 |
| Православие и Мир | Протоиерей Владимир Воробьев | 06.02.2006 |
Часто бывает, что мы, дойдя до какой-то точки, дальше не можем сдвинуться, продолжаем топтаться на одном месте и ничего больше в себе не можем изменить к лучшему. Не воруем, не убиваем, не совершаем блудных, прелюбодейных поступков, смертных страшных грехов, но духовную работу вести над собой дальше не можем.
Не ссорься — уже не могу не ссориться. Не осуждай — не могу не осуждать. Молись как следует — не могу молиться. И так часто на исповеди люди говорят: я не могу перестать осуждать, жадничать, завидовать, ревновать. Не могу перестать тщеславиться, мечтать о чем-то нехорошем, недобром.
Всякое «не могу» ставит вопрос: а можно ли смочь? Действительно ли силы человека столь ограниченны, что есть такой близкий предел, который достигается человеком, и дальше уже ничего сделать нельзя? А если можно, то как?
Сегодня, когда мы вспоминаем наших святых мучеников, мы получаем ответ в одном только лишь их образе, в подвиге их уже есть ответ, как можно смочь, как они могли. Перед каждым человеком в то время стоял вопрос, может быть, очень будничный, но очень страшный: как жить? Можно исповедовать свою веру, можно отрекаться от нее или можно затаиться так, чтобы никому ничего не показывать, чтобы все думали, что ты неверующий, никак свою веру не проявить. Можно идти на компромиссы. И не идти на них было очень трудно.
Сейчас вы, молодежь, уже этого не помните, а я помню очень хорошо, как еще двадцать лет назад от компромиссов невозможно было избавиться, невозможно было спастись. Потому что вся система государственной жизни постоянно принуждала человека к тому, чтобы он был вовлечен в какую-то идеологическую схему поведения. Нужно было что-то подписывать, нужно было где-то выступать, нужно было в чем-то участвовать, как-то заявлять свою лояльность в отношении к советской власти и всей ее идеологии. А идеология была безбожная, атеистическая.
Но если это двадцать лет назад было трудно, хотя уже в тюрьмы не сажали и не расстреливали, то в двадцатые, тридцатые годы это было смертельно опасно. И в особенности для священнослужителей. Тогда за отказ примкнуть к обновленцам, за то, что священник не давал на поругание святыни храма, не давал надругаться над мощами или не отдавал священные сосуды при изъятии церковных ценностей — за это одно расстреливали. Можно вспомнить Петроградский процесс митрополита Вениамина, который был расстрелян со своими однодельцами. Патриарх Тихон был арестован и сидел в тюрьме, а потом отбывал заключение в течение года в Донском монастыре под домашним арестом. А если Патриарх под домашним арестом, что же говорить о епископах, о священниках?
Многие из тех, кто нашел в себе силы противостоять духовно этому насилию, были арестованы и расстреляны, сосланы в тюрьмы, лагеря. И там подвергались страшным пыткам и мучениям. Спрашивается, как это могло случиться?
Сейчас у нас все благополучно, но представьте себе, может так случиться, что вот входят в двери нашего храма какие-то люди, вооруженные и имеющие знаки государственной службы, с распоряжением каких-то высоких органов на то, чтобы мы немедленно, сейчас им отдали наши священные сосуды, наши иконы. И при этом написали бы, что мы все это жертвуем, отдаем, что мы полностью согласны с политикой государства в отношении Церкви. Священник не может брать оружие в руки, сопротивляться с оружием в руках. Но он может не согласиться. Он может сказать: это беззаконие. И стоит только это сказать — конец: арестовывают и увозят в тюрьму. Так было в двадцатые годы.
Представьте себе, что это сейчас происходит. Предположим, это происходит со мной: ко мне приходят и требуют. Если я пойду на компромиссы, соглашусь, скажу: можно же служить не в серебряных сосудах, а в латунных, чтобы сохранить то, что у нас есть — приход наш, институт, гимназию. Не ради себя, а ради всего этого подпишу, и они уйдут, и я смогу служить дальше. Пойду на компромисс, подпишу, что я согласен с этим.
Это естественное поведение для человека. Но это означает крушение всей нашей жизни. Из этого «подпишу», «соглашусь», из этого маленького соглашательства складывается колоссальная общенародная беда, когда значительная часть народа согласилась отдать свои святыни на поругание, перестать верить в Бога, перестать ходить в церковь, согласилась доносить, предавать, клеветать — потому что этого требовали власти. Если ты не доносишь, то на тебя донесут. Так это было тогда.
Нужно было иметь огромное мужество, веру в то, что лучше быть с Богом, остаться верным заповедям Божиим, но не согласиться ни на какое зло даже словесно. Сказать: нет, я не согласен.
Святые наши мученики именно так и поступали — они не соглашались идти против совести, против заповедей Божиих. И за это подвергались гонениям, мучениям и казням. Они понимали, что их стояние за правду, свидетельствование истины приведет к мучительной смерти. И в этой ситуации они сознательно выбирали гонение и смерть. В каждом из них было самоотвержение до смерти. Они готовы были отдать все: всю свою жизнь, благополучие, семью, свою деятельность — все отдать за правду. Только не погрешить против правды Божией, не стать предателем, иудой.
Готовность умереть за правду Христову, за Церковь Христову и сделала их мучениками. И когда они принимали такое решение: умру, но не соглашусь со злом, не подпишусь под этим злом, — все мигом менялось в их душе и в их жизни. После этого жизнь их делалась сплошным подвигом, потому что начиналось уже с этой минуты, как говорил один священник, «не жизнь, а житие». Их арестовывали, дальше начинались пытки, муки, голод, болезни, тюремное заключение, лагерные работы, расстрелы… Но в душе — свобода, ясность, потому что ничто их на земле не держало: они согласились претерпеть все ради Христа и умереть, и им больше ничто не было страшно.
С этого момента они делались другими людьми, они становились святыми. От них отступали все страсти, бессильными становились соблазны, потому что уже было принято решение умереть за Христа. Все остальное уже не могло поколебать их. Бывало, конечно, что еще и еще подступали к ним искушения. Например, святого митрополита Петра Крутицкого неоднократно брали из его страшной ссылки, везли в сторону Москвы и по дороге предлагали согласиться на компромиссное предложение. И каждый раз, когда он отказывался, его увозили еще дальше, сажали в тюрьму и мучили еще больше. Несколько раз он должен был подтвердить свою решимость страдать.
Какова же психология человека, который предал, не согласился пойти на жертву, но решил пойти на компромисс ради того, чтобы сохранить свое благополучие? Сохраняется некоторая видимость его благополучной жизни: его не выгнали с работы, у него не отняли семью, не отобрали видимую свободу — но зато с этого момента он стал предателем. Сказавши «а», он должен до конца проговорить весь алфавит, потому что сегодня от него требуют подписать одно, завтра другое, потом третье — и он должен будет погрузиться в этот компромисс, постоянно совершать что-то против своей совести. Он делается рабом системы дьявольской. Вместо свободы настоящей он получает духовное рабство. И в этом рабском состоянии к нему приступают все бесы, все страсти. Он начинает предавать — и за деньги, и за чины, и за материальные удобства. Он начинает предавать с болью, потом это делается для него уже привычным — и он уже подписывает целые списки людей, обреченных на смерть его клеветой.
Почему я об этом говорю с вами перед исповедью? Потому что это, как ни странно, имеет к нам самое прямое отношение. Кто мог устоять, кто мог решиться на смерть? Мы сейчас, просматривая имена и биографии наших новых мучеников, видим: это были те люди, которые еще раньше, до прихода соблазна отдали свою жизнь Богу, согласились нести крест Христов. И когда пришел этот страшный час, они устояли в вере на своем крестном пути. Те же люди, кто не соглашался принять свой крести и идти за Христом еще в благополучное время, — тем более не смогли устоять и стали предателями.
Такой крестный путь есть у каждого из нас. Всякий человек имеет в жизни много скорбей и соблазнов. Разные страсти постоянно мучают нас и толкают на разные грехи. И ежедневно каждый из нас стоит перед выбором: оттолкнуть от себя соблазн и быть с Богом, чего бы это ни стоило, решиться быть Божиим до смерти — лучше умру, но больше не согрешу так, — или предаться греху, потому что грех несет в себе какие-то сиюминутные сладости и если не радости, то по крайней мере какое-то облегчение.
Можно привести массу примеров. Остаться одиноким или вступить в блудные отношения. Быть честным и правдивым или стать подхалимом и получить продвижение по службе. Быть бедным и жить в плохих условиях или согласиться нечестным способом много зарабатывать. Победить свою страсть к пьянству или к чему-либо еще, решившись: умру, но никогда больше в руки не возьму то, что так меня влечет, — или согласиться понемножку позволять себе то, что приносит сиюминутное земное удовольствие.
Есть соблазны, которые каждый из нас мучительно хотел бы преодолеть, но не может — всегда по одной и той же причине: потому что нет решимости умереть, но быть со Христом, умереть, но быть верным заповедям Божиим. Нет решимости отвергнуться всего земного, своих земных мечтаний, вожделений, естественных для падшего человека, отказаться от того, чего тебе так хочется, и принять на себя крест, который дает тебе Господь, который часто бывает трудным, скорбным.
Человек начинает жалеть себя, унывать, отчаиваться, роптать на Бога, приходит в уныние от того, что у него неудачная жизнь, как ему кажется. Но какая жизнь может быть неудачной? Только одна — это жизнь без Бога. А человек думает, что он несчастен, что у него неудачная жизнь, потому что он не женился или не вышел замуж, потому что он не умеет продвинуться по службе, не хватает у него каких-то талантов, способностей или, может быть, не хватает денег, или нет квартиры, или нет прописки там, где он хотел бы прописаться и жить. И все это только потому, что он не согласен принять на свои плечи крест, которые Господь возлагает на его рамена. Потому что не верит в то, что принявши свой крест, будет с Богом. Потому что для него не безразличны его земные обстоятельства, но безразлична его вечная судьба.
Это, конечно, недостаток веры, верности, любви к Богу, незнание Бога. Такое устроение сердца человека определяет его конечную судьбу. Даже если не будет гонений, все равно каждого из нас настигнет тот момент, когда нужно будет сделать выбор.
Недавно нам в церкви рассказали про человека, который хотел креститься, но его родственники этого не хотели, и он откладывал свое крещение. Его разбил паралич, приблизилась смерть, и снова встал вопрос о том, чтобы креститься. Родственники снова помешали, и этот человек снова отказался тотчас креститься — и умер некрещеным, хотя священник готов был придти и покрестить его.
Именно так бывает в жизни каждого из нас. Другие обстоятельства, другие подробности, но выбор — с Богом или без Бога будем мы в будущей жизни, — этот выбор обязательно когда-то в жизни станет перед каждым из нас. И чем дольше мы будем идти по своему жизненному пути без Бога, тем труднее будет потом вернуться на дорогу с Богом. Напротив, чем раньше человек выбирает Господа и решается отдать Ему свое сердце, веру и любовь, всю свою жизнь, свои силы — тем легче ему будет устоять в тот момент крайнего выбора, тем легче будет избрать царский путь, христианский, может быть, мученический, исповеднический или преподобнический — путь верности Богу, путь веры.
Сегодня, когда мы собираемся исповедоваться, каяться в своих грехах и причащаться Святых Христовых Таин в день памяти Новых мучеников Российских, мы должны себя спросить: а как сегодня, выбрал ли я этот путь Божий, согласен ли я нести свой крест, как бы он ни был тяжел, согласен ли я принять его с радостью и не роптать, и не жалеть себя, не унывать, не отчаиваться, не плакать о том, что мне так трудно? Согласен ли я сегодня отдать свою жизнь Богу и сказать: Господи, я верю Тебе, верю, что Ты мой отец, что Ты есть любовь, и поэтому отдаю Тебе всю мою жизнь, мое сердце, и Ты как хочешь, так и управь мой путь. Я все приму со смирением и с верой, и с радостью, и с благодарностью, и буду послушным Твоим чадом.
Можем ли мы так сказать от всего сердца, не формально, и будем ли так жить? Когда мы зададим такой вопрос, то сразу же найдем в своем сердце массу трудностей и препятствий. Каждый из нас начнет интуитивно искать выход — нельзя ли отложить. Ведь если с Богом идти, то нужно оставить свои мечты о том-то, о том-то, нужно перестать желать чего-то, отвергнуться своей воли, согласиться на скорби, на поношения. Нужно согласиться на тяжкие переживания, когда от сердца моего отрывают то, что люблю, к чему привязан. Это неестественно, не хочу мучиться, хочу своего, своей воли в этой жизни.
Такое мучение в сердце возникнет тогда, когда мы этот вопрос поставим перед собой со всей его силой: готов ли я сегодня принять от Бога все — и страдания, и скорби, и крест? И поймем, что от нашего ответа зависит наша будущая жизнь, и жизнь сегодняшняя, и то, можем ли мы, имеем ли мы право называть себя христианами. Потому что Сам Господь сказал: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24). Если мы не соглашаемся отвергнуться себя, своей воли, идти путем крестным, то мы не имеем права называть себя христианами. Тогда все то, что мы называем в нашей жизни христианским, есть только подделка, только детская игра, это еще не серьезная жизнь. Это, может быть, интересно, завлекательно, но — как ребенок играет, мечтает, веселится, радуется, пока не ушибется — тогда он сразу все бросает, убегает к маме и плачет, ему уже никакая игра не нужна.
Так же поступает и легкомысленный человек, который называет себя верующим, ходит в храм, причащается, исповедуется, но не решается отдать свое сердце Богу. Случись что-нибудь трудное — он все бросает и уходит из храма.
Так это случилось в семнадцатом году, именно так большая часть русского народа ушла из Церкви, потому что не было серьезной, настоящей веры. Была вера бытовая, поверхностная, неглубокая, не подлинная, И об этом мы должны себя спрашивать, потому что и сегодня все то же самое. Много нас здесь, но много ли среди нас христиан? Один почивший владыка, епископ Стефан (Никитин) тринадцать с лишним лет назад говорил: «Полный храм — может быть, две, три тысячи человек стоит в храме, но когда я смотрю на них, думаю: хорошо, если среди них будет пять настоящих христиан». Это говорил он на основании длинного своего, долгого опыта, сам сидел в тюрьме, в лагере, знал, как трудно быть верным.
Подумайте, как это страшно: нас тут так много, а что, если действительно мы все не сможем быть верными Богу? Если каждый из нас изменит в трудный момент? Если не найдет в себе сил быть верным до смерти? Образ наших мучеников сегодня может нам помочь сделать правильный выбор, правильно оценить свою жизнь. Это есть тот критерий, которым измеряется наше сердце, наша вера. Взирая на иконы наших подвижников, мучеников, на их страдания, вспоминая их подвиги, мы сегодня можем определиться в жизни. И определившись, поисповедоваться, покаяться по-настоящему и измениться. Сделать выбор и от нашей греховной, неполноценной, такой ненастоящей жизни обратиться к жизни Христовой, к жизни с Богом, жизни крестной.
Для этого нужно сказать: Господи, я готов на все, готов на смерть — лишь бы мне быть с Тобою. И все то, что Ты мне в этой жизни даешь Своим любвеобильным промыслом, — все это приемлю с верностью и благодарностью, с радостью. Верю, что этот трудный крест, эти скорби не без промысла Твоего мне даются, они даются мне для моего спасения, для того, чтобы я мог идти с Тобой путем крестным. Поэтому не буду роптать, печалиться, не буду унывать и отчаиваться, не буду стремиться к земному, не буду тешить свои страсти и вожделения, а буду всегда служить Тебе, чтобы сердце мое было Твоим, чтобы оно было чистым, чтобы в нем жила благодать Святого Духа.
Когда человек делает такой выбор, то многие ежедневные искушения, страсти отходят, теряют над ним свою власть. Тому, кто сделал такой выбор, легко начать жить иначе. Он изменился — и будет сразу другая молитва, другое причащение Святых Христовых Таин, другая жизнь, другие отношения с людьми — все будет другим.
Но до тех пор, пока мы свое сердце Богу не отдадим, пока не согласимся быть послушными, смиренными, кроткими, верными, любить Господа больше жизни своей — до тех пор, пока не поверим, не согласимся — нас будут ежедневно мучить наши искушения и страсти, будет повторяться одно и то же каждый день. Будем каждый день говорить о покаянии, но не всерьез, и поэтому ничего не будет меняться в нашей жизни. Мы будем приходить исповедоваться, получать разрешительную молитву, отходить — и снова делать то же самое. Никакого движения, топтание на месте, болото духовное. Только видимость христианской жизни, но жизни здесь нет.
Такая душа делается бесчувственной. Обычные человеческие страсти: гордость, тщеславие, честолюбие, властолюбие, леность, блуд, всякая нечистота, гнев, раздражительность, осуждение, уныние, отчаяние, любостяжание, чревоугодие — все-все-все это будет мучить нас до самой смерти, а потом уже и вечно. Потому что эти страсти человек предпочел жизни с Богом, он сам их выбрал. Если мучает тебя какая-то страсть, какой-то грех, то это потому, что ты сам его выбрал. Теперь ты говоришь: не могу, батюшка, измениться, не могу больше так не поступать. Не «не могу», а «не хочу»: ты не захотел — и не хочешь. Ты сам выбрал эту греховную жизнь.
Только тогда, когда скажешь: «Богу отдаю свое сердце и свою жизнь и соглашаюсь на все скорби, на все лишения, на все страдания, только бы быть мне верным Богу, принять Его волю о себе», — тогда начнется другая жизнь и станешь настоящим христианином.
Этому нас более всего учит пример близких нам святых людей: мучеников, исповедников, преподобных, которые в близкое к нам время, еще более тяжелое, чем сейчас, сумели быть верными Богу. Будем надеяться на спасение их молитвами, будем уповать на их помощь, потому что их кровью, их потом, их подвигами мы живем, именно их усилиями строится наша сегодняшняя жизнь. Если мы хотим, чтобы добро побеждало в нашей жизни, то мы должны быть духовно верными им. Нужно, чтобы наша жизнь была связана с ними преемством духовным, чтобы мы могли себя назвать их чадами, а их назвать своими духовными отцами, своими пастырями.
Нужна наша верность духу новых священномучеников, мучеников и исповедников. Их бесчисленное множество. Наша Церковь не может пока что даже сосчитать их, не может назвать их имена. Но везде, где мы только ищем эти имена, оказывается их великое множество. Мы находим мученические акты, повествующие об их страданиях, принятых с верой и стойкостью, с любовью и самоотвержением. Воистину можно сказать, что это величайшее чудо нашего века: через две тысячи лет после пришествия Христова, когда почти весь мир уподобился Содому и Гоморре, ушел от Бога, отпал от веры, именно наша Русская Церковь смогла дать Богу во время лютейших в истории гонений на веру Христову величайший сонм святителей, священномучеников, мучеников, исповедников, преподобномучеников. Их столько, сколько не было за всю историю Православной Церкви. Их десятки тысяч. Мы знаем сегодня имена только некоторых. И каждое имя повествует нам о великом подвиге, который тождествен подвигу мучеников первых веков.
Если мы будем читать их расстрельные дела, вникать в их судьбы, в те страдания и скорби, которые им пришлось претерпеть, то можно только удивляться тому, какая у человека может быть сила духа, сила веры. Все это было совсем недавно, так близко от нас по времени. Еще многие из нас имеют память о своих близких родственниках, которые пострадали за Христа, отдали за Него свою жизнь.
Вера наша живет, ее нельзя победить. Воистину обетование Божие, которое дано нам в Евангелии, исполняется на наших глазах: «И свет во тьме светится, и тьма его не объят» (Ин. 1, 5). Не может тьма греха, беззакония, безверия, кощунства победить веру Христову. «Дивен Бог во святых Своих». И сколько бы мы ни говорили о наших святых, никакого слова не будет довольно для того, чтобы прославить их, изобразить величие их святости. Чем больше мы будем вникать в их жития, тем больше будем поражаться той удивительной духовной красоте, которую Господь в них открыл и явил нам.
Это удивительное величие, которое, кажется, недоступно человеку, является нам воочию и становится залогом того, что каждый из нас не забыт Богом, но призван к такой святости. Каждому из нас Господь открывает путь веры и подвига. Каждый может уподобиться святым Христовым и Самому Христу. Нужно только укрепляться в вере, в уповании, в самоотвержении, в любви, принимать на себя крест Христов и возлюбить этот крест больше, чем все земные блага, которые, как дым, исчезают во времени. Они тленны, а жизнь с Богом бессмертна, вечна.
Наша вера именно в том и является, что мы принимаем эту вечную жизнь как самую близкую нам реальность, как-то, что действительно принято нами в сердце и дороже всего земного.
Мы с вами сегодня — малая часть воинствующей Церкви Христовой. Господь дает нам великие обетования и удивительные возможности. Но Церковь и теперь, как в первые века, стоит на крови мучеников. Наша церковная жизнь приобретена дорогою ценою. Мы немощные и последние живем сегодня их подвигом, украшаемся их благодатной красотой. Будем же молиться им и прославлять их, учиться у них и идти вслед за ними крестным путем Христовым.
Аминь.
