 |
| Русская неделя | Георгий Хатковский | 01.06.2006 |
 |
| Георгий Хатковский (в молодости) |
Разнообразные по архитектуре, поражающие красотой иконостасов и художественной росписью 22 храма Харбина — одна из наиболее впечатляющих страниц в его славной истории. Примечательно, что ни в одной стране мира эта волна эмиграции не сумела создать что-либо подобное.
Маньчжурия надолго стала оплотом старой православной России, которую мы тогда потеряли. Церковь служила нам утешением и прибежищем в скорбях, лишениях и утратах. Здесь нашли свое продолжение русские православные традиции, вытравленные и уничтоженные в России за годы безбожной власти.
Для русских, живших в Китае, православные праздники были частью бытия людей: хождение со звездой на Рождество, Крещенское водосвятие, Масленица, Прощеное воскресение, Великий пост, Вербное воскресение, Пасха, Троица и другие праздники. Все это одухотворяло жизнь, вносило в нее нравственность, красоту, чувство единения и самосознания русских харбинцев.
Рождество Христово
В конце декабря в Харбине вспыхивали разноцветными огнями витрины магазинов, в которых поблескивали стеклянные елочные украшения, проводились предрождественские базары. Таинственная прелесть Рождества входила в наши сердца благодаря особенной атмосфере, царившей вокруг.Китайцы живо откликались на все русские обычаи, казалось, что они тоже праздновали с нами. Задолго до праздника во всех китайских лавчонках торговали елками. Искусные руки китайцев делали прекрасные составные елки, используя высушенные стебли подсолнечника в качестве основы, из-за чего они были недорогими. Елочки всех размеров выставлялись прямо на улицу для выбора по своему желанию и возможности.
Оживление царило на продовольственных рынках. Аккуратно развешанное на крючках мясо по сортам вперемежку с гусями и утками, а также отливающими всеми цветами своего радужного оперения фазанами, которые в большом количестве водились в окрестных лесах, наперебой предлагались разборчивым покупателям.
На улицах торговали яблоками, плотно укрытыми ватными одеялами от мороза в больших корзинах. Продавец-китаец в меховой шапке-ушанке, в стеганых ватных штанах и куртке, в самодельных туфлях на толстой войлочной подошве приветливо зазывал покупателей, и уличная торговля, несмотря на мороз, не прекращалась до темноты.
«Пахнет мандаринами и елкой» — писал когда-то Александр Вертинский, и, действительно, аромат свежих мандаринов, смешанный с запахом свежей хвои, являлся символом рождественского сочельника и навсегда остался в моих воспоминаниях об этом прекрасном периоде моей жизни в городе моей юности — Харбине. В самом большом универсальном магазине «Торговый дом И.Я.Чурин и К», основанном в начале века русским купцом Чуриным, незадолго до праздника прямо в магазине всех маленьких покупателей приветствовал Дед Мороз, угощавший их конфетами. Единственный раз в году рождественский номер детского журнала «Ласточка» своим подписчикам приносил «настоящий» Дед Мороз.
Все обычаи и традиции, связанные с православными праздниками, пришли в Харбин из России вместе со строителями КВЖД еще до революции.
В Рождественский сочельник не полагалось кушать до появления первой звезды, потому я, как и все детишки, часто выбегал на улицу, чтобы увидеть первую Вифлеемскую звезду, и, заметив ее, моментально мчался домой с радостной вестью и получал от мамы что-нибудь вкусненькое, приготовленное к празднику. Вечером начинал доноситься призывный гул из близлежащей церкви. Выйдя на улицу, чувствуешь, как город живет в ожидании чуда. Низкое, черное, как бархат, небо, характерное для этих широт, покрывается яркими звездами, а на этом фоне особенно выделяется сверкающая огнями церковь с причудливыми буквами из лампочек «РХ» (Рождество Христово), а внутри церкви иконы украшены елочными веточками, и стелющийся дымок от кадила словно вобрал в себя аромат свежей хвои и ладана. И нет в храме ни богатых, ни бедных, здесь все преисполнены чувства ожидания великого таинства рождения Христа.
Сколько приятных хлопот доставляло украшение елки игрушками, которые задолго до праздника мы мастерили сами из алюминиевой фольги, картона и ваты. Умелые руки и фантазия вполне заменяли дорогие елочные украшения, недоступные многим семьям.
В день Рождества над Харбином плывут голоса колоколов. В домах веселая суета, ходят дети — «христаславщики». Я помню, как мы ходили из квартиры в квартиру и пели тропарь «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…».
Рождество плавно переходило в святки с колядками, маскарадом и гаданием до самого Крещения Господня.
Крещение
Перед праздником Крещения искусные мастера китайцы вместе с русскими по заказу Харбинской епархии воздвигали изо льда большой крест, амвон и в толще ледяного покрова вырезали на мелководье купель, а также лоток для воды.Огромный ледяной крест сверкал во всей своей красе, возвышаясь над открытым пространством замерзшей реки, перехваченной железнодорожным мостом. Каждая церковь, а их в Харбине было больше двадцати, считала своим долгом присутствовать в это время на реке Сунгари — Иордани для объединенного торжественного богослужения. Представьте, идет Крестный ход с блестящими хоругвями, звенят хоры, возглашают священнослужители в парчовых церковных одеждах, надетых поверх шуб, а на реке — празднично гомонящая толпа русских и китайцев в трескучий январский мороз. После торжественного богослужения и освящения воды люди набирали из специально сделанного лотка освященную воду в свои емкости и приносили домой. Детишки звонили в колокола многочисленных церквей. Многие купались в ледяной купели, были среди них и китайцы.
На «Иордан» люди добирались на «толкай-толкай» — невиданном санном транспорте тех лет (единственном в мире), управляемом китайцами-«гондольерами» в шапках-ушанках и ватниках. Что представлял из себя этот необычный транспорт? На деревянную площадку на деревянных же полозьях, обитых железом, устанавливалось мягкое кресло для пассажиров, сзади становился китаец с длинным бамбуковым шестом с багром, которым он отталкивался от льда, и эти своеобразные сани двигались вперед с довольно большой скоростью. Для свободного перемещения на реке расчищались от снега от одного берега до противоположного дорожки шириной три-четыре метра для движения в обе стороны, и приходилось только удивляться, как встречные разъезжались на такой скорости. Пассажиры укутывались меховыми пологами при сильном ветре почти с головы до ног, а самому «водителю», видимо, было жарко от работы.
В 1934 году оккупанты-японцы запретили выход процессии к реке на Иордань, и в том же году случилось сильное наводнение: в верховье затопило пригород Харбина — поселок Ченхе и другие. Китайцы, которые ранее купались в проруби вместе с русскими, говорили, что это произошло потому, что не помолились русскому Богу.
А вечерами, иногда при нестерпимом январском ветре, русские ходили в другой район города, на подворье церкви Дома милосердия, смотреть на очередное чудо — сделанные изо льда предметы церковной атрибутики и утвари. Подсвеченные изнутри электрическим светом, они производили неизгладимое впечатление. Их также создавали китайские и русские мастера.
Великий пост, Пасха
Ранняя харбинская весна хороша своим пленительным воздухом, запахами талой земли, синеватыми сумерками, тающими в изменчивом свете фонарей. И в это время Харбин праздновал Масленицу в старых русских традициях — с блинами, катанием на санях, балами и костюмированными вечерами, ярмаркой.Следом начинался Великий пост, чувствовалось ожидание чего-то необъяснимого, таинственного. Черное обрамление на иконах придавало церкви торжественно-траурный вид, разносился скорбный великопостный колокольный звон, призывающий верующих к молитве. В храме царил полумрак, только перед иконами горели разноцветные огоньки лампад, горели свечи в подсвечниках, блики огоньков падали на лица молящихся.
Говеть мы, гимназисты, ходили всем классом. В ожидании Пасхи быстро летит время, не успеешь оглянуться — уже Вербное воскресение. Китайцы хорошо знали, что принести для продажи к каждому русскому празднику, и всегда у входа в церковь продавали пучки верб, которые мы освящали в церкви. В Вербную субботу, как выходишь из церкви, видишь, как мальчишки подлетают к девочкам и кричат: «Верба-хлест, бьет до слез! Верба бела, бьет за дело! Верба красна, бьет напрасно!». Девочки кричат, пищат, а мальчишки хлещут их по ногам. Не больно, конечно, а пищат девочки от радости: весна и скоро Пасха.
К Вербному воскресению в домах наводили порядок, так как на Страстной неделе много дел. Необходимо было закупить продукты, вырастить на зелень овес, на который укладывались крашеные яйца, испечь куличи и приготовить из творога пасху в специальных разборных деревянных формочках. Помню, сколько хлопот и беспокойства было у моей мамы с куличами, так как тесто было очень сдобным и медленно подходило. Для покрытия куличей глазурью я получал задание — сбить яичные белки, а потом намазывал их на салфетку, которая надевалась поверх кулича, посыпалась цветным маком и потом застывала. Моей обязанностью было также крашение яиц. В магазинах продавались сувенирные яйца всех размеров и цветов, деревянные, пластмассовые и настоящие, расписанные художниками. Продавались шоколадные яйца и зайцы, внутри которых были небольшие сувениры (колечко, брелок и т. д.).
В Чистый четверг служба в храмах была очень торжественной. Все храмы переполнены молящимися, у которых в руках мерцали свечи. Под сводами храма раздавался голос священника, повествующий о Страстях Господних, читались 12 Евангелий, перед чтением колокол отбивал определенное количество раз. После окончания богослужения каждый стремился донести до дома святой огонек, который помещали в специальный складной фонарик, купленный у входа в храм у китайцев, а дома от этого огонька зажигали лампаду перед образами.
В Великую пятницу после школы мы бежали в церковь приложиться к плащанице. В храме сумрачно, развешены везде черные пелены, горят свечи вокруг плащаницы, на душе так скорбно и печально.
Зато как прекрасна была пасхальная заутреня. Ровно в 12 часов ночи начинался Крестный ход вокруг храма. Шли священники уже в светлых одеяниях с иконами, хоругвями, зажженными свечами. Все таинственно и торжественно, и каждый год такое чувство, что ты впервые присутствуешь при таком богослужении.
В церквях ярко светятся буквы «ХВ». Особенно торжественно выглядел Харбинский кафедральный собор, стоявший в центре города на возвышенности. Внутри храмы были украшены светлыми покровами, ярко освещены, а духовенство было облачено в сверкающие ризы. Радостно сияют лица многочисленных молящихся, с колокольни несется перезвон колоколов, вещающий миру радостную весть: «Христос воскрес!».
По окончании заутрени народ не спеша расходился по домам. Знакомые и незнакомые люди поздравляли друг друга с великим праздником Светлого Христова Воскресения. В утреннем воздухе звучали радостные возгласы, разговоры. Дома ожидал праздничный стол с непременными куличами и пасхой — начиналось разговение. Днем приходили священники, служившие в доме праздничное молебствие, и появлялись непременные визитеры с поздравлениями и христосованием, что особенно нравилось молодым. Мы, мальчишки, бежали на колокольни звонить в колокола, и над городом плыл непрерывный колокольный звон. На душе было светло и радостно. Звонить разрешалось всю пасхальную неделю, иногда нам помогали и китайские детишки. Во дворах ребятишки катали по специальным лоткам на подставке крашеные яйца, которые раскатывались в разные стороны, и если чье-то задевало другое, то он забирал его себе. Это было веселое занятие, и некоторые ребята выигрывали много яиц, но потом большей частью возвращали друзьям.
Дома и на улице люди при встрече христосовались и произносили: «Христос воскресе!», а в ответ звучало: «Воистину воскресе!»
Радоница
Живые к мертвым с надеждой яснойГде над крестами склонились ветви,
Немые стражи свечей потухших,
Где ночью бродят при лунном свете,
Ища земное жилище, души.
С любовью шепчут, склонясь к могилам,
Живые мертвым — «Христос воскресе!»
И льется с Неба крылатым гимном:
«Грядет в величьи Царь Небесный».
(Стихи харбинки Екатерины Бибиковой).
Вспоминаются те весенние, яркие от солнца дни, когда харбинская публика широко справляла Пасху, везде был слышен звон церковных колоколов, и до позднего вечера по городу носились извозчики с визитерами, перед которыми открывались двери каждого дома. Девушки ждали кавалеров, все христосовались, хозяюшки дома угощали своих старых знакомых и друзей, как было принято тогда в Харбине. Все радовались Пасхе, яркому солнцу и приходу теплых дней.
Так продолжалось всю пасхальную неделю, но во вторник на следующей неделе наступал день, когда народ посвящал свое внимание усопшим — тем, кто не был с ними за праздничным столом. Наступал день Радоницы, праздник поминовения усопших. Всегда в этот день светило солнце. Уже с раннего утра от Свято-Николаевского кафедрального собора по Большому проспекту в сторону православных кладбищ направлялись маленькие автобусы, легковые автомобили и извозчики, но большинство людей шли пешком. Тянулась вереница людей и казалось, что весь город устремлялся туда, чтобы посетить могилки своих родных и знакомых, друзей. Люди шли нескончаемым потоком.
Первым на пути было старое Покровское кладбище, где помещалась величественная церковь в честь иконы Покрова Пресвятой Богородицы. Оно было небольшим, самым первым, где были захоронены заамурцы и другие защитники Харбина от «ихэтуаней» (участников боксерского восстания) в 1899—1900 годах, а также находилась братская могила воинов, участников Русско-японской войны, умерших в харбинских госпиталях, находились могилки первых строителей КВЖД и самого города Харбина.
В конце Большого проспекта находилось Новое Успенское кладбище с более поздними захоронениями. 29 июня 1907 года здесь произошла закладка каменного храма во имя Успения Божией Матери, а 22 ноября 1908 года церковь уже была освящена. Средства на постройку выдало Управление КВЖД.
На воротах Успенского кладбища была написана фраза из Евангелия: «Веруяй в Мя аще и умрет оживет». Само кладбище было открыто в июне 1902 года и располагало большой площадью. Там нашли упокоение десятки тысяч харбинцев, в том числе и мои родители. От ворот начиналась аллея, шедшая до церкви с колокольней. Пять священников по очереди ежедневно совершали панихиды на могилах кладбища. Здесь можно было найти могилы от самых бедных холмиков с деревянными крестами до фамильных склепов, часовен с красивыми витыми железными решетками, надгробиями в виде ангелов и других изваяний. Вдоль ухоженных аллей были посажены кусты сирени и черемухи, цветущие как раз на Радоницу и наполнявшие своим ароматом свежий воздух.
Кладбище в день Радоницы превращалось в место, где вместе с разносившимися песнопениями на могилках создавалась какая-то спокойно-торжественная обстановка, никто громко не разговаривал, как будто боясь нарушить тишину, в которой покоились умершие. А торжественность заключалась в том, что на могилках расстилались белые скатерти с угощением для каждого, кто подойдет и помянет усопшего, но от спиртного отказывались. Тропинки между могилами были заполнены людьми, шагающими от одной могилки к другой, родными приглашались священники для совершения панихиды, было много батюшек из всех церквей города с певчими, чтобы не отказывать никому. Кругом разносилось пение: «Со святыми упокой, Господи…», а у людей были приветливые, вежливые улыбки, ощущалась радость встречи давно не встречавшихся людей. В конце дня паломничество начиналось в обратном направлении, с чувством удовлетворения от исполненного долга.
Надо заметить, что во время так называемой культурной революции китайскими «хунвейбинами» в 1966 году Успенское кладбище было полностью разрушено бульдозерами и превращено в парк, а надгробные мраморные и гранитные плиты были использованы варварами на облицовку набережной реки Сунгари, многие плиты даже были уложены надписями вверх и по ним ходили прохожие. С Успенской церкви были сняты купола с крестами, а помещение использовано под комнату смеха. Было предложено перенести прах умерших на выделенное примерно километрах в тридцати от Харбина место для перезахоронения — кладбище Хуан-Шан, но в это время уже почти не осталось в Харбине русских, которые разъехались по разным странам, а большинство — на Родину, поэтому мало кому удалось перезахоронить своих близких, но оставшимися в Харбине русскими были перенесены церкви — Иоанно-Предтеченская и Борисо-Глебская, соединенные в один храм. В 1995 году китайским правительством была построена новая церковь Иоанна Предтечи, а также благоустроена территория.
Покровское кладбище постигла та же участь. Оно было снесено, на его месте построены высотные дома, которые позднее также были снесены и теперь там разбит парк. Был взорван Крест-памятник возле Покровской церкви и братская могила, но Свято-Покровский храм уцелел, сохранился до сего времени и еще действует как православная церковь. Но посещают его оставшиеся в Харбине русские люди пожилого возраста в количестве нескольких десятков человек, которых с каждым годом становится все меньше. Службы в церкви вел китайский священник отец Григорий Чжу с псаломщиком Михаилом Михайловичем Мятовым, который скончался 27 июня 2000 года. Сам отец Григорий во время культурной революции был репрессирован, провел 12 лет в каменоломнях на тяжелых работах, что подорвало его здоровье, но несмотря на все пережитое, он остался верен Православию и при первой же возможности стал служить в единственном сохранившемся в Харбине Свято-Покровском храме, объединив православную паству. Уже будучи тяжело больным, на инвалидной коляске, он стой ко переносил свой недуг и по мере возможности исполнял свой долг священника. После продолжительной болезни в возрасте 78 лет 21 сентября 2000 года отец Григорий Чжу скончался и был похоронен на православном русском кладбище Хуан-Шан, но китайские власти не разрешили отпевать его священнику из России и отпевание совершили сами прихожане. Так священник-китаец закончил свой тяжелый жизненный путь, не изменив православной вере. Мир праху этого стойкого в православной вере человека. Царство ему Небесное и вечный покой!
А Покровская церковь, лишившись своего пастыря, продолжает свое существование, поддерживаемая оставшимися прихожанами, но надолго ли?
Бывшая харбинка Н. Грачева-Мельникова, проживающая в Австралии, после посещения в 1998 году Харбина написала следующее стихотворение:
Неразумные люди, за что же
Обезличили город родной?
А в церквах — зала ужасов, рожи
Осквернили Престол наш Святой.
И кресты вы в безумстве сорвали
И на месте их звезды зажгли —
Это варварство будет едва ли
Украшеньем китайской земли.
И строителей этого края
Вы могилы попрали, кроша,
И теперь на дорожках сверкают
Под ногами — кресты, имена.
«Спи, сынок дорогой» — мы читаем
И не смеем на надпись ступить
В этом парке, где громко играет,
А вернее, оркестр гремит.
В нашем мире побед и печалей
Все историю свято хранят,
А Харбин почему-то отдали
Тем, кто прошлого знать не хотят.
Но живые свидетели дышат.
Это тополь высокий стоит,
Помнит он, как подъезды и крыши
Русский зодчий с азартом творит.
И веселые пышные вязы
Все по-русски еще говорят,
А березки воздушные рядом
О харбинцах ушедших грустят.
Те деревья стоят, как свидетель
И как памятник правды живой,
Они гордо справляют столетье —
Харбина юбилей роковой.
Так и мои родители остались в земле харбинской, а над ними топчутся чьи-то ноги, попирая прах проживавших там русских людей. В Австралии выпущена уникальная книга бывшей харбинки Татьяны Жилевич (Мирошниченко), которая собрала многочисленные фотографии, оставленные ей отцом, который был фотографом в Харбине: «В память об усопших в земле Маньчжурской и харбинцах», а у меня остались только воспоминания о родных и пожелание им Царства Небесного.
Троица
День Святой Троицы, Пятидесятница также широко отмечался в Харбине русскими людьми. Вездесущие китайские торговцы знали заранее, что требуется русским к соответствующему православному празднику, приносили по домам свежескошенную длинную траву, которой мы застилали в квартире все полы, соблюдая русский обычай. Во всех русских домах пахло приятно этой травой, напоминавшей о празднике Святой Троицы. После богослужения собирались все родные для поздравления.Так жили мы, русские, сохраняя все старинные обычаи и традиции в далеком Харбине на китайской земле, мечтая о скорейшем возвращении на родную землю в Россию, что не все сумели осуществить, оставшись навсегда в китайской земле, а сейчас мы не имеем возможности посетить родные могилки.
Покровитель харбина
В Харбине, очень почитали святого Николая Чудотворца. Когда в конце 19 века в Китай приехали русские, чтобы строить Китайско-Восточную железную дорогу, первым делом они в Харбине возвели небольшую деревянную церковь во имя Николая, Мирликийского чудотворца. Позднее на пересечении Старо-Харбинского шоссе с Большим проспектом и Вокзальным был воздвигнут знаменитый Свято-Николаевский собор — символ русского Харбина. Все бревна и другие строительные материалы для его возведения были привезены из России, и построен он был умелыми русскими мастерами без единого гвоздя.Вокзальный проспект спускался к железнодорожному вокзалу. В главном зале ожидания была установлена большая икона святителя Николая, Мирликийского чудотворца, покровителя Харбина и всех путешествующих. Возле иконы стояли подсвечники, рядом на столе всегда лежали свечи и запечатанная металлическая кружка. Отправляясь в дорогу или возвращаясь, пассажиры считали своим долгом поставить свечку перед иконой и опустить деньги в кружку, а кто не имел возможности, тот ставил свечу бесплатно. Так поступали и многие китайцы. Поставив свечу, они опускались на колени, били поклоны и причитали на своем языке, а также прихлопывали в ладоши, чтобы святой их услышал. Местные китайцы, говорившие на ломаном русском языке, называли святого «старика вокзала» и почитали его.
Однажды был такой случай: в соборе перед началом богослужения кто-то голосил. Оказалось, что перед иконой святителя Николая на коленях стояла целая китайская семья — глава семьи, его жена и восемь детей, все чистенько одетые. Это они просили выйти главного священника. К ним вышел митрополит Мелетий — седой старец, говоривший тихим голосом. Китайцы бухнулись ему в ноги, и оказалось, что они хотят переходить в новую русскую веру, имея на то основания. Китаец работал лодочником, перевозившим пассажиров на другой берег реки Сунгари, а эта река широкая, полноводная, опасная во время непогоды. Однажды на середине реки налетевший шквал перевернул лодку. Пассажир сразу пошел ко дну, так как китайцы в большинстве своем не умели плавать, сам лодочник еле держался. А вода в реке желтая, мутная, перемешанная с илом, который сразу забивает легкие, и человек тонет. Лодочник стал тонуть и закричал: «Старика вокзала, помогай!», и вдруг ему показалось, будто кто-то взял его за руку и потянул. Очнулся он на песчаной косе, откуда его сняли другие лодочники.
Это был не единственный случай такого рода. Люди не раз видели китайцев в мокрой одежде перед иконой Святителя, рассказывающих о том, как им помог «старика вокзала».
Случаев благодатной помощи Николая-чудотворца харбинцам очень много. Есть свидетельства о том, что святой Николай защищал город во время Великой Отечественной войны, в результате чего Харбин не подвергся бомбардировкам. Но не только милующим и спасающим являлся Николай-чудотворец, но и карающим. Есть рассказ о страшном случае, произошедшем в то время, когда в 1945 году в Харбин вошли советские войска.
На вокзале было много народу, перед иконой стояли молящиеся, горели свечи. Подошли красноармейцы. Один из них говорит другим: «А я вот сейчас возьму и закурю папироску от лампады, что перед иконой!». Другие солдаты стали ругать его, останавливать: «Не делай этого! На что тебе нужно?!». Он же заупрямился: «Если Бог есть, если Он может, пусть накажет меня!» — поднялся по ступенькам к иконе и от лампады прикурил папироску. Потом повернулся, улыбаясь, к своим приятелям. Он был весь обвешан гранатами, и без всякой видимой причины эти гранаты внезапно взорвались все сразу и разнесли несчастного буквально на мелкие кусочки. Ничего от него не осталось. Несмотря на силу взрыва, никто из окружающих не пострадал.
После «освобождения» Китая Советской армией икона исчезла неизвестно куда, став очередной жертвой безбожников-коммунистов. По другой версии икона с вокзала была перенесена в Свято-Николаевский собор и сожжена хунвейбинами.
