Диакон Владимир Василик: Европейские протестанты готовят диктатуру содомитов

Эксперт прокомментировал недовольство Сообщества Евангелических церквей Европы учением Русской Православной Церкви о правах человека

«То, что выражено в Социальной концепции Русской Православной Церкви и то, что выражено в Определении Архиерейского Собора РПЦ „Об основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека“, на мой взгляд, выглядит достаточно сбалансированным и выверенным. В определениях Русской Церкви всегда учитывался элемент государственного вторжения и, более того, впервые за всю историю Православия было четко сформулировано определение о сопротивлении государству, правда ненасильственное, в случае, если государство предписывает действия противоречащие догматам Православия и христианской Церкви. Так что в этом смысле наши меньшие братья тут не правы», — заявил в интервью «Русской линии» доцент Санкт-Петербургской Духовной академии, кандидат филологических наук диакон Владимир Василик, анализируя комментарий Президиума Сообщества Евангелических церквей Европы (СЕЦЕ) Определения Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2008 года «Об основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека».

Как передает Богослов.Ru со ссылкой на katholisches.info, СЕЦЕ считает, что Русская Православная Церковь неверно понимает права человека и приглашает ее к продолжению диалога по их осуществлению. Комментарий Президиума СЕЦЕ был направлен в Московскую Патриархию. По мнению представителей СЕЦЕ, учение Русской Церкви о правах человека предполагает противопоставление прав человека и христианской нравственности, выражаемое в положении о том, что соблюдение прав человека может принудить христиан мыслить и действовать против Заповедей Божьих. Ответное заявление СЕЦЕ усматривает в этом неверное понимание термина «права человека». СЕЦЕ считает, что права человека представляют собой право на защиту и право на участие, обеспечивающие правовую основу действий и жизненного пространства человека, а также общие условия совместной жизни людей. Этому существенно способствуют права человека, и их значение в этом смысле высоко оценивается Евангелическими церквами.

Русская Православная Церковь в своем заявлении называет «аборт, самоубийство, разврат, извращения, разрушение семьи, культ грубости и насилия» примерами, по которым видно, как «слабость института прав человека» угрожает нравственному состоянию русского общества. С евангелической точки зрения, эти примеры непонятны. По словам сообщества протестантов Европы, определения прав человека как раз подчеркивают важность защиты жизни и неприкосновенности человека, защиты сферы частной жизни и семьи. Авторы заявления считают, что Русская Православная Церковь подчиняет права человека ценностям и интересам родины, общества и семьи. В связи с этим у Евангелических церквей возникает вопрос о критической позиции Церкви по отношению к государственному строю. Протестанты Европы считают, что заявлению Русской Православно Церкви недостает положений о защите человека от вторжений государственной власти в частную жизнь, выражающихся в политическом преследовании, политических убийствах, дискриминации меньшинств и подрыве деятельности демократических объединений и образований. Согласно евангелической точке зрения, именно в этом вопросе заключается важная задача Церквей, призываемых выступить против злоупотребления государственной властью.

СЕЦЕ приглашает Русскую Православную Церковь к продолжению совместного диалога о значении прав человека. В связи с этим СЕЦЕ считает особенно значимыми заключительные заявления трех Европейских экуменических ассамблей (ЕЭА), состоявшихся в Базеле (1989 г.), Граце (1997 г.) и Сибиу (2007 г.), а также рекомендации Церквям, составленные на основании работы ЕЭА и утвержденные в 2001 под названием «Экуменическая хартия».

«На мой взгляд, — продолжил диакон Владимир Василик, — формулировка евангелистов относительно недостаточной защиты Русской Церковью прав человека преследует другие цели. А именно, защита меньшинств. Причем имеются в виду (дай Бог, чтобы я был не прав!) сексуально девиантные группы, чьи права евангелисты стремятся защищать, прежде всего. Что касается протестантского определения прав человека, то оно имеет в виду безграничное пространство свободы, которое в западной цивилизации стало доминирующим. Протестантскому определению свободы не достает характеристики нравственного самоограничения и следования свободе Христовой. Как об этом и говорит апостол Павел: „К свободе призваны вы братья, лишь бы свобода не была для вас поводом к самоугодию, но любовью служите друг другу“. Мне хотелось бы особо подчеркнуть то измерение свободы, которое дает святитель Николай (Велимирович) в своей знаменитой проповеди в Раванице в 1939 году: „Во истину народ всё вынес и превозмог, благодаря Косову и Церкви. Церковь для него была толкователем Косова, а Косово толкователем всего происшедшего до и после гибели Земного царства Сербского. С помощью сих двух верных толкователей народ познал сущность свободы. Уяснил, что свобода есть дар Божий, святыня, и что она неотделима от Честного Креста. Ибо косовские герои жертвовали жизнью за Крест Честной и Свободу Златую. Кто согрешит против Честного Креста, тот согрешит и против свободы и напротив, погрешивший против свободы, погрешит и против Креста. Свобода есть святыня, потому и говорят — Святая Свобода. Как чистый холст дается свобода людям. Когда люди падут в греховную грязь, должны очиститься слезами и кровью. Или незапятнанная свобода или никакая. Или Святая Свобода или никакая. Или Златая Свобода, нераздельная от Честного Креста или никакая“. Этот косовский завет весьма актуален и для нас. Вчера было 620 лет со дня Косовской битвы. Завет должен быть начертан в сердце каждого православного христианина, не только серба, каждого христианина и не только православного. А вот этого нашим дорогим протестантским братьям, к сожалению, катастрофически недостает. Во-первых, потому что у них утеряно ощущение святого и святости, а в ХХ веке, к сожалению, утеряно и ощущение дозволенного».

«Они цинично попирают не только Евангельскую, но и Ветхозаветную нравственность, строя из Европы новый Содом. Более того, они строят „содомитскую диктатуру“, когда нельзя слово сказать против содомского греха, против, так называемой, „однополой любви“ и „однополых браков“, не рискуя при этом быть оплеванным, осмеянным, изгнанным с работы, а в некоторых ситуациях даже посаженным в тюрьму. В данном случае мы приходим к Оруэлловскому „Свобода есть рабство“. Потому что, к сожалению, западноевропейский человек существует в пространстве подцензурной диктатуры. Когда налагается запрет на всё самое главное, самое важное, животрепещущее, но зато дается широчайший простор для всего, что противно Богу, противно Христу и Его Церкви, Его Закону, Евангельской и Ветхозаветной нравственности, тогда становится страшно. В данном случае, полагаю, что нашим протестантским братьям надо бы не критиковать учение Русской Православной Церкви, а заняться собою. Понятно, что русские протестанты живут всё-таки несколько по иным нравственным законам, чем протестанты европейские. Они строже и нравственнее, они стремятся отталкиваться от западноевропейской содомии и беззакония. Но из песни слова не выкинешь, учитывая их конфессиональную идентичность с европейскими евангелистами и прочими протестантами. Учитывая их единство и конфессиональное отождествление, они, в известном смысле, также несут ответственность за всё то, что совершается в постхристианской безбожной Европе. В данном случае, я считаю, „чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться“», — сказал отец Владимир.

«Конечно, при этом ставится другой важный вопрос, а именно, слишком большое начальстволюбие православного человека. Слишком часто мы неверно понимаем слова апостола Петра „Бога бойтесь, царя чтите“. Слишком часто мы чтим Бога, и то относительно и боимся нашего начальства. „И перед властию презренные рабы“. Конечно, здесь существует огромная проблема. Безусловно, власть от Бога, поскольку всё движется Промыслом Божиим, но это не обязано затмевать нам очи. Потому что власть имеет право на сакральное почитание, если она сама сакральна, если она хотя бы стремится подчинять себя сакральным законам, а именно: догматическим определениям Церкви и нравственным Новозаветным и Ветхозаветным правилам. Если власть открыто провозглашает свою десакрализированность, если первый человек в государстве объявляет себя менеджером и представителем сферы услуг, то вряд ли нравственно с его стороны рассчитывать на благоговейное и безоговорочное повиновение и некритическое отношение со стороны православных людей. Если он во всеуслышание объявляет, что Церковь отделена от государства, то тем самым он отделяет себя от Церкви и, по сути дела, Церковь государству ничем не обязана. Конечно, первые христиане молились за безбожных цезарей, при этом отнюдь не спешили укладывать свои кости в основание Римской государственности», — отметил эксперт.

«Наши протестантские друзья поставили вопрос верный и своевременный, но мне кажется, что об этом всём уже было сказано с самых высоких кафедр и в Социальной концепции РПЦ 2000 года и в решениях Архиерейского Собора РПЦ 2008 года. В данном случае — „Умному достаточно“ и „имеющий уши, да слышит“. Протестантство по сути уже провозгласило новую религию „человекобожие“, которая на место исторического Христа с Его законами ставит безудержную свободу поиска, свободу самовыражения человека. В этом катастрофа и гибель протестантского мира, который погибает уже не под ударами мусульман, как некогда царство Сербское, но погибает в волне собственных нечистот. Страшна эта смерть, постыдна и горестна. Кто оплачет этих несчастных людей?» — вопрошает диакон Владимир Василик.
Русская линия