 |
| Православие и Мир | +Митрополит Сурожский Антоний (Блум) | 01.06.2006 |
 |
| Вознесение Господне. Ярославская икона XIX в. |
Но есть радость и в разлуке. Вспомните слова Спасителя на Тайной вечери. Говоря о том, что Ему надлежит умереть, и воскреснуть, и уйти от Своих учеников, Он увидел, что они стали скорбны, и сказал им: Если бы вы Меня действительно любили, вы радовались бы, что Я иду к Отцу… И вот сегодня мы вспоминаем этот день, когда, совершив трудом, подвигом, кровью дело нашего спасения, Господь почил от трудов Своих в великую, благословенную субботу, воскрес в славный день Воскресения, а теперь возвращается во славу Отчую, в ту славу, которую Он имел от начала мира и прежде чем мир стал. А нам Он все же оставляет радость. И радость не только о том, что Он теперь в славе, которая Ему принадлежит, что нет больше перед Ним крестного пути, нет скорби земной, а есть прославленность вечная, — не только об этом радость нам дана. Радость нам дана в том, что теперь, в совокупности всего случившегося, мы понимаем путь спасения, и мы видим, чтo для Бога значит наша земля, как она Ему дорога, и какие непостижимые в ней возможности.
Мы редко задумываемся над тем, что значит для твари, для той самой земли, на которой мы живем, для всего того, что окружает нас, и для людей, которые нас окружают, воплощение Господне. Бог стал человеком. Теперь среди человеческих имен — Имя Вечного Бога. Разве это не дивно? Разве мы не дивимся, не ликуем, когда в нашем роде и в нашей семье можем прочесть имя, достойное любви, почитания, благоговения? И вот в нашей человеческой семье одно Имя вписано, Имя Бога, Который так возлюбил нас, что Он породнился с нами, стал одним из нас, и не на время, а навсегда, на веки вечные. Потому что воскресший Господь воскрес плотью человеческой, и возносящийся Господь вознесся человеческой плотью Своей. И не только мы можем радоваться об этом, но радуется вся тварь. Ведь подумайте о том, что представляет собой просто человеческое тело. В нем сосредоточено, можно сказать, все то, из чего состоит вселенная. Все материалы не только земли, но и неба мы находим в этом человеческом теле, и вот со всем этим соединился Господь. В Его теле соединилось с Божеством неразлучно и навсегда все, что видимо и невидимо. Разве этого не достаточно для того, чтобы ликовать? Мы можем думать с радостью, что Господь Бог не только нашу человеческую судьбу взял на Себя, не только так породнился с нами, что Он один из нас, человек среди нас, но что вся тварь, все породнилось через воплощение с Живым Богом. Наша земля, на которой мы живем, уже не та земля, какой она была до воплощения, земля, которая как бы лицом к лицу стояла перед Богом — в грехе, в трепете, в борении, в вере, в искании Господа. Нет, теперешняя земля — та, которую Господь таинственно Себе соединил, она пронизана Его присутствием, она призвана вся без остатка стать как бы богоприимной: так же как богоприимными делаются хлеб и вино, которые на литургии освящаются Духом Святым и делаются Телом и Кровью Христа, так же как воплотился Господь. Разве это не радость?
А дальше? Христос жил, Христос учил, Он на Себе понес все ограничения земли, Он на Себя принял всю человеческую ненависть, Он был отвергнут — и за что? За то, что Он разочаровал людей. Люди надеялись, что Он придет водворить временное царство, победу Своего народа над другими народами. А Господь не для этого пришел. Он пришел для того, чтобы собственный Свой народ призвать, вместе с Ним и подобно Ему, быть готовым жить и умирать ради других. Они надеялись на победу, а им было сказано: Я вас посылаю, как овец среди волков, идите, проповедуйте слово Господне, благую весть любви Господней всей твари. Как Меня послал Отец, так и Я вас посылаю, — говорил Господь. Это страшно; так любить — страшно нам. Разочаровались люди: они хотели землю, — Господь предложил небо на земле и крест. Он нас призвал любить, притом так, как никто на земле любить не может; любить, как Он любит, Его любовью; любить, не ища взаимности, любить, не ища награды; любить не для себя, а для другого.
Ведь часто мы любим друг друга и держим друг друга в плену нашей любви. Как часто людям хочется освободиться от гнетущей любви, которой мы их порабощаем. Нет, этой любви Господь нам не оставил. Он нам сказал, чтобы мы любили, как Отец Небесный любит: и злых и добрых равно. Не одинаково, но равно; не одинаково, потому что на одних радуешься, а о других разрывается сердце; но любишь — так же. Ликуешь, потому что один добр и светел, и плачешь, потому что другой не таков; но любишь равно. И эта любовь должна идти очень и очень далеко. Господь нам дал пример (Он Сам это говорит), чтобы мы ему последовали: так любить, чтобы жизнь отдать и смерть подарить людям, тому, кто захочет их взять; но вместе с этим, отдав, не поколебаться в любви. Вот почему столь многие отвергают Господа и не могут Его принять: потому что так любить значит согласиться на смерть. Всякий, кто любит, в какой-то мере умирает. Кто любит, уже не живет для себя, а для дорогого, любимого, родного. Тот, кто любит совершенно, себя забывает до конца, и живет только в том, кого любит, для того, кого любит. Такой любви и тогда испугались, и теперь боятся: страшно!.. А вместе с тем, это одна из дивных радостей, которую нам оставил Господь: уверенность в том, что мы можем так любить, что человек настолько велик, что он даже на это способен.
И еще радость о том, что Господь — вот сегодня мы вспоминаем это событие — вознесся на небо. С одной стороны, казалось бы, горе, разлука… Нет! Не горе, не разлука — что-то другое. Вознесся Господь плотью Своей, вошел во славу Отчую, сел одесную Бога и Отца, и теперь мы с ужасом и удивлением, как говорит святой Иоанн Златоустый, смотрим и видим, что в сердцевине, в самых глубинах тайны Святой Троицы — человек. Человек Иисус Христос. Да, Сын Божий, но и нам родной — человек. Человечество наше теперь покоится в недрах Господних. Разве не можем мы об этом ликовать?
А на земле? Господь нам обещал на земле не оставить нас сиротами, послать Духа Святого в сердца наши. Кто Этот Святой Дух? Что Он нам принесет, приносит, — уже принес и дал? Это Дух сыновства. Через Него мы приобщаемся духу Христову. Кто открывает Ему свое сердце, тот приобщается всему, чем жил Христос; этой вере без предела, этой надежде всепобеждающей, этой дивной и ничем не колеблемой любви. Дух этот нас делает вместе со Христом детьми Божиими, дает нам возможность говорить Небесному Отцу, Богу нашему: Отец! Не называть Его больше «Вседержитель», а родным словом Его называть: Отец, и так к Нему относиться, так обращаться с Ним. Этот же Дух нас учит, что всякий человек — нам брат, родной, для которого мы должны быть готовы — нет, «должны» плохое слово, оно означает долг, а мы говорим о радости — для которого мы поистине готовы дать свою жизнь, чтобы только он ожил, чтобы и у него возликовала душа, чтобы и он вошел в Господню светлую вечность.
Праздник разлуки… Какая разлука! Восходит Господь на Небо, и с Собой в тайну Божественной жизни вносит всю тайну человека. Вот мера нашего призвания, вот, что человек представляет собой. Но тогда понятно, почему апостолы могли выйти на проповедь, радуясь и ликуя, не боясь ни гонений, ни преследований, ни мук, ни смерти, ни изгнания — ничего. Радостью они шли, потому что все у них было уже: было Небо на земле, была вечность в них самих, и они были в вечности. Вот куда нам надо врастать. Верой, устремленностью мы, может быть, с ними вместе, а на деле нам надо вырасти в их меру, стать такими, какие они на самом деле были: любящими всем сердцем, всем умом, находчивым, трезвым, творческим умом, всей волей — закаленной, крепкой, самозабвенной волей, всей жизнью нашей, а если нужно — и всей смертью, и не только по любви к Богу, но и по любви к ближнему, ко всякому человеку. Ближний — тот, кто в нас нуждается. Проявим же эту любовь к каждому отдельному человеку, кто рядом с нами, и сами вырастем в меру истинной церковной радости. Аминь!
