 |
| Русская неделя | 23.08.2006 |
Для того, чтобы начать диалог о нравственных ценностях ислама и христианства, прежде всего, следует сказать о принципиальных отличиях христианской и исламской антропологии.
Прежде всего — что же такое ислам? Само слово это означает предание себя, вверение себя Богу, а вовсе не «покорность», как его иногда неверно переводят. Соответсвенно, мусульманин — это человек, вверивший себя Богу. В европейском исламоведении неоднократно предпринимались попытки дать краткое определение исламу. Например, общепризнанным стало определение ислама как нерасторжимого единства религии, культуры и социально-политического устройства. Т. е. ислам — это система, объемлющая все стороны, все уровни жизни человека в их единстве.
Суннитский ислам не признает никакого посредника между Богом и человеком. Имам или мулла в исламе — это лишь предстоятель на молитве, им может быть любой член мусульманской общины, знающий Коран. Наконец, теократия в том смысле, что верховная власть в исламе принадлежит исключительно Богу, Его закону.
Луи Гарде определяет ислам следующим образом: ислам — это номократия, т. е. власть Закона; естественно, божественного закона. Действительно, если в ветхозаветной теократии закон единожды данный на Синае, все же дополнялся институтом пророков, через которых сохранялась и поддерживалась живая связь Бога со своим народом, если в христианстве ветхозаветный закон вообще упраздняется, поскольку человек, как говорит апостол Павел в Первом послании к Коринфянам, отныне становится «подзаконен Христу» (Кор. 9:21) или в Послании к Галатам: «Ибо Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою…» (Гал. 5:13), то в исламе в лице Мухаммада положен предел всякой духовной власти на земле, всякой возможности посредничества между Богом и человеком. Отныне все дано в Коране, божественном законе, которому единственно принадлежат законодательные полномочия.
Ислам, наряду с иудаизмом и христианством, религия теистическая, т. е. исходящая из понимания Абсолюта как бесконечного личностного начала, трансцендентного миру; сотворившего мир в свободном акте воли и затем свободно им распоряжающегося. Проще говоря, религия, исповедующая веру в единого Бога, Творца и Промыслителя. В то же время ислам принципиально расходится с христианством в понимании природы Бога. Ислам не приемлет христианского понимания Бога как триединства, Троицы, считая это уступкой многобожию, и утверждает веру в единого и единственного Бога, Бога монолита (самад). Более того, ислам утверждает радикальную недоступность Бога для человека, которая исключает как возможность Боговоплощения, так и возможность сообщения благодати через таинства. Собственно, в исламе и нет понятия таинство, есть понятие тайна, сокрытое. Коран предписывает мусульманам верить в тайну Бога.
В Коране вполне определенно говорится, что Мухаммад призван не для того, чтобы сказать новое слово, а для того, чтобы восстановить в изначальной чистоте веру в единого Бога. Эта вера заложена в каждом человеке, свойственна его подлинной природе благодаря завету, который Бог заключил с сынами Адама, т. е. человеческим родом. Согласно распространенному хадису, «каждый человек рождается мусульманином (то есть верующим в единого Бога). Иудеем или христианином его делают родители». Эпитет друг Божий прилагается в Коране только к Аврааму. В остальных случаях отношение человека к Богу мыслится преимущественно в категории раб Божий. В Новом Завете статус раба упраздняется актом усыновления, которое человек получает благодаря искупительной жертве Сына Божия. Например, в Послании к Галатам: «Посему ты уже не раб, но сын, а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа"(Гал. 4:4−7). Коран же принципиально отвергает идею сыновства Божия, усматривая в ней посягательство на абсолютное единство» трансцендентность Бога, Его радикальную недоступность.
Говоря о коранической антропологии, следует иметь в виду, что речь идет не о каком-то систематическом учении о человеке. Такого учения в Коране нет, и это естественно, поскольку мы имеем дело с книгой не философской или богословской, а религиозно-законодательной. Ее цель — ответить не на вопрос, что есть человек, а на вопрос, что должен и чего не должен делать человек, что есть для него добро и что есть зло, какова его цель в этой жизни. Собственно, как и любая другая религиозно-законодательная книга. Коран — это руководство к действию для человека от его рождения до его смерти, для человечества — от сотворения до Судного дня. Кораническая антропология разворачивается в трех основных планах: как должен строить человек свои отношения с Богом, как он должен различать добро и зло и, наконец, как он может обрести спасение.
Согласно Корану, человек — творение Бога, творение избранное, наместник (халиф) Бога на земле. Но именно как творение он зависим от Бога, зависим, прежде всего, в силу двойной слабости своей природы: онтологической (человек смертен) и нравственной (человек греховен). На этом уровне описания сходство трех монотеистических религий несомненно. Однако в акцентировках статуса человека перед лицом Бога существуют значительные расхождения.
В Коране нет идеи сотворения человека по образу и подобию Бога. Скорее, говорится о том, что Бог создал человека по его собственному образу: «Дал вам образ и прекрасно устроил ваши образы» (Коран 64:3). Или в другом месте: «О человек, что соблазняет тебя в Господе твоем щедром, который сотворил тебя, выровнял и соразмерил, в таком виде, как пожелал, тебя устроил!» (Коран 82:6−8). Нельзя сказать, что в исламе вообще отвергалась идея богоподобия. Многие мусульманские мистики, стремясь обосновать эту идею, ссылались на два хадиса, в которых ее можно усмотреть. В одном говорится, что Бог создал человека «по его образу», в другом — создал человека «по образу Милостивого» (Милостивый — одно из основных имен Бога в Коране). И все же большинство мусульманских комментаторов в первом хадисе местоимение его относили не к Богу, а к человеку; второй же хадис, как правило, считался недостоверным, то есть не восходящим непосредственно к Мухаммаду.
Из новозаветного вероучения следует, что как бы сильно ни была повреждена онтологическая природа человека первородным грехом, она уже частично реабилитируется тем, что человек создан по образу и подобию Бога и окончательно реабилитируется искупительной жертвой Христа. Иное дело в Коране, который онтологическому статусу человека не придает сколь-либо серьезного значения, но сосредоточен преимущественно на нравственном несовершенстве человека. Человек сам по себе, вне послушания и покорности Богу — ничто, он ничтожен, непостоянен, слаб. Эта тема часто звучит в Коране. Например, «истинно, человек сотворен малодушным, колеблющимся» (Коран 70:19), «человек восстает» (Коран 96:6), «человек более всего препирается» (Коран 18:54), «человек враждебен», «неблагодарен» (Коран 36:77 и 17:67), «когда Мы благодетельствуем человеку, он удаляется, уходит в свою сторону, когда же постигает его бедствие, он отчаивается» (Коран 17:83).
Любое действие человека всецело зависит от творящего, созидательного действия Бога. В Коране подчеркивается: «Господь наш творит, что желает… и нет у Него соучастников» (28:68). Бог не просто поддерживает мир, свободно им распоряжается, но именно ежемгновенно творит его, творит вновь и вновь, так что в каждое последующее мгновение любая вещь, любое существо, каждый человек суть иная, иное, иной. Тварный мир не обладает даже относительным онтологическим статусом. Не через промысел только, а через само перманентное творение он зависим от Бога. Между действием и его последствиями Бог устанавливает лишь связь привычки, обычности, но Он волен в любой момент нарушить эту связь, все изменить. Равно как и действия человека не имеют никакой внутренней онтологической реальности. «И Бог создал вас и то, что вы делаете"(37:96), — говорится в Коране, и суннитский ислам буквально понимает эти слова. Бог непосредственно творит каждое действие человека, как по его сущности, так и по его нравственному содержанию. Вместе с тем в Коране неоднократно говорится об ответственности человека за его дела. Как правило, решение этой сложной дилеммы суннитские богословы находили опять же в коранической максиме: «Не возлагает Бог на душу [человека] ничего, кроме возможного для нее. Ей — то, что она приобрела, и против нее то, что она присвоила себе» (2:286). Вместе с действием человека Бог творит и его способность принять или отвергнуть добро, принять или отвергнуть зло.
Однако сам по себе человек не способен различать добро и зло. В отличие от христианства в исламе проблема естественной способности человека выбрать между добром и злом просто не ставилась. Различение добра и зла дается человеку в откровении. Примечательно, что кораническое понятие фуркан (различение добра и зла) часто употреблялось в значении «богооткровенная книга» (не только по отношению к Корану, но и Евангелию или Торе).
Итак, Бог — единственная онтологическая реальность. Этот онтологический нигилизм по отношению к тварному миру (я отнюдь не вкладываю в это определение какого-либо негативного содержания) отчетливо прослеживается и в мусульманских представлениях о равенстве, грехе и спасении.
Идея равенства всех людей перед Богом имплицитно содержится как в новозаветном, так и в кораническом вероучениях. Однако основания этой идеи различны. В христианстве эта идея имеет, прежде всего, онтологическое обоснование. Оно заключается в единстве человеческой природы, созданной Богом по Своему образу и подобию, природы разумной, свободной и предназначенной через благодать к сверхприродной цели. Человеческий род нерасторжимо связан единством своей природы и таинством искупления, которые делают людей сопричастными Богу и уже в силу этого равноправными.
Иное дело в исламе, где идея равенства имеет скорее не онтологические, а юридические основания. Все верующие в единого Бога, будь то халиф или абиссинский раб, равны перед божественным законом и через исполнение этого закона предназначены к той же сверхприродной цели. В Новом Завете утверждается безусловный приоритет благодати перед законом. Например, в Послании к Рим-лянам: «Ибо вы не под законом, а под благодатью» (Рим 6:14). В исламе же Коран как богооткровенный закон — самодостаточное руководство для верующих.
Кораническая концепция греха также во многом отлична от новозаветной. В Коране нет понятия первородного греха. Грех Адама, вкусившего от древа вечности (не от древа познания добра и зла, как в Книге Бытия; в Коране речь идет либо просто о дереве, либо о дереве вечности) есть акт его личного непослушания Богу. Он не имел последствий для всего человечества. И многие современные мусульманские авторы утверждают, что грех Адама не имел наследуемого статуса. Этот грех не нанес человеку непоправимого ущерба. Известная евангельская максима гласит: «Никто не благ, как только один Бог» (Мф. 19:17). Из Корана же следует, что человек не столько греховен, сколько слаб и нуждается не в искуплении, а в руководстве, без которого он неминуемо впадает в заблуждение.
В Коране говорится об Адаме: «Мы прежде уже заключили завет с Адамом, но он забыл, и не нашли Мы в нем стойкости. И вот Мы сказали ангелам: «Поклонитесь Адаму!» И поклонились они, кроме сатаны, тот отказался» (Коран 20:114−115)… «Он сказал: «Я — лучше его: Ты создал меня из огня, а его из глины» (Коран 7:11)… «И Мы сказали: «О Адам! Ведь это — враг твой и твоей жены. Да не изведет он вас из рая, да не окажешься ты несчастным!.. Но нашептал ему сатана, он сказал: «О Адам, не указать ли тебе на древо вечности и власть непреходящую?» И они оба поели от него, и обнаружилась перед ними их скверна, и стали они сшивать для себя райские листья, и ослушался Адам Господа своего и сбился с пути» (Коран 20:115−119). Тогда Бог говорит Адаму и Еве, изгоняя их из рая: «Низвергнитесь из него вместе, врагами друг другу! И если придет к вам от Меня руководство — то, кто последует за Моим руководством, тот не собьется и не будет несчастным» (Коран 20:121−122). И, наконец, итог коранической драмы первого человека: «Потом избрал Адама Господь, и простил его, и повел прямым путем» (Коран 20:120). Вот, собственно, ключевые моменты коранической интерпретации греха Адама: ослушался и сбился с пути, но пришло прощение и руководство от Бога, и Адам пошел прямым путем.
Таким образом, речь в Коране идет явно о личной ошибке, проступке Адама. Его грех — первый, но не первородный. Проступок Адама повторяют все люди (за исключением Марии и Иисуса, которых, согласно мусульманскому преданию, при рождении не коснулся сатана). Грех каждого человека — это его личный грех. В Новом Завете же говорится о двуединой природе греха. Так, в Послания к Римлянам даются два определения греха: «Все согрешили и лишены славы Божьей» (Рим. 3:23) и «как Иудеи, так и Еллины, все под грехом» (Рим. 36:9). То есть греховность человека есть следствие как его принадлежности от рождения греху мира, так и подверженности личному греху. Согласно Корану, грех имеет нравственную, но отнюдь не онтологическую природу. Добро и зло, как уже отмечалось, вообще не присущи природе людей. Единственный критерий нравственности — божественная воля. Различение добра и зла дается людям в откровении, в законе, в котором Бог возлагает на человека определенные обязанности (таклиф). От добросовестности их выполнения зависит судьба человека в этой и будущей жизни.
Сущность добра для человека — в послушании божественному закону, неповиновение божественному закону неминуемо ведет к греху. Соответственно степени неповиновения мусульманские законоведы и теологи различали большие и малые грехи. Однако согласно большинству суннитских богословов мусульманин, даже совершив большой грех, остается правоверным, а в будущей жизни его ждет только временное наказание. Единственный грех, которому нет прощения, — грех отступничества от веры в единого Бога, а, следовательно, и от мусульманской общины. Таким образом, уже сама принадлежность, верность мусульманской общине есть залог спасения человека. В Коране грешникам прямо противопоставляются мусульмане: «Разве Мы сделаем мусульман такими, как грешники?» (Коран 68:35) Хотя следует отметить, что это ранний коранический стих, в котором слово «мусульмане» употребляется едва ли не впервые и, скорее всего, еще без конфессионального оттенка, а в изначальном своем значении — предавшие себя единому Богу.
Концепция нравственной природы греха определяет и особенности коранического учения о спасении, которое в общих чертах выглядит следующим образом. Человек по своей природе рождается добрым и верующим, но нравственно нестойким. Его собственных сил не хватает для того, чтобы быть праведным, но недостает ему для этого только моральных сил. Обрести эти силы человек может, приемля божественное руководство. Именно поэтому Бог по Своему милосердию периодически посылал людям Своего пророка или посланника с тем, чтобы они напоминали людям, что они должны делать для своего спасения. Собственно, каждый новый пророк, включая и последнего — Мухаммада — с большей или меньшей степенью полноты сообщал, а точнее, напоминал слабым и забывчивым людям одно и то же. Бог создал человека в таком виде, в каком пожелал. Как творение Божие, тем более творение избранное, наместник Бога на земле, которому даже ангелы должны были поклониться, человек изначально не может быть плох. Но именно как творение, бесконечно далеко отстоящее от своего Творца и ни в коем случае с Ним не сравнимое, человек неизбежно должен быть слаб и неустойчив. Поэтому он нуждается в постоянном руководстве Бога. Первый человек Адам был и первым посланником, т. е. тем, кому Бог дал свое руководство.
Приятие божественного руководства, данного в пророках и писаниях, уже достаточное основание для восстановления изначальной праведности и обретения спасения. Вот здесь основное отличие коранического учения о спасении от новозаветного. Новозаветное учение о спасении утверждает принципиальную невозможность спастись человеку самому по себе, каким бы совершенным законам он не следовал. Безнадежно повреждена природа человека, и нужна жертва Самого Бога, чтобы человек мог примириться с Ним и спастись. Нельзя не отметить, что в историческом исламе постоянно предпринимались попытки найти в кораническом учении основания если не для идеи искупления, то, по крайней мере, для заступничества. Так, в Х веке в народном исламе вопреки осуждению со стороны законоведов складывается идея эсхатологического заступничества Мухаммада за верующих его общины. Только однажды упоминаемый в Коране «путь геенны огненной» превращается в учение о мосте, тоньше волоса и острее меча, переброшенном через ад. В рай по нему смогут пройти только праведники. Люди же грешные, но веровавшие в единого Бога смогут одолеть этот мост благодаря ходатайству за них Мухаммада перед Богом.
Другой пример — культ святых, который постепенно оформился в суфизме. Он чужд кораническому учению. Святые в исламе — это близкие Богу люди, которые в какой-то мере наделялись статусом посредников между Богом и людьми.
В самом же Коране отношения между Богом и человеком строятся на бесконечном милосердии и снисходительности к человеку со стороны Бога и добровольной покорности, послушании Богу со стороны человека. Милосердие и послушание. Каково же место любви в этих отношениях? Во Второзаконии Бог-Ревнитель любит Свой народ и требует от него любви. Согласно Первому посланию Иоанна (4:16), «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем». В Коране 22 раза говорится о любви Бога к человеку, точнее, к верующим и дважды о взаимной любви Бога и человека: «Скажи: «Если вы любите Бога, то следуйте за мной. Будет любить вас тогда Бог и простит вам ваши грехи» — поистине Бог прощающий, милосердый» (Коран 3:31). И второй айат: «Бог приведет людей, которых Он любит и которые любят Его, смиренных перед верующими, великих перед неверными…» (Коран 5:54). Любовь человека к Богу и Бога к человеку нашла в исламе глубокую разработку в учениях мистиков. Однако суннитское богословие и законоведение относились к этой теме с крайней осторожностью.
В Новом Завете любовь Бога к человеку («Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, а имел жизнь вечную» (Ин. 3:16)), и любовь человека к Богу («Возлюби Господа Бога своего всем сердцем твоим, всей душой твоей, всем разумением твоим» (Мф. 22:37)), и любовь человека к человеку («Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:39)) суть наипервейшие, наиглавнейшие темы, тогда как законоведческий ислам в полемике с суфизмом даже осуждал идею любви к Богу. Любовь есть волевой акт, а конечная воля человека не может иметь своим объектом бесконечное. Крупный мусульманский богослов XIII века Ибн Таймийа писал, что любовь предполагает прежде всего соотнесенность, пропорциональность, которых нет и не может быть между Творцом и Его творением. Поэтому совершенная вера должна выражаться в любви к закону, к установлениям Божьим, а не к Самому Богу.
Поэтому для ислама христианская идея подражания Христу, имеющая все основания в Новом Завете («Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу», — говорит апостол Павел в Первом послании к Коринфянам (4:16). «Подражайте Богу как чада возлюбленные"(Еф. 5:1), или в Евангелии от Иоанна (13:15) слова Самого Христа: «Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам»), абсолютно неприемлема. С точки зрения мусульманского вероучения, она является прямым посягательством на абсолютную непостижимость, недоступность Бога. Следовать надлежит не примеру Бога, а Его закону, который Он дал людям.
Говоря об этических требованиях ислама, прежде всего, необходимо провести четкую грань между понятиями «ближнего» в исламе и православии. Шариат считает «ближним» только единоверца, при этом для мусульман-суннитов мусульманин-шиит не будет считаться «ближним» и наоборот. Для православного это понятие распространяется на всех нуждающихся в помощи, какой бы веры они ни были. Существенные различия с точки зрения содержания понятия «ближний» проистекают главным образом из-за того, что ислам в отличие от христианства не знает животворной идеи богосыновства, наполняющего отношения Бога и человека истинной теплотой и любовью.
В Коране аллах выступает как абсолютный самодержец и следует помнить, что сами мусульмане никогда не называют его «Отцом». Коран отказывает аллаху не только в «сыне», но и вообще в «детях», подчеркивая особо: «он… не породил для себя ребенка» (Коран 25:2), поэтому понятие «предание себя богу» в исламе приобретает особый оттенок: человек должен склониться перед нисходящей свыше и внешней по отношению к нему волей всесильного господина, а вовсе не перед волей Отца.
Вряд ли встретит должное понимание и рассказ о благоразумном разбойнике, ведь шариат говорит о том, что аллах спасет раскаявшегося грешника-мусульманина, искренне желающего исправиться, но не примет раскаяния от закоренелого неверного, даже стоящего на пороге смерти.1
Земная жизнь верующего — это постоянная борьба с искушениями. В Коране Аллах прямо возвещает: «мы искушаем вас то тем, то другим способом: страхом, голодом, потерею имущества, жизни, плодов» (Коран 2:150, 151).
В молитве шариат предписывает благодарить аллаха за все, что бы он ни послал, ибо упорство и терпение, которые открываются через это в душе, сами по себе являются признаками небесного покровительства. Согрешивший должен раскаяться перед аллахом и просить у него прощения подобно Мухаммаду, который говорил о том, что он «испытывает чувство раскаяния по семьдесят раз на дню"2 и заповедал «прощать поступки своих рабов, даже если они провинились семьдесят раз».3
Отсюда видно, что сложившаяся в исламе молитвенная практика свидетельствует о достаточно высоком уровне религиозного сознания его адептов. Однако, по свидетельству христианских богословов, при этом она способствует развитию предельной односторонности мировидения. Мусульмане поклоняются богу, который ни с кем не общается «на равных" — Мухаммад постоянно борется с теми, кто сомневается в исключительности аллаха. Христианство делает шаг вперед, открывая Бога, Который есть любовь и именно потому готов «поделиться» Своей божественностью с другими — Сын извечно единосущен Отцу, а в свое время Богу приобщится и все праведное человечество. Преследуя эту благородную цель, Бог ищет Себе «друзей» и «помощников» — в Первом Послании к Коринфянам стоят слова, совершенно немыслимые в Коране: «ибо мы соработники у Бога» (1 Кор. 3:9). В таком случае служение Богу обретает новый, более высокий смысл, но этого не случится, если молитва будет оставаться лишь рабским преклонением перед подавляющим человека всевластием Господа4.
Несмотря на то, что среди целей молитвы шариат декларирует духовное совершенство и нравственное очищение, взращивание смирения и послушания, в современном каноническом молитвослове «Намаз» весьма пространно говорится о том, что надо закрыть свой ум и отвлечься от мирской суеты, но ни слова не сказано о примирении с ближними, прощении обидевших нас, что, как известно, является первым условием подготовки к молитве, по слову Спасителя: «…пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда принеси дар твой» (Мф. 5:24). Примечательны в этом отношении слова хадиса, относящиеся к практике прощения обид: «Верующие люди не должны, держа друг на друга обиду, не разговаривать более трех дней"5. Православному сознанию невозможно примириться и с положением шариата, в соответствии с которым Бог не принимает покаянную молитву преступника (поэтому ему и не надо создавать условия для этого — в иных случаях лишение мусульманина возможности молиться — тяжкий грех), так как «совершенное преступление делает преступника ритуально нечистым, а его молитву — недействительной — она не будет принята аллахом».6 В противоположность этому, история православия знает неисчислимое множество примеров, когда великие грешники, раскаявшись, становились великими святыми — первый из них — благоразумный разбойник, подтверждая тем самым бесконечное милосердие Господа к кающимся грешникам.
Похожим образом обстоит дело и с положениями шариата, касающимися соблюдения поста. Можно с уверенностью сказать, что духовная наполненность мусульманского поста не идет ни в какое сравнение с постом православным, что объясняется, прежде всего, спецификой самого ислама как религиозного учения, в котором роль человека, усыновленного Богом и призванного на роль Его соработника сводится до уровня раба или в лучшем случае наемника — слепого исполнителя воли аллаха. Чем иным можно объяснить видимое невооруженным глазом очередное явное противоречие исламской религиозной практики — декларируемое на словах «воздержание» на деле дает прямо обратный результат — загодя в семьях создаются солидные запасы продовольствия, на обильных ночных трапезах поглощается громадное количество пищи (что совсем неполезно для желудка) — статистика говорит о том, что потребление продуктов, особенно сладостей (как тут не вспомнить православному человеку о «чревоугодии» и даже «гортанобесии») в этот «месяц воздержания» значительно увеличивается.
Исполнение еще одной священной обязанности правоверных — совершение паломничества в Мекку также не может не вызвать недоуменных вопросов, касающихся, в частности, требования полного физического здоровья и соответствующих финансовых возможностей паломника. Известно, что шариат строго осуждает тех, кто, не имея материальной возможности и обладая слабым здоровьем, стремится совершить паломничество. В одном из известных хадисов такой человек называется «прихлебателем» в противовес званому гостю — богатому. «Аллах пригласил богачей, а беднякам сказал: не ввергайте себя в опасности своими руками"7.
Важным элементом образа жизни верующих являются семейно-брачные отношения. Христианскому пониманию этого аспекта абсолютно противоречит как исламская практика многоженства, так и допускаемая шариатом для мужчин возможность иметь в своем доме наложниц, хотя права их существенно ограничены по сравнению с законными женами. В безуспешных попытках мусульман достичь истинной гармонии в семейной жизни православный исследователь увидит очередное подтверждение библейского идеала моногамии: «Жена призвана посвятить себя единственному мужу» (Быт. 3:16), точно также и «муж должен… безраздельно любить свою жену… и быть преданным ей» (Ефес. 5:25−31).
Говоря о практике применения положений шариата в условиях современной российской действительности, заслуживает упоминания имевшая место совсем недавно попытка официально узаконить многоженство под предлогом «нормализации демографической ситуации в стране», вызвавшая резко отрицательную реакцию со стороны Русской Православной Церкви.
Вместе с тем ряд требований шариата нисколько не противоречит православному вероучению. Сюда можно отнести положения, касающиеся здорового образа жизни, в частности полный запрет на употребление наркотиков, тем более, что одним из доводов, выдвигаемых в обоснование исламской позиции по этому вопросу является то, что «единственно богу принадлежат наши тела, а потому все, что разрушает их, запретно"8. Христианам же хорошо известны слова Священного Писания, говорящие о наших телах как о «храмах Святаго Духа» (1Кор. 6:19). Сюда же можно отнести, в частности, и резкое неприятие практики эвтаназии, о чем Русская Православная Церковь заявила в «Основах социальной концепции», принятых Освященным Архиерейским Собором в августе 2000 года.
Нельзя не отметить также и определенное сходство этических требований шариата с христианскими добродетелями — на каждый пункт можно привести соответствующие выдержки из Священного Писания, которые в исламских источниках повторяются иной раз почти что буквально, так о смирении мы можем сказать словами Господа: «Всякий возвышающий сам себя унижен будет; а унижающий себя возвысится» (Лк. 18:14), о гордыне — «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Петр. 5:5). Но отличие все же есть и немалое — шариат требует проявлять высокие качества главным образом лишь к своим единоверцам, как об этом уже говорилось — действительно, какое смирение правоверный может испытывать перед неверным, которого шариат приравнивает к собаке… Мусульманский автор одного из «душеполезных наставлений» рекомендует: «Не проявляй злобу к верующим… если же хочешь проявить вражду, то злых безбожных людей много, — прояви ее к ним"9. Да и даже в отношениях со своими допускаются случаи, когда можно, например, солгать10. Один из современных мусульманских богословов говорит: «Все, что ты говоришь, должно быть правдой, но ты не имеешь права говорить все, что является правдой"11.
Не чуждо православному сознанию и уважительное отношение мусульман к пожилым людям, безусловное требование шариата о почитании родителей и вообще всех старших по возрасту, что нашло свое отражение еще в ветхозаветном «Десятисловии»: «Почитай отца твоего и матерь твою…, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую Господь Бог твой дает тебе» (Втор. 5:16).
Однако некоторое сходство этических требований совсем не означает их тождества. Это касается, прежде всего, такого феномена, как необходимость мстить тем, кто нанес обиду самому правоверному, либо его близким. Коран говорит об этом прямо: «Верующие! Вам предписана месть за убитых» (Коран 2:173). Ярким диссонансом этому звучат слова Священного Писания: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12:17, 19).
Вообще знакомство с детально разработанной шариатской юридической системой оставляет у человека христианской культуры довольно тяжелое впечатление. Стремясь оправдать суровость применяемых мер, апологеты ислама приводят известное место из Евангелия: «…если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну» (Мк. 9:43), пытаясь тем самым показать, что жесткие меры не чужды и христианству. Налицо значительное снижение уровня высказывания Спасителя, чисто буквальное, чувственное его понимание, что является характерной чертой ислама вообще.
Некоторая приземленность ощущается и в тщательной регламентации шариатом хозяйственной стороны жизни правоверных вообще и труда в частности. Содержательная сторона православных положений в этой области гораздо глубже, ведь речь идет о том, что любая работа христианина является его трудом перед Богом, для Бога и во имя Бога.
И, наконец, в сфере политики тщательно разработанной шариатской концепции построения «Всемирного исламского халифата» противостоит возвышенное учение Господа Иисуса Христа, прямо сказавшего: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18:36). В «Основах социальной концепции РПЦ» в подтверждение этого положения подчеркивается «непредпочтительность для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин"12. Некоторое совпадение доктрин православия и ислама в политической сфере отмечено лишь в случае, когда власть понуждает верующих к совершению действий, нарушающих заповеди своей веры — тогда и православие13 и ислам освобождают своих адептов от обязанности повиноваться властям.
Таким образом, совпадая в некоторых аспектах внешнего характера с аналогичными православными понятиями о благочестии, законы шариата и основанная на них этика поведения мусульман отличаются в главном — в понимании как одной из ключевых особенностей образа жизни главной составляющей самого термина «благочестие» — понятия «благо». Для мусульман это спасение себя и всех своих по вере, для христиан, духовные очи которых постоянно взирают на Спасителя, распятого за всех и искупившего всех — это непрестанная забота о спасении не только себя и своих единоверцев, но и всех, кто хочет спастись, печаль о тех, кто лишает себя этого спасения…
[2] Там же. С. 90.
[3] Хрестоматия по исламу. М., 1994 г. С. 93.
[4] Р. Фрилинг. Христианство и ислам. М., 1997 г. С. 121.
[5] Саид Нурси. Основы братства. СПб., 1996. С. 8.
[6] Хрестоматия по исламу. М., 1994 г. С. 200.
[7] Г. М. Керимов. Шариат — закон жизни мусульман. М., 1999 г. С. 73.
[8] Рукайя Максуд. Ислам, М., 2000 г. С. 223.
[9] Саид Нурси. Цит. соч. С. 13.
[10] Г. М. Керимов. Цит. соч. С. 28.
[11] Саид Нурси. Цит. соч. С. 12
[12] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. М., «Даниловский благовестник», 2000 г. С. 57.
[13] Там же. С. 10.
По материалам сайта Православие и ислам
Интернет-журнал «Русская неделя»
