто так оно и есть. Враг нагоняет на таких людей страх, желая заморочить им голову и без серьезных причин вывести из строя. Да хотя бы в человеке действительно было что-то наследственное — перед Благодатью Божией не может устоять ничего. Помните святого Киприана — бывшего колдуна, который стал иерархом Церкви и мучеником Христовым? А преподобный Моисей Мурин? Поначалу был разбойником, а в монашестве превзошел чуткостью многих великих отцов. Какой высокой степени устроения он достиг! Когда его навестил святой Макарий, преподобный Моисей спросил его: «Что мне делать? Меня беспокоят люди, и я не могу сохранить безмолвия». «Моисей, — ответил ему Авва Макарий, — ты очень чуток. Иди в Аравийскую пустыню, потому что прогнать людей ты не можешь». Святой Моисей — этот бывший разбойник — превзошел тонкостью душевного устроения даже преподобного Арсения Великого, который происходил из знатной семьи, был человеком образованным, культурным. Видишь, что творит Божия Благодать! Но о преподобном Моисее необходимо сказать и то, что он имел великое смирение…

Причуды начинаются с помысла

— Геронда, откуда появляется брезгливость?

— А чем ты брезгуешь?

— Да всем, чем угодно.

— Ну, тогда тебе и будет попадаться все, что угодно. И червячки в яблоках, и жучки в фасоли, и волоски в хлебе…

— Геронда, мне как раз все это и попадается!

— Слава Тебе, Господи. Видишь, как Бог помогает тебе преодолеть эту немощь?

— Геронда, а разве все подобное начинается не с помысла? Предположим, сестре попался в тарелке волос. Ну, так пусть она его выбросит — и дело с концом.

— Да ты что, ни в коем случае нельзя выбрасывать! Ведь этот волос достался ей как благословение! Пусть она обязательно отдаст его мне, я отвезу его с собой на Афон — как благословение!.. Помню, как-то на Синае мы шли куда-то вместе с одним монахом. По дороге я дал ему два персика. Смотрю — не ест. Он хотел их сперва помыть, но в карман положить боялся — чтобы еще и те микробы, что сидят в кармане, на них не перебежали. Так и продержал всю дорогу в руках. Его брат о нем рассказывал: «У меня восемь детей, и жена, всех их моя и обстирывая, изводит мыла меньше, чем он один на мытье рук!». И поглядите, что с ним произошло. Там, на Синае, каждому монаху выделяли бедуина — помогать, приносить еду и тому подобное. Бедуин, которого выделили брезгливому монаху, был самый грязный из всех. Черный, как трубочист! И его одежда, и он сам издавали страшное зловоние. Чтобы отмыть грязнулю, пришлось бы целую неделю отмачивать его в корыте! А что у него были за руки!.. Лучше даже не спрашивай. Можно было брать шпатель и соскабливать с них грязь целыми кусками. Неряха хватал миску с едой и спешил к своему «подшефному» монаху. Два грязнущих больших пальца его рук при этом обязательно оказывались погруженными в суп или в кашу. «Прочь, прочь…» — кричал монах, едва видел его на пороге. В конце концов, он сбежал, не пробыв на Синае и двух недель.

А в общежительском монастыре, где я жил раньше, был монах, который в миру работал участковым полицейским. Он был образован, и поэтому ему дали послушание чтеца в храме. Он прожил в монастыре немало лет, но, несмотря на это, брезговал всем вокруг. К дверным ручкам он даже и не притрагивался, а открывал двери ногой. Если требовалось поднять щеколду, он делал это локтем, а потом еще протирал рукав спиртом. Он открывал ногой даже дверь церкви. Когда он состарился, то, по попущению Божию, его ноги стали гнить и в них завелись черви — особенно в той, которой он открывал двери в храм. Когда я нес послушание в монастырской больнице — помогал фельдшеру, он как раз впервые пришел туда с перевязанной ногой. Фельдшер велел мне развязать его ногу, а сам пошел за бинтами. Ох, что же я увидел, сняв повязку! Вся нога кишмя кишела червями! «Иди на море, — сказал я ему, — и промой свою ногу, очисти ее от червей. Потом приходи, и мы сделаем тебе перевязку». До чего же он дошел! Какое наказание его постигло! Я был просто потрясен. «Понял, в чем причина?» — спросил меня фельдшер. «Как не понять — ответил я. — Причина в том, что он открывает дверь храма ногой». А между тем некоторые молодые иноки из того же самого монастыря подъедали за старыми монахами остатки с их тарелок — как благословение. Они собирали после них «избытки укрух». Другие монахи [от благоговения] целовали дверную ручку, потому что к ней прикасались руки отцов. А этот, прикладываясь к иконам, только чуть-чуть касался их усами, которые после тщательно тер ваткой со спиртом!

— Для того чтобы не быть брезгливым, надо не обращать на подобные вещи внимания?

— Люди едят столько всякой заразы, не видя ее. Но если человек, который опасается болезней или чего-то еще, творит крестное знамение, то ему помогает Христос. Знаете, сколько разных больных проходят через мою каливу на Афоне? И вот некоторые простецы осеняют себя крестным знамением, берут общую кружку и пьют из нее воду. А другие прикоснуться к ней — и то боятся. Несколько дней назад ко мне приходил человек, занимающий очень высокую должность в одном учреждении. Несчастный испытывает столь великий страх перед микробами, что от постоянных протираний спиртом его руки стали белыми как мел. Он протирает спиртом даже свой автомобиль. Мне стало жаль бедолагу. Представляешь: занимать столь высокую должность и так себя вести? Я взял из коробки кусочек лукума и подал ему, но он отказался, потому что я дотронулся до лукума своими руками. Однако предложи я ему самому взять лукум из коробки, он все равно отказался бы, думая о том, что кто-то мог укладывать лукум в коробку немытыми руками. Ну что же, тогда беру я этот кусочек лукума, нагибаюсь, обтираю им его ботинки и потом съедаю. Пришлось проделать с ним подобную штуку несколько раз — и только тогда, с большим трудом, мне удалось немножко освободить его от этой немощи. Так люди сами делают свою жизнь черной [невыносимой].

Послушанием преодолевается все

— Геронда, как помочь человеку, который безосновательно подозревает, будто он чем-то болен?

— Чтобы такой человек получил помощь, он должен иметь духовника, доверять ему и оказывать ему послушание. Он будет открывать духовнику свой помысл, а тот будет его наставлять: «Этому не придавай значения, а вот на то обрати внимание…» Если человек не доверяет своему духовнику и не слушается его, то помысл не уйдет. Знаешь, что такое, когда люди просят тебя о помощи, а сами не ударяют палец о палец? Вот, например, молодой человек, живущий распущенно и страдающий от душевной неустроенности, приходит ко мне в каливу с глазами, краснющими от табачного дыма, и просит, чтобы я ему помог. Вдобавок ко всему у него есть и некое ложное благоговение: он просит, чтобы я дал ему в благословение иконку из иконостаса Храма моей кельи, но в келью при этом заходит с сигаретой в зубах. «Брат ты мой, — говорю ему, — да у тебя от этих сигарет глазищи стали красными, как у бешеной собаки. Я у себя в келье даже старикам курить не разрешаю. Дым бывает здесь только от ладана». Но он уперся — и все тут. Приходит просить помощи, а от помысла своего не отказывается. «Почему, — спрашивает, — ты не хочешь меня исцелить?» Хочет стать здоровым, но магическим способом [без труда], не прилагая никаких усилий. «Ты, — говорю ему, — не годишься для чуда. Ведь у тебя нет никакой болезни. Ты просто веришь своему помыслу». А если бы этот малый оказывал послушание, то и помощь получил бы. Я заметил, что тот, кто слушается советов, быстро продвигается вперед, и все у него становится на свои места. И сам такой человек, и его родные обретают спокойствие. Как-то раз некий священник приехал в монастырь, и там его попросили поучаствовать в пении. Он отказался. «Почему, — спросили его, — ты не поешь?» «Потому, — ответил он, — что в псалме говорится: «Возношения Божия в гортани их, и мечи обоюду остры в руках их» (Пс.149, 6). Он настаивал на том, что петь — это плохо, потому что боялся «обоюдоострого меча» за то, что он «вознесет» свой «глас»! «Родненький ты наш, — говорили ему монахи, — золотце ты наше, это все не так, как ты думаешь». Но он уперся и ни в какую. Ну, как с таким человеком найдешь общий язык? Что с ним сделаешь? Да хотя бы его «толкование» и было правильным, но если бы при этом он оказал послушание чужой ошибке, то принял бы Благодать, и Благодать немалую, которая была бы дана ему за то, что он смирился. Сколько же людей годами мучаются подобным образом оттого, что верят своему помыслу и не слушаются других! Что бы ты им ни говорил, что бы ни делал, они все истолковывают шиворот-навыворот. И ведь зло не останавливается на том, что человек единожды верит своему помыслу. Зло умножается и растет. Человек все возделывает и возделывает в себе [доверие собственному помыслу], и это может довести его до умопомешательства.

— А такому человеку можно помочь?

— Можно, если он сам этого хочет. Однако, как ты ему поможешь, когда ты говоришь ему о том, что что-то неправильно, а он оправдывает себя? К примеру, некий молодой человек болен сахарным диабетом и, не зная, какие серьезные последствия это может для него иметь, думает, что все это шуточки. «Сахарный диабет, — говорит ему врач, — это серьезное заболевание, и ты должен соблюдать диету». Если юноша послушает врача, то болезнь пройдет без серьезных последствий. Однако, как можно прийти с ним к взаимному пониманию, если он будет говорить так: «Ну и что за важность этот диабет? Я буду есть сладкое, потому что, когда я ем сладкое, мне становится жарко, а раз мне жарко, то я могу спать без одеяла и даже ходить по снегу босиком». Как прийти к взаимному пониманию с человеком, если он настаивает на своем?

— Геронда, а если юноша верит своему помыслу, это естественно?

— Если юноша верит своему помыслу, то у него много эгоизма.

— А как он может это понять?

— Он поймет это, если, к примеру, вспомнит некоторые случаи из своего детства, которые показывают, какой процент эгоизма был у него тогда. Случилось мне как-то наблюдать за двумя мальчуганами. Один взял подушку, набитую поролоном, и легко ее поднял. Подошел и другой, чтобы ее поднять, но сделал вид, что ему очень тяжело, словно вместо подушки был мешок с цементом. В этом, втором, мальчугане есть эгоизм. Однако когда он немного подрастет, то поймет, что это его действие вызвано эгоизмом. Он исповедует его как грех, к нему придет Благодать Божия, и он получит избавление от своей страсти и помощь. А как же иначе — ведь Бог не несправедлив.

— Геронда, предположим, у меня имеется некий опыт. Если, основываясь на этом опыте, я примерно вижу, какое развитие получит то состояние, в котором я нахожусь, то в этом тоже есть самоуверенность?

— Ты не делай выводов сама. Когда Господь позвал к Себе апостола Петра, тот пошел к Нему по водам. Однако, как только помысл стал говорить апостолу, что он может утонуть, он и стал тонуть (Мф. 14, 28−31). И Христос попустил это: «Раз ты говоришь, что утонешь, тогда тони».

Посмотри на смиренного человека: он не верит своему помыслу, даже если творит чудеса. В Иордании был один очень простой священник, который творил чудеса. Он читал молитвы над больными людьми и животными, и те становились здоровы. Даже мусульмане, страдавшие каким-нибудь недугом, приходили к нему, и он исцелял их. Перед служением Божественной литургии этот священник выпивал что-нибудь горячее с сухариком и после этого целый день ничего не вкушал. Слух о том, что он ест перед Божественной литургией, дошел до Патриарха, и тот вызвал его в Патриархию. Не зная, зачем его вызвали, священник пришел в Патриархию и вместе с другими посетителями ожидал вызова в приемной. На улице стояла страшная жара, окна были закрыты ставнями, и сквозь дырочку в приемную пробивался солнечный луч. Приняв луч за натянутую веревку, обливавшийся потом священник снял с себя рясу и повесил ее на луч. Увидев это, люди, сидевшие в приемной вместе с ним, были потрясены. Кто-то из них пошел к Патриарху и сказал: «Священник, который завтракает перед литургией, повесил свою рясу на солнечный луч!» Патриарх позвал его к себе в кабинет и начал расспрашивать: «Ну, как твое житье-бытье? Часто ли служишь литургию? Как ты к ней готовишься?». «Да как, — отвечает ему священник, — сперва вычитываю утреню, потом совершаю поклоны, потом готовлю чай, кушаю что-нибудь легкое и иду служить». «Зачем же ты ешь перед литургией?» — спрашивает Патриарх. «Если, — отвечает тот, — я немножко перекушу перед литургией, то после потребления Святых Даров Христос оказывается сверху. А вот если я ем после Божественной литургии, то Христос оказывается снизу». Оказывается, он завтракал перед литургией с добрым помыслом!… «Нет, — говорит ему Патриарх, — это неправильно. Сперва потребляй Святые Дары, а после — немного ешь». Священник положил Патриарху поклон и [со смирением] принял сказанное. Я хочу сказать, что, хотя этот священник достиг такого высокого устроения, что творил чудеса, он принял сказанное ему просто. Своеволия у него не было. А если бы он верил своему помыслу, то мог бы сказать так: «Да кто он такой, чтобы указывать мне — тому, кто исцеляет людей и животных и творит чудеса! Нет, мои побуждения более правильны. Ведь если я его послушаюсь, то завтрак будет попадать сверху на Христа!».

Я понял, что послушание очень помогает человеку. Даже человек, который не блещет умственными способностями, оказывая послушание, становится философом, мудрецом. Будь человек умным или глупым, здоровым или больным (духовно или телесно), если он, мучаясь от помыслов, оказывает послушание, то [от мучения помыслов] он освободится. Послушание — это освобождение.

Самый большой эгоист — это тот, кто живет по своим помыслам и никого не спрашивает. Такой человек разрушает сам себя. Если у человека есть своеволие, самоуверенность и самоугождение, то, и будучи умным — даже семи пядей во лбу, — он будет страдать постоянно. Он запутывается, связывает себя по рукам и ногам, у него возникают [все новые и новые] проблемы. Чтобы найти свой путь, он должен раскрыть свое сердце какому-то духовнику и смиренно попросить его о помощи. Однако некоторые вместо духовника идут к психиатру. Если психиатр окажется верующим, то он приведет их к духовнику. А неверующий психиатр ограничится тем, что даст им какие-нибудь таблетки. Однако сами по себе таблетки проблемы не решают. Для того чтобы люди смогли правильно отнестись к тому, что с ними происходит, для того чтобы их состояние улучшилось и они перестали страдать, им необходима и духовная помощь.

Старец Паисий Святогорец. Слова. Том III. Духовная борьба.
Монастырь Святого АПОСТОЛА И ЕВАНГЕЛИСТА ИОАННА БОГОСЛОВА. СУРОТИ, САЛОНИКИ. ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ «СВЯТАЯ ГОРА», МОСКВА. 2003

Интернет-журнал «Русская неделя»