 |
| Русская неделя | Протоиерей Артемий Владимиров | 15.05.2006 |
И там, где нет поиска этих новых форм, там, где педагоги успокоились на достигнутом, теряют творческое отношение к методике преподавания, как правило, происходят сбои, образуются зазоры, предмет перестает быть тем магнитом, который властно своей чистотой, красотой, высотой, премудростью притягивал бы к себе детские сердца. И кажется, что сегодня каждый педагог, законоучитель должен быть, в хорошем смысле, неистощим на выявление новых подходов к преподаванию вечного содержания. Вот об этом в течение нескольких минут я хотел бы поразмыслить, привлекая какой-то конкретный, осязаемый материал.
Требуется, чтобы все, преподаваемое нами, в наших духовно-нравственных дисциплинах было бы одушевлено, согрето любовью педагога и отлито в формы, наиболее удобно усваиваемые детским сердцем.
Например, урок по сотворению мира: «Пятый день творения». Появление рыб больших и малых, живности морской, птиц, летающих в поднебесье. Задача состоит в том, чтобы дети всецело прониклись непостижимой в существе своем тайной о творении мира Богом, чтобы и у них самих, так сказать, «приподнялись крылышки», чтобы изменилось сердечное настроение ребенка младшего, среднего возраста при прикосновении к этой тайне. Думается, что современные педагоги-законоучители с особенной охотой и желанием должны были бы привлекать все наследие русской книжной культуры, дабы в это наследие, как в оправу, вставлялся бы камень богословия, богооткровенной истины. Приходит на мысль пушкинский сюжет. Напомним того смиреннейшего героя русской литературы — старика, который, живя полвека со старухой, не ожесточился, не потерял задушевность речи, но, претерпевая от нее все, оставался человеком и человеком Божиим. Рассказывая об обитателях подводного царства, мы можем попробовать в качестве рассказчиков выйти вместо этого старика к синему морю с тем, чтобы на глазах у детей вызвать из его недр то или иное творение Божие, дабы оно преподало нам урок богословия. Это тем паче возможно, что Адам некогда имел такую власть, призывая всякую бессловесную тварь, нарекал ей имя.
И вот навстречу детям (хорошо, если педагог при этом пользуется мелком — нетрудно нарисовать волны) выплывает рыба-меч. Дети — природные натуралисты, нет ничего интереснее для них, как созерцать многообразные творения — предметы Божьего мира. Педагог уже имеет подспудную задачу дать детям домашнее задание: отыскать где-нибудь в книге Брэма, или энциклопедии о животном мире, флоре и фауне моря заранее нами продуманные виды животных, так, чтобы они приготовили к следующему уроку описание вместе с рисунком той или иной живности морской.
Итак, зачем рыбе этот меч? Что это за орудие, что это за тайна Божия? Очень важно уметь вместе со святителем Василием Великим, прекрасным богопросвященным натуралистом, за каждой естественнонаучной деталью видимого мира видеть тайну духовную. И мы находим вскоре с помощью детей ответ на этот замысловатый вопрос: какова тайна меча у этой дивной рыбы. Подобно тому, как она умела пользоваться мечем в борьбе с супротивником, так, быть может, каждый из нас должен прибегать к духовному мечу, которым, по слову преп. Иоанна Лествичника (дети должны знать героев нашей церковной духовной жизни), подобает расправляться с каждым из супостатов. Таким мечем для существа словесного, разумного может и должна быть молитва Иисусова. И вот в сопряжении материального и духовного, земного и небесного, мы, педагоги, если творчески владеем Преданием, достигаем исподволь, незаметно того нравственного назидания, той духовной теплоты, которые, согревая сердце детей, раскрывают их глаза, и они начинают с вожделением смотреть на тайну земного мира, в котором все служит отражением небесной реальности.
А вот — какой-либо моллюск (его тоже легко изобразить на доске), прячущийся в раковину при приближении малейшей опасности. Образ такой раковины излюблен у святых отцов: это символ смирения. Смирение есть некая внутренняя таинственная крепость, в которую уходит душа, едва лишь только она подпадает под искушения похвалы, лести, тщеславия. Умение всегда носить с собой эту раковину — «Omnea mea mecum porto» («Все мое ношу с собой»), умение сокрываться в глубины собственного духа через самоукорение или воздавание Богу подобающей Ему славы — вот редкое искусство, предохраняющее душу от тления.
Можно перенестись с земли на небо. В третий день творения Бог сотворил Луну и звезды. Как много, действительно, чудес раскрывается перед глазами педагога и воспитанников, когда свежим взглядом мы смотрим на хороводы звезд, рассыпанные Богом по синему пологу небес.
Марс — дети знают, что древние обожествляли его с божеством войны, цвет красноватый, рыжеватый, цвет брани, цвет сражения, цвет пролитой крови. Но так ли это? Должно ли нам следовать этой мировой традиции восприятия Марса как планеты, имя которой — «война»? Давайте-ка лучше присмотримся к этой планете. Не напоминает ли она вам пасхальное яйцо? Действительно, Марс, с красноватым своим сиянием, ребенку, сердце которого стремится не к классовой розни, не к схваткам, но к вечной гармонии и любви, есть свидетельство Христовой Пасхи, Христова Света, победы добра над злом. И маленькие комментарии учителя входят в глубину души детской. И трудно переоценить такие живые наблюдения над миром, раскрывающим перед нами свои сокровища, если мы согреваем такие наблюдения христианским любомудрием.
Кассиопея имеет вид греческой буквы «омега». Когда смотрим на это созвездие, невольно вспоминаем слова из Апокалипсиса «Азъ есмь Альфа и Омега». Не рассказывает ли нам эти звезды о том, что мир, как имеет свое начало, так будет иметь и свой конец. Вот уже близится и близится тот сокрытый от нас день, миг и час, когда состав частей разрушится земных. И в этом смысле, повторяем, для внимательного законоучителя нет малозначащих деталей в уроке, но всякая из них становится отправной точкой для целого нравственного размышления.
Старшеклассники сегодня с особенным трудом понимают все, что относится к нравственности, которая стала для них относительной, к сожалению. Как найти доступ к их холодным, но не просвещенным истинным ведением умам. Как расчистить свободное место в сердцах, которые уже стали гнездилищем пусть малых, но пороков. Нужны новые формы, нужен новый поиск. В этом смысле педагоги никак не должны уступать в изобретательности растлителям, которые постоянно ищут новые формы на телевидении и во всех средствах массовой информации, залучая в свои губительные объятия детскую душу.
Проведем вертикальную черту и разделим чистый лист бумаги на две половины. Давайте, дорогие дети, составим классификацию признаков души, отмеченной Божьей искрой — благодатью, и души, заживо умершей. Дети, привыкшие на точных и естественных дисциплинах к различным парадигмам и классификациям, тотчас навостривают ушки, когда знакомые им формы находят себе место на столь особняком стоящей дисциплине Закона Божия — уроков благочестия.
Пункт первый — пробуждение. Душа, которая не имеет жизни в Боге, по пробуждению тотчас мыслью устремляется к холодильнику. Действительно, едва-едва продрав глаза, человек, находящийся на уровне животного, тотчас помышляет о еде (но прежде он справляет нужду, а потом бежит на кухню).
Напротив, если душа не по имени, но по жизни — христианка, то в глубинах ее сердца высвечиваются слова «Слава Тебе, показавшему нам свет!» Душа, помышляя о насущном хлебе, прежде всего испытывает алкание и жажду единения с Создателем. Молитва как небесная роса нисходит на сердце после двух-трех земных поклонов.
Пункт второй. Проснувшийся отрок (отроковица) встречается со своими родителями. Если душа лишена крыл вдохновения, крыл любви Христовой, то на ее физиономии — плохо сдерживаемое раздражение, утомленный вид. В лучшем случае она буркнет или прошипит слова формального приветствия той, которая носила ее некогда во чреве. Напротив, душа живая в Боге, едва лишь только приблизится к родившему ее, изнутри улыбнется, согреется словом благопожелания, вложит в слово «здравствуй» подлинное пожелание здравия, спасения, пожелание «чтобы всегда было солнце, чтобы всегда была мама».
Итак мы призваны всегда и во всем, в большом и в малом сегодня размышлять, дабы обретаемые нами формы и методы преподавания были всегда живые и новые для детей. Заключали в себе элемент неожиданности. Импровизация в данном случае должна иметь своим основанием домашнюю заготовку, глубокое размышление. И опыт показывает, что если сам педагог не теряет свежести в восприятии своего предмета, то любовь всегда подыскивает новые слова, и наши уроки действительно получают от Бога благодать, становятся уроками жизни, и по крайней мере на малое время просвещают и согревают сердца, которые имеют свойство не тотчас гаснуть и остывать, но известное время хранят в себе этот священный огонь.
