 |
| Православие и Мир | Протоиерей Максим Козлов | 23.05.2005 |
2. Как все это возможно по отношению к людям, приверженным абстрактно-логическому мышлению? Скажем, к ученым, которые прекрасно понимают, что нельзя доказать как существование Бога, так и Его отсутствие. Ведь атеизм — это тоже своего рода вера в то, что Бога нет. Но как свидетельствовать о Нем людям, способным откликнуться лишь на стройную логическую систему доказательств, и которые в Житиях святых видят только более или менее доподлинно подтвержденные документальные истории, в иконе ценят искусство, а в Церкви архитектуру?
Я глубоко убежден, что рационального пути — с помощью только доводов разума — приведения человека к живой и действенной вере во Христа, тем более к благочестивой жизни, нет. Человеку может казаться, причем с большой долей искренности, что он не в Церкви, потому что не до конца убежден головой. Известный софизм «сердцем-то II верую, а разум мой сопротивляется» — именно что софизм. Как раз сердце и душа сначала принимают решение, а разум потом подкрепляет его теми или иными доводами. И то, что казалось непреодолимым логическим препятствием, на завтра исчезает, как дым. Тем более что наша вера не есть вера абсолютно иррациональная, и при наличии неведомой, на философском языке — иррациональной, аксиоматичности она внутренне очень логична. И если принять на веру, а не благодаря только рациональному выбору, несколько непостигаемых разумом иррациональных аксиом, все остальное — одно из другого выводимо с полнейшей степенью последовательности. Но ведь так и везде, в любой науке — в математике, в физике, — все начинается с принятия аксиоматических посылок. Тем более в вере. Поэтому первое истинное движение к Богу происходит не в голове, а в душе и сердце человека.
3. Надо ли свою веру таить от невоцерковленных родственников?
Тут необходимо избегать двух крайностей — не выпячивать свою веру нарочито и не прятать малодушно. Когда кто-то из родственников увидит, что ты молишься, и поморщится недовольно: «Ну вот опять…», то ты не должен навязывать ему своих убеждений, однако при этом не надо прятаться с молитвословом в ванную комнату. Нужно вести себя так, чтобы невоцерковленные родственники, принимая православного члена семьи как равноправного, учились если не вере, то хотя бы уважению к вере другого человека.
4. Но если твоя открытость в вере провоцирует близких, вплоть до кощунственной реакции?
Мне кажется, что реакция враждебная или как бы враждебная лучше холодного равнодушия. Худшая ситуация- это когда все все равно: мол, веди себя, как хочешь, мне и дела нет. Ты молись, а я пойду телевизор включу. В общем, у тебя своя жизнь, у меня своя. Вот это хуже всего.
5. Если ты все дальше и дальше отходишь от родных и близких в силу разной скорости воцерковления становишься «белой вороной» не только среди чужих, но и своих, получается, что с тобой им улье и поговорить не о чем, это твоя личная вина или это объективно и ничего тут не поделаешь?
Да по-разному бывает. Это необязательно вина человека. Бывает, что юноша или девушка растут, как роза на навозе, а роза от навоза отделяется неизбежно. Один из наших прихожан, который сейчас в сане иеродьякона проходит послушание в одном из подмосковных монастырей, — пример такого неизбежного отделения от среды, в который он вырос. Обычная рабочая семья, работа на заводе, где вокруг все пьют и ругаются, нет даже не только духовных, но и душевных соблазнов, одни плотские, то есть, по большей части, самая гнусная жизнь. Но благодать Божия, правда через разного рода искушения, через прохождение секты привела этого человека в ограду Церкви. И, конечно, неизбежно произошло его отторжение от той среды, в которой он находился. И ему там стало тяжело, и для этих людей — бывших друзей, коллег по работе, и в значительной мере, членов своей семьи — он стал труднопереносим. Но это неизбежность. Это то, о чем говорится в Евангелии: «Если бы вы были от мира, то мир бы вас любил. А поскольку вы не от мира, мир вас будет ненавидеть». То же самое сейчас происходит, скажем, и среди наших молодых прихожанок, которые, учась в университете на том же журфаке, воцерковляются. Конечно, может быть, для них самих это и неприметно, но я-то как священник вижу, как они меняются шаг за шагом, как меняется их одежда, улыбка, лексика, вопросы, которые они задают, и не потому что в их поведении появляется какая-то двуслойность, просто они начинают приобретать опыт церковной жизни. И этих изменений вполне-то не скроешь даже при остаточном желании как-то мимикрироваться под студенческую среду. Но им уже неинтересно идти тусоваться, уже не хочется больше говорить только о нарядах. От рассказов об очередных эротических похождениях подруги хочется поскорее сокрыться, а не впитывать, как губка, свежие знания. И даже если пытаешься что-то кислой улыбкой прикрыть, это уже не удастся. Это та граница, та пропасть между ними, которая все вырастает, и от которой никуда не денешься, ее нужно принимать. Но если мы из-за этого разрыва с нашими друзьями и родными начинаем их не любить, если из-за того, что они от нас отдаляются, мы сами становимся в позицию превознесения над ними — вот их круг интересов, их потребностей, и вот моя жизнь в Церкви, то это уже наша вина. И это то единственное, чего нельзя допускать. Неизбежность же отделения от мира внешнего мира надо, если хотите, принимать как правила игры — без этого нет христианства. Без того, чтобы не быть «белой вороной» среди «черных ворон», не может быть христианина.
6. Останавливать ли твоего близкого, если он хочет поделиться с тобой своими проблемами? Быть может, такая внецерковная исповедальность, в принципе, не полезна человеку?
Здесь нет какого-то общего правила, это зависит от того, какой человек. Бывает, что одному не справиться с собственными горестями и скорбями без того, чтобы каким-то образом не разделить их бремя с тем из членов семьи, кто сильнее и кто должен помочь его понести. Как по апостолу Павлу: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6,2). С другой стороны, такая поддержка не должна приводить человека к полной безответственности, когда у него чуть что не так, он начинает искать объект, чтобы излить ему свои внутренние нестроения, эмоциональную неупорядоченность, благодаря чему в какой-то мере освобождается от того, что его мучит. При этом, разумеется, нимало не заботясь, что после этот будет с тем, кто его выслушивал. И в данном случае становиться объектом подобных излияний не следует, тем более, что иногда такого рода связь перерастает в психопатическую зависимость, которая, безусловно, никому не полезна.
7. Тем более если человек ходит в церковь и уже знает, что такое исповедь перед крестом и Евангелием?
В исповеди есть благодать Божия, которая в ней действует, и помимо двух людей — исповедника и исповедующегося — всегда есть Третий, неизмеримо больший — Тот, Кто невидимо предстоит во время исповеди, Тот, Кто дает возможность священнику помочь кающемуся достичь психологической разгрузки через проговаривание своих бед и грехов. И это мистическое духовное начало в Таинстве неотъемлемо есть, а в разговоре его нет.
8. Если сложилась тяжелая ситуация в семье: муж изменяет, и жена, прибегая к помощи священников- одного, другого, третьего, — тем не менее все время просит «советов» у своей подруги, которая хочет помочь, но не знает, чем. Как ей быть в такой ситуации?
Понятно, что женщине, которой изменил муж, хочется, выплакаться, но это не всегда полезно, прежде всего, для нее самой. Потому что она вот так поплачется кому-нибудь, маме или подруге, один раз, другой, и у нее возникнет сладкое ощущение себя невинной жертвой. Конечно, будут проговариваться всякие слова о том, как ей тяжело, о том, как муж не прав, что он пьет и изменяет, и слезы из глаз ее будут течь. И в общем, ей и не захочется ничего менять в своем отношении к сложившейся ситуации. А ведь что-то делать нужно. И если муж окончательный любодеец и изменник, то православной жене с ним и жить-то нельзя. Потому что, зная, что муж живет с любовницей, и продолжать с ним супружеские отношения — это поступать против церковных канонов. Если жена имеет такую меру прощения, что хочет побудить его к покаянию, то тоже нужно что-то делать, а не просто ждать у моря погоды. В том случае, если она, что хуже всего, ходит за советами то к одному, то к другому священнику и, значит, советы их не выполняет, то нечего и подруге вмешиваться в ее жизнь со своими комментариями. Поэтому послушать, может быть, вы и послушайте, хотя с умеренностью, но главное — призовите подругу вашу постараться увидеть свою ответственность и свою вину за то, что произошло. И хотя бы это было даже несколько во вред вашей дружбе, но это будет делом вашей любви по отношению к ней, а не просто потаканием и чисто внешней человекоугодной жалостью.
9. Можно ли взрослого, близкого тебе, человека перевоспитать?
Перевоспитывается человек сам с помощью Божией, если он этого очень захочет. Мы же прямо или косвенно можем помочь ему прийти к осознанию того, что в его жизни есть нечто недолжное, с чем необходимо начать бороться. Но не надо приписывать себе возможности и брать на себя право переделывать, тем более ломать другого человека. А вот направить его на путь к покаянию — да.
10. Человеку, который только становится на путь Православия, обязательна ли поддержка его верующих близких?
Внешние подпорки, конечно, важны. Еще у апостола Павла сказано о том, что «худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор. 15, 33). Человек, обретший веру, тянется к общению с теми, кто в вере уже пребывает. С другой стороны, эта помощь не может целиком определять путь веры. Если человек будет держаться только на внешних подпорках, то, как только их вдруг не станет, его вера может тут же рассыпаться. Так бывало со многими людьми. Например, школьник из церковной семьи поступает в вуз и сталкивается с милой, развлекательной, веселой студенческой жизнью. И если в его жизни нет чего-то большего, чем внешняя помощь, то довольно скоро его прежний внутренний мир распадается. Поэтому, конечно, самое главное — это внутреннее отношение человека к Богу и к Церкви. К Церкви не как к обществу знакомых, не как к приходу (я знаю — меня знают), но к Церкви как к Телу Христову. Очень важно, чтобы был внутренний ритм церковной жизни. Он бесконечно индивидуален: для одного — это несколько раз в месяц, для другого — несколько раз в год. Но именно свой внутренний ритм и знание, что этот ритм есть, что необходимо приступать к Таинствам Церкви: к исповеди, к Причастию, сознательно относиться к церковному богословскому кругу, — это, конечно, важнее всего.
11. Если человек тянется к вере, но все его родные и близкие далеки от Церкви?
Конечно, очень трудно быть православным одному. Если рядом нет ни храма, ни близких по вере и по убеждениям. К примеру, в советское время немало людей оказались в такой ситуации, когда на сто, двести, а где-то и на пятьсот километров вокруг не было ни одной церкви. Это всегда тяжело для души. Бывает, что человек из-за этого закрывается, начинает отталкиваться от других людей, чего, конечно, не должно быть в жизни православного христианина. Древние подвижники, кроме тех, кто достигал самых высоких степеней духовного совершенства, не жили поодиночке. Даже пустынники иногда собирались для братского общения в воскресный день, встречались на Страстной или Светлой неделе. Это было относительное уединение, подразумевавшее все-таки братское общение. И только избранные совсем удалялись от всех. Однако если силою обстоятельств мы оказываемся в некоем духовном вакууме, нужно помнить, что Христос всегда рядом. Конечно, сегодня опасность невольной духовной изоляции уже не столь велика, как вчера. Но свои сложности есть и тогда, когда ты оказываешься среди, простите за дерзость, «профессиональных» христиан, то есть тех, кто формально принадлежит к Церкви и должен стараться быть христианином. Скажем, в православных школах, гимназиях, лицеях. Подразумевается, что там все (или большинство) верующие, церковные люди: и дети, и преподаватели. Но когда ребенок видит некоторое несоответствие между тем, что преподается и что происходит в реальности, например, в наказание, к завтрашнему дню требуется десять раз написать заповедь «Возлюби ближнего своего», то здесь, конечно, тоже кроется серьезная опасность. И не одна. Если ребенок склонен к конформизму, то он примет правила игры, поймет, что вот тут нужно с благоговейным видом подойти к батюшке, раньше других взять благословение и на его вопрос ответить что-нибудь такое правильное, а вот тут лучше не попадаться на глаза преподавателю, и только, выйдя за порог, можно себе позволить все — там другая жизнь начинается. В данном случае реально существует опасность стилизации под Православие. Для детей же с большой внутренней искренностью существует опасность оттолкнуться от этого и, увидев хотя бы долю лицемерия и неправды, вовсе уйти «на страну далече». То же бывает и со студентами: в православных институтах, семинариях, в академии. Поэтому ответственность тех, кто там работает, очень велика. Но молодые люди изначально не должны идти туда, как в духовный санаторий, понимать, что только собственным внутренним усилием, а не внешними подпорками и некой православной вывеской будет укрепляться их вера.
12. Часто бывает, что наши родные и близкие, особенно молодые, даже придя в Церковь, остаются в ней ненадолго. Почему такое, возможно?
Нередко здесь вина лежит на самих верующих, на тех кто пребывает в ограде Церкви и должен испытывать ответственность за то, что в ней происходит, и радеть о том, чтобы создать в своих приходах обстановку невраждебности по отношению к новоприходящим. Чтобы человек не ощущал себя новичком (это наша старая беда), которого, как пробку из бочки выталкивают, чтобы у него не возникло чувства, что он никому здесь неинтересен и не нужен, чтобы ему не стали сразу говорить о том, что он не так одет, не туда при шел, не туда встал. Это непросто, так как часто приходится сердце свое ломать и принимать такого, пусть неадекватно себя ведущего, пусть не в том костюме зашедшего, пусть не ко времени спрашивающего, но вот оказавшегося в церкви. Во вновь открытых приходах, где еще не успели сложиться традиции такой закрытой корпоративности, которая, увы, встречается в приходах старых, в этом смысле несколько проще. Еще одна важная проблема, когда первое, что видят пришедшие в храм, — это лавки, книжки, золотые крестики, серебряные, баночки, скляночки, сувенирчики… За всем этим уже и не поймешь, что здесь главное, так как видна лишь торговля. Понятно, что мы живем в трудное время и Церкви нужны деньги. Но нельзя этим соблазнять людей, а ведь многие соблазняются. Я и сам, когда вижу священника в рясе с крестом или монаха, стоящего с ящиком для сбора пожертвований где-то у метро, рядом с продающими «Спид-инфо», думаю: уж не лучше бы вы помолились у себя в монастыре о его процветании, чем тут стоять — на соблазн мира сего. Это, конечно, тоже очень мешает новообращенным. И все же обвинять кого-то всегда легче, но почти всегда неправильно. В конечном итоге все зависит от самого человека. Я думаю, что тому, кто приходит в Церковь, нужно стараться постоянно себе напоминать, что он пришел сюда искать не более приятных, чем в миру, сверстников, не такое сообщество людей, которое живет по иным законам, чем мир, от которого мы оттолкнулись, не старца — духовника, не чудес, не красоты пения или древних икон, он пришел искать в Церкви Христа. И если это и впрямь так, то все остальное приложится. И людей ему Господь пошлет, и даст доброго духовника и наставника, и все прочее обретется. Но если он в Церкви будет, прежде всего искать человеческое тогда произойдет то, что почти всегда и происходит. Тот, которого этот человек видел кумиром, обязательно упадет с пьедестала, на который мы сам его и вознес. Так что и винить в таких ситуациях некого, кроме себя. Например, сегодня многие жалуются, что они пришли в церковь, а на них не так посмотрели, их не так приняли. Или кто-то недоволен, что священник не отличается широтой взглядов, а кто-то, напротив, что у него нет той узости взглядов, которая лично этому человеку более понятна и желанна, и прочее, и прочее. Думаю, так происходит, от того, что мы все хотим подогнать под свою мерку: не я в. Церкви, а Церковь для меня. Вот некоторые и начинают примерять, как перчатки, этот приход, тот приход, эта конфессия, другая конфессия. Где им будет комфортно и спокойно, там они и останутся. Но христианство некомфортно. Чего-чего, а удобного и расслабленного спокойствия в Евангелии нам не обещано. Но мы часто уходим из мира, в котором тяжело и грустно, для того, чтобы здесь «препокоиться», как на сеансе у психотерапевта. Однако Церковь существует не для этого.
13. Можно ли ехать со своими родными и близкими людьми, невоиерковленными или даже, быть может, некрещеными, в святые места?
Почему же нельзя? Только не надо считать эту поездку паломнической. Это скорее такой миссионерский туризм. Потому что обязательно возникнут разнонаправленные интересы. И, конечно же, это возможно только в кругу своих близких, чтобы никто не соблазнялся, к примеру, фактом того, что, когда он собирается на раннюю литургию, кто-то спит, а кто-то идет созерцать красоты вокруг Оптиной пустыни. Но и среди своих, наверное, будут возникать проблемы, потому что когда одному хочется молиться, приложиться к святыне, исповедаться и причаститься, то для невоцерковленного человека значимой может оказываться исключительно эстетическая сторона поездки, и чаще всего он, как член этого туристическо-миссионерского путешествия, будет побуждать нас погулять, послушать звон колоколов, посмотреть на заходящее солнце над озером у монастырских стен, поговорить о чем-то умном и возвышенном, что в данный момент нам совсем и не нужно. Поэтому, если и ехать вместе, то воцерковленному человеку воспринимать эту поездку прежде всего, как нужную для его спутников, и все соответствующим образом выстраивать. И с самого начала надо себе сказать: в следующий раз, когда я поеду в Оптину, в Печоры, в Дивеево молиться, то поеду отдельно, а сейчас уповательно буду стремиться к тому, чтобы мои муж, жена, отец, мать, брат, сестра через это посещение святых мест стали еще на один шажок ближе к Церкви.
14. Как вести себя с невоцерковленными родственниками во время семейного времяпрепровождения — общая трапеза, совместный отдых, чтобы понапрасну не раздражать и не искушать ни их, ни себя?
К этим ситуациям нужно применить одно более общее правило, состоящее в том, что ничего доброго в естественной жизни Церковью не отвергается и соответственно не должно отвергаться и церковными людьми. Ведь христианство не есть антитеза вообще всей внецерковной жизни. И как хорошо должно быть известно всякому верующему, в оппозиции находятся: Церковь — мир, христианин — мирской человек, мир трактуется как греховное состояние общества, как совокупность установок, ведущих человека не К небу, но в противоположном направлении. Поэтому то доброе, что есть в мирской жизни, должно принимать так, чтобы находить область для общения с невоцерковленными или даже неверующими людьми, в том числе и в семье. Понятно, что ваши близкие не способны за трапезой слушать Жития святых, как в монастыре, но темой для общего застольного разговора может быть не последняя газетная публикация про группу «Тату», а какое-то достойное литературное произведение. Пока для вас невозможно и неполезно поделиться с родными теми переживаниями, которые вы испытали сегодня на воскресной литургии, можно найти такую тему, чтобы ваше христианское мировоззрение хотя бы косвенно отразилось в общем разговоре и при этом не было бы банальным и безынтересным для прочих членов вашей семьи. Да, вы до времени не сумеете вместе помолиться, но вечер, проведенный с мужем не у телевизора, а в прогулке вдоль Москва-реки или на Воробьевых горах, уже душу не засорит, а даст те ростки близости друг к другу, которые в иной раз очень вам пригодятся. Поэтому не относитесь к совместному времяпрепровождению равнодушно, а постоянно ищите, как пробиться к сердечному общению со своими близкими, что вовсе не означает идти на уступки и компромиссы, заставляя себя улыбаться тогда, когда плакать хочется, или выказывать нарочитый интерес к темам, от которых в лучшем случае тянет зевать. Если будете искать то, что на сегодняшний день между вами есть общего, тогда, по слову евангельскому: «Всякий просящий получает, и ищущий находит» (Мф. 7, 8).
15. Согрешает ли верующая жена, если во время поста готовит скоромную пищу для своих невоцерковленных родственников?
Если не пробует слишком много. И конечно, это зависит от того, что от нее домашние ждут. Если привыкли есть не общепитовский вариант, а пищу, сделанную с любовью и, внимательностью, то тогда какое же тут для вас будет право лишить их этого на время поста, ведь это же ваш пост, а не их! И долгом любви будет, чтобы из-за нашего поста тем, кто рядом с нами, не стало хуже. Поэтому готовьте, но не пробуйте без меры.
16. Как себя вести, чтобы твой пост не выглядел в глазах непостящихся родных и близких демонстративным?
Чтобы другие ничего не замечали ни в отношении их рациона, ни качества и количества пищи, ни времени, которое они, а не вы, могут провести за столом. Ведь по большей части мы согрешаем, прежде всего, эгоцентричностью сосредоточенностью на себе. Для человека внецерковного это почти общее правило. Но если для вашего нецерковного мужа или не пришедшей пока к вере тещи суп в среду и пятницу хуже не станет, и котлета будет так же поперчена, то они особенно и не заметят, что вы поститесь.
17. Что делать, если ты понимаешь, что у твоих близких христианское отношение к ритуалу подменяется формальным обрядоверием, которое вот-вот приведет их к тому, что называется православным язычеством?
Обратиться к опыту Церкви. По преимуществу в те времена, когда в Православии начинало превалировать формально-обрядовое восприятие христианства, Господь посылал в Церковь юродивых, которые могли начать кидаться навозом, во время богослужения громко кричать, сказать царю после окончания многочасового и многолюдного богослужения, что на службе он сегодня не был и что были на ней всего два человека — патриарх и царица, все остальные находились где угодно, только не в храме. Конечно, юродство — очень трудный путь, серьезный, требующий решимости, трезвого рассудка и внутренней выдержанности воли. Однако хотя бы некоторая доля юродствования с вашими близкими может им помочь. Если вы видите, что они душой на молитве засыпают, хотя вроде бы формально все правильно делают, поведите себя с ними как-то так, чтобы их из этого сонного состояния вывести: например, начните читать Псалтирь не благочестиво, как какой-то церковный чтец с набранной интонацией, а как бы нарочито неправильно, коверкая окончания. Или для того, чтобы кого-то от чего-то пробудить, поставьте на стол котлеты в постный день. И посмотрите за реакцией. Я специально беру очень экстраординарные примеры, так как каждый должен сам искать, что и как делать. Но будить наших близких от такого усыпляющего обрядоверия нужно. Однако не разговорами, упреками и попытками переубедить, а иронией и юродством, и при этом в первую очередь по отношению к себе, глядя на что, и другие могут о чем-то задуматься.
18. А если кто-то из ваших родственников начал заниматься магией?
Первое — не испугаться, по крайней мере, по отношению к тем близким, кто в Церкви Божией находится, потому что христианин, имеющий святыню Таинств, щит, ограду Честного Животворящего Креста Господня и веру в то, что Тот, Кто с нами, сильней того, кто против нас, от любых экстрасенсорных магических манипуляций никак пострадать не может. Поэтому не надо бояться ни за детей, ни за других спутников жизни. Если же мы видим, что кто-то занимается подобной практикой по отношению к нашим вовсе не воцерковленным близким, то надо попробовать иногда силой авторитета, иногда апелляцией к внутрисемейной любви настоять на том, чтобы все это прекратить. Притом, что вред-то, может быть, будет главным образом для того, кто сам этим занимается. Человек может нанести такие искажения своей душе, которые потом из нее годами вытравляются. Существуют вещи, которых лучше бы не знать вовсе. Так же, как есть некие греховные состояния, которых лучше: бы никогда не испытать, так есть и опыт к которому лучше бы не прикасаться и постараться от него уберечься. Господь любит всякого и из всякого состояния человеку поможет выбраться, но в каких-то ямах лучше не валяться.
19. Могут ли православные христиане молиться за своих близких католического вероисповедания, поминать их в записках о здравии на литургии, заказывать о них молебны?
Евхаристическое поминовение относится только к тем, кто является реальными членами видимой, воинствующей Церкви, сознает себя православным христианином. Втягивать в это единство тех, кто к ней не принадлежит, кто не находится с нами в евхаристическом общении, было бы неправдой и лицемерием по отношению к той исторической реальности отпадения от Церкви многочисленных христианских сообществ, ведь мы знаем, что наши инославные близкие вместе с нами не причащаются, но несмотря на это мы их как бы насильно воссоединяем с православной Евхаристией. Однако это не значит, что у нас нет права молитвы о иноверных и инославных. Во-первых на великой ектенье каждой Литургии Церковь молится о благостоянии святых Божиих Церквей и вхождении в единство православной святоотеческой веры тех, кто сейчас находится с ней в разделении. Во-вторых, на молебнах, то есть не на евхаристических богослужениях, можно поминать и неправославных христиан, живущих ныне, желая им прежде всего, чтобы через совокупность жизненных обстоятельств Господь привел их к познанию истины и к полноте единения веры. Впрочем, допустимо помолиться и о добром здравии, о благопоспешении в делах и иных жизненных обстоятельствах, на это нет и не может быть никакого церковного запрета. Более того, не существует абсолютного препятствия для супружеского союза между православным и инославным христианином — католиком или протестантом — при условии его доброжелательного отношения к православию. Мы знаем, что в некоторых случаях инославные, благодаря брачным союзам с православными супругами, постепенно стяжали и сокровища православной веры. Вспомним святую преподобномученицу княгиню Елизавету и страстотерпицу царицу Александру.
20. Как быть, если твои близкие ушли в протестантизм, ведь Православная Церковь называет протестантов еретиками, что, конечно же, не исключает, что среди них много хороших и порядочных людей?
Никто и не отрицает, что есть много по-своему достойных людей и среди тех, кто находится вне Православной Церкви. Есть достойные буддисты, достойные индуисты и синтоисты. Во времена апостола Павла были достойные язычники, о которых он писал, что живущие по законам совести, которая есть глас Божий в их душе тоже могут надеяться, что по этому закону будут судимы, то есть не лишатся части спасаемых. («Не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут, ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: 15 они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую) в день, когда… Бог будет судить тайные дела человеков через Иисуса Христа. (Рим.2 13 — 16). Более того, есть достойные атеисты и достойные коммунисты. Даже среди деятелей Думы есть такие, которые, называя себя атеистами, тем не менее много хорошего делают для Православной Церкви, и не только на словах любят свое Отечество. Однако из-за того, что они люди хорошие, мы не должны принимать их мировоззрение. И не должны снисходить до релятивизма и говорить, что нам все равно, во что человек верит, коммунист он, буддист, экзистенциалист, рационалист или еще какой-нибудь «ист». Мол, это не препятствие в деле спасения, был бы человек, хороший. Но Господь говорит другое: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня», (Ин. 1 4, 6). Господь утверждает, что Он пришел основать на земле Церковь, а не просто дать какую-то пригоршню истины, которая рассеяна по всей земле, с какого хочешь источника, с такого и напитывайся ею. Он говорит: «Я — дверь, овцам. Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники; но овцы не послушали их. Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет… пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. Я есмь пастырь добрый, и знаю Моих, и Мои знают Меня» (Ин. 10, 7 — 14). То есть в христианской Церкви, о которой Господь Иисус Христос сказал, что «врата ада не одолеют ее» (Мф. 16, 18), есть окончательная и абсолютная истина. И коли это так, тогда для сознательно верующего встает вопрос: какая эта Церковь? Православный христианин, который принимает Святое Православие как истину во Христе, не может быть равнодушным к заблуждениям других. Ведь наши несогласия с католиками и протестанта ми, а тем более с Иноверными — мусульманами, иудеями, буддистами, — это не конкурентная борьба за канонические территории, это несогласия, основанные на знании того, что, в конечном итоге цена иноверия и лжеверия — душа человека, ее спасение или погибель. Поэтому, относясь со снисхождением к заблуждающемуся человеку, Церковь не может терпимо и индифферентно относиться к его заблуждению. Это было бы противно самой ее природе.
21. Сегодня многие либералы соединяют Православие с национал-шовинизмом, который, в свою очередь, прикрывается им как щитом. Если ты видишь, что твой воцерковленный родственник подпадает под это влияние и начинает произносить явно тенденциозные националистические лозунги, далекие от христианства, то надо пытаться его образумить?
Безусловно, надо. И в каждом конкретном случае это так. Но мне представляется, что в общем, эта проблема скорее надуманна, как и много других проблем, надуманных либеральной интеллигенцией. Нельзя, конечно, отрицать того, что в церковном народе (я не говорю о каких-то политических организациях, количество которых минимально и число членов которых смехотворно), вернее, в какой-то его части, есть определенного рода немирность и нетрезвость по отношению к инородцам и инославным, выражающаяся в духе злобы и неприятия. Но это весьма периферийное для церковной жизни явление. И свойственный по самому факту православной веры сознательным верующим патриотизм, приятие ими ценностей своего православного Отечества как чрезвычайно значимых в нашей жизни, в нашем мировоззрении, в нашей ценностной ориентации для подавляющего большинства не переходит в этнический национализм или в неприятие людей другой веры или другой этнической основы. Поэтому по большому счету этого не нужно бояться. И вообще нужно избегать, в том числе и в семейной жизни, тех фобий, тех страшилок, которые формируются средствами массовой информации. Избегать их даже на уровне просто внутреннего соглашательства с ними, внутренней терпимости по отношению к ним. К примеру, одной из типичных страшилок нашего времени является идея о некотором государственном поощрении-внедрении Православия, чего вовсе нет! Можно спросить любого, есть ли среди его друзей и знакомых хоть один человек, которого бы побуждали креститься и которому сказали бы: если ты станешь право славным, то у тебя будет карьерный рост, а если нет, то останешься при своих чинах и званиях. Есть ли хоть один, кого прогнали с работы на том основании, что он называл себя атеистом, иудеем, буддистом или даже, прости Господи, сатанистом? Любопытно, что эти укоры в адрес Церкви сочетаются с укорами в ее пассивности по отношению к окружающему миру, в том, что Православная Церковь не занимается ни миссионерством, ни общественной проповедью, но при этом каким-то образом государственно насаждается. Однако тут либо одно, либо другое. Ведь государственная поддержка, государственное насаждение православной веры подразумевает как минимум церковное присутствие в школах, в вузах, в транспорте, в тех же средствах массовой информации, но ничего подобного нет! Никто не начинает передачи «Радио России» с чтения утренних молитв, даже просто с Православного пятиминутного эфира. Ничего этого нет. Так что не нужно принимать подобного рода страшилки за реальность и тем более переносить воспринятые через них фобии на воспитание наших детей.
22. Где грань дозволенного, которая теперь крайне размыта в нашем обществе со свободными нравами? Позволить себе приобнять коллегу на работе — сегодня это абсолютно нормально, но в христианском понимании означает ли это нарушение десятой заповеди: «не желай жены ближнего твоего»?
А зачем приобнимать кого-то на работе? Нужно честно себя спросить: чем я при этом руководствуюсь? Ведь мне вряд ли захочется приобнять уважаемую мною коллегу, если ей ближе к семидесяти, и зубы ее не все сохранились, и изо рта пахнет не очень приятно… Почему-то такого желания скорее всего не возникнет, хотя она тоже коллега и куда более заслуженная, чем молоденькая секретарша или юная аспирантка.
23. Сегодня многие молодые, и женатые, и не женатые, имеют привычку целоваться при встрече со своими знакомыми. Пристало ли подобное христианину?
Думается, что это разумно, только если они ближайшие родственники. А приветствовать молодой супруге (или немолодой супруге) своих давно не виденных однокашников даже вполне дружескими обьятиями и поцелуями — в этом есть что-то не должное по отношению к святыне брака.
24. Когда ты видишь, что твои знакомые девушки или пожилые женщины, рьяно молодящиеся, накладывают на свои лица килограммы краски, надо ли как-то сказать им о том, что верующим людям подобное украшательство не пристало?
Если близко знаете и можете сказать это тактично, скажите, конечно. Но у молоденькой девушки чаще всего это бывает просто возрастной дурью, от которой ее близкие деликатной иронией и своевременным указанием на неуместность такого маскарадного перевоплощения могут помочь избавиться. Хуже, когда женщина то, что называется, в возрасте, стремится выглядеть, как девочка. Потому что за этим стоит куда более глубокий внутренний слом: в конечном итоге желание убежать от того естественного развития жизни, которое нам Господь посылает. За этим стоит стремление казаться, а не быть, выглядеть, а не существовать. Ведь у достойной старости или у достойного зрелого возраста столько преимуществ и Господь столько дает человеку, адекватно себя в своем возрасте воспринимающему! Не видеть этого, не принимать этого, неразумно, так же, как противоестественно изображать из себя того, кем ты не являешься, или супругам, прожившим вместе тридцать — сорок лет, разыгрывать свои отношения так, будто они все еще пребывают в медовом месяц. И главная неправда здесь именно в неприятии своего жизненного пути, каким его Господь для каждого человека устрояет. Конечно, верующий всего этого не может одобрить. Хорошо, что сейчас есть средства, которые позволяют человеку приглядно выглядеть даже в глубокой старости. Хорошо, что можно иметь зубы, которые не выпадают и что изо рта дурно не пахнет, и что лицо, не испещрено бородавками или какими-то другими возрастными дефектами. Но христианин, следя за своим внешним обликом, всегда должен соответствовать той возрастной мере, которая приличествует прожитым им годам. Естественная чистота и благообразие одежды — вот наиболее приличествующий вид для верующего человека.
25. Мирские люди почему-то больше наслышаны о тех юродивых и блаженных, которые принимали на себя такую аскезу, что по ним вши ползали, клопы, тараканы, даже крысы, и, исходя из этих скудных знаний о святости, считают, что православный человек не должен за собой следить, то есть не только прихорашиваться, но просто следить. И что если человек в чистой, выглаженной и красивой одежде, значит, он неправославный.
У меня перед глазами фотография царственных страстотерпцев незадолго до революции: царя-мученика Николая, царицы-мученицы Александры, великих княжон… Мне кажется, святая царица Александра являет для многих наших современниц дивный пример того, как пройти средним, и в данном случае в прямом смысле слова царским путем. С одной стороны, выглядеть достойно того положения, которое она занимала, с другой стороны, никогда не переходить грани в том, что ей было так доступно и легкодостижимо, применительно к условиям того времени. Но в ее внешнем облике несомненны такт, чувство меры, корректность. Равно можно сказать и по отношению к государю, традиционно изображаемому в военном мундире, так украшающем каждого, с честью его носящего, и так приличествующем, как всякая форма, каждому мужчине, — вот образец, на который нам хорошо равняться. Одно дело — юродивые и монашествующие, у которых, впрочем, тоже есть своего рода внешняя форма и есть необходимость ей соответствовать, в том числе и форма одежды, которую надо в достойном виде содержать, а другое дело — человек, живущий в миру. «Ничего слишком» — это общее правило для православного человека, которое распространяется даже на внешний облик.
26. Если ты видишь, что твои знакомые собираются венчаться исключительно потому, что так принято и даже стало модным, надо ли их от этого постараться удержать?
Да, лучше им об этом сказать. Безусловно, венчаться надо людям, которые подходят к венчанию как к церковному Таинству. То есть, во-первых, понимают меру ответственности, налагаемую на них обручением и венчанием — меру фактически абсолютной взаимной верности и единственности этого союза, а во-вторых, являются верующими, церковными людьми и значит, примут венчание как благословение от Бога, как благодать Божию, которая освятит их супружеский союз. Если такового отношения нет, а молодые венчаются просто потому, что в церкви все красиво совершается да и как-то принято стало венчаться, то лучше предостеречь их от подобного шага.
27. В том, что сегодня, как правило, молодожены не хотят жить вместе с родителями, нет ничего по-христиански неправедного?
К этой ситуации можно подойти с двух сторон. Во-первых, в наше время, именно в наше, когда мы стали такими слабыми, себялюбивыми, неумеющими терпеть других (значительно в большей мере, чем наши предки, хотя бы сто, лет назад), жить вместе многим поколениям одной семьи очень редко оказывается полезно. И что было хорошо для крестьянской семьи XVII — XIX веков, что было приемлемо еще и в начале века XX, то совершенно необязательно окажется добро для нас с вами. И, как правило, лучше выстраиваются отношения детей и родителей, двух поколений семьи, когда они, душевно не отделяясь друг от друга и стремясь к совместному общению, тем не менее живут не под одной крышей. Совсем хорошо, когда недалеко друг от друга в одном городе, но когда каждая хозяйка — сама по себе хозяйка и каждый хозяин, возвращаясь вечером с работы, знает, что это его дом. Да и не такие у нас дома, чтобы в пределах даже многокомнатной квартиры реально могли бы жить две семьи, ощущая себя при этом полноценными хозяевами и обустраивая свою жизнь, свой уклад, свой быт так, как хотелось бы каждому из них. Конечно, бывает такое редкое единодушие, но встречается это нечасто. И когда это случается, тогда и вопросы, подобные этому, не встают. Во-вторых, если выхода с раздельным житьем нет и никуда друг от друга не деться, тогда нужно искать компромиссы и находить способы мирного сосуществования. Это первое условие, не достигнув которого, нельзя говорить о достижении большего: душевной близости и внутреннего согласия. Много скорбей бывает именно из-за того, что эту ступенечку мирного совместного жительства стремятся перепрыгнуть или как бы не заметить, когда тесть или теща, свекр или свекровь внутренне, даже не обязательно высказывая это словами, ждут от зятя или невестки какой-то особой любви: ты вот сына или дочь мою полюбил, теперь и меня полюби, как мать и отца. А они не нас выбирали себе в спутники жизни, и поэтому взаимная корректность, оговоренность того, что мы можем допустить по отношению друг к другу, а вовсе не сокращение дистанции между нами могут оказаться гораздо полезней, чем искусственная близость, кстати, полезней и для воспитания собственной души Потому что в такого рода сдерживании себя, в отодвигании себя на второй план можно немало приобрести и для наше го пути ко спасению. А уж потом когда в этом плане разумные меры достигнуты и мы как бы закрепились на этой ступенечке совместного существования, можно думать и о большем, не раньше.
28. Что делать, если у невестки (зятя) не складываются отношения с родителями супруга (и), с которыми приходится жить вместе.
Думается, здесь у мужа и жены должны быть несколько разные жизненные позиции, в зависимости от тех разных ролей, которые они играют в семейной жизни. Муж прежде всего должен быть защитником, как бы стеной между своей женой и близкими, вместе с которыми они живут. И принимая удар на себя, ограждать ее от возможных нападок, неминуемо возникающих несогласий и притираний, связанных с тем, что разные люди по-разному ведут хозяйство. Одни моют тарелку после каждого приема пищи, а другие раз в сутки; одних раздражает пыль на полу, а другим неприятно то, что ежедневно жужжат пылесосом. И чаще всего именно из таких вещей складываются семейные беды и несоответствия и крайне редко — только — из-за глобальных мировоззренческих конфликтов. На самом деле, если с бытовыми вопросами все нормально, то и вопросы мировоззрения не доводят взаимное сосуществование до взрывоопасной степени. Безусловно, бывает по-разному, но чаще именно так. Что же касается линии поведения невестки, пришедшей в дом к мужу, то, конечно же, молодой жене важно понять, что не она здесь будет хозяйкой и пока они живут с родителями, ей нужно максимально примениться к тому стилю и укладу, аду к той организации хозяйства и жизни, которые уже существуют в этом доме. Внимательно присматриваться и не спешить совершать революцию. Не спешить доказывать, что картофель на растительном масле жарить значительно полезнее, чем на сливочном, а тефлоновые сковородки неизмеримо преимуществуют перед чугунными. И если она будет уступать свекрови в такого рода вопросах, то это, без сомнения, может лишь способствовать семейному миру. Если же речь идет о принципиально разных мировоззренческих позициях, ну, в частности, когда верующая жена приходит в дом верующего же мужа, но его неверующих родителей, то здесь очень важно с самого начала засвидетельствовать свое полное с мужем единство. Ведь, как правило, родители уже знают, что их сын является верующим человеком, то есть иным, чем они. В том случае, если они так и не примирились с этим, они почти неизбежно попытаются использовать невестку как способ вернуть свое чадо к мирской или к светской жизни. Ну, вот теперь-то он образумится, вся эта его дурь — всенощные, литургии, прислуживание в алтаре — сойдет, и, глядишь, все будет нормально. И здесь невестке очень важно не поддаться и не идти на компромиссы, а оставаться абсолютно единой со своим мужем, даже если из-за этого будут поначалу какие-то скорби. Но на перспективу это даст значительно больше, как в самих отношениях молодых мужа и жены, так и в их отношениях с родителями.
29. А если муж нашей дочери, жена нашего сына, выросшие в церковной семье, оказались, что называется, теплохладными, есть здесь какие-то пути, чтобы приблизить их к Церкви?
То есть вырос человек в семье воцерковленных и серьезно верующих людей, а потом остыл душой. Здесь надо то же, что и в иных случаях холодности в вере: молиться о даровании ему горячей и искренней веры или о возвращении ему этой веры. И молиться искренне и опять же с внутренним пониманием, что путем к новому обретению такой веры очень часто могут оказаться и скорби, которые отводят человека либо от такого равнодушно — теплохладного существования, либо от чрезмерной привязанности к земному. И конечно, главное — нам самим жить рядом с ним не тепло хладно и не соглашаться играть в предложенную игру некоей нейтральности по отношению к вере каждого из нас, не принимая это условие как нашу теперешнюю норму жизни, и, пожалуй, это самое большое, что можно в данной ситуации сделать.
30. Как себя вести, если родители, даже в той ситуации, когда молодые с ними не живут, очень сильно вмешиваются в их личную жизнь, так что эта опека становится невыносимой?
Такого права церковные каноны родителям не дают. И напротив, право детей — отстоять самостоятельность собственной семьи, ее жизнь в соответствии с той верой, которую они исповедуют. И даже если в таком случае на какое-то время, пусть и на долгое, придется идти на конфликт с близкими, лучше пройти этап этих непростых отношений, чем допустить, чтобы родители воспрепятствовали строительству новой полноценной семьи. Беда такого рода вмешательств усугубляется еще и тем, что ни молодой муж не ощущает себя по-настоящему ответственным и вполне главой своей семьи, ни молодая жена не чувствует уверенность, что эти родительские вмешательства не отзовутся на их внутрисемейных отношениях. Тем более тогда лучше оказаться как можно дальше от такой опеки, даже ценой некоторого ухудшения отношений с близкими.
31. Надо ли почитать тещу и свекровь, тестя и свекра как своих мать и отца? В некоторых простонародных семьях до сих пор принято их так и называть — матерью и отцом.
Когда именование родителей твоего избранника: мама, папа, отец, мать, которое было у наших предков и поныне бытует в простых, но еще укорененных в церковно-народной традиции семьях, происходит не от нарочитого желания под них подладиться, а от внутреннего приятия уже теперь бесконечно близких тебе людей, то такое можно только приветствовать и видеть в этом доброе устроение семейных отношений. Другое дело, что нельзя делать это фальшиво, как и вообще ничто не нужно делать фальшиво. И если нет взаимного единения и приятия друг друга, а, напротив, есть ощущение большой дистанции, то такого рода именования скорее принесут вред. Если теща для вас Марь Иванна, то так ее и зовите и не называйте мамой. Обоюдное признание внешне более холодных, но уважительных и корректных отношений лучше, чем попытка через высокое имя матери преодолеть дистанцию, которая еще между вами существует.
32. Семья может стать источником лжи между ее старыми и молодыми членами. Как говорить правду, из-за которой ты знаешь, что у бабушек и дедушек может быть плохо с сердцем?
Так ведь сами по себе искренность и правда в лицо не всегда хорошие вещи. Если за всем не стоит любовь к своему ближнему, то такая правда может оказаться палкой, которой его можно пришибить. Правда, сказанная человеку в немощном состоянии, да еще с желанием его этой правдой унизить, утопить, — это правда Хама, который увидел своего отца Ноя опьяневшего от вина и оголившегося во сне и захотел этим поделиться со своими братьями. Не всякая правда хороша сама по себе. Вообще нет такой церковной добродетели как искренность. Нет! И правдивость не входит ни в Заповеди, данные Моисею на горе Синай, ни в Заповеди блаженств, о которых говорит Спаситель. Правда и откровенность — вещи амбивалентные: могут быть когда хороши, а когда и дурны. Вот пример, понятный всем: нельзя абсолютно скрывать от больного тяжесть его состояния, но и каждый день говорить о неотвратимости исхода его заболевания — ты знаешь, тебе еще хуже, чем вчера, как ты спал с лица, смотрю-ка, ты уже совсем плох, — может, и будет правдой, но правдой вредной, любовью не растворенной. И это касается не только отношений с больными или пожилыми родственниками. В любом случае внутрисемейная откровенность должна иметь меру. Поэтому собственные проблемы того или иного члена семьи не обязательно сразу же, в тот же день, должны доноситься до остальных. Скажем, если у меня сегодня на работе неприятности или выяснилось, что мне предстоит какая-то опасная жизненная коллизия, но у нас семейный праздник, день рождения ребенка, или, напротив, жена болеет и итак было много скорбей за последнее время, то я по любви эту свою правду до близких доносить не должен. Именно потому, что их люблю, я выберу такое время, когда об этом можно и должно будет проговорить. Так что критерий здесь один — любовь к тем, кто рядом с нами. Если мы по любви делимся с родным нам человеком, то это хорошо. Если; опять же, любовь побуждает нас сейчас воздержаться от излишних откровенностей, то и это хорошо. Главное в семейных отношениях — любовь, а не правдивость или умолчание. Другое дело, что ложь и лицемерие ни при каких условиях не должны входить в нашу жизнь. Нельзя изображать то, чего нет. Нельзя по отношению к нашим близким изображать такую любовь, которой на самом деле мы не имеем. Отношения более холодные, но корректные и уважительные лучше фальшивых и смоделированных. Фальшь всегда вредна. Но, безусловно, речь идет именно о фальши, лжи и лицемерии, а не о разумном умолчании и необсуждении тех или иных тем, которые для наших близких сейчас могут оказаться неполезными. И ведь в конце концов родители при детях не должны обсуждать свои интимные проблемы, даже если они у них есть. Это понятно для любого трезвомысящего и нравственно здорового человека. Да и не только интимные, а и многие другие свои проблемы родителям при детях не стоит обсуждать, чтобы их душ не коснулась никакая греховность. В этом смысле можно сказать, что родители свои проблемы от детей, даже достаточно взрослых, должны утаивать. Но делать это не потому, чтобы в их глазах лучше выглядеть, а потому, чтобы не возлагать на них скорбь своих нынешних несогласий. И в этой как бы неискренности будет исключительное проявление родительской любви.
33. После смерти матери отец женился на женщине, с которой, как ты узнаЈшь, он уже долгие годы жил параллельной жизнью. Не будет ли твое лояльное отношение к новому браку отца предательством по отношению к собственной матери?
Будет. Будет, потому что-то, что было грехом, если он не был исповедан и омыт слезами, грехом и остается. И твое примиренчество — это не только предательство по отношению к памяти матери, но и малодушное попустительство по отношению к душе отца, который теперь получил возможность как бы узаконить свой грех, так что он и грехом быть перестал. Другое дело, если эта связь твоим отцом и его новой спутницей омыта слезами покаяния и они воспринимают ее как свою немощь, с которой они когда-то не справились, но которую уже — у них общие дети или какие-то другие жизненные связи — нельзя расторгнуть, так как это может привести к еще большему греху, к еще большей немощи. Однако они не оправдывают себя, не считают себя нравственно благополучными. Вот тогда поддержи, не оставь. А если для них все о’кей, то малодушной неправдой твоей перед Богом и перед людьми будет делать вид, что все хорошо, прекрасная маркиза.
34. Что можно посоветовать своим престарелым и тяжело больным родственникам, которые уже сами не могут дойти до храма, а священник крайне редко имеет возможность прийти их причастить, и исповедь бывает очень краткой?
Если нет возможности исповедаться подробно при редких посещениях священника, все равно нужно готовиться к исповеди в полной мере — говеть, насколько это можно, внутренне испытывать свою душу, свое сердце так, как если бы вы могли на исповеди все подробно сказать. Если же не представится такая возможность, принести покаяние в тех словах и за то время, которое вам будет отпущено, то есть предельно кратко. Главное — сердце повинное принести Богу, веря, что. Господь исповедь вашу примет и даст вам достойно причаститься.
22.05.2005
